Прозрачно

Оливия была обучена четырьмя мастерами Ноксуса и ещё тремя, которые скитались по миру, имели деньги и власть, но не имели документов. Она прошла лучшую школу, которая вмещала в себя как физическую подготовку для будущих телохранителей и спецназа, так и теорию. Она знала больше, чем обычный ребёнок её возраста, но получилось так, что мальчишка из Зауна обходил её из раза в раз.

Она владела ближним боем идеально, всегда выходила победительницей. Но потом на пути вырос Виктор, и она сплоховала, приняв его инвалидность за истинную сторону монеты. Какая дура!

Явилась к нему в квартиру без защиты, запасного плана, надеясь, что он испугается и сбежит. Ведь на большее он не способен. Но Гайос её удивлял при каждой встрече. Оливия, подумав, что умрёт от той пудры в машине, всю ночь шерстила архивы по Виктору — и не нашла ничего. Ни единого документа. Словно его и не было никогда, как и некоторых её учителей. Не было зарегистрирована даже его дата рождения — хотя это было нормально для половины жителей Зауна. Но была его медицинская книжка. Ничего примечательного: просто данные его инвалидности и некоторые посещения для обычной проверки.

И Оливия ошибочно предположила, что он будет слаб на правую сторону, но вчера вечером он спокойно подсёк её этой ногой и даже не поморщился. И либо инвалидность ложная, либо он многому научился на улицах Зауна. Оливию злило, что нельзя составить о нём точный портрет. Как с Джейсом, например. Но она ошибалась раз за разом. Ей всё время казались разочарованные вздохи учителей за спиной. И Оливия злилась. Сжимала кулаки и зубами вгрызалась в очередное знание о Викторе. С ним она могла поиграть в грациозную леди, но в пределах своей комнаты, которую она снимала, её метало от стены к стене.

Оливия ненавидела роскошь. Оно приятно окутывала тело и душу, позволяя думать, что это могло бы быть правдой. Если бы родители сочли старшую дочь достаточной наследницей. Поэтому Оливия зализывала раны и выходила под солнце снова, чтобы снова обжечься. И не то, чтобы ей не нравилось. Она сделала тогда правильный выбор, ступив на порог спецназ-школы.

Она узнала о людях Виктора в день планируемого взрыва. Майкл и Локи доложили ей об этом после удачного выполнения задания. Но Оливия все равно чувствовала себя проигравшей. Она хотела появиться в толпе. Хотела, чтобы Гайос её заметил, но не ожидала, что он не станет с ней разговаривать. Даже не предполагала такого исхода. Но он поднял на неё свои желтые глаза, улыбнулся и обратил внимание журналистов на её персону. Не боясь своего прошлого. Он это прошлое ставил прикрывать свою спину, а не запихивал под лавку, как она. Оливия и это не просчитала.

Но зато, когда ей удалось схватить приспешников Виктора, она надеялась на удачу. На успех, который сулил бы ей завершение дела. Только её люди, которые имели невероятные результаты среди всех телохранителей, получили невероятное количество ударов от Синицы до того, как она заключила его в клетку. Ей пришлось — не то, чтобы она жалела — накачать его мерцанием, местным наркотиком. Разумеется, ни Свечка, ни Синица «спасибо» ей не сказали, когда сумели выбраться. Оливия не знала, как они это сделали. Клетка была из стальных прутьев, в основе которых лежали камни, образовавшиеся после лавового извержения. Невозможно было сломать каркас. Только открыть. А замок был сложным, единственным в своём роде. И открыть его можно было только ключом, который висел на шее Оливии. Но они ушли. И даже записку начиркали:

«Птички любят свободу, мисс Марк».

Оливия была зла. Она попыталась сама сломать эти отвратительные прутья, но поранила руку.

Оливия не понимала, что ещё не учла про Виктора. Он так старался ей помешать во всём. Она не могла его подловить нигде. Даже наёмный убийца, которому она заплатила хорошо, был мёртв через пять минут после нападения — если не меньше. Виктор открывался с новых сторон раз за разом. Словно у него не было слабых мест. Оливия вспоминает вечернюю драку и морщится.

Он даже с места не сдвинулся особо для того, чтобы она оказалась с заломанными руками. Джонен бьёт кулаками матрас, на котором надеялась отдохнуть и выспаться.

