16 глава
Не в состоянии оставаться наедине с собой
и своими мыслями, я отправилась в гости к
Ангелине . Объявилась у нее на пороге с остатками вчерашнего торта в трясущихся руках, стараясь не думать о том, что она мне скажет, когда узнает, что я выдворила за порог ее сестру. И что я, скорее всего, уеду отсюда, как только представится такая возможность. И еще не жалею ни о чем...
Геля открыла только после третьего звонка.
Возникла на пороге, кутаясь в кофту и сонно
глядя на меня из-под тяжелых век.
- Прости, что разбудила, - сказала я, про себя
недоумевая, почему она спит в полдень. - Я
зайду попозже.
- Останься, - сказала она неразборчиво,
шагнула ко мне и обняла. Я почувствовала
запах алкоголя и сигарет. Что за дела. Она же
не курит и уж совсем редко пьет.
- Ты в порядке? - спросила я, отстранившись и
заглядывая в ее лицо.
Она утерла лицо рукавом и покачала головой.
- Все кончено, - сказала она так мрачно, как
обычно сообщают известия о чьей-то кончине.
- В смысле? - нахмурилась я.
- Сава уехал и не вернется.
Она распахнула дверь шире и пригласила меня войти. Провела меня в гостиную, в которой царил полный хаос: повсюду были разбросаны обрывки холста, полупустые банки с краской, посреди кухонного стола стояли бутылка «Ардбега» и пепельница, полная окурков.
- Что стряслось? - спросила я, наткнувшись
взглядом на свеженарисованную картину,
стоявшую на большом мольберте посреди
комнаты. Краска еще не высохла и влажно
блестела. В агрессивном хаосе жирных мазков угадывались очертания распятого на кресте женского тела. За фигурой розовело небо, разгоняя по углам картины ночной мрак... Должно быть, стряслось что-то из ряда вон, если влюбленный в нее по уши Сава просто взял и исчез. Геля зажгла очередную сигарету, потом, словно вспомнив, что я беременна, тут же загасила ее и принялась бегать по гостиной, распахивая окна и размахивая руками, чтобы прогнать дым. Затем села на диван, втянув голову в плечи, отчего вдруг показалась совсем
маленькой и хрупкой.
- Вчера мы вернулись с твоего праздника. Все
было замечательно. Я просто отключилась от
изнеможения. Проснулась утром на заре. Вкруг были разбросаны розы, воздушные шары. Я даже не мгновение подумала, что уснула в твоем доме. - Геля шумно высморкалась и попросила налить ей воды. Она выпила стакан, продышалась и продолжила: - В общем, он
сделал мне предложение.
- Сава предложил тебе стать его женой?
- Да. А я отказала ему.
Она подошла к картине и коснулась пальцем
влажной краски.
- Он не поверил. Подумал, что я шучу.
Расстроился, когда понял, что нет. Сказал, что
исчерпал все способы сделать меня своей и
теперь у него опускаются руки. Я сказала, что
я и так принадлежу ему: мы живем вместе,
спим и проводим вместе время. Только не
называем себя парнем и девушкой и не
спешим слить состояние на свадьбу! Он
сказал, что этого недостаточно и его бесит моя неопределенность. В общем, слово за слово, и мы поссорились. Он сказал, что у меня есть номер его телефона, если я передумаю. То есть ясно намекнул: будет или как он хочет, или никак. Потом собрал вещи и уехал. Я хотела остановить его, но не знала, что предложить взамен. Мое сердце и тело и так был и у него. Что еще мне нужно было отдать?
- Безымянный палец? - мрачно пошутила я.
Геля обмакнула кисть в ведерко с черной
краской и подошла к картине.
- Я не хочу выходить замуж. Даже за такого, как он.
И она принялась закрашивать законченную
картину густой черной краской.
- Стой! - Я остановила ее. - Ангелина, зачем? Это чудесная картина.
- Это шлак...
- Нет! Ты нарисовала на ней свою боль. Теперь, может, взгляни на нее и прими ее? Прекрати прятать ее, бежать от нее, закрашивать свою боль краской. Ты не избавишься от нее, пока не примешь.
Геля начала тихо всхлипывать, потом
выронила кисть, обняла меня и расплакалась.
Я усадила ее на диван, обхватила руками и
держала, пока она не успокоится.
- Что он сделал, твой бывший? - спросила я.
