Прозрачно

Виктор открывает глаза и смотрит в потолок. В палате темно и ногу тянет до такой боли, что оторвать ее хочется. Помочь организму себя сломать. Он уже тянется к ней, но вовремя понимает, что шея у него закреплена в какую-то вату. И Гайос задыхается. Он тянет поролон пальцем подальше от кадыка и судорожно глотает воздух. Кислород поступает и бьёт в мозг слишком быстро. Голова кружится. Виктор сосредотачивается на ощущениях. Так... хорошо. Нога, где явно останется кривой и отвратительный шрам, лежит на специальной поддержке. Левая рука перебинтована. Грудь сдавливает повязка, а левую руку он не чувствует вовсе. Пальцы дёргаются неконтролируемо от досады. Виктор вспоминает, что безымянный палец остался цел, и радуется непозволительно сильно. Ему бы сейчас орать, но удается только блаженно улыбнуться.

Виктор списывает всё на количество наркотика в капельнице и успокоительного. И прочего в крови.

Потолок привычно белый с отблесками луны из окна. Тут все палаты одинаковые, и он не уверен, что его поместили в ту, в которой он был прошлый раз. Старается повернуть голову вбок и с пятого раза всё же удается. Тяжело, но справляется. Верхние позвонки трещат от боли. Небо и звёзды манят, но скулу от боли сводит ощутимее, чем эфемерное желание плавится в груди. Достаточно сильно, чтобы сил, на то, чтобы попытаться встать и посмотреть на них не с больничной койки, не осталось.

Звёзды совсем не похожи на обычные. Сегодня они горят ярко. Очень-очень ярко. Виктор видит в них себя такого же яркого, но далёкого и быстро тускнеющего. И Джейса, но с другими характеристиками. Для Джейса они просто красивые, жаркие, острые, смелые, бесконечные. Виктор позволяет себе плакать, лёжа на холодном матрасе. Ему хочется замёрзнуть к чертям, но окно открыть самому не получится, а тревожить персонал тоже не хочется. Он прикладывает кончики пальцев к щеке, стирая слезу и оставляя её на ногте. Рассматривает на свету и удивляется, насколько она чиста. И прозрачна.

Если бы он мог так же прозрачно говорить с Джейсом, а не просто отражаться в этой зеркальной поверхности.

Виктор обтирает палец о простыню и продолжает смотреть. Он проваливается в сон и выныривает из него снова в том же положении. И так раз за разом всю ночь. Достаточно, чтобы проснуться недовольным, злым и не выспавшимся.

Гайос смотрит на часы, которые даже не тикают, только медленно жужжат, надоедая, как назойливая муха. За дверью слышны стуки каблучков, разговоры — и Виктор напрягается, стоит двери в его палату приоткрыться.

Врач Мефодий, который уже вёл лечение Виктора, заходит со своей личной медсестрой. В руках у него какой-то бесполезный бланк — судя по всему, а у девушки — банки с таблетками: как для Виктора, так и для капельницы.

— Доброе утро, мистер Гайос, — горло за ночь пересохло знатно, и Виктор только кивает. — Как вы себя чувствуете?

Медсестра раскладывает на специальный стол всё, что принесла, и цокая каблучками, чем только вызывает раздражение и головную боль, наливает стакан воды и кулера.

— Выпейте это, Виктор.

Обращается неформально, на «побратском» уровне, ставя их в один социальный уровень. У Гайоса нет сил, чтобы отчитать её. Он цокает языком, заглатывая следом предложенные таблетки и запивает большим количеством воды. Виктор языком шевелит, не сглатывая воду, смачивает, булькает, а потом всё же позволяет скользнуть жидкости по пищеводу.

— Руку не чувствую, ногу слегка тянет, Мефодий. А так — нормально. Где мой корсет и ортез? И когда вы сможете меня выписать?

Лучше идти сразу напрямую, а не ходить вокруг да около. Виктору не хочется ту оставаться больше. Ни минутой дольше. У него есть одна рука, и, может, будет немного затруднительно, но он точно справится с передвижением на инвалидной коляске до того, как заживёт рана на ноге, и он сможет опираться на трость.

