Глава 1
«Преступление в высшем обществе — это всегда спектакль. И если жертва достаточно прекрасна, а убийца достаточно остроумен, то даже смерть может показаться искусством.»
Лондон, в ту пору, когда осень уже начинала шептать свои золотые угрозы, встретил Гермиону холодным ветром и дождем, стекавшим по мрачным фасадам Министерства словно слезы Мельпомены над трагедией, еще не сыгранной, но уже написанной в тенях. Величественные часы, эти титанические хранители иллюзии порядка, отбивали час. Четыре года, милостиво отпущенные миру после последнего вздоха Тома Реддла, наложили на город слой спокойствия, столь же тонкий и обманчивый, как позолота на дешевой шкатулке.
Гермиона сидела на жестком диване в приемной министра, ее пальцы судорожно сжимали кожаную папку. До назначенного времени оставалось двадцать минут, и ее
привычка — являться заранее — оборачивалась ныне сущей пыткой. Она в который раз открыла злополучное досье.
Три девушки за последние два месяца.
Фотографии с мест преступлений поражали отнюдь не грубой жестокостью — ее-то как раз и не было. Они ужасали своей извращенной эстетикой. Тела были расположены с театральной неестественностью, словно куклы в гротескном спектакле. Девушки в шелках и кружевах, улыбающиеся с томной невинностью. Красота их была хрупкой, как лепесток орхидеи, и столь же обреченной.
"Флора Роуз" Девушка с волосами цвета спелой пшеницы и глазами, напоминавшими васильки. Убита в начале прошлого месяца в собственной оранжерее. Девушку нашли на полу, устланном лепестками роз, словно кровавыми следами страсти. Её платье, сотканное из тончайшего кружева, напоминало крылья ангела, упавшего с небес. В её руке, покоилась одинокая роза. Свет, проникающий сквозь окно, играл на её волосах, превращая их в золото, а тени прятались в складках её платья. Лепестки роз, разбросанные вокруг, казались слезами, что оплакивали её судьбу.
"Вивиан Престон " Волосы светлее на тон, те же голубые глаза и та же фарфоровая бледность кожи. Убита в конце прошлого месяца . В ателье. Девушку нашли среди рулонов шелка цвета морской волны. Её поза излучала безмятежность и глубокую задумчивость, словно она была погружена в сладкие грезы, а не в вечный сон. Шелк переливался под магическими светильниками, создавая иллюзию живой, дышащей воды. Ткань мягко обвивала ее стан, и вся сцена воплощала столь идеальную гармонию и умиротворение, что от этого становилось невыносимо жутко.
"Серена Харрисон" убита прошлым вечером в своем будуаре, в особняке на Чистопрудном бульваре. Её фотография была самой свежей. Она полулежала у туалетного столика из слоновой кости, облаченная в пеньюар из опалового шифона, ее пепельные волосы были распущены по плечам. На левом запястье, словно изысканный, но зловещий браслет, четко виднелась тонкая линия. Она была черной, как самая глубокая тушь, и замысловато переплеталась в утонченный символ.
Этот символ был на руках и у предыдущих жертв. После смерти Вивиан, Гермиона сразу же заявила, что убийства связаны, но ее голос утонул в равнодушном гуле министерских коридоров, а символы были списаны на давнюю аристократическую традицию. И вот — новая жертва. Тот же почерк, тот же тщательно подобранный типаж, и вновь этот проклятый символ.
Гермиона пыталась его расшифровать. Она провела бессчетное количество часов в своем кабинете, похожем на лабиринт из стопок книг и пергаментов, погруженная в алхимические трактаты и фолианты по древней символике. Но результаты были тщетны. Да, находились схожие элементы, но все обрывалось на уровне рунических начертаний. Ни один из известных символов не предназначался для нанесения на человеческое тело. В том что это был именно алхимический символ, а не метка Гермиона была уверена. Они разные. Похожие, но… разные. У первой – нечто, напоминающее едва распустившийся бутон. У второй – больше смахивало на шип. У третьей… здесь было сложнее, символ не читался прямо. Он был одновременно схожим с десятками известных знаков, но при этом не соотносился с первыми двумя.