Несколько минут прошло, прежде чем она
собралась с силами и решилась ответить:
- Отношения попросту не сложились, - начала
Геля, утирая лицо. - Я не смогла выносить
его припадки ревности и постоянные смены
настроения. Сказала ему, что все кончено. Он
не смог принять это, не поверил мне, решил,
что я кручу роман еще с кем-то, и выложил
в интернет наши интимные фотографии,
чтобы отомстить. Некоторые из них были
попросту порнографическими: их не стоило
делать и уж тем более сохранять, но я думала,
что такого рода вещи никогда не покинут
нашу спальню. Эти фото увидели все: мои
бывшие однокурсники, мои друзья, заказчики и даже Виолетта. Это был единственный момент в моей жизни, когда я была рада, что наши родители мертвы. Сервисы удалили фото, но такие вещи не делаются быстро, и целых три дня я чувствовала себя последней
шлюхой, которая стоит на площади голышом,и каждый проходящий мимо считает своим долгом плюнуть в нее. Именно тогда я поняла, как мало у меня настоящих друзей и как много проходимцев. Я потеряла заказчиков, многие посчитали, что серьезный дизайнер должен уметь делать все что угодно, но только не минет. То, что я встречалась с тем подонком уже второй год, абсолютно никого не интересовало... Если бы у меня спросили о правилах жизни, я бы к семи заповедям прибавила еще одну: «Не делай интимных фото или видео. Никогда».
- Да чтоб руки у этого козла отсохли, а лучше
кое-что другое, - пробормотала я, испытывая
почти ярость.
- Он пожалел о том, что сделал, - утерла
глаза Софи. - После встречи с Виолеттой
ему понадобились дантист и еще парочка
специалистов.
- Психолог и травматолог? - спросила я, и Геля
тихо рассмеялась.
- Именно...
- Саве ты об этом, как я понимаю, не
говорила?
- Нет. Зачем? Покаяться? Вызвать жалость?
Я не хочу ни того, ни другого. Мне не нужно
каяться, потому что я ни в чем не виновата. И
мне не нужна его жалость.
- Просто он смог бы лучше понять тебя.
- Возможно. Но он не перестал бы стремиться
как-то обозначить наши отношения. И все
рано или поздно закончилось бы так, как
закончилось.
Геля подняла с пола кисть и снова подошла к
картине.
- Пожалуйста, оставь картину в покое, -
проворчала я, схватила полотно и унесла его
в дальний угол гостиной. - Я заберу ее с собой,
чтоб ты ее не угробила. Заплачу позже.
- Не выйдет, - ответила Геля. - У Виолетты аллергия на мои краски. У нее всегда глаза
краснеют и начинается кашель, когда она сюда заходит. Так что лучше выкинь ее по дороге в кусты...
Я натянуто улыбнулась, обхватила себя руками - неконтролируемый жест самозащиты - и призналась:
- Виолетта тоже уехала. И тоже не вернется.
Геля развернулась на пятках. Я отвела глаза,
не решаясь встретиться с ней взглядом.
Потом отошла к окну и рассказала обо всем,
что произошло, не особо рассчитывая на
понимание. Знала, что ей будет трудно понять меня. Любому, кто не лежал на земле, истекая кровью, будет чертовски сложно понять, почему я так бескомпромиссна и тверда в своем з.
- Думаешь, я сумасшедшая? - спросила я.
- Чокнутая, которая пошла на принцип)
подошла ко мне и вытянула руку. Я напряглась,ьожидая в ответ чего угодно. Может быть,даже пощечины за любимую сестру. Но она
просто протянула мне бумажную салфетку
и предложила вытереть слезы, которые,
оказывается, стекали по моим щекам.
- Я думаю, нам, женщинам, стоит прекратить
винить друг друга, чернить, критиковать и
попытаться просто понять. Протянуть руку.
Подставить плечо. И тогда мир станет намного, намного лучше.
Мы провели остаток дня, сидя в креслах,
закутавшись в одеяла и поедая остатки
торта так сосредоточенно, словно торт мог
решить все проблемы. Две сироты, внезапно
лишившиеся всего, что имело значение. Две
разбитых тарелки, пытающиеся склеить друг
друга. Две птицы, жмущиеся друг к другу под
проливным дождем...
- Тебе правда понравилась картина?
- Очень.
- Тогда я дарю ее тебе, - сказала Геля, кивая
на холст. Потом помолчала и добавила: -
Где-нибудь в параллельном мире у Бога есть не Сын, а Дочь. И это Она страдала, чтобы сделать мир лучше. И это Ее распяли на кресте.
- А сам Бог в этом параллельном мире -
красивая чернокожая лесбиянка, - добавила я задумчиво.
- А Змей соблазнил не Еву, а ее мужа, - сказала
Геля, помахивая вилкой. - Это Адам слопал
яблоко и глазом не моргнул, засранец.
- Именно. За что теперь все его сыновья
страдают от похоти, агрессивности и
волосатости.