Врач же только вздыхает горестно и начинает отчитывать Гайоса, как ребёнка:

— Мистер Гайос, при всём уважении к вам, но вы потеряли очень много крови. Рану на ноге пришлось зашивать, что означает, что ни о какой выписке речи быть не может, — он пальцем щипает себя за переносицу, качает головой. Виктору хочется помочь ему и ударить Мефодия папкой из его рук. — Ваша трость, корсет и ортез были обработаны от крови и прочих бактерий. Сейчас они находятся в стерилизаторе и будут там, пока вы здесь. Так заживление пореза на рёбрах пойдёт быстрее. Вы меня понимаете, мистер Гайос?

Он кивает.

Понимает. Ну... Почти.

— Выдайте мне инвалидную, — морщится от слова, — коляску, и я буду приходить к вам на осмотр каждый день следующей недели. У меня нет времени валяться здесь. Мне нужно подготовиться к переезду.

Мефодий вдыхает, открывает рот для спора, но предупреждающая бровь Виктора заставляет подчиниться и всплеснуть руками. Врачу уже лет за шестьдесят, но он каждый раз он возмущён привычками Гайоса, словно подобных пациентов у него никогда не было.

— Конечно, хорошо, мистер Гайос. Как скажете, — наконец-то произносит, сдерживая сарказм за белыми усами. — Карина, пойдём, принесёшь мистеру Гайосу его вещи.

Девушка спешит за врачом и хлопает дверью сильнее, чем следовало бы. Виктор мысленно закатывает глаза на её поведение. Кто она себя возомнила? И зачем ведёт себя так с пациентом частного отделения?

Он вдыхает...

***

Вдыхает свежий воздух, когда врач Мефодий выкатывает его на коляске опрятно одетого и причесанного на улицу. Гайос так рад наконец-то избавиться от больничных стен, которые давит на плечи. Он старается не вслушиваться в лепет врача, который предупреждает о недавней статье и максимальной заинтересованности журналистов Виктором. Гайос ловит флэшбэки и отвлекается от созерцания зелёной природы.

— Как вы доберётесь домой, мистер Гайос? Вас встретит советник Талис или кто-то из друзей? — нет у него никакого советника. Но Виктор умалчивает и кивает, желая поскорее избавиться от компании.

— Да, Мефодий, меня встретят. Спасибо за помощь, — он вытягивает руку в благодарность, не обращая внимания на то, как рёбра начинают ныть. — До встречи.

Они увидятся завтра, так что дольше Виктор не собирается задерживаться. Он ждёт ответного кивка и, когда врач скрывается за стеклянной дверью, которая раздвигается перед ним, телефон скользит в ладонь. Палец отбивает кнопки с вопросом:

"Можешь меня встретить из больницы в самое ближайшее время?"

"Конечно."

Ответа ждать даже не приходится. Словно Синица держит телефон в руках постоянно. Хотя он чаще его теряет, чем выходит на диалог. Виктор откидывает голову назад, растягивая защемлённые, по словам медсестры, мышцы.

— От боли переклинило, и пришлось назначить массаж некоторым участкам, а потом надеть фиксирующее устройство, чтобы ничего подобного не случилось вновь, — щебетала Карина, помогая надеть футболку.

Гайос действительно чувствует себя лучше сейчас. Он дожидается, когда тело привыкнет к новым размерам и удобствам коляски, и старается отъехать на коляске в тень. Он хоть и в брюках, но летнее солнце видимо хочет его сжечь вместе с ними. Успевает глотнуть воды из купленной бутылочки, когда Миша выворачивает из-за угла.

Вместе с советником Талисом.

Виктор надеется, что никто не заметил его горестную мину. Он отворачивается и подумывает вернуться к Мефодию, попросив его спрятать. Ну, хоть на пару секунд. Пожалуйста, всего разочек. Только он же взрослый мужчина и должен держаться. Всего лишь его слабое место сейчас слишком уязвимо. Всего лишь гордость.

