Призрак и пилигрим
— Слушайте же! В маленьком городке у залива жил-был юноша. А работал он чуть дальше к северу, в городке побольше. Звали этого юношу Джулиан-пилигрим, и дважды в день он проходил шесть миль по дороге, тянувшейся вдоль побережья. Рядом с океаном высились ребристые дюны, покрытые морской травой, а дальше тянулась дорога, кое-как мощённая по всему пути; маленькие камушки постоянно попадали в разношенные ботинки Джулиана и ранили ноги. Казалось, будто сами камни стыдились такой дороги и пытались сбежать, как только могли.
— Пилигрим? — на этот раз перебила Джорджи. — То есть скиталец?
— Всему своё время, я до этого дойду, — процедила миссис Геревард сквозь зубы.
— Скиталец? — переспросил Негрет. Среди рассказов в книге была история под названием «Пилигрим и крапива», но он до неё ещё не добрался. — А кто такие пилигримы? — Он что-то такое слышал. Вроде бы Мэдди упоминала про них, когда они придумывали ему персонажа, но толком он не помнил.
— В легендах так называют странников. Людей, которые, можно сказать, живут в дороге. Ну, речь обычно про особенные дороги. — Джорджи весело улыбнулась, а миссис Геревард нахмурилась. — Простите.
— Пожалуйста, не портите рассказ, юная леди. Продолжим. Однажды летним вечером Джулиан возвращался домой, и небо было прекрасным, как никогда: ясное-преясное и полное звёзд, казавшихся ослепительными брызгами белой краски. Было так светло, что Джулиан потушил фонарь. Удовольствие портил лишь камень, попавший в ботинок и особенно болезненно ранивший ногу.
Он остановился, снял ботинок и пробормотал: «Хотелось бы, чтобы эти камни оставили меня в покое. Чего бы я пожелал, так это стать мэром города и отремонтировать дорогу». Такое можно сказать без всякой задней мысли, не думая об этом всерьёз. Но именно в тот момент с неба падала звезда.
Все знают, ну, хотя бы слышали в детстве, что если увидишь падающую звезду, можно загадать желание. Но не все помнят, что желание сбудется, только если произнести его вслух, когда звезда уже падает, но прежде, чем она исчезнет, и это почти невозможно. Но его желание — второе желание — слетело с кончика языка как раз тогда, когда звезда начала падать, так что Джулиану удалось, хотя он и не подозревал об этом.
Он вытряхнул гальку из ботинка и как раз завязывал шнурки, как вдруг из-за дюн раздался чей-то голос: «Молодой человек, вы не могли бы повторить?»
Джулиан повернулся и увидел странного, насквозь промокшего человека, пробиравшегося через дюны. «Простите, что?» — спросил юноша, когда незнакомец подошёл поближе. На нём был серебристый фрак с обгоревшими лоскутами ткани на локтях и воротнике. Брюки темнее, цвета олова, но и они были прожжены на коленях. Незнакомец вымок с головы до пят, словно бы только что выбрался из воды.
«Я спросил, не могли бы вы повторить желание, — вновь сказал незнакомец, хлопая себя по ноге серебристой кожаной кепкой, чтобы стряхнуть воду. — Я не совсем расслышал. Ну, признаться честно, я не так уж и внимательно слушал. Никому не удаётся произнести желание вовремя. Но должен сказать, что я благодарен и в любом случае исполнил бы ваше желание. В конце концов, вы же спасли мне жизнь. — Незнакомец протянул руку. — Меня зовут Метеорос. Рискую признаться в том, что ясно и так, но я — падающая звезда. Так что вы загадали?»
Джулиан смотрел, не веря своим глазам, но понял он вот что: незнакомец по имени Метеорос готов исполнить желание, которое он только что загадал. Джулиан посмотрел на ботинок, который успел надеть, а потом на дорогу, протянувшуюся перед ним. «Кажется, я сказал, что хотел бы стать мэром, чтобы отремонтировать дорогу», — осторожно признался он.
Метеорос нахмурился: «Вы хотите стать мэром? Правда? А вы хоть что-то знаете о том, как ремонтируют дороги?» Джулиан задумался: «Ну, если бы я был мэром, полагаю, этим занимался бы тот, кто умеет строить дороги». «Пожалуй, да, — сказал тот, кто назвал себя падающей звездой, с презрением поглядывая под ноги. — Хотя, честно сказать, эта дорога и так похожа на ту, какие бывают, если ваш мэр оказался на своём посту только потому, что очень этого хотел». Метеорос выбил ещё несколько капель из своей шапки, потом натянул её, отчего голова стала по форме напоминать пулю. «Слушайте. Хотите стать мэром — разумеется, я могу исполнить это желание. Но если вы захотите стать хорошиммэром — а такое, похоже, случается редко, — то так должно быть предназначено судьбой. А желание, которое идёт вразрез с судьбой… неправильное желание. Только глупец насмехается над судьбой».
«А я думаю, что только глупец полагается на судьбу, — проворчал Джулиан. — Как судьба может решить за меня?»