Геля рассмеялась и продолжила:
- А может, это был и не Змей вовсе. А
овечка. Черная овца с красными глазами и
пентаграммой во лбу выглянула из кустов и
сказала: «Але, чувак, плод с Древа познания
интересует? Недорого, свежее, только с
огорода».
- А любимица Богини - как раз змея, которую
она носит на шее вместо ожерелья! -
заключила я.
- Да! - кивнула Геля. - Вот как все может
быть в той параллельной реальности. С ног на голову.
- Или с головы на ноги, - сказала я, и мы
рассмеялись.
- Знаешь, что во всей это истории с
грехопадением - самое гадкое? - спросила Геля глядя в потолок.
- Что?
- Поступок Адама. Когда Бог спросил у него,
не ел ли он плоды с запретного дерева, Адам
сразу же указал на Еву. Свалил на нее всю вину и глазом не моргнул. Вот. Наверно, я бы на месте Евы не слишком расстроилась, будучи изгнанной из рая. Чего стоит рай, если рядом с тобой - мерзавец, который не любит тебя?
- Он ничего не стоит, - кивнула я, сглатывая
вставший в горле ком.
Торт закончился. День тоже. Я вернулась домой и долго стояла у окна, вглядываясь во мрак за окном. Ноябрь был почти на исходе. Близилась зима, а там и до нового года рукой подать. Я отпущу домой телохранителей и встречу его с Гелей, дочкой, прыгающей в животе, и большой тарелкой салата оливье . Дни станут короче оленьего хвоста, с океана подует ветер, киты приплывут в южную бухту. Мы с Гелей снова съедемся, украсим дом, повесим на дверь венок из остролиста, перевитый красными лентами, посадим в саду розовые цикламены, которым не страшны заморозки. Она будет рисовать картины, я буду готовить баранину
с розмарином и солить лосося. Местные будут
думать, что мы лесбиянки,хотя где то они будут правы. В магазины завезут люквенное варенье, хлопушки-крекеры и
гусиный жир, на котором к новому году надо
обязательно пожарить картошку. Я повешу
картину с женщиной-Иисусом в гостиной и
придумаю дочери имя.
И все будет хорошо.
А если не хорошо, то как-нибудь.
* * *
В декабре я перевела практически все деньги,
которые мне когда-то вручил Сава, на
счет Малышенко и осталась на мели. Уроки
музыки, которые я начала давать местным
детям, приносили копейки. Я связалась с
коллегами-пианистами, с которыми когда-то
вместе училась, и мы открыли небольшую
онлайн-школу. Записали мастер-классы
и пособия для желающих освоить игру на
фортепиано. Денег стало чуть больше, но не
настолько, чтобы я могла себе позволить и
дальше жить у Малышенко. Геля предложила мне переехать к ней и не платить Виолетте вообще ничего, но мне было страшно перебираться в менее защищенное место. Мир пугал меня. Я
знала, что в любой момент может случиться
что угодно. Похищение, покушение, убийство.
Смирновым точно не по нраву ни я, ни мой
ребенок. Демидовы тоже от меня не в восторге: вполне могут сделать меня разменной монетой в своей игре, если им понадобится такая монета.
Алиса так и не была найдена.
Я поддерживала связь Савой, и он докладывал мне кое-какие
новости с «фронта». С каждым днем надежда
на то, что два клана попросту забудут свои
обиды, становилась все призрачней. Я не могла отделаться от тревожного чувства, что вот-вот, со дня на день, откроется что-то ужасное. Найдут ее останки, например. И тогда Давид устроит кровавую расправу над теми, кого посчитает виноватым. Он не из тех, кто закроет на это глаза и простит. Маховик смерти, замедливший было свое движение, начнет снова вращаться, дробя кости и выжимая кровь. И когда это случится, мне лучше иметь четыре надежные стены, бетонный забор и двух вооруженных мужиков рядом
Геля попросила меня поработать для нее
натурщицей и предложила взамен огромные
деньги. Я рассмеялась, когда узнала, что
несколько часов позирования позволят мне
оплатить дом Виолетты на месяц вперед.
- Даже не думай, что я куплюсь на это, -
ответила я.
- А что такого? Где я еще найду такую
красивую беременную девушку для портрета
Богородицы? Нигде! Поэтому прекрати
обесценивать себя и соглашайся на мои
условия.
- Я не возьму за это денег. Достаточно уже
того, что мое тело будет увековечено в
произведении искусства.
- Не достаточно, - запротестовала она.
Мы немного поприпирались и наконец
сошлись на том, что за предложенную сумму
я буду позировать ей неограниченное число
раз. Прибавить сюда доход от музыкальных
мастер-классов - и я смогу жить в доме
Малышенко еще два месяца. А дальше...
А дальше стоит ли загадывать? Может быть,
моя жизнь закончится раньше, чем наступит
весна.