Виктор банально скулит. Мозг складывается в трубочку и отключает питание. Время притвориться аутистом.

— Виктор! Ты как? — Михаил протягивает руку для рукопожатия, и Гайос тянется в ответ. — Живой, как и положено, — он ухмыляется.

Джейс же шутку не оценивает. Хмуро перебивает Мишу новым вопросом:

— Ты, блять, какого хуя выписался, Ви? — И подходит ближе, доставая руки из карманов шорт и зло пыхтит, словно паровоз. — Ты должен был там лежать минимум неделю! Ты видел, какие у тебя раны? Да ты хоть понимаешь, какой это риск!

Виктор лениво моргает, безразлично подпирая щёку кулаком, переводит взгляд с Талиса, показывая, что слушать его не намерен.

— Миш, отвези меня к себе, пожалуйста, — куда это «к себе» — не уточняет. Но Виктор знает, что в свою квартиру не хочет. Предпочтёт дом Синицы. — И зачем ты этого придурка притащил, а?

Хотел бы увидеть Джейса — написал ему.

Синица лукаво подмигивает и плавно перемещается за спину, укладывая ладони на ручки инвалидной коляски, толкая её вперёд. Колесами наезжает на Джейса, который не даёт проехать к пандусу.

— Слышал, Джейс, что сказал Виктор? Свали, Джейс фыркает, но отходит. — Ты, Вик, прости. Он просидел у нас все эти дни, как ты попал в больницу, — Виктор уже знает, что это трое суток. — И сам привязался ко мне, когда ты не написал. Не поверил видите ли, что я в магазин.

— Да ты за эти ни разу за порог комнаты не выходил, чувак! — из-за спины доносится недовольный вопль Джейса и топ ногой. Гайос тихонько хихикает. Джейс, скулящий на коврике и хвостиком, бегающий за Мишей. Забавно.

А ведь Талис — настоящая псина.

— Стоило ударить его сковородкой, Миш. Че, как не родной? — не оставляет без внимания и тоже влазит в перепалку.

— Да не, красавчика жалко. Его лицо так точно. Ты его в зад не будешь же целовать. Вот и пришлось жертвовать своим самообладанием в твою пользу.

Теперь очередь Виктора фыркнуть, когда его чувства выставляют на показ. Он оборачивается, чтобы посмотреть на лицо Джейса и оценить реакцию, когда замечает, что тот идёт в добрых пяти метрах позади них. И Миша говорит все почти шепотом:

О. Спасибо.

Дальше они идут молча. Ну, как идут — Виктора тут развозят чуть ли не как на карете, которая на каждом ухабе переворачивается и норовит вообще скрыть своего пассажира. Гайос даже в какой-то момент начинает баловаться, игнорируя цоканье Миши, раскачивает коляску из стороны в сторону. Просит ехать быстрее, бежать, крутить его и перехватывает трость, чтобы не ударить прохожих и случайно не затормозить всё дело. Синица на каждую выходку закатывает глаза, но потом смеётся и выполняет, не затыкая радость в горле. Джейс всё это время держится позади, держит руки в карманах, но Виктор успевает заметить его осторожную улыбку, которую так и не стирается с лица.

Они останавливаются у киоска с сомнительным названием "Пандора" и просят пачку сигарет, сухарики и гранатовый сок. Виктор позволяет открыть себе банку сразу. С тихим хлопком. Отпивает — и сладость оседает на губах, окрашивая их в еле заметный алый. Целоваться хочется неимоверно.

Проблемы появляются только, когда добираются до дома Миши, и вопрос зависает в воздухе: как поднять Виктора на третий этаж. Повисает всего на пару секунд, потому что Джейс, впутывается в авантюру мгновенно.

— Я подниму Виктора, Миш. Иди первый, — он машет в сторону ступеней и отгоняет Синицу от коляски, осторожно отвозит её к стене и переходит на противоположную сторону, останавливаясь перед Гайосом. — Пойдём, принц. Подниму тебя.