Негрет, сидевший на плите у камина, поёрзал на месте, мысль о судьбе вызывала смутное беспокойство. Это было то же тревожное чувство, которое охватило его сегодня утром, когда Мэдди начала расспрашивать, кем он хочет быть. Такие мысли неизбежно вели к размышлениям, какой была бы его жизнь, начнись она чуть иначе. Но если от судьбы не уйдёшь, это неважно. Может, он всё равно оказался бы в «Доме из зелёного стекла» и стал частью семьи Пайнов. Эти размышления вызвали чувство вины. Потому что если бы кто-то другой мог услышать его мысли, то подумал бы, что Майло не хотел здесь оказаться. А это неправда. Просто невозможно не думать об этом…
Он снова стал слушать миссис Геревард.
— Метеорос извинился за свои слова, — продолжила она. — «Это просто моё личное мнение, сложившееся за мириады лет наблюдений. Вы можете мне не верить. Если вы и вправду хотите стать мэром, одно только слово, и будет по-вашему».
Джулиан глубоко задумался. Он сказал это невольно. «Наверное, вы правы, — согласился он. — Честно говоря, я пожелал это только потому, что камень попал мне в ботинок». — «Слушайте, — предложил Метеорос, — а хотите ботинки, которым никакие камни не страшны? Такое мне по плечу. Это просто». — «Но тогда желание будет потрачено впустую». — «Вовсе нет. Ботинки, которым нет сноса, — очень практичная вещь, их просто невозможно получить без волшебства. Этого ли не желать? На самом деле, это идеальное желание, которое я выполню просто так, а в следующий раз, когда наши пути пересекутся, вы загадаете своё настоящее желание. В конце концов, вы спасли мне жизнь».
С этими словами Метеорос вытащил из кармана пригоршню серебристой пыли и посыпал на ноги Джулиану. Юноша почувствовал, как подошвы затвердевают, шнурки затягиваются и ботинки садятся как влитые. Затем необычный человек в серебряном фраке наклонился, поднял камешек с дороги и протянул Джулиану.
«Это тот камень, который меня мучил?» — спросил Джулиан. «Больше не будет! — Метеорос положил камень на ладонь Джулиана. — Теперь это напоминание о желании, которое вы уже загадали».
Пожав юноше руку, Метеорос двинулся в обратный путь. Когда он исчез из виду, Джулиан направился к дому, поигрывая камушком в руке. Он думал, какое бы загадал настоящее желание, если бы снова встретился с Метеоросом. «Ну, я не пожелал бы стать мэром, — подумал он и кинул камень через плечо, а потом вслух произнёс: — Наверное, я пожелал бы побольше денег, чтобы замостить эту дорогу». И что бы вы думали? Ненароком брошенный камень упал в старый забытый колодец, подёрнутый ряской. Это был священный колодец, исполняющий желания, как в сказках.
— Зачем вообще желания такому везунчику? — спросила Сирин, выглянув из-за ёлки.
— Тсс! — цыкнул Негрет, а потом покраснел, когда все уставились на него. — Простите.
Миссис Геревард негромко хмыкнула, но продолжала.
— Но, разумеется, Джулиан ничего этого не знал. Он не видел, куда попал его камушек, просто шёл дальше, любовался звёздами, а у него за спиной забурлили тёмные воды волшебного колодца, они падали на поросшие мхом камни и текли сквозь согнувшиеся от ветра кустарники. Вода выплёскивалась наружу, всё прибывала и прибывала, нагоняя Джулиана, который ни о чём не догадывался, пока не коснулась его ботинок. И тут из кустов с западной стороны его окликнул женский голос: «Простите, юноша, но вам придётся ещё раз это повторить».
Джулиан вскочил на камень у дороги, которая превратилась в ручей, оглянулся вокруг и увидел, что обладательница голоса выбралась из колодца и шагнула в его сторону. На женщине было платье синевато-серого цвета, а волосы у неё были такие же серебристые, как фрак у Метеороса, но кожа тёмная, как тёмные воды, — она казалась и серой, и чёрной, и коричневой, и зелёной, в зависимости от того, как падал свет. «Не могли бы вы повторить? — спросила она. — Я не совсем расслышала. Колодец мой очень стар, редко кто может его отыскать, чтобы загадать желание. Признаюсь честно, я не слушала так внимательно, как надо бы. — Она протянула камушек, который юноша выбросил. — Полагаю, это ваше».
Джулиан только что встретил падающую звезду, только поэтому ему удалось не испугаться при появлении странной женщины. Он представился, а женщина в необычном платье пожала ему руку: «Меня зовут Криница. Какое у вас желание?»
И снова Джулиан ляпнул то, что пришло в голову, а не то, что на самом деле хотел.
«Я пожелал денег, — признался он, а потом, поскольку это звучало эгоистично, добавил: — Чтобы замостить дорогу».
Криница с укоризной посмотрела на него.
«Не уверена, что предложила бы вам загадывать это желание, — наконец сказала она. — Я его исполню, если вы этого хотите, но вы кажетесь приятным молодым человеком, а такое желание, как я знаю по опыту, никогда ни к чему хорошему не приводит. Неприятности начинаются, когда человек начинает просить денег, деньги никогда не дают того, чего от них ожидают. А ещё — с судьбой не поспоришь. Ничего хорошего не выходит, когда пытаешься обхитрить судьбу. Так поступают только глупцы».
Снова судьба. Джулиан вздохнул: «Не знаю, верю ли я в судьбу, но вы правы, я загадал это желание не потому, что надеялся, что кто-то его исполнит. Просто сорвалось с языка».
