Сжечь дотла не получилось
Ты не спала. Снова. Монитор гудел, словно жаловался вместе с тобой. На столе — батареи, зарядки, стакан с кофе, давно ставший горьким и вязким. Пальцы на тачпаде не слушались. Щёлк — удалить. Щёлк — ещё один. И снова. И снова.
Фотографии с его лицом вызывали почти физическое раздражение. То, как он смотрит в камеру. Уверенно. Немного высокомерно. Раньше ты звала это «музыкальной кожей» — способ спрятать нервы под слоем сценической уверенности. Теперь это просто маска.
***
Общий сбор в зале, ты с камерой мелькаешь между кулис, проскакиваешь за колоннами, ловишь свет. Твои движения точны. Руки работают, голова выключена. Так проще. Ты сосредоточена на артистке, репетирующей драматичный номер. Фокус, выдержка, ракурс. Всё по привычке.
— Эй, — доносится сбоку голос.
Ты даже не оборачиваешься сразу. Но узнаёшь.
— Лукас, — выдыхаешь устало. — Если ты снова на пути, я тебя сфоткаю без фильтров. Предупреждаю.
— Ты и без фильтров работаешь прекрасно. — он подходит ближе, с напускной лёгкостью. — Особенно когда хочешь кого-нибудь разорвать взглядом.
Ты отрываешься от камеры и поворачиваешься.
— Хочешь пару кадров для пресс-ки? Или просто соскучился побыть в фокусе?
Он хмыкает.
— Ты бы подошла на режиссёра. Манипулируешь лучше, чем я запоминаю текст.
— Это несложно, если знаешь, где у кого слабое место.
Пауза. Он будто не ожидал, что ты ответишь так точно в цель. Ты замечаешь, как у него дрогнул подбородок, но он тут же выравнивается.
— Всё ещё злишься?
Ты щёлкаешь затвор. Спокойно.
— Всё ещё живу. Это важнее.
***
Ты фотографировала артистов — живые портреты, неформальные кадры, которые потом пригодятся для соцсетей или внутреннего отчёта. Один из них — молодой, с блестящими доспехами на плечах. Он смеялся, а затем повернулся к тебе:
— Эй, — сказал он, прищурившись. — Ты же... давно знаешь Лукаса?
Ты едва щёлкнула затвором не в фокусе. Застыла. Повернулась к нему медленно.
— Что?
— Ну, вы с ним раньше вроде как были... ну... — он запнулся и сделал неопределённый жест рукой, описывая то ли расстояние, то ли связь. — Близки?
У тебя перехватило дыхание. Камера в руках чуть поехала вниз — не упала, но ты почувствовала, как пальцы ослабли на ремешке. Даже ногти, врезавшиеся в ладонь, не спасли.
— Близки? — повторяешь ты, как будто впервые слышишь это слово. В горле пересохло.
Парень, похоже, не замечает ничего странного. Или делает вид.
— Ну да. Он просто сказал, что вы раньше пели вместе. В дуэте. И что у вас тогда всё круто шло. Он так это сказал, будто вы были прям тандем. Типа... ну, ты поняла.
Ты поняла. Очень даже.
Он это говорил кому-то. Говорил, что вы были «тандемом». Как будто вы были просто творческой парой. Просто голос и голос. Просто сцена. Просто «круто шло». Никаких объяснений. Никакой правды. Никакого «она исчезла». Никакого «я виноват».
Ты не ответила. Не смогла. Просто кивнула чуть-чуть — механически, как делают, когда не слышат слов. А потом повернулась и ушла.
Ноги несли тебя сами, не глядя, не думая. Коридоры будто сузились, звук стал резким, как в перегретых наушниках. В груди сжалось — остро, неожиданно. Глупо, нелепо. Больно. Как будто кто-то вскрыл старую рану и насыпал туда соль. «Были близки». Ага, были.
Ты свернула за угол и прислонилась к стене. Камера висела на шее, будто вдруг стала в два раза тяжелее. Ты глубоко вдохнула, пытаясь проглотить ком в горле. Слёз не было. Их уже не было много лет. Но боль была. И, кажется, ожила. Потому что он говорил. Где-то там. Кому-то. О тебе. Но говорил — не то. Не всё. И уж точно не так, как нужно было.
***
Это была подготовка. Конкурс был одним из тех, что казался важным. Не потому что давал шанс. А потому что вы вдвоём.
В зале пахло грифельным мелом. Старое пианино, покосившаяся подставка под микрофон, лампы, которые фонили и щёлкали. И он — Лукас — на табурете, слегка покачиваясь, пока ты настраивала ноты.
Ты обожала эти моменты. Когда не надо говорить — достаточно взгляда, полу-вздоха, одного аккорда. Вы были такими разными, но в музыке — одно целое.
Ты водила пальцами по клавишам, он шептал под нос строчки, пробуя, как они ложатся на мелодию.
— А если вот это поставить в куплет? — он пропел фразу дважды. — Так лучше цепляется.
Ты кивала, чуть наклонившись вперёд.
— Прямо в солнечное сплетение, — сказала ты. — Сработает.
Он засмеялся. Ты была счастлива. Всё было на месте. Вы пели дуэтом до позднего вечера. Свет ламп стал тусклее, голос садился, но никто не хотел заканчивать. Ты тогда не знала, что именно этот момент будешь ненавидеть.
...
Утро было обычным. Ты шла на вокал, как всегда. Забежала в кафе. Проверяла почту на ходу.
"Изменения в составе участников. Лукас Р. выступает сольно"
Ты перечитала. Потом ещё раз. И ещё.
В горле пересохло. Руки задрожали. Ты тут же открыла мессенджер.
«Лукас, что это значит?» — отправлено.
«Лукас?» — отправлено.
«Ты серьезно?» — не доставлено.
Ты нажала на его профиль. Открылась пустота. Аватарки не было, никакого статуса. никакой активности. И внизу — "Вы не можете отправить сообщение этому пользователю".
Чёрный список.
Ты замерла посреди улицы. Люди шли мимо. Кто-то толкнул тебя плечом, кто-то извинился. Ты не слышала. В голове только один вопрос: почему? И ни одного ответа. Только тишина. Такая же, как в тот момент, когда он прошёл мимо.
...
Дверь квартиры закрылась за спиной, будто гробовая крышка. Ты не включила свет. Пальто скинула прямо на пол, обувь осталась где-то в прихожей.
Прошла в комнату, остановилась.
Посреди стола — твой блокнот. С заметками, с аккордами, надписями на полях. С той самой песней.
Под песней слово «дуэт», обведённое сердечком. Тогда это было шуткой. Сейчас — насмешкой.
Ты медленно вырвала лист. Бумага затрещала. Сложила пополам, потом ещё, и ещё. Пальцы дрожали.
На кухне валялась старая свеча. Ты зажгла её спичками — чуть не обожгла руку. Огонь дрожал. Как и ты.
Ты держала в руках бумагу, пока она не начала чернеть с краёв. Пока имя «Тея» не исчезло первым.
Когда пепел осел на блюдце, ты долго смотрела на него. А потом тихо спросила:
— Это тоже была песня, Лукас? Или просто план?
Ответа не было. Только слабый запах жжёной бумаги и горло, сжавшееся так, будто ты проглотила осколок.