Глава 7: Близнецы
Огонь вздыбился, а затем почтительно склонился перед его шагами. По рядам придворных пронесся тихий шепот: кто-то ахнул, кто-то незаметно отступил на полшага назад. Даже воздух стал более тягучим и жарким.
Коу, действительно напоминавший Рэна тонкими чертами лица, был при этом ему полной противоположностью во всём остальном. Где на старшем принце лежала легкая печать дружелюбия и благородства, там в младшем чувствовалась... опасность. Калани было странно ощущать угрозу только от одного лишь появления человека в поле зрения, однако она чувствовала — он не прост.
Губы Рэна трогала мягкая улыбка, в то время как лицо Коу оставалось практически непроницаемым, лишь с тенью скуки и недовольства, которые так очевидно читались.
Нет, спутать близнецов было бы невозможно. Однако одно было явно общим — красота. И глядя на императрицу, ее происхождение было понятным: правительница обладала исключительными чертами, которые передались всем ее детям.
Горечь подступила к горлу, но Калани заставила себя выпрямить спину. Пусть видят не сломленную изгнанницу, а дочь почившего вождя Тахоа.
Когда сыновья расположились сбоку от отца, император Нианзу поднял руку, вызывая тишину.
— Народ огня — народ памяти. Мы чтим не просто наш род, как таковой, мы чтим само его происхождение, — обращался император то ли к народу, то ли к гостье, — издревле мы носим под сердцем легенду о рождении мира. И она говорит о том, что из темноты Первозданной Ночи родились двое — дракон огненный и дракон ледяной.
Калани стало понятно, куда ведет замысловатая речь — Нианзу сведет все к тому, как долго друг подле друга были их стихии, и как ему радостно, что в его доме будет тоже самое. Вот только в ее племени ходили иные легенды, что отличались от тех, которые знал народ огня.
По преданиям племена воды появились от женщины Лани. Голод и холод точили ее тело, а грело только одно — чрево, где бились два сердца.
Совсем изможденная, она упала на колени посреди снегов. Лани прижала руки ко льду под собой и воззвала к мертвой, казалось бы, тверди. Она застонала мольбой и болью. Болью матери, теряющей детей, которых еще ни разу не обняла.
Согласно легенде, лед услышал. Холод сжался. Он почувствовал жизнь и направил. Буря и пурга стихла, образуя ледяную тропу, что вела к убежищу.
Пещера, стены которой сияли голубым светом, а пол был устлан мягким мхом. Там, в сияющей синеве, под мерцанием ледяных кристаллов, Лани родила близнецов. Мальчиков.
Первый выскользнул с громким криком, раскрасневшись, и назвала его Лани искрой во тьме — Каи.
Второй явился тихо. Кожа его была бледной, почти прозрачной. Он совсем не плакал, чем напугал мать, но все-таки дышал. Его Лани назвала Ану — безмолвным.
Дети Лани стали кочевниками. Стихия им покорилась, как была покорена их матери. От крови Ану пошли дети — смелые, сильные, они стали рыбаками Холодного Течения, знатоками льдов. Каи же, рожденный с бурлящей кровью, покинул мать и брата, уплыв к теплому океану. Там его род взял свое начало и по сей день живет в племени Теплого течения.
— И пусть ледяных драконов мир не видел, — продолжил император, вырвав Калани из размышлений, — мы в них верим. Чтим их память. И оттого я необычайно счастлив приветствовать дочь воды, принцессу Калани, невесту моего старшего сына Рэна, в нашем дворце.
Под взглядом правителя все присутствующие склонили головы. Лишь протестуя против всего происходящего и гордо вздернув подбородок, Калани заметила еще один не упертый в пол взгляд.
Принц Коу.
И он смотрел прямо на Калани — на ту, что не склонила голову перед его отцом. Возможно, это лишь игра света, но принцессе воды показалось, что надменная ухмылка заиграла на лице Коу. В его темных глазах не было ни любопытства придворных, ни вежливой сдержанности Рэна, ни даже снисходительной оценки императора. Там горело что-то иное — холодный, безжалостный интерес. Это заставило Калани мысленно стушеваться, но снаружи, наоборот, с вызовом впериться взглядом в ответ.