«Ну, я не оставлю вас без желания! — заверила его женщина. — Знаете, как давно я не выбиралась из этого колодца! Умоляю, дайте мне какое-нибудь дело. Там так одиноко. А если я выполню желание, то мне позволят не возвращаться в колодец целых десять лет».
Джулиан ни о чём особенно не мечтал, но ему жалко было отправлять Криницу обратно в колодец. «Дайте подумать. Я всего лишь хотел починить дорогу, когда загадывал это желание. Да просто избавиться от этих камней и то хорошо».
Криница задумалась: «Ну что же, я могла бы выполнить ваше желание и пока что убрала бы с дороги камни, а в другой раз вы скажете, чего по-настоящему желаете».
Джулиан поразмыслил немного, почему эти странные создания с такой готовностью дают обещания и почему считают, что их пути-дороги вновь пересекутся. Но Криница уже приблизилась к нему, скользя по воде легко, как водный мотылёк. Она взяла его за руку, положила в ладонь камушек, а потом поцеловала юношу в губы, и когда она заскользила назад, то разбитая мостовая исчезла под водой, больше ни один камень не врезался в подошву. Криница воскликнула: «До новой встречи, Джулиан!», а потом отправилась на север, а за ней тянулись воды старого колодца, словно шлейф причудливого платья.
Прижав ладонь к губам, Джулиан наблюдал, как она скрылась из виду, а потом снова зашагал к дому, ощущая себя так, будто сбился с привычного пути и попал в сон.
Грунтовая дорога была куда лучше разрушенной мостовой, но теперь, когда колодезная вода отступила, после неё осталась изрядная грязь. Новые ботинки Джулиана хоть не пропускали грязь, но ничуть не облегчали путь, поэтому через пару ярдов Джулиан сошёл с дороги, отыскал куст терновника и отрезал толстый прут, чтобы сделать из него трость. Он вернулся на дорогу и продолжил свой путь, бормоча: «Желания, желания, желания». Теперь на чёрный день были отложены целых два желания, и Джулиан предался раздумьям о том, какие желания одобрили бы Метеорос и Криница.
«Только глупец насмехается над судьбой», — сказал Метеорос. А Криница уверяла, что ничего хорошего не выходит, когда пытаешься обхитрить судьбу. Но Джулиан всё ещё не знал, верит ли он в судьбу. Он подумал: «Было бы неплохо загадать желание и узнать, предначертано ли мне что-то судьбой, и если да, то что меня ждёт».
Он в полном молчании прошёл часть пути, а потом снова раздался чей-то голос, причём звучал он, казалось, где-то близко: «Скажите уже чётко и ясно, ради всего святого! Я ничего не могу предпринять, пока вы толком не объясните!»
Испуганный Джулиан бросил трость и резко повернулся кругом, но рядом никого не было. Он посмотрел на берег, мало ли, вдруг он нечаянно загадал желание ещё одной падающей звезде. Похлопал себя по карманам и заглянул в кусты, но камешек всё ещё лежал в кармане, и тёмные воды не грозили затопить дорогу. Юноша снова повернулся и тут увидел какое-то худое существо, которое выбиралось из трясины. У его трости выросли ноги и руки, а ещё появилось узкое лицо, и теперь существо отряхивало грязь с одеяний цвета древесной коры.
«А вы ещё кто такой?» — спросил сбитый с толку Джулиан. О падающих звёздах и колодцах желаний он, по крайней мере, слышал раньше, но ожившая трость, которая исполняет желания… Что ж, это что-то новенькое.
«Я ветвь желаний, — сказал худощавый юноша с видом оскорблённого достоинства. — Ты оживил меня, когда отрезал от тернового куста и загадал рядом со мной желание».
— Ветвь желаний? — фыркнул доктор Гауэрвайн. — Никогда о таком не слышал.
— Не могли бы вы не перебивать меня? — потребовала миссис Геревард.
Доктор Гауэрвайн перевёл взгляд с миссис Геревард на Джорджи, которую, похоже, считал авторитетом в области фольклора.
— Бывает такое? Ветвь желаний?
Джорджи пожала плечами.
— Судя по всему, в этой истории да, док. То есть я хочу сказать, что слышала о деревьях, исполняющих желания, так что звучит это вполне правдоподобно. Да и вообще, это же волшебная история, — многозначительно добавила она.
— «Я Джулиан», — сказал наш герой, — громко продолжила Миссис Геревард, сурово глядя на доктора Гауэрвайна. — Худой юноша представился: «А я Тёрн. Рад знакомству. А теперь, Джулиан, не могли бы вы облечь ваше желание в достойные слова. Тогда дело сдвинется с мёртвой точки».
«Я хочу узнать, предначертано ли мне что-то судьбой, и если да, то что».
Негрет слегка подался вперёд. Это всего лишь волшебная история, напомнил он себе. Она ничего не значит. И всё же ему не терпелось услышать ответ, словно речь шла о его собственной судьбе.
— Джулиан приготовился выслушать наставления Тёрна о том, что стоит выбрать желание получше. После встречи с двумя другими существами, исполняющими желания, он уже решил, что вообще не умеет загадывать желания.
Но когда Тёрн заговорил, то сказал так: «Это уже целых два желания. Выберите одно. Если вы и правда хотите это знать, я никогда не понимал всех этих споров вокруг судьбы. Только глупцы полагаются на судьбу».