* *
Моя кроха росла. Делала смешные вещи на
очередном исследовании УЗИ: прыгала внутри, отталкиваясь от стенки матки маленькими ножками, сосала палец, играла с пуповиной.
Она умудрилась найти себе игрушки, даже не
родившись, и почему-то это ужасно радовало
меня. Я была едва ли не горда, что носила в
себе эту маленькую затейницу.
Все забывалось, когда я думала о ней. И страх
быть застреленной на прогулке кем-нибудь
из врагов. И одинокие ночи без сна, когда
меня раздирали отчаяние и тревога. И разрыв
с Виолеттой, который я до сих пор не могла
полностью осмыслить и пережить.
Я скучала по ней. Ее отсутствие было
столь же ощутимым, как боль, холод или
жажда. В гардеробной осталось несколько
ее рубашек, иногда я приходила туда,
открывала дверцу шкафа и просто стояла
перед ними, уткнувшись в них лицом. Иногда
я представляла ее в объятиях какой-нибудь
женщины, например, детектива Софии. Или
на свидании с искательницей приключений
из "Дай-Винчика". Или в баре в компании
какой-нибудь случайной девчонки - и меня
охватывала мучительная, бессильная ревность.
Но потом я представляла, как она говорит
с моим отцом, жмет ему руку, смеется
с ним и по-свойски называет Арсений и
ревность исчезала, уступала место злости и разочарованию.
К черту. Пусть водится с кем хочет. Встречается с кем хочет. И трахает кого хочет.
Мы больше ни разу не виделись с тех пор, как
она уехала. Иногда она писала мне на почту и давала советы касательно работы телохранителей, интересовалась, устраивают ли они меня, спрашивала о моем самочувствии, предлагала
отсрочки платежей за дом и помощь с
доставкой того, чего нет на острове. Однажды
попросила выслать ей с курьером ее черный
банный халат, потому что пролила вино на тот, что была в ее квартире.
Я отвечала коротко и только по существу. Лишь на те вопросы, на которые считала нужным ответить. Вместе с халатом я отправила ей
все ее рубашки, футболки, ремни и кроссовки
«Форсы», в которых она прежде выбиралась со мной на природу. Только это и спасло меня
от почти фетишистского желания свить из
ее одежды гнездо и лежать в нем днями и
ночами.
Ближе к Новому Году судьба сделала мне
небольшой подарок: у меня появилась
ученица, которая купила все мои обучающие
курсы игры на фортепиано, пересмотрела все
мои видеоуроки и теперь жаждала узнать мои профессиональные секреты. Ее звали Дана, она была приятной пожилой женщиной, которая давно увлекалась музыкой, но только сейчас, когда выросли и разъехались ее дети, смогла найти достаточно времени для освоения
игры на пианино.
Обычно мы созванивались в «Скайпе», она
устанавливала телефон рядом с клавишами
и показывала мне выученные аккорды. Я
подсказывала ей, как лучше поставить руку,
как правильно сесть, чтобы не уставала спина, насколько расслабленными и мягкими должны быть пальцы, чтобы освоить это мастерство. По видеосвязи я показывала Дане азы.
Три пальца на моей правой руке больше не
работали, и Дана заметила это. Спросила,
как это приключилось. Я сказала: это был
несчастный случай.
Слово за слово, и мы начали говорить не
только о музыке и пианино, а обо всем на свете. Дана была милой, доброй и давала дельные советы. Я случайно обмолвилась, что из-за беременности мне сложно найти подходящую для сна позу и я плохо сплю по ночам, - и Дана тут же посоветовала суперудобную подушку для беременных. Стоило мне заметить, что мне бывает одиноко, и она тут же решила одолжить мне оборудование для домашнего кинотеатра: экран, проектор и акустическую систему. Мол, она ими все равно не пользуется, времени на кино не хватает. Я даже рассказала ей, что недавно рассталась
со своей девушкой и теперь борюсь с депрессией, но не слишком успешно.
- Нехорошо, - сказала Дана и спросила, есть
ли у меня кто-то, кто помогает мне или кому
можно излить душу.
- Не волнуйся, Дана, - спохватилась я. - Все не
так плохо, как могло показаться. Извини, что я загрузила тебя своими проблемами.
На что Дана ответила, что нам обязательно
стоит как-нибудь встретиться за чашкой
чая. И заодно она привезет мне подушку для
беременных в форме огромной буквы «U» -
таких на моем острове точно нет в продаже
- и домашний кинотеатр. Я принялась
отнекиваться, но потом подумала, почему
нет. Моя жизнь была какой-то сплошной
дымоходной трубой: темной и тесной. А
такие люди, как Дана, были солнечным
светом и чистым воздухом. Я спросила у нее,
в каком городе она живет, и она сказала, что в
Питере - совсем рядом. Всего несколько часов езды туда на машине - и она у меня. И на следующих
выходных она совершенно свободна. Только к
маникюрше с утра заглянет.