Что она знает о нём?

Ничего.

Он откуда-то научился владеть своей инвалидностью и был в бою лучше, чем она. Хотя может ей стоило просто снять платье? Ведь Виктора привлекал только кинжал. Он и взгляда не поднял выше. Оливия думала, что привлекательна, но видимо вкусы не сошлись. Но сними она платье, то смогла бы драться, как обычно — в полную силу. Если бы. Оливия, как никто другой, знала, что в туфлях и платье равных ей нет. Это была её зона, здесь она совершенна. Но получалось, что нет.

Ещё у Виктора были два парнишки, которые горой за него стояли и были не хуже, чем он.

И Виктор был хорошим изобретателем со всякими его дурман пудрами.

Ничего существенного узнать не удалось. Больше нет. Оливия имела доступ к таким местам, что стоило ей только захотеть, как всё о человеке появлялось на ладони.

Оливия переворачивается на живот и утыкается лбом в сложенные руки. Джейс. Вот тот, кто ей нужен. Она знает, что он много времени проводил либо в здании совета, либо на своей квартире. Достать его было просто. Всегда. Но Оливия цеплялась за Виктора.

Долбанный Сейло. Советник. Таким, как он — гнить в подземелье с дохлыми мышами. А лучше умирать от истощения, будучи подвешенным на главной площади. Но он её нанял. Заплатил. Оливию отправили на это задание, и она должна была выполнить его соответствующе. Сейло всегда опускал взгляд к её груди или вырезу на бедре. Это было противно. Она отмывалась после встреч с ним в горячем душе, желая кожу снять с его прикосновениями и взглядами. Оливия не понимала, почему должна была играть перед ним роль светской леди, а не реального наёмника, за которого он заплатил.

Она не понимала, почему отправили именно её. Раздобыть какие-то секретные знания, которые были известны всем в совете, но советник Сейло хотел всё только себе и полностью. Такие, как он, всегда были плохими правителями. Такие, как отец Оливии. Но Джонен заплатили за работу. И выбора не дали.

Информация совета была спрятана под семью замками, которые Оливия успешно взломала в первый день. Пройти мимо охраны было не трудно. Вырубить собак тоже. Как и подобрать нужный ключ ко всем дверям. Но вот восьмой — последний — замок Оливии вскрыть не удалось. Пароль из неясного количества слов и букв. Что это, Оливия предположить не могла. Сейло дал ей лишь один ответ:

— Этот изобретатель Джейс его создал.

По традиции Пилтовера, тот, кто вступал в совет, придумывал новый пароль для спрятанного в подземельях. Для того, чтобы не было утечки данных. Разумно. Оливия тогда спросила, зачем такая система, если последний может спокойно использовать информацию. Сейло махнул рукой, что-то буркнул про проверку нового члена совета перед этим знаменитым событием, и Оливия поняла, что он ничего и не знал особо. Его интересовало лишь то, что ему было нужно.

Но Оливия уже была занята другим. Джейс Талис. Милый-милый мальчик, который любил красивые вещи. А Оливия как раз была такой. Склеить его было не трудно. Секс с ним был приятным дополнением. Он был очень внимательным партнёром. Слишком. Настолько, что ей приходилось быть невероятно осторожной в своих действиях. Она не учла одного: Виктор и Джейс были связаны, и оскорбив Гайоса один раз — получила выговор от Джейса. Хрупкий мостик понимания с Талисом сломался, и ей пришлось строить его заново и с большим усердием.

— И как его могли взять в число умнейших учёных Пилтовера? Что он может?

Это была её реплика. Она искренне надеялась, что такой богатый парнишка, как Джейс, поддержит её, но он отпустил её ладонь и отступил. Они тогда были в прекрасном саду у здания академии. Пара-тройка студентов покидала учебное заведение и отправлялись в свои общежития. Тогда она и заметила Гайоса, выходящего из дверей служебного выхода. Преподавал?

Когда Джейс посмотрел на нее с омерзением, она кинула еще один взгляд на Виктора. Парень инвалид. Что с него взять? Но Джейс видимо что-то нашел, а потому прошипел слишком грозно:

— Не смей отзываться так о тех, кого не знаешь. Это раз. И не смей никогда думать что-то неподобающее про моего партнера. Он не просто так занимает эту должность. И он явно лучше, чем ты. Во всем.