Джулиан воскликнул: «Я согласен! Но дважды за вечер мне сказали, что я буду глупцом, если чего-то пожелаю наперекор судьбе. Как вообще можно чего-то добиться, если во всём полагаться на судьбу?» — «Думаю, никак. Если судьба существует, то её нельзя поломать из-за одного-единственного желания. Расскажите мне о желаниях, которые вы загадывали раньше».
Джулиан рассказал. Человек-ветвь слушал, время от времени кивал, задал пару вопросов, а потом попросил посмотреть на камушек. Крутя камушек в своих тонких, словно веточки, пальцах, Тёрн тихонько произнёс: «Очень интересно. — Он вернул камень Джулиану. — Мне кажется, что Метеорос и Криница дали вам дельный совет, когда предложили ещё раз обдумать желания, но не из-за веры в неумолимость судьбы, а потому, что вы сами признались, что не очень-то и хотите стать мэром, да и деньги вам не нужны. Вам просто нужна дорога получше. Возможно, они заговорили о судьбе, поскольку считали, что это скорее заставит вас передумать. Создания, которые исполняют желания, не должны оспаривать желания, которые им загадывают, но нельзя же не иметь и собственного мнения».
«У вас есть мнение, что мне стоит пожелать?» — поинтересовался Джулиан.
Тёрн пожал плечами: «Нет, пожалуй. Но я в долгу перед вами за своё освобождение, поэтому, если хотите, буду рад предложить что-нибудь полезное». — «Да, пожалуйста».
Джулиан и человек-ветвь сели рядышком на упавшем заборе, который раньше отгораживал дюны. Тёрн опустил голову и постучал тонкими пальцами по впалым щекам, а потом наконец сказал: «Думаю, сколько ни размышляй о судьбе, ничего не узнаешь. Знание вынуждает вас изменить поведение, и ещё неизвестно, поможет вам это или навредит. Позвольте мне задать вопрос так: чего вы по-настоящему хотите?»
«У вас есть мнение, что мне стоит пожелать?» — поинтересовался Джулиан.
Тёрн пожал плечами: «Нет, пожалуй. Но я в долгу перед вами за своё освобождение, поэтому, если хотите, буду рад предложить что-нибудь полезное». — «Да, пожалуйста».
Джулиан и человек-ветвь сели рядышком на упавшем заборе, который раньше отгораживал дюны. Тёрн опустил голову и постучал тонкими пальцами по впалым щекам, а потом наконец сказал: «Думаю, сколько ни размышляй о судьбе, ничего не узнаешь. Знание вынуждает вас изменить поведение, и ещё неизвестно, поможет вам это или навредит. Позвольте мне задать вопрос так: чего вы по-настоящему хотите?»
Хороший вопрос. Джулиан толком не задумывался, чего же ему на самом деле хочется. Кроме, разумеется, одного.
«Тёрн, а ты можешь привести в порядок эту дорогу, между тем городом, откуда я иду, и тем, куда держу путь? Чтобы была новая мостовая, не застаивалась вода после дождя и камни не попадали под ноги? Просто хорошая, ровная дорога. Вот этого я и хотел с самого начала».
Тёрн посмотрел на Джулиана, потом на разрушенную дорогу, кивнул и поднялся на ноги: «Я могу даже больше. Дайте мне один ботинок. — Джулиан снял ботинок, который подарил ему Метеорос, и протянул Тёрну, а тот ногтем-шипом вырезал на подошве какой-то знак, после чего добавил, улыбаясь: — Ну вот. Теперь, куда бы вы ни пошли, под ногами у вас везде будут хорошие дороги».
Джулиан надел ботинок и зашнуровал его. Ботинок как будто ничем не отличался от того, что был раньше, но стоило ему ступить на дорогу, как под ногой, словно пятно, растеклась новенькая ровная брусчатка. Джулиан сделал ещё один шаг, и брусчатка так и хлынула дальше, растянулась до границы дюн, там словно бы поняла, что работа окончена, и остановилась. Новая мостовая, которая появлялась под его ногами, так и оставалась на месте. Джулиан, не веря своим глазам, посмотрел на дорогу, а потом на Тёрна.
Человек-тёрн предупредил: «Внимательно выбирайте, куда идёте, и снимайте ботинки, если хотите почувствовать под ногами траву, песок или воду. Но отныне, если захотите проложить хороший путь, вы всегда сможете это сделать. Пока мы здесь, не дадите ли мне свой фонарь и ножик? Тот, которым вы меня освободили».
Джулиан протянул ему нож и фонарь. Тёрн нацарапал на рукоятке ножа и на дне фонаря такой же знак, что и на подошве ботинок.
«Теперь вы всегда сможете проложить путь и всегда сможете осветить путь, если у вас будет кремень. Думаю, камень, который причинил вам столько неудобств, отлично для этого сгодится. — Тут Тёрн спрыгнул на ровную дорогу и пожал Джулиану руку. — Приятных путешествий и до новой встречи!»
С этими словами Тёрн растворился в звёздной ночи. Джулиан пошёл домой, каждым своим шагом мостя новую дорогу.
