>неожиданно<
— Доброе утро, Марилла, Энн, Мэтью. — сказала я, спустившись на первый этаж.
— О Боже, Эвелин Эйр — Катберт! — весьма необычный вариант приветствия. — Что с твоими волосами!
— О, Эви, — Энни подошла к тебе. — твои волосы...
— А мне нравится! — сказал Мэтью, улыбаясь. Он — родственная душа, самая что ни на есть — родственная. — Тебе идёт.
— У тебя были здоровые длинные волосы! — Марилла возмущается. — А теперь неровно отстриженные, так ещё и выше плеч!
— Была моя воля — я бы отрезала под корень, но кто — то ночью проснулся, поэтому я не успела.
— Придётся, значит, мне подровнять тебе их. — а я говорила. — принеси ножницы, я не думаю, что это займёт много времени, успеешь в школу. — я пошла наверх за ножницами, Энни пошла со мной.
— Ты подстригла волосы ради меня? — спросила она, на что я улыбнулась.
— Давно хотела сменить имидж, но — да, чтобы ты не расстраивалась. — мы обнялись.
— Спасибо.
Марилла подравняла волосы, и мы начали завтракать омлетом с тостом и молоком.
— Энн, ты не притронулась к завтраку. Выпей хотя бы молоко. — сказала Марилла.
— Нет аппетита.
— Энн, с твоими волосами и внешним видом всё прекрасно. Тебе идёт все длинны волос, я клянусь тебе! — сказала я.
— Эвелин права, Энн, тебе не о чём волноваться. — поддержал Мэтью.
***
— Я ужасна, Диана, Руби. Мои волосы — самое ужасное, что только может быть.
— Мы уверенны, что не всё так плохо. — сказала Руби.
— Держи, — сказала Диана, протянув свою ленточку. — давай я завяжу. — Энн сняла шляпку, и Диана выполнила обещание.
— Идём, — я взяла Энн на руку, и пошла в глубь класса. Все взгляды были на нас. Шокированные и усмешливые. Я подошла к парте и начала раскладывать вещи, как тут я слышу до ужаса знакомый голос. Какой — то родной, но я не поняла, чей. Стоп.
Неужели ...
— Здравствуй, Эвелин. — чёрные кудряшки, глупая ухмылка, глубокие глаза. Высокий и худой.
Это он.
— Гилберт! Ты вернулся! — моя улыбка казалась особенно счастливой, как взгляды его друзей, и моих друзей ( которые считают, что между нами какая «химия», но это — абсурд! ). Он повзрослел. Конечно повзрослел, глупая твоя голова! Почти год прошёл! Интересно, на сколько смешно по шкале от одного до десяти я выгляжу? Держу пари — на все сто.
— Верно, — кажется, он тоже счастлив. Интересно, когда он успел? — расскажите, что было у вас, после того как я уехал? — если только ты расскажешь, что было на пароходе, Гилберт Блайт? Или что привело тебя в Эвонли, если ты не хотел возвращаться? Что заставило передумать?
Прозвенел звонок. Этот неуместный звонок, который портит всё на свете!
— У нас в классе новый мальчик. — только не это. — юноша, вы точно туда сели? — все смеются, все, кроме Руби, Дианы, Тилли, Джейн, Коула, и ... Гилберта. Но это не точно, ведь я не разглядывала всех.
— Вы не способны отличить женские черты лица, от мужских? Неужели всё так плохо? Или же встав не с той ноги, как всегда впрочем, вы решили портить настроение другим людям, которые уже поняли, какая нога у них удачная? — наконец — то, спустя столько времени, я смогла высказаться. Последний раз я это сделала в тот самый день, когда Гилберт .. предложил мне яблоко.
— А характер всё тот же. — с усмешкой шепнул Гилберт самому себе.
Сегодня многие спрашивали у меня, что случилось с нашими волосами, но по просьбе Энн, я никому ничего не сказала. Сейчас я собираюсь домой, но меня задержал Коул.