- Пожалуйста, не вези кинотеатр, у меня,
вообще-то, есть ноутбук, - начала было я, на
что Дана ответила: «Вот еще», «Я тебя прошу»
и «Не волнуйся, взамен ты научишь меня
играть "Лунную сонату"».
Я рассмеялась, втайне надеясь, что она
забудет хотя бы про подушку. Но Дана явно
не собиралась ничего забывать, потому что
на следующий день спросила, какой цвет
подушки мне больше нравится.
- Желтый, - рассмеялась я. - И, раз такое дело,
«Лунный свет» Дебюсси и «Лунную реку»
Манчини мы выучим тоже - ту самую, что
звучала в «Завтраке у Тиффани».
- О боже, я люблю тебя, - улыбнулась Дана.
- Это же праздник какой-то. Жду следующего
уикенда, Маша!
* * *
Назначенную на субботу встречу с Даной
пришлось отменить. Случилось несколько
вещей, которые совершенно выбили меня из
колеи.
Я узнала, что Сава начал встречаться с
какой-то другой девушкой. Узнала случайно.
Моя школьная подруга Арина увидела его в баре с какой-то горячей шатенкой и обмолвилась об этом в переписке со мной. Я еще переспросила, уверена ли она, что это был Сава. Она ответила, что могла бы спутать его только с юным Конором Макгрегором до того, как он отрастил бороду. Но у Конора вряд ли есть машина времени, так что это точно был Сава.
Тоска поселилась в сердце. Я не знала, как буду смотреть Геле в глаза после этих новостей. Она ведь сразу заподозрит неладное, сразу начнет
выпытывать, что случилось. «Да ничего не
случилось, Геля, просто мой братец сейчас пустится во все тяжкие, лишь бы забыть,
каково это - снова прятать в карман кольцо,
которое собирался надеть тебе на палец...»
Еще я опять начала видеть во сне кошмары.
Смерть клана, тела Розы и Агнес, дымящиеся
руины на том месте, где стоял наш дом.
Фиолетово-красные небеса, вобравшие в
себя все краски свежей гематомы, и траву,
потемневшую от крови.
Снился Давид, который расстреливает моих
родных, потом останавливается передо мной.
Смотрит на мой живот и говорит: «Я подожду,
пока ты не родишь мою дочь, но потом убью
и тебя тоже. Никому из Смирновых не жить». Мне хочется ответить ему, что моя дочь - тоже
Смирнова, но я боюсь за ее жизнь и поэтому молчу.
Мне снились буря, молнии и незнакомка,
ведущая меня по каменному мосту, который
обваливался сразу же за моими пятками.
Снились вкус земли во рту и мои похороны,
на которые пришли только Геля и Виолетта.
За плечом Виолетты стояла детектив София в
вечернем платье: сразу после моих похорон
они собирались на какой-то банкет.
Но окончательно добило меня другое.
Как-то, измученная кошмарами, я встала
ночью, чтобы попить воды. Внизу горел
свет. Я привыкла к тому, что кто-то из
моих телохранителей бодрствует ночью и
приглядывает за порядком. Лампочка на
лестнице в ту ночь перегорела, я спускалась
по ступенькам очень медленно и осторожно,
чтобы не упасть в темноте. И моя бесшумность была вознаграждена. Или наказана - смотря как посмотреть.
Я услышала, как Олег разговаривает по
телефону. Тихо, долго, обстоятельно. Смеется,
прикрывая трубку ладонью, и рассказывает обо всем-всем-всем: о том, как нам тут живется, о состоянии дома и погоде, о том, как иногда на всем острове ложится сеть и он подумывает завести голубиную почту.
Но больше всего он рассказывал обо мне: что
я делаю, куда хожу, сколько сплю, какое у
меня обычно настроение, с кем я общаюсь и
поддерживаю связь, как часто я езжу к врачу...
Даже о фасоне моих трусов, наверно, рассказал бы, если бы только увидел их. Я села на ступеньку, закрыв руками лицо. Меня мутило от ярости и разочарования. Говорили они еще минут десять, и, когда Олег распрощался со
своим собеседником, я убедилась в том, что
поняла с самого начала.
- Пока, Виолетта, - сказал он.
Так же бесшумно я вернулась в свою комнату и забралась в кровать, едва живая от шока.
Мои телохранители не считали меня за босса.
Боссом для них по-прежнему была Малышенко. А я - всего лишь психованной дурочкой, перед которой нужно было разыгрывать спектакль,
чтоб она снова чего не выкинула. Чтоб она
просто послушно сидела на острове и не
рыпалась.