Миссис Геревард выдержала паузу:
— Если верить моему отцу и его отцу и матери, дедушке и бабушке, а ещё прадедушке, то Джулиан стал первым пилигримом, великим путешественником, а дороги, которые он замостил своими волшебными ботинками, стали самыми священными из всех дорог, и ими пользовались все герои того мира, который в легендах именуют бродячим. Джулиан всегда носил волшебные ботинки, а ещё не забывал нож, фонарь и кремень. Ну… вот и всё. — Миссис Геревард отвесила небольшой поклон.
Мама Майло захлопала в ладоши.
— Чудесная история, миссис Геревард!
Все тут же присоединились к аплодисментам.
За ёлкой, откуда её было никому не видно, Сирин откинулась назад и обхватила себя руками.
— Что ж, ужасно интересно, — призналась она. — Можно сказать, история сотворения мира, Негрет. Я использую этот сюжет в какой-нибудь игре. — Она достала из кармана лист бумаги и ручку и начала что-то неразборчиво записывать.
Негрет нахмурился, соскользнул с плиты у камина и нырнул к ней в пещеру за ёлкой.
— Но это же сказка, — прошептал он.
— А мне всё равно. Мне она нравится.
— Но в истории ничего не говорится о том, почему миссис Геревард здесь оказалась.
Сирин посмотрела на миссис Геревард, прищурившись.
— Разве? А ты спроси её, что случилось с теми волшебными предметами, которые получил в подарок Джулиан-пилигрим. Готова поспорить, ты ошибаешься.
— Спорим! Миссис Геревард, — крикнул Негрет, высовываясь из-за дерева, — а что случилось с подарками Джулиана, с ботинками, камешком и всем остальным?
Пожилая дама неожиданно смутилась.
— Ой, я не знаю, дорогой. Боже мой, чай остыл. Мне нужно подлить горячей воды. — Она неуклюже поднялась на ноги и заторопилась к подносу с чайником, который оставила на столике миссис Каравэй.
— Спорим! Миссис Геревард, — крикнул Негрет, высовываясь из-за дерева, — а что случилось с подарками Джулиана, с ботинками, камешком и всем остальным?
Пожилая дама неожиданно смутилась.
— Ой, я не знаю, дорогой. Боже мой, чай остыл. Мне нужно подлить горячей воды. — Она неуклюже поднялась на ноги и заторопилась к подносу с чайником, который оставила на столике миссис Каравэй.
Сирин подняла голову от своих записей.
— Видишь? Я же говорила.
— Ты о чём?
— Ну, любой нормальный взрослый сказал бы, что это просто сказка, на самом деле таких предметов не существует. Но она этого не сказала. — Сирин широко улыбнулась. — Дай угадаю: миссис Геревард не думает, что это просто история. Она думает, что между историей и этим домом есть какая-то связь.
— Ясно.
Они наблюдали, как миссис Геревард наполнила чашку кипятком, но почему-то забыла подлить заварки. Негрет выбрался из-за ёлки.
— Ещё кто-нибудь расскажет? — с надеждой спросил он, забираясь в свободное кресло.
Клем заговорила со своего места на коврике у камина:
— А можно мне одну просьбу?
— Конечно!
— Я бы хотела услышать историю про этот дом.
В звенящей тишине не раздавалось ни звука.
Неужели Клем ждёт историю от него?
Внутри у него всё сжалось. Почему ему не пришло в голову, что его это тоже касается? В книге герой, который это предложил, рассказал самую первую историю.
Но Клем широко улыбнулась маме Майло: та прислонилась к высоким напольным часам в гостиной.
— Не расскажете нам немного о доме?
Мистер и миссис Пайн переглянулись. Коварный вопрос, учитывая, что контрабанда, которая наводняла Нагспик и без которой невозможно было представить жизнь в районе Пристани, была, строго говоря, вне закона.
— Я рада бы рассказать вам то, что знаю, — начала наконец миссис Пайн. — Документальных свидетельств почти не осталось… — она пожала плечами. — Все знают, что их в Нагспике небогато. Я поселилась здесь, когда мне было столько же лет, сколько Майло. Отец купил дом, вместе со всей обстановкой, у семьи по фамилии Уитчер.
Она замолчала, видимо, как понял Майло, ждала, что кто-то из гостей спросит: «Это ведь настоящее имя Дока Холистоуна?» Но гости промолчали.
— Пожалуй, — продолжила она, — я знаю, какая история вам понравится. История про призраков, которая случилась в этом доме. Никто не возражает?
Все покачали головой и приготовились слушать.
— Хорошо. Это произошло… сейчас вспомню… Майло был совсем крошкой, значит, десять или одиннадцать лет назад. Один из гостей, который останавливался у нас и раньше, спустился к завтраку и рассказал, что видел мертвеца из своего окна.
Майло чуть не выронил кружку.
— Что?!
— Что слышал. — Мама приподняла и опустила брови. — Уверена, вы все знаете о Доке Холистоуне, — продолжила она. — Он вместе с Джентльменом Максвеллом, Эдом Пикерингом и Лиловым Крестом был одним из величайших «гонцов» тех времён — так контрабандисты сами себя называли. Дока Холистоуна якобы поймали и убили, когда я была маленькой. Но я выросла в районе Пристани, так что всё детство слышала о его подвигах. Поговаривали, что его схватили прямо здесь, в этом доме. А ещё ходили слухи, что всё это видел сын Дока. Разумеется, никто и словом не обмолвился об этом моему отцу, когда тот покупал дом, разговоры начались уже после, примерно в то время, когда отец открыл постоялый двор, хотя определённо что-то было нечисто. Холистоун исчез, а его родные и члены команды так быстро залегли на дно, что из дома даже вещи не вывезли. Спустя годы мы с Беном унаследовали гостиницу, а с ней и всех давних гостей. И вот однажды летним вечером, когда Майло был ещё совсем маленьким, один из постояльцев… — Она умолкла и посмотрела на мистера Пайна. — Это был Фенстер, да?