Это звучало не лучше речи обиженного пятнадцатилетнего мальчишки, который защищал свою девушку. Оливии пришлось приглядеться к их взаимоотношениям в ближайшие дни. Ничего выходящее за слово «партнер» не происходило. Но Джейс отказывал ей в встречах каждый день, и Оливия не могла потерпеть такого унижения. Она составила целую схему для того, чтобы Джейс нашел ее всю мокрую с изорванным платьем и потекшей тушью на ступенях дома совета. Хорошо сыграла. Версию «обокрали» Джейс принял сразу. А стоило Оливии добить его фразой: «Не знала, куда пойти больше», — так Джейс сразу организовал спасательную группу для нее. В лице себя, мороженного и хорошего секса. Оливия считала, что победила. Стоило изучить повадки Джейса или просто найти код в его блокнотах. Но ничего. Снова.

Все, что ей удалось узнать интересного, только благодаря одному вечернему разговору.

— Джейс, я хотела... — Оливия смолкает, чтобы он обратил на нее внимание, и вжимает голову в шею сильнее, — Я не хотела тогда оскорбить твоего друга. Прости, — она подтягивает колени и вдавливается в диван сильнее, — Просто мои родители всегда были такого мнения, и я не знала другого. Это не оправдывает меня, но мне очень-очень жаль, что я была такой дурой.

Она заламывает пальцы и поджимает губы. Хороший и верный способ. Словно вот-вот заплачет. А мужчины не любят женские слезы. Джейс клюнул моментально. Он оторвался от нарезания яблока и взглянул на нее.

— Ты права. Не стоило тебе верить всему, что говорят родители, — говорил строго, — Стоит иметь свою голову на плечах, Оливия, — он поучал ее, как ребенка, и Оливии становилось обиднее от того, что это правда задевало его: какое-то высказывание в сторону нищего инвалида, — У меня много моментов и воспоминаний связано с ним. А друзей я не позволю обижать.

Что-то подобное ей позже и Виктор говорил. Но после того разговора Оливия поняла, что избавься она от Виктора, то сможет подобраться к Джейсу еще ближе. Это было бы великолепно. Только все планы всегда идут крахом. Особенно когда не продумываешь тактику до конца.

Еще был вариант напроситься в советники, но по словам Джейса там больше не было свободных мест, и Оливия переживала за то, что если проведут проверку для нее, то обнаружат поддельное имя, фамилию и все другое. Ее история была сшита слишком хорошо, но она была пустой. Если пойдут проверять ее друга детства Марка, то найдут только место на кладбище. И то, если это реальное имя в сводке данных. А она так не могла рисковать.

Советник Сейло требовал встречи с момента взрыва на площади, но Марк его игнорировала всеми способами. Потому что не могла ничего узнать. Сколько она ни перерывала бы вещи Джейса, ничего нового узнавать не удавалось. Она даже перерыла вдоль и поперек квартиру Виктора, желая найти что-нибудь там. Не вышло. Пришлось сжечь, потому что где все стояло, Оливия вспомнить не смогла. Дом горел красиво. Огонь ей всегда нравился. Как и побеждать. Но пока она топталась на месте и не понимала, в какую сторону ей стоит пойти.

Оливия думала о следующем шаге и очень надеялась, что не ошибется на этот раз. Что нужно очень красивым милым мальчикам ночью? Правильно: очень красивые милые девочки. И баночка афродизиака. Оливия одергивает свое легкое зеленое платье, очередное этого оттенка, и защелкивает бисерную сумочку с колбочкой. Туфли облегают ногу, как лианы, а древесные духи прекрасно дополняют образ. У Оливии есть только одна попытка.

***

Виктор не застает Джейса дома. Благо ключи имеются, и он заходит внутрь в прекрасном расположении духа. Никого, а значит можно не делать вид, что нога не болит, спину не тянет, а плечо не выбито из сустава сотый раз за день.

Виктор прикрывает за собой дверь и, не оборачиваясь, закрывает ее на замок. Неожиданные сюрпризы ему не нужны.

Гайос опирается спиной на неровную поверхность входа и прикрывает глаза. Оценивает внутреннее состояние организма. Болит все. Он просто одна большая болевая точка. Массаж не спасет. И горячая ванна тоже. Он туда просто не залезет сейчас. Виктор наступает носком ботинка на пятки, снимая их и отставляя обувь в сторону.