— Принцесса Калани, — вернул жизнь залу мягкий, глубокий голос императрицы Лифен, — полагаю, ты устала с дороги, дорогая невестка. Я предлагаю отложить дворцовый этикет в сторону и проводить гостью в покои. Воздать честь традициям мы сможем вечером.
— Верно, — кивает император Нианзу, — уже сегодня мы приглашаем всех придворных на праздник в честь помолвки моего старшего сына Рэна и принцессы воды. Объявите, что также и горожане могут присоединиться к нашему счастью! На площади перед дворцом состоятся народные гуляния — танцы, угощения и музыка!
Гул одобрения прокатился по залу. Придворные заулыбались, переговариваясь друг с другом и предвкушая пир и зрелища. Калани же почувствовала, как камень тяжелее прежнего упал ей в желудок от упоминания помолвки и гуляний.
Все это должно было закрепить ее участь разменной монеты перед лицом всего народа огня. Ее руки сжались в кулаки так, что ногти больно впились в ладони.
Император легким движением руки дает понять присутствующим, что они свободны, и после глубокого поклона спешная вереница придворных покинула зал.
— Мэйлин, — повернулась Лифен к дочери. — Проводи принцессу Калани в голубой павильон. Позаботься, чтобы ей было удобно, устрой в покоях, а после покажи ей сад у восточного пруда. Принцессе там понравится.
Калани хмыкнула, но это осталось незамеченным. Ей не понравилось, как ее расположение императрица обсудила с дочерью так, словно самой принцессы воды здесь вовсе и не было.
— Конечно, мама! — произнесла Мэйлин, поднимаясь и направляясь к Калани.
— Будь рядом, — быстро шепнула принцесса воды Араке, — ни на шаг от меня, мы в логове врага.
Араке также спешно кивнула, на полшага приблизившись к своей госпоже.
Когда принцесса огня приблизилась, Калани впервые рассмотрела ее должным образом. Мэйлин была воплощением грации — высокая, стройная, она двигалась уверенно. Ее темные волосы, убранные в сложную прическу, скрепленную острыми шпильками, открывали длинную шею. Черты лица – тонкие, с высокими скулами и чуть раскосыми глазами цвета темного янтаря – были безупречны. На платье глубокого багрового оттенка переливались вышитые золотом узоры, похожие на когти дракона. Снежный барс, мелькнуло у Калани в мыслях. Виденный ею лишь на рисунках в старых свитках торговцев племен холодного течения, смертоносный хищник гор, был невероятно редким. К нему нельзя было подойти близко – только любоваться издали, боясь спугнуть или спровоцировать на атаку. Такой же аурой веяло от Мэйлин.
— Принцесса Калани, — произнесла Мэйлин. Она улыбнулась, и это изменило все. Янтарные глаза потеплели, в них вспыхнул живой, почти озорной огонек. Уголки губ приподнялись, делая лицо не просто красивым, а очаровательно милым. Это было похоже на то, как если бы снежный барс вдруг подошел, лег у ног и замурлыкал. — Пройдите за мной. Дорога не близкая, наш дворец... я не была в пременах воды, но думаю, что он больше ваших. Однако будьте уверены, виды по пути вас увлекут!
На прощание Мэйлин склонила голову перед отцом и матерью, и поспешила к выходу, и Калани поступила также: она осталась один на один с императорской семьей, их внимание было обращено к ней, и вновь упрямиться принцесса себе позволить не смогла. Когда же она подняла голову, ее глаза пересеклись с глазами принца Рэна.
Тот с неприкрытым любопытством рассматривал будущую невесту, и маленький комок в горле отчего-то спер дыхание Калани. Проглотив его и непрошенное стеснение, она широким шагом поспешила за Мэйлин.
— Простите за церемонии, — заговорила Мэйлин, как только они покинули зал. Принцесса, бесшумными шагами идя чуть впереди, не спешила, позволяя Калани идти рядом. — Отец обожает широкие жесты! Честно говоря, только он и братец Рэн и обожают. Ну и придворные, конечно. Я, мама и, очевидно, Коу любим спокойствие по дворце.
Калани невольно расслабилась. Опасность, как ей сначала показалось исходившая от Мэйлин, переплавилась в нечто другое. В остроумие, наблюдательность и неожиданную прямоту. Снежный барс не нападал – он шел рядом, мурлыча и подмигивая.