Талис наклоняется, аккуратно подхватывает Гайоса под колени и лопатки, наваливая на себя худое тело, и спокойно шагает, совершенно не утруждая себя чужим весом.

Щёки заливает румянцем, и Виктор прячет взгляд за Джейсом. Руки на шею того не вешает. Молчит, поджимая губы.

Но ему чертовски приятно это.

Третий этаж, к сожалению, достигается слишком быстро, и Виктора опускают на подоконник — словно все давно уже знают, что он питает слабость к этому месту. Он вытаскивает сигареты, стягивает пленку с пачки и прикуривает. Джейс не выказывает недовольства, когда Гайос показательно дует ему в лицо дымом. Талис так же демонстративно облизывает нижнюю губу, прикусывая её. И Виктор благодарит богов, что сейчас этот бестолковый болван стоит спиной к ребятам, и никто не видит этого позорного жеста. Словно они бы догадались, при каких обстоятельствах они целовались ночью на балконе. И как сильно им это не нравилось. И как сильно они старались стравить друг друга дымом сигарет и чувствами, но сгорая по отдельности.

Виктор отводит взгляд в сторону и тянется к бутылке с соком в руках Талиса, забирая её. Он замечает Миру рядом со Славой и коротко улыбается. Что ж, пришло время объясниться.

— Вы все в порядке? — он сдвигает брови к переносице, когда никто не отвечает и просто продолжает смотреть в ответ. — Да, вы правы, стоило спросить вас в тот же день, а не через три, — акт самобичевания тоже не прерывают, и Гайос загоняется, хотя это совсем ему не свойственно. — Простите, правда. Вам могли навредить из-за меня, поймать, — из-за его просьб, оплаты труда, неудачного момента. Непродуманного плана «Б» (вернее, его утаивания ото всех, но даже сам Виктор не ожидал такого исхода). Он вздыхает, прикрывает глаза и откидывается на стекло. Грудную летку плотнее сжимают бинты. — Я вин...

— Вик, блять, — Миша хлопает ладонью по стене, заставляя вздрогнуть, — это ты валялся в больнице без сознания, а не мы. Нам интересно только, как ты!

Гайос улыбается аккуратно и переводит взгляд на Миру, которая в подтверждение слов Синицы кивает. Но Виктор человек упрямый. Он не отвечает не поставленный вопрос.

— У меня был план «Б», в который вас посвящать я не планировал. Сейчас из-за сложившейся ситуации я представляю вам вариант «В». Придуманный за утро в больнице, — Виктор вдыхает дым глубже и кольцом выдыхает его из собственных лёгких. — Сейло сбежал со своей любовницей, Рией Розмертой, и данными. Только про то, что они взяли данные, вероятно, никто и никогда не узнает, — он обводит всех взглядом, подчёркивая, что это секретно. Секретно все то, что они знают. — Оливия убьёт советника, если тот уже не мёртв, но история всё та же. Труп его не найдут, и Джонен больше не появится, — он затягивается снова. Ждёт комментариев.

А зал молчит. Не от аплодисментов не взрывается, не закидывает помидорами. Участники сегодняшнего собрания обдумывают сложившуюся ситуацию, и Виктор спешит добавить:

— О ваших ролях во всех событиях тоже никто и никогда не узнает. Мы можем просто продолжить жить дальше.

И, наверное, стоит сообщить всем новость, но тоскливый взгляд останавливается на Джейсе.

Ты поедешь со мной в Илос? Пожалуйста, Джейс... Я прошу тебя.

Виктор затыкает сам себя и отворачивается. Прикосновения Джейса всё ещё горят на коже. Гайос затягивается снова и снова. На седьмой затяжке Слава откашливается, ищет у Синицы поддержки. Тот кивает осторожно.

— Ты же ничего не знаешь, да, Вик?

Гайос смотрит на Джейса, который поджимает губы и виновато отводит взгляд. Он опять что-то ему не сказал.

Предатель.

Виктору кажется, что он всегда винит Джейса в том, что тот не говорит ему всего напрямую и сразу, касательно безопасности самого Виктора.