Сколько этим ботинкам дней? Месяцев? Два с половиной года, если он не ошибается. Но они еще выглядят опрятно, в них можно ходить, и друг не заметит.

Виктор тихонько улыбается. Им от силы не больше полугода. Джейс старается незаметно менять то, что носит Гайос, на точно такие же вещи, но новые. Виктор сначала очень хотел поругаться, но ощутив новую подошву, без вмятин, решил, что сделать видимость незнания можно.

Гайос опирется на трость сильнее и буквально тащит себя до просторной кухни. Кофе пить не станет. Обещал себе поспать. Но вот выпить вкуснейшего чая с дольками апельсина — нужно. Джейс бы сделал вкуснее. И принес бы это чудо творение в гостиную. Но его тут нет, и Виктор старается дотянуться до верхнего ящичка. Черт бы его побрал, этого Джейса Талиса, и его рост.

Виктор решается на хитрость довольно быстро. Меняет опорную сторону, кладет руку для устойчивости на столешницу и поднимает трость наверх. Спину сводит спазмом мгновенно. Боль или чай?

Пожалуй, тут и выбирать не приходится. Виктор поддевает ручку углом трости и поднимает ее наверх. Оставляет ящик открытым — Джейс закроет. Уж это он сможет сделать. Виктор меняет направление и угол конца трости, и как крючком цепляет коробочку с чаем. Она падает на поверхность ровно перед Виктором. Гайос думает, что спина спасибо ему больше не скажет.

Чай оказывается очень вкусным. Как и всегда. Виктор доедает оставшийся апельсин и моет руки проточной водой от сока, который начинает щипать кожу. Организм решил добить его аллергией на цитрусовые? Интересно.

Виктору уже все равно, если честно.

Совсем.

Он не решается сесть на диван, боясь потянуть что-то или врасти в мебель. После такого тяжелого дня стоит нормально отдохнуть, а не спать, уткнувшись лбом в стол. Подпирает пятой точкой столешницу, стараясь снизить нагрузку на ногу, и отпивает чай. Да, у Джейса всегда вкуснее.

Ключ в замке проворачивается.

Вспомнил лучик, вот и Талис.

Виктор хмыкает, бурчит под нос пословицу и отставляет кружку. Пожалуй, нужно еще немножко попритворяться здоровым, чтобы проспать до следующего дня. Виктор хромает к двери. Джейс стучит дважды.

Что, не можешь открыть дверь, когда она заперта изнутри?

Виктор вдыхает, натягивает усталую, но нормальную улыбку, и выпрямляется. Насколько это возможно. Пальцами тянется к замку и проворачивает его дважды.

Что ж, добрый вечер, Джейс.

Но за дверью стоит Талис и...

Джонен Оливия Марк. Какая неожиданность. Она тащила Джейса на себе по всей видимости. На ней снова платье тех же оттенков и туфли. И что у нее за любовь быть в неудобной одежде? Виктор вздыхает. Вот что с ней делать? Скажешь ей исчезнуть — и ее становится еще больше, чем было. Гайос смотрит на Джейса. Он шатается, зрачки расширены. Напился? Виктор не знает. Он смотрит на Оливию. Ожидает чувство злости и гнева, но оно не появляется. Только обреченность. Напади Оливия сейчас — смог бы Виктор отразить хоть один удар или так и упал бы от попытки? Виктор выпрямляет спину сильнее, чувствуя, как от боли начинает сгибаться. Он попытался.

Джейс переводит взгляд на Виктора и лыбится. Как бомж, который очень рад найденной монете, которая уже ничего и не стоит. Виктор начинает бояться за Джейса. От ситуации. От невозможности дышать. От непонимания намерений Оливии.

Джонен же с момента, как Гайос открыл дверь, смотрит на него. Брови опущены, взгляд полон ярости, и Виктор все же прикидывает свои шансы на то, чтобы закрыть дверь до того, как она выбьет опору из рук.

