Фотовспышка

Отец появлялся дома гораздо реже, чем Миколай. Но они занимались разным бизнесом, поэтому Жеми не удивлялась их отличающемуся друг от друга расписанию. Однажды только ехидно отметила за обедом, когда брат сообщил об очередной важной поездке, что его отъезды поразительно часто (всегда) совпадают с датой приезда отца. Он в ответ наступил ей на ногу, невозмутимо сославшись на «удручающее стечение обстоятельств». К слову, в последний раз он встречался с отцом на Рождество, которое прошло в кругу семьи в составе семидесяти человек.

- Надо вписать в список ещё и Наталью, она должна приехать из Петербурга, –постукивая ручкой по столу, задумчиво проговорила мама.

- Это та Наталья, которая моя двоюродная тётка, или та, которая была первой женой деда отца? – пыталась сыронизировать Жеми, что успешно было проигнорировано.

- Та, которая живёт в России с тремя детьми. Её совсем недавно вписали в семейный реестр, – мама нахмурилась, пытаясь вспомнить, – кажется, ей в наследство оставили домик на Мартинике, ранее принадлежавший прадеду Оскару. Ох, сколько же у него было незаконных детей?

В итоге, вместе стандартного списка на пятнадцать-двадцать человек, мама вписала туда всех, кто имел хоть какое-то отношение к их семейному древу. Половина из них даже не догадывалась о существовании друг друга, а другая половина надеялась на беспечность большинства родственников в отношении главного наследства отца Жеми и Миколая: в обеспеченных семьях, как полагается, особо дальние претенденты на трон были самыми алчными до богатства. Муж Жеми, как ни странно, в их число не входил: зная об отказе Миколая занять место отца после его отставки и симпатии тестя, Корте был уверен, что корона достанется ему. К счастью, в то Рождество об этом не знали другие родственников, иначе, кто знает, чем бы закончился семейный праздник.

Так что из-за большого наплыва родных, пытающихся подмазаться к отцу, у него не было времени на сына, поэтому разговор не состоялся. А когда все разъехались, ему срочно пришлось покинуть город. Миколай спокойно выдохнул, когда машина отца выехала за территорию особняка, смиряя недовольным взглядом в голос смеющуюся Жеми.

- Ты так боишься его после того раза, братишка? – сквозь хохот выговорила она.

Миколай неосознанно размял плечо.

- Не в тебя стрелял собственный отец после того, как ты отказалась от наследства.

- Он же случайно попал в тебя на охоте, а ты теперь на цыпочках бегаешь, когда отец оказывается дома с тобой в одно время.

- Отец стрелял в меня, условия мало что меняют. Когда он возвращается?

Жеми утерла слезы, выступившие на глазах от смеха, и прикинула в уме:

- Дней через десять, думаю, может, больше.

- А ты? Сегодня уезжаешь? Корте забирает тебя домой?

Девушка взяла Миколая под руку и потянула вверх по лестнице.

- Мы поедем завтра, через неделю каникулы в академии закончатся, я вернусь в Париж. Корте собирается присоединиться к отцу в его следующей поездке. Я ему говорю: поезжай сегодня, он – ни в какую. Если бы поехал – я могла бы остаться дома на подольше, – театрально шмыгнув носом, пожаловалась Жеми.

- Успеешь ещё соскучиться по нему, когда учёба начнётся, – встретив скептический взгляд сестры, Миколай рассмеялся. – Или нет. В любом случае, там тише, чем дома.

В доказательство его слов из мастерской матери послышался грохот и ругань на ломаном французском: отец называл это нижегородским акцентом, хотя чем он руководствовался в таком сравнении, никто не понимал: в России бывал только он.

- Зато дома тихо настолько, что я в своей спальне могу услышать, о чём сплетничает прислуга. Тоска, – протянула Жеми. – Поехали со мной? Пессак – отличный город, возьмёшь с собой ноутбук – и никаких проблем, сможешь поработать там. И мне будет хоть с кем поговорить.

- У вас в доме такая ужасная звукоизоляция, что по ночам, когда ты будешь болтать с Корте, я не смогу спать.

- Хочешь, познакомлю тебя с местными свободными владелицами виноделен? Будешь занят ими в одинокие ночи?

- Обойдусь, - кисло скривился Миколай, когда они дошли до его спальни. Перед тем, как войти, он обернулся на резко притихшую Жеми. – У вас с Корте точно всё в порядке?

- Я всего лишь жена Эндрю Уайета*. Просто надеюсь, что с Хельгой не будет проблем, так что да, всё нормально.

Двери в спальни закрылись одновременно.

╔═╗╔═╗╔═╗

Фотографирование для Жеми было главным способом отвести душу, особенно, когда она по средам ездила в Бордо и снимала встречи Корте с его Хельгой. Корте с присущим ему постоянством водил её в одни и те же рестораны, парки и отели, что и других своих любовниц. Жеми не знала наверняка, сколько их было до обнаруженной ею Хельги, и жалела, что не могла запечатлеть их всех. Кроме постоянства Корте в выборе мест, он подбирал себе девушек удивительно одинаковых – и похожих на Жеми как две капли воды. Для неё это оказалось очень нелогичным: зачем покупать копии картин, если есть возможность владеть оригиналом? Миколай именно так и делал, на этом держался весь его антикварный бизнес: подделки его не интересовали. Зато очень интересовали отца. Наверное, на этой почве у них и пошли разногласия. Карте отца поддерживал больше, и, похоже, не заставляя себя и не лицемеря: своим убеждениям он был предан не меньше старшего сына Мишеля Д'Авор. Подделкам, фальшивкам, копиям в жизни мужа Жеми отводилось больше места, чем собственной жене.

Хотя, учитывая нынешнюю заинтересованность самой девушки в этом браке, он занимал в её жизни ещё меньше места. Она вышла за него из-за уговоров родителей в шестнадцать лет, тихо-мирно пыталась полюбить его ближайшие три года, но в последние месяцы как-то перестала. Удручало только, что сама не могла завести какого-нибудь Оскара Кокошка* и купаться в его безумной одержимой любви к ней.

Следуя с камерой за влюблённой парочкой по парку, Жеми подавила зевок. Ездить за мужем в Бордо каждую неделю ей уже надоело. Кадры с каждым разом всё меньше ей нравились и всё больше злили Миколая. После того, как брат узнал об изменах Корте, он взбесился, что на него совершенно не было похоже. Это радовало гораздо больше, чем последующие извинения мужа, уличённого в предательстве.

- Идите вы, - буркнула девушка и приземлилась на ближайшую скамейку, к которой сразу зачастили голуби. – У меня через полтора года выпускной экзамен, а нормальных кадров – ни одного, а вы тут со своим «покорми». Кыш, – она шуганула ногой особо наглую птицу.

Недовольный курлык голубя и нервный шелест его крыльев заглушил выстрел. Тогда Жеми ещё не знала, но для неё приглушённый звук пистолета ознаменовал череду похорон.

* Отсылка на картину Эндрю Уайета, «Хельга» и его отношения с моделью для многих своих картин, с которой изменял жене.

* Отсылка к художнику Оскару Кокошка и его возлюбленной Альме.