— Да, насколько я помню. Поздновато было для Фенстера. Обычно он приезжал к нам ранней весной.
«Каждый контрабандист появляется в своё время», — подумал Майло. Он знал, о ком они говорят. Фенстер был весенним контрабандистом, поскольку обычно занимался нелегальной торговлей саженцами.
— Правильно. Может, из-за того что дело было летом, мы поселили его не в ту комнату, что обычно, на более прохладной стороне дома.
Взгляд миссис Пайн метнулся к миссис Геревард. Фенстер, должно быть, занимал комнату «3N», и Майло показалось, что мама размышляет, говорить ли старой леди, что события, о которых пойдёт речь, происходили в её номере. «Не делай этого, — подумал Майло. — Миссис Геревард распереживается, как только узнает, что живёт в комнате с привидениями».
— Незнакомая комната в старом скрипучем доме может сбить с толку и даже напугать, — продолжила миссис Пайн, видимо, решив никого не расстраивать. — Майло сможет вам об этом рассказать. Он ночевал во всех комнатах. Ведь в разных комнатах чувствуешь себя по-разному, да, Майло? Разные скрипы и разные страхи.
— Совершенно разные, — признался он. — Не то чтобы они страшные, просто привыкаешь к шумам и сквознякам в одном номере, и они даже начинают казаться уютными и дружелюбными. А потом перебираешься в другой номер, и звуки там уже не кажутся такими уж приятными. Приходится заново привыкать к ним.
— Именно. Поэтому, когда Фенстер первый раз признался, что видел нечто странное, мы решили, что он просто привыкает к новой комнате. Что-то разбудило его, а потом он будто заметил что-то за окном. Нет, он не знал, что именно его разбудило. Наверное, какой-то звук. И нет, он не знал, что видел. Что-то мелькнуло то ли среди деревьев, то ли в небе. Он не просил поменять ему номер, просто рассказал, затем съел три порции блинчиков, и всё вроде бы встало на свои места.
Но на следующее утро всё повторилось. Фенстер спустился и сказал, что опять проснулся посреди ночи и увидел что-то в окне. На этот раз он поднялся с постели, подошёл к окну, чтобы разглядеть получше. И тогда он увидел чью-то фигуру, стоявшую между деревьев и пристально смотревшую на дом.
Парень показался Фенстеру знакомым. Помню, Фенстер долго смотрел на мужа, словно пытался понять, уж не его ли видел. Но в ту ночь Бен не выходил на улицу, как и остальные гости. Никто не покидал дом после полуночи, когда Фенстер, по его предположениям, проснулся. Он снова съел три порции блинов, и всё. Пока не наступило следующее утро, когда Фенстер спустился и сообщил, что знает, кого видел.
Это случилось снова, и на этот раз Фенстер сразу вскочил, подошёл к окну, опять увидел того, кто стоял среди деревьев и смотрел на дом. Что-то заставило Фенстера поднять руку в знак приветствия, и тот тоже поднял руку в ответ. Фенстер узнал этот жест. Это был Док Холистоун.
Все знали, что компания «Дикон и Морвенгард», занимающаяся торговлей по каталогу, всегда… подстрекала город избавиться от контрабандистов. Примерно за год до того, как поймали Дока Холистоуна, «Дикон и Морвенгард» развесили по всему Нагспику плакаты, на которых Док Холистоун был изображён с поднятой рукой. Похоже, Фенстер помнил те плакаты.
Майло не слышал раньше эту историю, но зато не раз видел Фенстера Плама и понимал, что тот узнал Дока отнюдь не по плакату «Разыскивается». Майло точно знал, что Фенстер плавал вместе с Доком Холистоуном, но миссис Пайн вряд ли поведала бы такие подробности незнакомым людям.
— Разумеется, мы возразили, что Док Холистоун умер — лет двадцать с лишним назад. Его совершенно точно не видели в Нагспике с той самой ночи, когда якобы поймали. Я могла бы подумать, что Фенстеру всё приснилось, может, тому виной незнакомые звуки или сквозняки. Но Фенстер настаивал, что видел его своими глазами. Почему он был так уверен?
Оказалось, что Фенстер рассказал не всю историю. На третью ночь, когда он поднял руку, чтобы помахать тому человеку среди деревьев, то вдруг заметил, что всякий раз, когда он просыпается, окно открыто, но он-то его не открывал.
За окном располагался пожарный спуск, и Фенстер вылез наружу, чтобы получше рассмотреть, что происходит. Когда до него дошло, что окно открыто, он оглянулся и обнаружил, что он не один на пожарном спуске. Рядом с ним стоял, облокотившись о перила, маленький мальчик. И тоже махал рукой. А тот человек махал именно мальчику. Наверное, мальчик, как предположил Фенстер, и открывал окно, чтобы можно было выбраться и посмотреть на Дока Холистоуна. Каждую ночь Фенстера будил стук оконной рамы.