— Эвелин, — начал он, — почему вам пришлось отстричь волосы? Надеюсь это никак не связано со вчерашней причёской, которую я ей сделал? — я посмотрела на Энн, которая собиралась уходить ( сегодня я задержусь, поэтому она идёт без меня). Она кивнула, дав понять, что я могу рассказать.
— Дело в том, что она купила краску для волос, ну ты сам понимаешь, и всё пошло не так, поэтому волосы пришлось отстричь. — я посмотрела за спину Коула, где стоял Гилберт. Его лицо было не совсем довольным. От чего же? Он не мог услышать мой рассказ, он стоит далеко. Тогда что случилось? И почему он отвернулся, когда заметил мой взгляд? Разберусь потом. — а я отстригла, чтобы поддержать её.
— Вот оно что... я знал, что это случится, она всегда говорила о покраске волос, но тут хорошую краску не найдёшь.
— Не знаю точного контекста, но вроде волосы покрасились хорошо, но ей не понравилось, как она выглядит с чёрными волосами, и ... она сожгла волосы, попытавшись вывести краску ... порошком. — мы пообщались ещё буквально минуту, а после мы попрощались, и я пошла.
Я знаю, что сейчас зима, и не самое лучшее время для прогулок, но почему бы и нет, если я так этого хочу? Осенью я гуляла и наткнулась на поляну. Ну, как сказать поляну? Там присутствуют цветы ( в основном — ромашки), так же деревья, некоторые яблони. Ещё есть небольшой ручей, и много бабочек. Я была в восторге, когда наткнулась на него, и .. я, конечно, понимаю, что это — эгоистично, найти такой рай на земле, и никому не сказать, но всё равно промолчала, ведь решила, что сюда я буду приходить, чтобы скрыться от всего мира. Тут меня никто не найдёт. Суда никто не ходит. Вроде. По крайней мере, я не видела тут никакого человека. Бывают моменты, когда мне нужно обдумать происходящее ( как сейчас ) и я прихожу сюда. Конечно же, тут хорошо в тёплые времена годы, но зимой, когда всё покрыто снегом, тут тоже особая атмосфера.
— Фух, — я разлеглась на дереве, напевая какую — то композицию, недавно услышанную.
О чём я думаю? Я думаю о Гилберте. О его неожиданном появление, о моих вопросов к нему, а также о его неожиданном уходе, во время которого я разговаривала с Коулом. А также его взгляде, когда он уходил.
—Привет, Эвелин.
Даже его голос и интонация звучат у меня в голове слишком реалистично. Слишком. Я резко обернулась в сторону, из которой исходил звук ( всё — таки это не мои мысли ). Там стоял он.
— Гилберт? Что ты тут делаешь? — неужели следит...
— Я суда часто прихожу. — он улыбнулся, — а что насчёт тебя? Как нашла это место?
— Ну, — я спрыгнула с дерева, — я нашла его этой осенью, когда гуляла, и прихожу суда побыть одной. Я никогда тут никого не видела, поэтому удивилась твоему приходу.
— Папа как — то сказал мне, что сюда часто приходила моя мама. Тут были цветы, и она делала из них венки. Она мечтала делать их со своим ребёнком. Но умерла во время родов. Я первый ребёнок, единственный.
— Гилберт, — я посмотрела на него, — мне очень жаль. Я была бы рада увидеться с ней, и сплести венки. — он опустил голову вниз, а тем временем я сделала снежок, и кинула в парня. — Кто грустит — тот мистер Филлипс!
— Эй! Так нечестно! Я не был готов! — из поляны ещё долго доносились радостные крики друзей.
Прийдя домой, оказалось, что в гости пришли Диана, Руби и Коул. Я поднялась на второй этаж, где застала их, ждущих, пока Диана наденет платье.
— Привет! — сказала я, и все обернулись на меня.
— Эви! Вот ты где! — воскликнула Энн, держащая одеяло, за которым переодевалась Диана. — Мы ждали тебя, но ты всё не приходила, поэтому мы решили начать сами.