— С вами не считаются? — в привычной манере спросила Калани. Возможно, слишком откровенно, она тактику поведения во дворце она уже избрала и планировала ее придерживаться — она будет собой. Порой воинственной, сильной, непоколебимой, но осторожной, осмотрительной. Это место — не дом и не пристанище, и никогда им не станет.
— Считаются, — отвечает принцесса огня, пожимая плечами, — но император и его прямой наследник — голоса решающие.
Калани понимающе кивнула. Несмотря на различия форм правления, в племенах воды все было также — решающее слово всегда за вождем.
Дворец, тем временем, по мере пути действительно удивлял видами мятежно настроенную принцессу воды. Широкие коридоры, выложенные темным, отполированным до камнем, тянулись вдаль. Стены вздымались высоко, а на них красовались алые узоры, напоминающие языки пламени и испускающих их драконов. Огромные окна пропускали косые лучи солнца, ложащиеся длинными, острыми тенями на пол.
Калани, чья душа родилась в шуме прибоя, среди криков чаек, чувствовала, как с каждым шагом глубже увязает в этом чужом, величественном, но безводном каменном море. Здесь не было места ее стихии. Совсем.
— Наша семья, — вдруг начала Мэйлин, вприпрыжку поспешив вперед, и Калани ускорила шаг, чтобы поспевать за ней, — по меркам прошлых правителей — выдающаяся.
— И чем же это обусловлено? — уточнила Калани.
— Отец провел множество удачных реформ, он истинный политик, — с тенью скуки ответила огненная принцесса, — но вот, что интереснее. Наша мать — потомок древних людей, что по приданиям стали первыми драконьими всадниками.
— Драконьими... что?
— Вам неизвестно о всадниках? — искренне удивилась Мэйлин.
А Калани не то, чтобы о драконах было известно. Племена воды теплого течения так обособлены, что только о себе, да о духах предков пекутся.
— Что ж, — начинает Мэйлин, когда бордового цвета стены вдруг сменяются небесными, — это голубой павильон, но он не так уж и интересен, по крайней мере, драконы уж точно интереснее! Я вам расскажу.
Принцесса огня вдруг замедляет шаг и тоненькой рукой ныряет под локоть Калани, приблизившись так, словно они давние подруги. Мэйлин начинает быстро рассказывать, наклонившись к собеседнице:
— Есть давнее придание, по которому мир был соткан из тьмы. Из нее родились они — драконы пламени и льда, — восторженно произнесла Мэйлин, а Калани вдруг словно молнией ударило — драконы... льда? — из их дыхания появился воздух, а стоило льду и огню схлестнуться — родилась земля. Понимаешь? Они породили все!
— В народе воды верят в духов, — перебила Калани, вдруг ощутив, что проявила интерес к рассказу Мэйлин, и тут же решила напомнить себе, кто она есть. — Духи соткали мир, а наш народ появился от прародительницы Лани.
— И она родила близнецов? — заговорчески уточнила Мэйлин.
— Откуда знаешь? — недоверчиво спросила Калани, пытаясь высвободиться из дружелюбной хватки. Идущая позади Араке лишь едва слышно хихикнула.
— Это часть нашего придания. Ледяных драконов истребили люди, маги воды. В отместку за братьев огненные драконы... выжгли всех магов воды, — вдруг затихла Мэйлин, заметив выражение лица Калани. Так вот, как превозносят себя маги огня? Легендами о том, что их драконы выжигали ее народ?!
— Чудесная сказка, — отчеканила Калани, наконец выдернув руку из плена Мэйлин.
— Но это не конец... Близнецы, — напомнила Мэйлин, — близнецы родились от женщины, которую драконы пощадили, желая сохранить стихию, что так трепетно берегли их ледяные сородичи. Так появились...
— Дай угадаю — Ану и Каи?
— Верно, — кивнула Мэйлин, затихая. — Я не хотела обидеть вас, принцесса. Это лишь часть нашей...
— Культуры, — завершила за нее Калани.
— Истории, — исправила огненная принцесса. — Мы верим в это, потому что драконьи всадники существуют и по сей день. И мой брат — один из них.