Не знаю, хватило бы мне храбрости на такое, но Фенстер, который ещё толком не проснулся, взял да и по своему простодушию заговорил с мальчиком. Он спросил: «Ты знаешь, кто это?» Не понимаю, почему он начал с того парня за деревьями, а не спросил мальчика, кто он такой и как оказался в комнате Фенстера, из которой выбрался на пожарную лестницу. В конце концов, никаких мальчиков среди постояльцев не было, а если бы и был, то, как вы понимаете, постояльцы здесь были друг с другом знакомы. Как бы то ни было, Фенстер спросил у мальчика, знает ли тот человека за деревьями внизу, и мальчик кивнул. По словам Фенстера, мальчик ответил: «Это мой отец. Мы должны сейчас с ним проститься, поскольку не успели сделать это тогда». Фенстер поинтересовался: «А как зовут твоего отца? Кажется, я его знаю». Мальчик гордо улыбнулся и ответил: «Его зовут Майкл Уитчер, и этот дом раньше принадлежал нам». Мальчик снова помахал человеку за деревьями, тот помахал в ответ, после чего они оба исчезли.
AG.RU₽
Миссис Пайн снова сделала паузу, и на этот раз гости обо всём догадались.
— То есть Майкл Уитчер — это Док Холистоун? — спросила Клем. — Дом принадлежал Доку Холистоуну?
— Да, — ответила миссис Пайн с улыбкой. — По крайней мере, однажды, по словам Фенстера, призраки Дока Холистоуна и его сына возвращались сюда, чтобы проститься друг с другом. Это единственный раз, когда мы слышали здесь о привидениях.
— Мне эта история понравилась даже больше, чем первая, — сказала Мэдди.
Почти сразу после того, как миссис Пайн окончила свой рассказ, пошёл дождь. Он налетал на окна сверкающими полосами, ловя отблески молнии на снегу, а откуда-то с другой стороны холма доносились раскаты грома, похожие на удары тарана. Внезапная гроза, казалось, стала сигналом, что вечер историй закончен. Первый удар грома потряс гостиную сразу, как гости выслушали историю о призраках, пусть и по своему занимательную, и все занервничали.
— Майло, я пошла наверх, принесу тебе камеру, — сказала Джорджи и исчезла на лестнице.
— Думаю, стоит сходить за свитером, — заметила миссис Геревард и тоже отправилась наверх.
Ещё одна вспышка. Новый раскат грома. В этот раз люстра из прозрачного стекла над столом моргнула и погасла. Света не было всего мгновение, но и этого хватило. А что, если электричество отключится?
Майло оглядел комнату и понял, что всех остальных посетила та же мысль.
— По крайней мере, дождь растопит снег, — пробормотала миссис Каравэй. — Кому ещё кофе?
— Сомневаюсь, что что-то там растает, — сказал доктор Гауэрвайн, поднимаясь, чтобы покурить на крыльце. Он показал на сосульки, висевшие за окном на карнизах. — Сосульки не тают. Должно быть, дождь ледяной.
Миссис Пайн опустилась на ручку кресла, в котором сидел Майло, и мальчик вспомнил слова отца, что они с мамой переживают из-за того, что не могут проводить с ним больше времени. Он наклонил голову к маме, а та обняла его за плечи.
— Думаю, твоя идея с историями просто великолепна, — сказала она. — Как я справилась?
— Чудесно. Просто потрясающе! Я слышал эту историю раньше?
— Думаю, мы как-то рассказывали её тебе. Хотя я могла не говорить про мальчика-призрака, ведь речь о пожарном спуске за твоим окном. Решила, что ты перепугаешься. — Она взъерошила его волосы. — Но уверена, что это было лишнее. Не сомневаюсь, тебя этим не напугаешь. — Она снова потрепала его волосы и встала. — И вот ещё что, малыш, могу я сделать для тебя что-нибудь особенное в канун Рождества послезавтра? Может, тебе хочется необычный ужин, особый торт, хоть что-нибудь особенное? Не всё может получиться из-за непогоды, но если есть что-то, что спасёт твоё Рождество, то я попробую. То есть мы обязательно сожжём рождественское полено, будем петь рождественские гимны и всё такое, но, может, есть ещё что-то. Подумай и скажи!
— Спасибо, мам. Я подумаю.
— Хорошо, малыш. — Она окинула взглядом комнату. — Кому-нибудь что-нибудь принести из кухни?
— Я хочу ещё кусочек торта, — отозвалась Клем. — Но я сама возьму.
— Да, конечно, — ответила миссис Пайн.
Клем, которая уже поднялась, вдруг резко остановилась. Она присела на плиту у камина рядом с креслом Майло, уткнув локти в колени.
— Отличная идея, скажу я тебе.
— Спасибо. Расскажете завтра историю?
— Попробую что-нибудь придумать. — Она задумчиво посмотрела на лестницу. — А что такое «Лэнсдегаун»?
Ага. Он уже и забыл о странном диалоге между Клем и Джорджи перед тем, как миссис Геревард начала свой рассказ. Он выпрямился.
— Вы про смешное название для камеры?
Рыжеволосая девушка пожала плечами.
— Большинство названий что-то означает, иначе зачем бы людям их давать. А что значит «Лэнсдегаун»?
— А разве вы не знаете, что оно значит? — заметил Майло. — Разве вы не говорили, что, может быть, расскажете историю об этом?