— Привела щенка твоего, забирай, — она рявкает это слишком громко для второго часа ночи. Сколько они не виделись? Он ушел из своей квартиры четыре часа назад. А она уже на ногах и снова прекрасна. Виктор снова смотрит на Джейса, веки тяжелеют, но Гайос старается держать глаза широко распахнутыми. Ничего. Еще немного. Еще немного, пожалуйста. Сейчас компания потенциальной убийцы кажется приятнее старого друга, — И че ты пялишься?! Забирай!

Виктор смотрит на Оливию и ничего понять не может. Это ведь точно неправда, что он ей нравится. Но почему тогда она Джейса не прирезала где-то в закоулке? Она же почему-то все еще стоит здесь, держит на себе эту махину. Злится, орет, но стоит здесь. Виктор так устал. Он просто хочет немного отдохнуть. В носу странно щиплет, а потом из вытекает что-то горячее до губы. Что-то красное судя по следам на пальцах. Что-то похожее на кровь. И на вкус как она. Виктор снова медленно поднимает голову и взгляд на Оливию. Силуэт ее уже не так четок.

Черт, еще немного, пожалуйста.

Пожалуйста!

Виктор кивает заторможено. Опускает взгляд, чтобы сморгнуть темноту с век, и натыкается глазами на сумочку из бисера. Серая, красивая, переливается оттенками зеленого от лампочки. Из нее торчит шприц и горлышко маленькой колбочки. Джонен дергается и резко смотрит вниз. Вероятно, что-то шепчет. Вероятно, ругательства. Виктор снова смотрит на нее. На то, как она мельтешит глазами по своему боку.

Драться будем?

— Давай его сюда, Оливия, — горло шипит и скрежет от того, что тело теряет силы с каждой секундой. Виктор цепляется второй рукой за трость и жмурится. Свет так сильно давит на виски, а гудение лифта такое громкое. Язык уже не успевает слизывать кровь из носа, которая дотекает до губ. — И проваливай.

Злость на нее поднимается резкой волной. С ног сбивает, но Виктор умело уже ее обкатал. Он подшагивает к Джейсу и бьет его по щекам. Грубо. Дважды. С обеих сторон. Талис смотрит обиженно. Скулит. Взгляд благо слегка проясняется.

— Быстро в дом, Джейс.

Талис когда-то говорил Виктору, что его акцент — это просто нечто сексуальное. Виктор был занят тогда терморегуляцией скафандра, и ему было не до этого. Но воспоминание всплывает сейчас с кристальной точностью. Джейс тогда добавил, что рот Виктора предназначен для того, чтобы говорить лишь одно имя на букву «д».

Виктор сбивается на секунду, глядя в глаза Джейсу.

Серьезно, советник Талис? Нравится ваше имя из моих уст?

— Джейс. Сейчас же. И быстро в кровать. Не хочу даже знать, чем ты сегодня довел себя до... Такого.

Виктор брезгливо смотрит на партнера и дожидается, пока тот пройдет мимо.

Талис видимо еще и обижен, судя по тому, что он нарочно задевает Виктора плечом. Гайос кренится в сторону от этого.

Дал бог ему соседа, боже, господи, просто!

Виктор отворачивается, когда слышит хлопок двери в спальню, и поворачивается к Оливии, тянется рукой к ручке входа.

Просто уходите, миссис Марк. Просто идите нахуй отсюда.

Ее прекрасная нога в туфле не дает прикрыть дверь до конца. Может раздавить ее? Она открывает себе небольшую щелочку.

— Ты ничего не видел, Виктор.

Кивает.

— Ничего, Оливия, разумеется.

И она уходит. А если она вколола яд Джейсу? Виктор усиленно вспоминает название на каемке бутылечка. Он был розовым...

В комнате становится душно. Не слишком сильно, но снизу дует прохладным ветерком, и Гайос рискует присесть на пол. Он сейчас немного посидит и встанет. Совсем немного. Не удивительно, что он теряет сознание, когда расслабляется, припирая дверь своей спиной и тростью.

***

Глаза открываются медленно и неохотно. Спина затекла, и эхом мучений отдается в самом верхнем позвонке. Виктор тянет плечи вверх и застывает, хватая воздух ртом.

Блять.

Боль стреляет между лопатками. Черт. Как же неудобно. Виктор не двигается. Трость покоится на его ногах, а рука все еще впивается в сталь. Ноги вытянуты вперед, а тело полулежит на полу, подпирая дверь. Псина. Боже.