— Мама дала Диане платье и ещё что — то секретное, для новогоднего представления. — объяснила Руби.
— Как вам? — спросила Диана. На её голове красовалась диадема. Мы ( кроме Коула ) подошли к зеркалу, и Диана предложила нам примерить, на что Энн сказала.
— Я не могу примерить, Диана. Не в таком виде.
— Я её примерю. — сказал Коул, который неаккуратно натянул на себя розовое платье, которое подходило к его светлым волосам. Я одолжила у Дианы диадему, и подошла к Коулу.
— Позвольте, мисс. — в шутку сказала я.
— Конечно. — Коул наклонился и я одела ему диадему. Тут в комнату заходит Марилла. Все замирают. Она выходит. Все смеются.
— Десять лордов прыгают, девять леди танцуют! — пели мы, танцуя.
***
На следующий день проходила подготовка к предстоящему рождественскому спектаклю. Я помогаю Коулу разукрашивать сцену, ведь все декорации наш класс выполняет сам.
— Коул, нормально получается? — спросила я. Мы стояли на двух длинных лестницах, которые меня пугают, но миссис Линд сказала, что мы не пострадаем.
— Да. — сказал он. — Молодец. Ты очень красиво рисуешь, настоящий художник.
— Это ты тут настоящий художник, Коул, не я. — улыбнулась. Я посмотрела на сцену, где собрались ребята, репетировать. Отсюда прекрасный вид на всех. И на странное выражения лица Гилберта тоже. Надо с ним поговорить. — Коул, я сейчас прийду, ты пока продолжай. — я спустилась и подошла к Гилберту. — Гил, у тебя есть минутка? Есть вопрос к тебе. — мы отошли, и он спросил.
— Что случилось? — спросил он.
— Это я должна спросить. Я не первый раз замечаю, что ты как — то странно на меня смотришь. Странным взглядом. Что — то не так?
— Всё хорошо. Просто, кхм, вижу, ты хорошо проводишь время с, — он сделал паузу, выпрямившись и выгнусь бровь ( классика ), — с Коулом.
— Гилберт Блайт, — начала я. — ты ревнуешь меня к Коулу? — усмехнулась я.
— Что? Нет! Бред.
— Всё с тобой ясно. — я сделала зловещую улыбку. — ты ревнуешь Коула! — я засмеялась. А кудряшка, не способный сдержаться перед смеющийся мной, улыбнулся.
***
На следующий день Марилла послала нас с Энн и Джерри в Кармоди за продуктами. Энн просила отправить меня и Джерри, но Марилла сказала — пусть едут все, у всех будут свои обязанности. В итоге у нас с Энн появилась идея — переодеть себя в мальчиков. Мы оделись в штаны, как же прекрасно! Они такие удобные. Сев, мы с Джерри начали, как всегда, петь песни на французском, что до жути раздражало Энн.
— И из — за этого я пропускаю репетиции...
За один день в шкуре мальчика, мы получили опыта больше, чем как девочки за неделю. Уже в Кармоди мы с Энн получили по монетке, так как помогли мужчине разгрузить бочки. Также мы поиграли с другими мальчиками в игру ( не помню, как называется ), в которой надо было сбить своим шариком как можно больше шариков других ребят. А ещё ... мы стояли около витрины бутика миссис Джинни, и смотрели на наши украшения. Тут из магазина выходит сама миссис Джинни с багажом.
— Юноши, не поможете ли дотащить багаж до экипажа? — мы ответили «Конечно», помогли, и надеялись, что она нас не узнает, но... — Энн? Эвелин? Это вы? — мы ей всё рассказали. — Вот это история. Кстати, во Франции женщины носят штаны, туда я и направляюсь. Они должны быть вашими. — сказала она, увидев, как мы смотрим на наши украшения.
— Когда — нибудь, когда у нас будут деньги.
В итоге домой мы вернулись с нашими украшениями.
***
Сегодня мы пошли на репетицию, так как Энн надо было повторять танец с ребятами, а мне надо было помочь Коулу дорисовать птицу.