У меня не было моих людей. У меня не было
телохранителей. Если Малышенко вздумается прийти сюда - они перед ним красную дорожку
раскатают. Если отцу вздумается прийти
вместе с Малышенко - он придет. Никто не
встанет между ней и мной. Никто не убережет ни меня, ни моего ребенка, если Арсений Смирнов
вздумается закончить то, что он не закончил
в том лесу. Никто не будет стоять на страже
моего маленького царства, пока я сплю...
Дочь шевельнулась внутри, как часто бывало
в моменты волнения и грусти. Словно сказала
мне: «Соберись, а иначе я начну прыгать на
твоем мочевом пузыре!» Я представляла, как
она возмущается, размахивает ручками и
хмурит лоб. Маленькая фея, поселившаяся
внутри меня, которая однажды вырастет, обзаведется квартирой, работой и банковскими счетами. Будет самостоятельно одеваться, красить волосы, проходить паспортные контроли в аэропортах и лихо парковаться задом...
Моя фея. Мое продолжение. Все из ничего.
Воплощение великого замысла Бога и природы, которое однажды будет говорить со мной, следить за ходом моих мыслей, звонить по телефону, присылать открытки, спорить,
спрашивать совета, смеяться над моим
постоянным страхом за нее.
Так все и будет, если я смогу удержать все
под своим контролем. Если я буду достаточно
осторожна и сумею защитить нас с ней в этой
долине смерти. Если только у меня хватит сил отстоять свое крохотное королевство. Если.только я смогу заработать достаточно денег,.убраться отсюда и скрыться там, где нас никто не найдет.
Дана отправила мне подушку с курьером и
приложила к ней посылку, полную приятных
мелочей: травяной чай для хорошего сна,
теплую пижаму, лосьон для тела с ароматом
степных цветов и большую коробку пирожных с разноцветным кремом, которые я съела в один присест.
Я чувствовала вину за то, что отменила
встречу, и решила загладить ее сразу же, как
только выдалась возможность.
«Бар "У Левы" на Наследном поселке, . Как насчет большого чаепития?» -
написала я ей.
«Заметано, дорогая», - ответила она.
* * *
Новый год было на носу. У Киры все было
украшено еловыми ветвями и красными
лентами. Она подавала имбирное печенье в виде фигурки ангела к каждому заказанному кофе и бесплатно подливала в чашку «Бейлиса», если покупатели были не против.
Мне тоже хотелось «Бейлиса». Но не в кофе, а
залпом осушить бутылку, чтобы унять тревоги и отчаяние.
Олег сопровождал меня. Привез к бару в
назначенное время, сел за барную стойку,
заказал себе американо. Я оглянулась в
поисках Даны, которая написала мне, что уже
приехала.
Посетителей было много, бар был битком
набит, но при этом оставался уютным. Из
динамиков звучали старые новогодние
песни, пахло булочками и цедрой. Женщина с
пепельно-русым каре, сидевшая за столиком
в углу, махнула мне рукой. Это была Дана.
Она надела большие дымчато-розовые очки, в руках держала чашку капучино и улыбалась, взволнованно поправляя волосы. Я заказала себе чай и отправилась за ее столик. Она поднялась - причем оказалась куда выше меня, - обняла и сказала:
- Здравствуй, Маша.
- Привет, Дана! Как ты добралась?
- Без приключений, - ответила она, с улыбкой
оглядывая мою фигуру. - А ты как?
- В порядке.
- Обычно так говорят, когда все просто ужасно, - усмехнулась она.
Я села, закрыла глаза и медленно выдохнула.
- Честно говоря, все могло быть куда лучше,
но... в том, чтобы плакаться, обычно нет
никакого смысла. Поэтому жаловаться не
буду. Лучше расскажи, как продвигается
пиано-версия «Шагая по воздуху»?
- Все в порядке, - ответила Дана, пародируя
меня, и мы обе рассмеялись.
- Я обожаю эту песню, - сказала я. - Она
напоминает мне Новый год, волшебство и еще это предвкушение, когда ждешь подарков и...
- Да, я знаю это чувство. Лучшее чувство на свете. - Дана снова улыбнулась, поправила
волосы и сняла очки.
Я никогда раньше толком не видела ее лица.
Качество видеосвязи было не ахти, и в комнате
у Даны обычно царил полумрак, она носила
очки в толстой оправе и длинную челку...
Но сейчас, когда она села напротив при свете
дня, я наконец разглядела ее - и удушающая
волна паники начала подниматься внутри.
Я не могла вдохнуть, на коже проступил пот,
я бросила взгляд на Олега, который сидел
спиной ко мне, потеряв напрочь бдительность,
и вряд ли смог бы сейчас помочь мне.