Виктор тянет свободную руку вперед, чтобы хоть слегка расслабить каменные мышцы. Боль иголками впивается в кончики пальцев и слишком быстро заполняет все тело. Течет, как лава по венам. Виктор содрогается и сгибается. Рука падает на пол, добавляя очередной синяк на тело.

Чертчертчерт.

Гайос делает еще одну попытку размяться. Безуспешно. Он поднимает пальцы к носу. Кровь засохла корочкой под носом. Хочется отковырять ее ногтем, но Виктор не дает себе даже мысли такой допустить. Лучше принять душ. Голова медленно опускается вниз, чтобы посмотреть на рубашку. Ждет темных пятен под веками. Ничего. Ткань вся в каплях крови. Черт возьми.

Виктор смыкает зубы и отталкивается от двери, чтобы сесть. Ортез впивается в спину с большей силой. Виктор жмурится и отклоняет голову, словно желая уйти от боли. Он переворачивается на колени. Дышит глубоко и часто. С выдохом хочется кашлять, но Виктор боится расстаться со своими легкими раньше, чем окажется в гробу. Он жмурится, шатается, но попытку встать не оставляет.

Сначала на одно колено, потом переместить вес на трость и подтянуть вторую ногу, вставая. Боже. Слава богу, что его никто не видит. Гайос прислоняется виском к трости и дышит. Дышит. Вдох. И выдох. Темные пятна так и не появляются перед глазами. Приступ ушел, оставив за собой бессилие. Неравноценный обмен. Виктор едва моргает и смотрит по сторонам. В прихожей он так и не выключил вчера свет, а вот в спальне Джейса все выключено. И звука не слышно. Спит.

Виктор хаотично вспоминает, что видел вчера в сумочке Джонен.

Розовый колпачок. Ободок. Горлышко. Пить...

Виктор ладонью потирает лицо и хромает к ванной. Каждый шаг сделан чуть ли не на прямых ногах. Потому что тело больное, а спать в позе не до креветки на полу — вредно для таких, как Виктор. Гайос прикрывает за собой дверь с максимально тихим щелчком. Защелкивает и опирается на дверь. Снова. Словно у него любовь к этому предмету.

Виктор кидает взгляд на зеркало. Что ж. Бледность на фоне крови видна сильнее. Как и синяки под глазами. Виктор прикрывает веки. Ладно. Он же ходит, так что не так все плохо.

Одежда падает на пол с тихим шелестом и одновременно так, словно весит целую тонну. Трость Виктор оставляет между унитазом и раковиной. Ортез с ноги там же. Не то, чтобы он поржавеет, нет, но хочется отмыть себя без всякого железа на теле. По возможности. Болты из позвоночника и корсет никуда не деваются.

Виктор усаживается на бортик ванной, проворачиваясь на пятой точке, перекидывая ноги на другую сторону бортика. Нормальные люди делали душ специально для ускорения процесса, но Джейс же у нас принцесса. Ему ванну душистую и мочалку пушистую. Виктор фыркает. Встает чтобы включить воду и на...

— Виктор? — Стук в дверь эхом разносится по небольшой, но просторной комнате. Очередное желание тихо выругаться. Какого черта спрашивается? Нельзя ли было подождать до утра? Только Гайос не знает сколько времени. Впрочем, он в любом случае не впустит сюда Джейса. Стук повторяется. Дважды.

— Да ладно, я слышу, что ты там, Ви!

Возможно, и здесь. И что?

Виктор качает головой. Сил на эмоции нет. Сил на то, чтобы повысить голос для ответа тоже, собственно. Виктор снова ныряет под струи воды. Постучит и уйдет. Не будет же он вламываться сюда.

Розовое горлышко... Если Оливия, а это точно было так, не разбиралась в ядах и подобном, то это был банальный афродизиак. Переживать не о чем. По меркам Гайоса, у Джейса и так повышенное либидо. Всегда. Постоянно. Только зачем ей шприц? Его добавляют в разного рода напитки, редко — в еду. Но шприц? Если вводить афродизиак подкожно, то можно довести человека и до инсульта. Виктор слегка вздрагивает при мысли, что Джейс мог умереть, пока он валялся без сознания в прихожей. Но Джейс только что стучался. И Оливии явно ненужно было убивать своего прекрасного возлюбленного. Она была такой злой вчера... Словно что-то не удалось.