Гермиона с глухим стуком захлопнула папку и потёрла переносицу. Ей нужна помощь, пусть она и не хотела этого признавать. Если министр согласится с тем, что дела связаны, и передаст все под ее контроль, дышать станет хоть немного легче. Появятся ресурсы, полномочия, доступ к архивам… Она вновь бросила взгляд на часы. Десять минут. Гермиона откинулась на спинку дивана, позволив голове коснуться прохладной стены, и закрыла глаза, пытаясь прогнать назойливые образы девушек.
- Гермиона!
Голос прозвучал как выстрел в гробовой тишине приемной. Она вздрогнула от неожиданности. К ней быстрыми шагами направлялись Гарри и Рон.
— Еще чуть-чуть, и вы бы опоздали, — устало проговорила Гермиона, поднимаясь навстречу друзьям.
— Ну, успели же, — саркастично, задыхаясь, бросил Рон, останавливаясь перед ней и опираясь руками на колени. Его рыжие волосы были растрёпаны, а лицо раскраснелось от быстрой ходьбы. — Кто-то решил, что срочное совещание — это прекрасный повод устроить забег по всем этажам Министерства.
Гарри, напротив, подошел молча. Он взял папку из рук Гермионы, его пальцы скользнули по прохладной коже обложки.
— Это то о чём ты писала? — спросил он без предисловий, его зеленые глаза изучали ее уставшее лицо. — Внизу, говорили, будто Шеклболт дал делу ход.
— Говорили, но не факт, — вздохнула Гермиона, с облегчением передавая досье. — Он созвал нас, чтобы… выслушать. Снова.
Рон выпрямился, с любопытством заглядывая через плечо Гарри в раскрытую папку. Его легкая улыбка мгновенно исчезла, сменившись гримасой отвращения.
— И они до сих пор считают, что это просто несчастные случаи?
— Они считают, что это трагические совпадения, — с горечью ответила Гермиона. — И что этот символ — всего лишь дань моде, не имеющий к убийству прямого отношения, — ее палец ткнул в три фотографии, выстроенные в ряд. — Но это один и тот же почерк. Одна и та же… рука. Это спектакль.. Как бы плохо это ни звучало.
Гарри медленно перелистывал страницы.
—Я бы назвал это демонстрацией, может быть послание. — он поднял на Гермиону взгляд. — Ты смогла его расшифровать?
— Он не поддается обычной классификации, — с отчаянием ответила Гермиона поправляя выбившуюся прядь волос. — Это не чистая руника, не алхимия в ее классическом понимании… Это гибрид. Нечто личное, я думаю... — она запнулась, с трудом выговаривая то, что давно крутилось в голове. — Нам нужен эксперт. Тот, для кого символ — это не просто знак, а язык.
Рон непонимающе взглянул на подругу.
—Ты о ком? Смит из Отдела Тайн? Он вроде бы увлекается…
—Нет, Рон, — перебила его Гермиона, глядя прямо на Гарри, словно ища в его глазах поддержки. — Не Смит. Его знания поверхностны. Мне нужен тот, кто видит красоту в сложности и разбирает магию на молекулы. Я не знаю...
Тишина, повисшая после этих слов, была оглушительна. Гарри не отрываясь, с беспокойством смотрел на Гермиону. Она выглядела безумно уставшей. Волосы собраны в небрежный пучок, а в покрасневших глазах читается отпечаток не одной бессонной ночи. Она в помятой рубашке, больше похожа на призрака, чем на одного из лучших работников министерства. Свободной рукой он дотрагивается до её плеча.
- Мы что-нибудь придумаем, ладно? - он следит за тем, как подруга слабо кивает. В голове рождается идея, но она рискованна. Его человек может отказаться, но он также может согласиться. Ради вызова. Ради уникальности задачи. Ради того, чтобы доказать свое превосходство... Стоит попробовать.
Дверь в кабинет министра с тихим щелчком открылась. Секретарь, строгая женщина в очках в роговой оправе, бросила на них бесстрастный взгляд.
—Министр ждет вас.
Гермиона глубоко вздохнула, выпрямилась и взяла папку у Гарри. Ее глаза загорелись решимостью.
—Идем.
Рон пробормотал что-то неразборчивое под нос, но поправил мантию и последовал за ней. Гарри на мгновение задержался. Что-то щелкнуло в его памяти — смутное, неуловимое. Он покачал головой, отгоняя наваждение, и шагнул вслед за друзьями в кабинет.