Передо мной сидела Диана Демидова в
седом парике и очках, изменивших ее до
неузнаваемости. Она молчала, следила за
моей реакцией и наверняка уже просчитала
в уме все мои возможные действия. В зале
наверняка есть ее люди, которые сейчас тоже
следят за мной, за каждым моим движением. И у каждого из них, как пить дать, огнестрельное за полой пиджака...
Я попыталась встать, но она положила ладонь на мое запястье и легко его сжала.
- Когда-то ты очень хотела поговорить со мной, Маша. Что изменилось? - спокойно сказала она.
- Отпустите меня, - выдохнула я, снова
оглядываясь на Олега, который как ни в чем
не бывало трепался с Кирой.
- Я не удерживаю тебя, - ответила она. - Просто
пришла сюда кое-что рассказать.
- Вы выдавали себя за другого человека! Вы
обманом завлекли меня сюда, чтобы...
- Поговорить, - закончила она. - Пожалуйста,
сядь. Тебе ничто не угрожает. Кроме разве что
твоего бестолкового телохранителя, который
сейчас напьется кофе с «Бейлисом», а потом
разобьет по дороге машину вместе с тобой.
- Что вам нужно? - Я медленно опустилась на стул, прекрасно осознавая, что даже убежать
сейчас не смогу. Не на этих ватных ногах.
- Я не займу много твоего времени. Но то, что я скажу, тебе стоит послушать.
Я пыталась успокоить дыхание, не в силах
поверить, что меня так легко обвели вокруг
пальца. Как ребенка. Так запросто смогли
выманить из дома, и этому не помешали
ни стены, ни телохранители, ни моя
осторожность.
Диана убрала руку с моего запястья, отпила
кофе и заговорила:
- Помнишь тот вечер в аукционном доме,
где ты передала мне записку? Тогда я
подумала, что ты либо настолько хитроумна,
что уже в столь юном возрасте помогаешь
своему отцу строить козни, либо так
наивна, что не понимаешь вообще ничего.
Приглашать Демидовых в дом Смирновых,
бредить примирением - да у этой девицы с
головой не все в порядке, вот что я думала.
Я бы одним воздухом с Смирновыми дышать не стала, не говоря уже о том, чтобы прийти на вашу вечеринку... Прошло время, девушка
превратилась в женщину, на судьбу
которой выпали мыслимые и немыслимые
тяготы. Похищение, физическая расправа,
беременность от того, кто поступил с ней не
лучшим образом, - не собираюсь выгораживать своего сына, он пальцем тебя не должен был трогать. Затем презрение клана, предательство единственного человека, которому она верила,
жизнь вдали от цивилизации в вечном страхе, что до нее доберутся если не враги, так недруги.
Даже мне не по себе видеть, как ты платишь за то, на что не подписывалась. Хочется верить, что Бог наконец заступится за тебя, либо дьявол оставит в покое, но боюсь, что дальше будет еще хуже.
- Почему?
- Две семьи на пороге бойни. Всегда были на
ножах, но сейчас особенно дурное и темное
время. - Диана умолкла, смяла салфетку в
кулаке так сильно, что, когда разжала ладонь,
на коже остались следы от ногтей. - Полиция
наконец нашла останки молодой женщины
в той местности, где последний раз видели
Алису, провела экспертизу. Алиса мертва,
теперь никаких сомнений. Умерла от травмы
головы и удушения. Мы уже начали подготовку к похоронам...
Мое сердце остановилось, потом вновь
застучало так быстро, что, казалось, вот-вот
разорвется. Эта страшная весть невыносимо
контрастировала с этим местом, временем,
рождественскими украшениями и смехом
посетителей. Словно сама смерть постучала в
окошко кончиком отточенной косы. Диана
махнула рукой официанту и попросила джина со льдом.
- Я привыкла к тому, что кто-то постоянно
умирает. Привыкла к провокациям,
покушениям, демонстрациям силы. Но смерть Алисы стала самой глупой из всех провокаций. Я знаю, что Давид сейчас придет в себя и начнет мстить. Так, как не мстил еще никто и никогда. Твоему отцу, его братьям, их детям, тем, кто вам служит. Не успокоится, пока всех не уничтожит. Я не могу остановить сына, он давно не подчиняется мне. Он весь в отца, а его отец всегда платил кровью за кровь.
Диане принесли джин со льдом, и она
сделала большой глоток.
- Вы за рулем? - моргнула я.
- Нет. Приехала с шофером. Сидит рядом с
твоим телохранителем. На случай если тот
внезапно разует глаза и попробует нам с тобой помешать, - тихо рассмеялась она.
