Глава 7
«Пыль на подоконнике»
---
### 1. Утро, начинающееся с пылинок
Проснулась Дария не сразу. Сначала пришло осознание собственного дыхания – ровного, чуть замедленного, как будто тело ещё не решило, готово ли покинуть объятия сна. Воздух в комнате был прохладным, но не холодным, той приятной свежестью, что бывает ранним утром, когда ночная прохлада ещё не успела отступить перед дневным теплом.
Она открыла глаза.
Потолок над кроватью был белым, но не ослепительно белым, а скорее желтоватым, как страницы старой книги. От угла к люстре тянулась трещина – тонкая, едва заметная, но если присмотреться, можно было увидеть, как она разветвляется на ещё более мелкие линии, словно река с притоками. Вчера её не было. Или просто не замечала?
Дария приподнялась на локте, чувствуя, как пружины кровати тихо поскрипывают под её весом. Простыня, скомканная за ночь, сохранила очертания её тела – вмятины от бёдер, углубление, где лежала голова, складки, заломанные между коленями. Она провела ладонью по ткани, разглаживая её. Хлопок был мягким, но не новым – после сотен стирок он приобрёл шершавость, похожую на ощущение от прикосновения к старым газетным страницам.
Повернулась к окну.
Занавеска – полупрозрачная, с выцветшими ромашками – колыхнулась от сквозняка. Лёгкое движение, едва уловимое, но в неподвижном воздухе комнаты казавшееся почти неестественным. Дария протянула руку, отодвинула ткань пальцем.
Подоконник.
На нём лежал слой пыли. Не равномерный, а собранный в мелкие холмики, будто кто-то недавно провёл здесь пальцами, рисуя невидимые узоры. И среди этих неровностей – чёткие, ясные буквы:
«ЖДЁМ»
Почерк был неровным, дрожащим, как будто писал человек с холодными руками. Или тот, кто давно не держал карандаш.
Она замерла, ощущая, как по спине пробежал холодок.
Потом резко стёрла надпись ладонью.
Пыль прилипла к коже, оставив серый налёт, похожий на пепел.
---
### 2. Вода, которая помнит
Ванная комната встретила её запахом старой плитки – слабым, едва уловимым ароматом чистящего средства, смешанного с сыростью.
Кафель на стенах – белый, но не идеально. В некоторых местах проступали жёлтые прожилки, словно капилляры на бледной коже. В углу, у плинтуса, тянулась трещина – тонкая, как паутинка, но длинная, извивающаяся к раковине, как змея.
Кран капал.
Капля.
Пауза.
Капля.
Пауза.
Звук был чётким, металлическим, но в то же время приглушённым, будто доносящимся издалека.
Дария повернула вентиль.
Вода хлынула с шумом, ударив по эмали раковины, разбрызгавшись мелкими каплями. Некоторые из них попали на зеркало, оставив крошечные точки, похожие на следы дождя.
Она подставила ладони под струю.
Вода была ледяной. Не просто холодной, а по-настоящему ледяной, такой, от которой пальцы немеют за секунды. Но Дария не отдернула руку. Вместо этого она сжала кулаки, чувствуя, как вода просачивается сквозь пальцы, стекая по запястьям, капая на пол.
Зеркало запотело.
Сначала полностью, матовое, непрозрачное, будто затянутое молочной плёнкой. Потом, медленно, от краёв к центру, конденсат начал стекать, оставляя после себя прозрачные дорожки.
Дария вытерла зеркало краем полотенца.
Свое отражение.
Но что-то было не так.
Тень за её спиной – чуть темнее, чем должна быть.
Она резко обернулась.
Никого.
Только капли воды на полу, медленно растекающиеся по швам между плитками.
---
### 3. Завтрак с историком
Столовая гостиницы пахла кофе и чем-то сладким – возможно, ванилью.
Дария выбрала тот же столик, что и вчера – у окна, откуда был виден кусочек улицы и часть площади с покосившейся скамейкой.
Официантка (та же, что и всегда – седая коса, тёмно-синий фартук с вышитыми незабудками) принесла поднос:
- Чашка с кофе. Чёрным. Без сахара. Пар поднимался спиралью, закручиваясь в причудливые формы, напоминающие то ли деревья, то ли руки.
- Тарелка с овсянкой. Густой, с маслом, которое уже начало таять, образуя золотистые лужицы. Если присмотреться, на поверхности можно было разглядеть узоры – как будто кто-то провёл по каше пальцем.
- Два тоста. Слегка подгоревшие. На одном – след от ножа, будто кто-то начал мазать масло, но передумал.
Она взяла ложку.
Металл был холодным, но быстро нагрелся в её пальцах.
Первая ложка каши.
Вкус – ореховый, с лёгкой горчинкой, как у миндаля, оставшегося на солнце.
За соседним столом сидел мужчина.
Новый.
- Лет сорока.
- Тёмные волосы с проседью у висков – не случайными прядями, а ровными полосками, будто кто-то провёл по ним кисточкой с серебряной краской.
- Очки в тонкой металлической оправе. Линзы – чуть затемнённые, скрывающие глаза.
- Рубашка – синяя, в мелкую белую клетку. На локте – заплатка, почти незаметная, но если присмотреться, можно было увидеть, что нитки немного отличаются по цвету.
Он пил чай, держа чашку обеими руками, будто боялся уронить. Пальцы – длинные, с узловатыми суставами, как у человека, который много пишет.
Дария поймала его взгляд.
Он кивнул.
— Доброе утро.
Голос – тихий, но чёткий, с лёгкой хрипотцой, будто он недавно простудился.
— Доброе, — ответила она.
— Вы… новенькая?
— Да. Приехала на неделю.
Он улыбнулся.
Улыбка не дошла до глаз.
— Я – Сергей. Историк.
— Дария. Архивист.
Он кивнул, будто это что-то объяснило.
— И как вам наш город?
— Тихий.
— Да, — он поставил чашку. На блюдце осталось коричневое колечко от чая. — Тихий.
Пауза.
— Вы слышали? — спросил он вдруг.
— Что именно?
— Вчера пропал ещё один.
Дария перестала жевать.
— Кто?
— Учитель. Местный. Михаил Грошев.
Она опустила ложку.
— Когда?
— Ночью.
Сергей достал из кармана свёрток – газету.
*«Ещё одно исчезновение в Чернодольске»*
Фото: мужчина в очках. Тот самый, с которым она говорила вчера.
— Его нашли?
— Нет.
Сергей сложил газету.
— Но нашли его блокнот.
— И?
— Там была одна запись.
Он посмотрел на неё.
— Ваше имя.
---