— Привет, Гилберт. — сказала я, когда зашла в церковь, где будет репетиция. Парень стоял у входа, стоя и смотря вдаль.
— О, привет, Эви. — резко обернулся парень. — как твои дела? Где была вчера, почему на репетиции не было?
— Марилла послала меня с Энн и Джерри в Кармоди за продуктами. — рассказала я.
— Ясно, иди к Коулу, помоги разрисовать сцену, без тебя дело будет идти не так быстро.
— Ого, ты больше не ревнуешь Коула? — я дерзко улыбнулась, помучаю его немного.
— А характер твой, всё тот же. — улыбнулся он. Теперь это — его любимая любимая фраза.
— Ладно, Гилберт. Пойду к Коулу, с тобой как — то скучно, — сказала я, развернувшись. И я словно затылком видела, как он стоит мне злую гримасу. — Да ладно, мистер Гилли, не злитесь. Веселее, чем с Вами, мне ни с кем не будет.
— Хах, — усмехнулся он, с улыбкой.
Мы с Коулом рисуем, он птицу, а я рисую цветы. Тут я спустилась, чтобы набрать краски, и ... вижу, как лестница падает, и Коул вместе с ней. Это всё Билли Эндрюс.
— Ааа, — раздаётся крик Коула, который держится на запястье.
— Коул, Боже! — я подбежала к нему, а потом все остальные.
— Похоже на перелом! — сказал Гилберт.
— Вызовите врача! — паниковала миссис Линд.
***
— О, Марилла. Тебе надо было видеть лицо Коула, полного боли. Гил ... Гилберт сказал, что это перелом. Марилла, Билли специально это сделал! Держу пари, специально! — мы готовили пирожки с мясом, для предстоящих гостей — Гилберта Блайта и его нового друга, Себастьяна Лакруа.
Ближе к вечеру, я начала прихорашиваться к Рождеству и приходу гостей. На счёт волос — я сделала «мальвинку», закрутив две передние пряди, и закрепив голубой ленточкой сзади. Одела я белую блузку с буфами, длинную голубую юбку, также белые туфельки, белые полупрозрачные перчатки, и ожерелье. Наряд был красивым, аккуратным, и подходил к данному празднику по цветовой гамме.
Гости уже пришли, а я ещё не спустилась. Я — до ужаса не пунктуальная, вот честное слово! Я застала всех членов моей семьи и гостей в зале. Я улыбнулась и подошла к гостям.
— Ещё раз здравствуй, Гилберт, — сказала я кудрявому, а после обернулась к незнакомцу. — Приветствую вас тоже, Вы, должно быть, Себастьян Лакруа, не так ли? — он высокий, худой, но с сильными руками, и он темнокожий.
— Просто Баш, а вы — Эвелин Эйр — Катберт, я правильно понимаю? — мы пожали руки.
— Просто Эви, правда, давайте на «ты». — я вновь улыбнулась лучезарной улыбкой.
— Я наслышан о тебе, Эви, — сказал Бащ, и посмотрел на Гилберта ехидной улыбкой.
— Мило.
— Эви, Гилберт, пожалуйста, потушите свечи на ёлке, а все остальные, пройдём на кухню. Энн, поможешь накрыть на стол? — послышался голос Мариллы.
— Хорошо, — сказали мы все разом, словно это — был приказ. Все вышли из зала, и мы с Гилбертом стали задувать свечи. И сделав это, мы оба заметили последнюю свечку, горящую, и как назло нам обеим приспичило её потушить, и ... наши лица были буквально в пару сантиметрах друг от друга. Гореть мне красным стыдом, точнее огнём, неважно! И быть обвешанной куриными потрохами. Они выглядят ужасно, как и мы со стороны, я отвечаю, мы выглядели так глупо! Интересно, насколько сильно я покраснела. О, Господь Милосердный! Мы смотрели друг другу в глаза, Гилберт неловко почесал затылок, а я затаила дыхание. Но тут, он просто усмехнулся, а я улыбнулась в ответ. Вдруг, он протягивает мне что — то. Коробочку.