Пространство радикально отличалось от суеты и помпезности коридоров. Здесь царила тишина, нарушаемая лишь потрескиванием поленьев в камине из черного мрамора и тихим ходом маятника старинных напольных часов. Еще немного — и эти хранители времени будут преследовать Гермиону в кошмарах. Воздух был густым, пропахшим старыми книгами, дорогим виски и табаком. Кингсли сидел за массивным письменным столом из темного дерева, заваленным пергаментами. Он не выглядел министром — по крайней мере, в данный момент. В своей темно-бордовой мантии он скорее напоминал философа или профессора, размышляющего над вечными вопросами бытия.
— Рад вас видеть, — его бархатный бас заполнил комнату. — Присаживайтесь. Извините за столь мрачный прием, но некоторые мысли требуют определенной… атмосферы. - он жестом указал на глубокие кожаные кресла перед камином. Гермиона положила злополучную папку на стол.
— Вы ознакомились с материалами, сэр? — начала она без предисловий, ее голос прозвучал чуть резче, чем планировалось.
Кингсли медленно перевел усталый взгляд от пламени камина на папку, а затем на Гермиону.
—Ознакомился, — ответил он просто. Его взгляд вновь скользнул по папке. - Уже месяц у меня перед глазами мельтешат. Ужасающие случаи.
— Это не просто «случаи», — подал голос Рон. — Это же очевидно! Один и тот же почерк! — он порывисто открыл папку и выложил фотографии. Три прекрасные, безжизненные лица, три изысканно инсценированные смерти смотрели на них с полированной поверхности стола. — Один и тот же символ!
Министр вздохнул и наклонился, внимательно, без поспешности, изучая снимки. —Почерк… да, возможно, — согласился он. — Сходство, глупо отрицать. Но этот символ… — он ткнул пальцем в замысловатый узор на запястье. — Мисс Грейнджер, я читал ваши отчеты. Вы утверждаете, что это алхимический знак. Но эксперты из Отдела Тайн…
— Эксперты из Отдела Тайн, с позволения сказать, смотрят на магию как бухгалтеры на счеты, сэр! — вспыхнула Гермиона, ее щеки залил румянец. Она резко встала, словно не в силах усидеть на месте. — Они ищут известные им паттерны! Но это — нечто новое! Это гибрид. Убийца — не просто маньяк, он — творец. Он развивается, усложняет, как художник оттачивает стиль! Посмотрите! — она быстрым движением выстроила фотографии в хронологическом порядке. — Бутон… шип… Это уже не просто цветок, это — лабиринт! Он ведет нас, он показывает свой рост, свою одержимость!
Кингсли слушал ее, его лицо оставалось непроницаемым, но в глубине глаз вспыхивали искры интереса.
— Как я понимаю вы предлагаете, — после небольшой паузы произнес Шеклболт, — завести единое дело? Объединить ресурсы?
- Именно так, — выдохнула Гермиона, снова опускаясь в кресло. Вся ее энергия, казалось, иссякла в этой вспышке.
Снова повисла тишина. Ужасная гнетущая тишина. Камин потрескивал. Маятник часов отсчитывал секунды. Кингсли медленно покачал головой, и в груди у троицы похолодело.
—Семьи жертв... Они требуют результатов, но они же… — он сделал многозначительную паузу, — крайне щепетильны в вопросах репутации. Официальное объявление о серийном убийце... это вызовет панику. Истерию.
— То есть вы хотите позволить ему убивать дальше? Ради спокойствия толпы? — в голосе Гарри прозвучал гнев и нотка разочарования. Он не повышал тона, но его тихий, ровный голос прозвучал громче любого крика.
— Нет, Гарри, — министр посмотрел на него прямо. — Мы позволим вам работать. Тихо. Без лишнего шума. Официально дела останутся разделены. Неофициально вы получите все полномочия и ресурсы, доступ к любому эксперту, которого сочтете нужным. — его взгляд скользнул по их лицам, задерживаясь на мгновение дольше на Гермионе. - Я предоставлю вам полную свободу действий и прикрою спину перед Советом и прессой.
Он кивком дал понять, что аудиенция окончена. Рука Гермионы уже лежала на медной ручке, когда голос министра остановил их.
— И, мисс Грейнджер? — она обернулась. Кингсли сидел все в той же позе, но его выражение лица смягчилось. — Будьте осторожны. У меня есть предчувствие, что вы играете с огнём.
- Сделаю всё, что в моих силах.
Дверь закрылась, оставив их в прохладной тишине приемной. Трио молча переглянулось. Они выиграли этот раунд. Если это можно было назвать победой.