— Что там? ... — он тоскливо бросает фразу и прячет лицо в ладонях. Слава продолжает:

— Когда Джонен хорошенько прирезала тебя на лестнице, рядом с тобой материализовался болванчик, — Гайос успевает словить брошенный быстрый взгляд в сторону Талиса. Болванчик? А ему по душе. — Это заметили и засняли журналисты. Теперь это в сети, Вик, в газетах, и заголовки там, мягко говоря, «пидорские».

М-м-м... Мягко. Ясно. Но Гайоса не волнует эта поеботина и он пожимает плечами.

— Мне не важно, как это видят другие, — хотя это может быть важно для Талиса, и он уточняет: — Но какие там вообще последствия от этих статей?

— Никаких. Все просто обсуждают, что произошло. Но ничего такого. Просто партнёры «партнёрятся».

Виктор фыркает и стряхивает пепел со штанины. Джейс отодвигается со стулом чуть ближе к тени и тянется рукой за стаканом, отпивает мутную жижу сразу. Интересно.

— Что происходит в совете?

— Суматоха. Как и хотела Оливия, — хриплый голос Талиса бьёт по перепонкам, и Виктора невольно передёргивает. — Мы не выносим и не распространяемся, что советник Сейло пропал. Версия такова, что эта пропажа... — господи, словно вещь, а не человек, — но все явно обеспокоены.

— Ясно, — больше сказать нечего. Виктор болтает остатки сока на дне. — Вы знаете, что через неделю я уеду в Илос?

Они, конечно, знают. Но Виктор ждёт реакции одного человека. И не получает её.

— Ага, — Миша потягивается и встаёт. — Вещи собирать тебе не помогу, но в пути дорогу проводим, конечно.

Виктор улыбается.

Он наконец-то дома. Д О М А . Ну, или почти.

***

Его вызывается проводить Джейс. Он так же спускает Виктора на руках, а тот всё так же держит руки при себе. Ему неуютно чувствовать, как Джейс дышит, двигается. Как мышцы перекатываются под кожей. Ему не нравится. Не нравится чувствовать себя слабым и беспомощным.

Когда его усаживают в коляску, Гайос вздыхает с облегчением. Мира, спускающийся следом, передаёт бутылку с остатками сока в руки владельца и кивает, засовывая руки в карманы.

— Хорошего вечера, Вик. Поправляйся, — Гайосу не нравится, что это звучит как прощание. Но он хмуро кивает в ответ и позволяет Талису себя увезти.

С Джейсом неуютно. Он злой, сердитый и молчаливый. Катит эту чёртову коляску без всяких приколов, объезжает ямы, заботясь о безопасности Виктора, и выглядит таким здоровым на фоне калеки. Виктор не знает, сколько потребуется на восстановление. Недели в этот раз будет недостаточно — точно нет.

Корсет давит на грудь, на рану, даже через повязку. Ему советовали не надевать его, но как бы он тогда повёз эту дурацкую железяку по городу? Никак. Ортез тоже на ноге. Порез, оставленный Оливией, на левой — хоть за это спасибо. Но Виктор всё равно недоволен и поджимает губы, когда бедро ударяется о край коляски.

Он поднимает голову, отрывая взгляд от коленей, и смотрит на дом перед собой. Его дом. Его дом. Его вернули.

— Спасибо, Джейс. Я дальше справлюсь, — нет, не справится. Но Талису об этом знать не обязательно. Тут один только этот пандус стоит таких усилий... — Спокойной ночи.

Виктор ждёт, что Джейс отступит. У него есть особое желание остаться одному и вдоволь настрадаться, а Талис явно мешает этим планам.

— Я знаю, Виктор, — рычит тот по-злому и Гайос прикрывает глаза от раздражения. — Знаю, как ты справишься сам...— слышится выдох. А потом Джейс меняет ход своих мыслей, снова становясь нежным. Он толкает коляску вперёд, к подъёму. — Прости. Просто... Я очень... — «Люблю» говорит за него Виктор в своей голове, — беспокоюсь о тебе. Я хочу помочь. Я помогу. Пожалуйста...