— С Рождеством, мисс Эвелин Эйр — Катберт.
- О, Гилберт, — я сделала паузу, разглядев подарок, — но у меня ничего нет взамен.
— И не нужно. — он посмотрел на меня своим «фирменным взглядом», а после я положила подарок под ёлку.
— Спасибо, — сказала я, обняв друга. И только сейчас я заметила, что у меня развязалась лента, которой я завязала волосы, и благополучно упала на пол. Гилберт поднял.
— Позволь?
— Конечно, спасибо, — парень обратно завязал ленточку на волосы.
Во время ужина Гилберт всё время смотрел на меня, я так и не поняла, в чём дело. Но как только я бросала на него взгляд — он отворачивался.
— Завтра у нас сценка, которая рассказывает о волшебном острове, — рассказывала Энн Башу.
— Что за сценка? Почему ты, Гилберт, ничего не рассказал об этой, так называемой «сценке»?
— Потому что ты хотел сидеть дома до начала весны. — сказал Гилберт, и комната залилась смехом.
— И то верно!
Этот вечер мы провели просто восхитительно! Такого я даже не представляла! Такого не прочесть даже в самых прекрасных книгах, и не увидеть в самых прекрасных снах! Весь вечер мы смеялись, и делились историями. Также я провела время с Гилбертом, и ... не знаю, почему, но мне с ним комфортно, как ни с кем другим другим. А когда пришло время прощаться — мы очень грустили, но у нас в голове остались очень много хороших и тёплых воспоминаний!
***
Этим же вечером я принялась открывать подарок Гилберта. В коробочке красовался ручной словарик, и подпись на первой странице «для честных побед». Это самое милое, что мне когда — либо дарили. После украшений от Мэттью, разумеется.
На следующий день было представление в церкви, Энн очень волновалась, а я её успокаивала. Я буду смотреть представление в зале, я не участвую, так как моё задание было — помогать с декорациями. Мы с Коулом будем сидеть и смотреть.
— О, Эви, пожелай мне удачи! — сказала она, когда мы прибыли в церковь.
— Удачи, Энн, сияй, как солнце. — ей отдали роль мальчика, так как Джоди Пай, которая играла мальчика, потеряла голос. — Привет, Коул, — сказала я, подсев к блондину, — как твоя рука?
— Привет, Эвелин, побаливает.
— Держись, Коул, я думаю ты сегодня отвлечешься.
Мы смотрели представление, как же весело! Но тут что — то пошло не так , и Билли ( играющего Филина ) на голову прилетает какая — то Луна ( картонная, конечно ).
— Коул? На кого мне молиться? Какая умная голова ударила его? — спросила я. Я, похоже, очень гнилой человек ... — я сейчас прийду, Коул, я обязана посмотреть, что там.
— Это ты сделал, дикарь! — сказала мама Билли, посмотрев на Баша.
— Знаете, что, миссис Эндрюс, главный дикарь, который находится здесь — это ваш сыночек. — миссис Эндрюс меня благополучно проигнорировала.
— А характер твой, всё тот же. — сказал Гилберт.
— Заело?
— Говорю же, — и его ухмылка.
— Баш, — я посмотрела на друга, — то, что она сказала — это настоящая ложь! Я считаю, что ты прекрасный человек. — сказала я, погладив по плечу, а после вернулась к Коулу.
— Ну что, Эви? Что там? — спросил он.
— Мамочка Билли считает виноватыми всех, кроме её золотого сыночка.
Дальше всё прошло прекрасно, и даже Мэтью поучаствовал, представьте себе! Ему пришлось взять последние слова филина «жили они долго и счастливо», но это, кажется, была импровизация от самого Мэтью.
— Пока, Эви, — попрощался Гилберт.
— Пока, Гил, — ответила я.
А дома мы с Мэттью и Мариллой всю ночь веселились, играли, и еле — еле уснули, из — за счастливого волнения, которое сегодня испытали.