— Я просто подколола Синевласку, — хмыкнула Клем.
Майло посмотрел на неё с сомнением.
— Прозвучало совсем не так.
Клем отмахнулась.
— То есть ты никогда не слышал этого слова раньше?
— Не-а.
— Уверен?
Сперва Джорджи, теперь Клем. Почему они думают, что подсказка в значении этого странного слова.
— Почему бы вам просто не спросить Джорджи?
— Можно и спросить, но я подумала, что ты знаешь что-то, чего не знает она. — Вдобавок к этому странному утверждению Клем заговорщицки подмигнула. — В любом случае, если ты что-то…
— А разве вы не знаете, что оно значит? — заметил Майло. — Разве вы не говорили, что, может быть, расскажете историю об этом?
— Я просто подколола Синевласку, — хмыкнула Клем.
Майло посмотрел на неё с сомнением.
— Прозвучало совсем не так.
Клем отмахнулась.
— То есть ты никогда не слышал этого слова раньше?
— Не-а.
— Уверен?
Сперва Джорджи, теперь Клем. Почему они думают, что подсказка в значении этого странного слова.
— Почему бы вам просто не спросить Джорджи?
— Можно и спросить, но я подумала, что ты знаешь что-то, чего не знает она. — Вдобавок к этому странному утверждению Клем заговорщицки подмигнула. — В любом случае, если ты что-то…
— Клем! — Майло подумал, что бы сделал Негрет на его месте, и решил просто задать очевидный вопрос и посмотреть, что из этого получится. — Джорджи задала тот же вопрос: знаю ли я значение слова «Лэнсдегаун». Почему вы обе думаете, что я что-то знаю о странном слове, которого никогда не слышал? Потому что считаете, что это как-то связано с домом?
Ещё один прямой вопрос, брошенный, как перчатка. Клем открыла было рот, а потом замялась.
— Просто, понимаете, — продолжил Негрет самым невинным тоном, — может, я что-то и вспомнил бы, если бы больше знал. Если бы вы рассказали мне то, что сами знаете.
Клем посмотрела на него внимательным взглядом, и тут на лестнице раздались шаги, лёгкие и быстрые, — это возвращалась Джорджи. Клем прислушалась, а потом снова подмигнула.
— Спроси меня в другой раз, — тихонько сказала она, а потом встала и поспешила на кухню, натолкнувшись на миссис Пайн, которая уже несла ей кусочек торта. К тому моменту, когда Джорджи спустилась на первый этаж с камерой, Клем уже уселась за стол в столовой и с довольным видом ела торт.
Она продолжила лакомиться, а Джорджи села рядом с Негретом и показала ему готовый фотоаппарат (светонепроницаемый, как она сказала) из коробки из-под сигар. Негрет то и дело незаметно поглядывал на Клем, но та как будто бы не обращала на них никакого внимания.
— Сейчас слишком темно, чтобы снимать, — сказала Джорджи. — Может, завтра, когда будет посветлее, я отсниму кусок плёнки и посмотрим, что получится. Потом нужно время, чтобы проявить плёнку, но, возможно, вечером я смогу показать снимки.
Негрет повертел камеру в руках. Теперь он не мог выкинуть из головы слово «Лэнсдегаун», но внешне ничего не подсказывало, что это может значить. Просто небольшая деревянная коробка, плотно обёрнутая чёрной лентой.
Если он задаст Джорджи тот же вопрос, что и Клем, она так же ответит? Или по-другому, особенно если Клем не будет поблизости. И тут, как-то сама собой, в голове возникла другая, но не менее интересная мысль. «Я просто подколола Синевласку», — сказала Клем. Прозвучало странно, и теперь Майло понял почему. Подкалывать можно знакомых. Как и давать кому-то прозвище вроде Синевласки. Но Клем и Джорджи как будто не знакомы, по крайней мере, не были знакомы до вчерашнего дня. Если только они по какой-то причине не притворяются, что это не так.
Интересно. Он протянул Джорджи камеру и улыбнулся.
— Негрет, — Сирин выбралась из-за ёлки и подошла к нему. Она показала глазами на лестницу. Миссис Геревард спустилась на первый этаж. Она надела свитер и держала сумочку, которая, как смутно помнил Негрет, была у неё в руках, пока пожилая дама кричала на доктора Гауэрвайна, едва они добрались до отеля.
— Сумка! — прошептала Сирин. — Посмотри на сумку.
Пока Миссис Геревард развязывала шнурок и доставала из сумки красную пряжу, Негрет рассмотрел, что сумка была цилиндрической формы и с плоским дном, поэтому прочно стояла у ног старой леди. На плотной холщовой ткани с одной стороны шла ажурная вышивка. Майло не обратил внимания на вышивку раньше. Пока миссис Геревард ругалась, сложно было что-то заметить. Но сейчас… Негрет разглядел изображение — это был дом необычной формы с зелёными окнами среди тёмных елей.
Миссис Геревард подняла голову и поймала его взгляд. Её лицо вспыхнуло ярче, чем шевелюра Клем, пожилая дама быстро повернула сумочку, чтобы убрать вышивку с глаз. Но это было уже неважно. На другом боку красовалось ещё одно изображение, и миссис Геревард не догадывалась, что Негрет узнаёт и его. Покосившиеся железные ворота, вышитые серо-коричневой нитью.