А зачем ему это «пожалуйста», когда Талис уже открыл дверь подъезда и завозит Виктора внутрь? Всё уже решено. Остаётся только следовать.

— Мыть ты меня не будешь, — свои «пять копеек» вставляет Виктор. — Или иди и...

— Буду...

— ...сними себе хорошую девочку...

— ...Виктор.

— ...чтобы выпустить пар.

Джейс закашливается на секунду, когда они одновременно заканчивают свои предложения, и показательно обходит Гайоса, останавливаясь перед ним. Виктор же приподнимается на здоровой руке, чтобы больной нажать кнопку вызова лифта.

— Я не предпочитаю такое, — Виктор выразительно приподнимает бровь и трет висок.

— Мне без разницы, Джейс, какие у тебя фетиши, — но если ты любишь выцеловывать тело своих партнёров, я не хочу, чтобы это кому-то досталось. Только мне. Виктор отводит взгляд на табло этажей. Это как обратный отсчёт. Медленно проговаривает про себя цифры. Кто его за мозг тянул такое думать?

— Но, если это так важно для тебя — делай, что заблагорассудится, Джейси, — он кидает снобийский взгляд в сторону партнёра, закидывая последнюю удочку в этом разговоре. — Но ты хотя бы просвети меня, что обычно предпочитаешь, а то неловко: я о партнёре знаю так мало.

Гайос тянет уголок губ в оскал.

— Предпочитаю, чтобы мои девочки были мальчиками, — резко выдыхает Джейс.

А у Виктора в голове становится пусто. О. Ладно. Он откидывается на спинку коляски с явным блаженством на лице. Наживку Талис взял голыми руками. Его бы кто уже взял...

— Так я тоже, Джейс, — щёлкает пальцами в воздухе. — И знаю, что в «Белой розе» как раз найдётся один хорошенький мальчик с тёмными кудрями и зелёными глазами, — выдумывает на ходу, но видеть растерянного Джейса доводит до исступления. Виктор закидывает ногу на ногу, не давая себе удовольствию зажечься внизу живота. — Я могу пойти с тобой. Сделаем ваше совместное фото перед тем, как вы пропадёте за ширмой...

Предлагает. Новая наживка перед носом у Талиса качается на тонкой леске и сияет ярче желтых глаз. Осталось узнать, схватится ли он и за это.

Джейс смущённо опускает глаза, трет большой палец.

— Ви... Так делают только известные певцы и... Другие знаменитые люди, — Виктор выгибает бровь, складывая руки в замок на колене. Он не знаменит? Нет? Так про кого тогда, простите, написана та пидорская статья? Про Джейса? Гайос ловит взгляд Джейса и облизывает губы.

— Джейс, проститутки тоже так делают, к твоему сведению, — он дожидается, когда Талис сглотнёт, а потом продолжает: — И фотографы, конечно.

Джейс сводит брови, прижимает руки к шее, мычит тоскливо, засмущавшись от того, что подумал не о том.

Но знал бы ты, мальчик, насколько правильно всё понял... Для тебя я буду кем угодно, — думает Виктор и хихикает, наслаждаясь глупой реакцией партнёра.

— Это грубая шутка, Ви...

Гайос похлопывает себя по бедру в наказание, цокает языком и качает головой. Потом поднимает взгляд с хитрым прищуром и дерзкой ухмылкой.

— Ты всё сам себе придумал, Джейс. Я ничего не делал.

Джейс скрывает лицо в ладонях. Вздыхает горестно, а потом вздрагивает, когда мелодия раздаётся по этажу, извещая о приезде лифта. Талис тянется к ручкам инвалидной коляски, завозя её внутрь. Прежде чем двери закроются, Джейс успевает задать вопрос:

— Ты меня... Я мог бы тебя поцеловать сейчас?

В висках звенит и от самого вопроса, и от металлического лязга дверей. Гайос томительно молчит. Дольше, чем на пару секунд его не хватает.

— Только после душа, советник Талис.