Хотела переспать с Джейсом, птичка?

Виктор выдавливает себе на руки гель для душа и размазывает между ладонями до шелковистой пены. Она одеялом обволакивает все тело. Это гель Джейса, а он всегда пахнет... Грозой и лесом. Виктор фыркает который раз за полчаса. Серьезно? У Оливии подобный запах, только одного несчастного дерева. А у Джейса тут целый лес.

Виктор вдыхает глубже. Выходить не хочется, но за дверью слышится бубнеж, который прерывается редкими тихими стуками. Виктор боится не ошибиться, что Джейс сейчас сидит под дверь. Виктор вытирается полотенцем и смотрится в зеркало. Менее больным выглядеть он не стал. Это очень-очень плохо. Джейс слишком заботливый, а Виктор этого не выносит.

Ложь.

Ортез застегнуть на штанине получается быстрее, чем расстегнуть. Но вот когда дело доходит до рубашки, Виктор теряется. Она в крови. А выходить без всего этого за дверь не хочется. Ходить в чужой футболке тоже. Значит придется просить...

— Джейс, — Виктор прислоняется лбом к двери и кладет на нее ладонь, — Принеси футболку из моей спальни, пожалуйста.

За стеной слышится шебаршение. А потом и слишком яркое согласие Талиса на просьбу. Боже. Как он может так прекрасно себя чувствовать после того, как...? А был ли вообще влит афродизиак в тело Джейса? Гайос отрывает голову от двери. Мигает. И прикладывается лбом об поверхность дважды. Какой он болван. Можно же было сразу догадаться. Джейс был пьян, а Оливия не настолько глупая, чтобы мешать «лекарства» с алкоголем. Облегчение накатывает с ног до головы. Виктор даже не знал, что испугался возбужденного Джейса, пока не стал уверен, что и не придется.

В дверь стучат и дергают ручку.

— Принес, Ви.

Голос с еле слышной отдышкой. Словно Джейс правда решил побегать в поисках одежды для Виктора. Гайос вдыхает и, пряча рубашку за спиной, отодвигает щеколду и в щелочку вытягивает руку. Просто отдай рубашку, Джейс. Но чужая широкая ладонь дверь отодвигает, и Виктор ойкает. Про себя, разумеется. Смотрит на горячего сонного Талиса и отводит взгляд к руке.

— Мне вообще-то только футболка нужна. Выйди, — машет рукой, словно муху прогоняет, и вытягивает ее, чтобы забрать одежду.

Джейс прячет ее за спину, и Виктор вскидывает голову, чтобы укоризненно посмотреть на партнера. Бровь взлетает вверх сама собой, принижая существо напротив.

— Футболку, Джейс.

Как бы Виктор плохо себя не чувствовал — привычная холодность и надменность с него не слазит. А зачем? Виктор устал и играть не хочет. Он надеется поспать. Хоть сколько-то до того, как прозвенит будильник на подъем.

— Быстрее.

Терпение не иссякает, но порядком заканчивается. Треснуть что ли его по башке? Но Джейс стоит напротив серьезный и руку за спину сильнее отодвигает.

— Какие-то проблемы? Помочь тебе сломать руку, Джейс? — и дал же Бог ему этого болвана в партнеры когда-то. Виктор чувствует на языке приятную сладость от слов, которые повторяются чаще, чем молитва. Но только Джейс наконец-то открывает рот.

— Дай мне тебя осмотреть и отдам тогда.

Ну ты еще точку ставил бы после каждого слова, Джейси.

Виктор фыркает, глаза закатывает и рукой отталкивает Джейса. Тот явно с неохотой поддается. Так от толчка одно название. Виктор при всем своем хотении не сдвинул бы эту машину с места. Но Талис отодвигается и не останавливает. Виктору некомфортно разгуливать с голым верхом. Неприятно, что виден его позвоночник, корсет и прочее. Но он не позволяет себе сгорбиться, опустить голову или сбиться с медленного шага.

Только бы скрыться в своей спальне.

— Все со мной нормально, Джейс. Отвали, — Виктор хлопает дверью.

Завали со своей заботой, Талис. Сам справлюсь.

Сон забирает Виктора слишком быстро. А на утро его ждет прекрасный завтрак и самый худший разговор на планете.