Я перевела глаза на элегантного громилу в
кожаной куртке, который держал крохотную чашку с эспрессо в огромной ладони,
оттопырив мизинец.
- Не переживай обо мне. Смерть в дорожном
происшествии была бы не самой страшной,
- мрачно пошутила Диана. - Страшнее
умереть в руках религиозных фанатиков,
которые считают тебя исчадием ада. Мы все
стоим у той черты, после которой начнется
мясорубка. И в этой мясорубке я хочу
защитить маленькую бунтарку, которая носит моего внука и у которой сейчас только два телохранителя и не самый надежный дом. Ты не можешь оставаться на этом острове, Маша.
Если ты хочешь уцелеть - ты должна пойти
со мной. Все, что у меня есть, - я предлагаю
тебе. И времени на раздумья, боюсь, у нас не
слишком много.
- Я не хочу иметь с Демидовами ничего общего.
- То есть с Давидом? Однако у вас уже есть...
кое-что общее, - усмехнулась она. - Но не
волнуйся, я не думаю, что он будет донимать
тебя. Все его мысли сейчас о погибшей жене.
Ты даже видеться с ним не будешь. - Диана
снова коснулась моей руки и сказала: - Я делаю все это не ради него. Моего сына сейчас не успокоить, подсунув ему под нос хорошенькую девушку, которая родит ему малыша. Я делаю все это только ради своего внука. Обдумай все.
Завтра вечером - скажем, часов в восемь -
мой человек будет ждать тебя на той стороне
переправы, и он отвезет тебя в мой дом. Я
не собираюсь тащить тебя к себе силой, не
собираюсь играть в злодея и заложника, у
меня нет на это времени, но я очень, очень
хочу уберечь своего внука, Маша. Только
прислушайся к тому, что я тебе сказала.
Времени нет.
Диана поправила парик, убедилась, что
из-под него не торчат ее роскошные темные
волосы, допила джин и бросила на стол двадцатку.
- Я знаю, что ты никому не веришь после всего, что с тобой приключилось. И от Демидовых ничего хорошего не дождалась. Но подумай сама вот над чем: если бы мне хотелось расправиться с тобой, то сюда вместо меня просто явился бы мой киллер. Скрылся бы вон в тех зарослях, напротив бара, дождался бы тебя, а потом молча сделал свое дело. Верь тому, что я говорю. Если бы ты была просто Смирнова, вероятно, нам бы не о чем было говорить. Но ты нечто большее: человек, который спас Давида от смерти, возможно, не раз, и мать моего внука.
- Откуда вам знать, что это ребенок Давида?
- Уверена на сто процентов, - кивнула она. -
Теоретически это мог быть ребенок Виолетты Малышенко, но на момент твоего похищения,
насколько мне известно, у нее были
отношения с Софией, ее напарницей.
Не думаю, что она так рано пошла бы на этот поступок сделать ЭКО. Малышенко
принципиальна, хладнокровна, дорожит
репутацией и, в отличие от многих, умеет
держать себя в руках. А вот с Давидом, который не в себе после исчезновения Алисы, у тебя могло случиться все что угодно... Ладно, мне пора, Маша...
Диана поднялась, и я встала тоже, то ли
из вежливости, то ли потому, что не хотела
смотреть на нее снизу вверх.
- У нас есть номера друг друга. Я не буду тебе
названивать, но ты в любой момент можешь
связаться со мной, и я сделаю все, чтобы
помочь. Мой человек будет ждать тебя завтра в восемь по ту сторону переправы. Здесь... - она положила передо мной бумажный конверт, - ... кое-какие вещи, которые облегчат тебе побег от телохранителей, если ты решишь уйти. Если до этого дойдет, я расскажу тебе по телефону, как
ими пользоваться...
Она коснулась моего плеча, легко похлопала
по нему, словно мы были старыми знакомыми, и направилась к выходу неспешной походкой,
изображая пожилую женщину. Никто во всем
мире не узнал бы в ней светскую львицу
и бизнесвумен Диану Демидову , которой
принадлежала половина ночных клубов в
Питере и бары, куда более роскошные, чем
местные жители когда-либо видели.
Ее телохранитель соскочил со стула и пошел
за ней следом. Я выглянула в окно. Оба сели в
тонированный глянцево-черный мерс и через
пару минут исчезли за склоном холма.
Я сжала в ладонях чашку, до сих пор пребывая в полушоковом состоянии от того, что внезапно нашелся кто-то, кто переживал обо мне, - и не просто кто-то, а сама Диана Демидова.
Все, что она сказала мне, показалось мне
разумным и правдивым. Манера ее общения,
спокойная и доброжелательная, околдовала
меня. Мне о многом предстояло подумать и
просчитать все на десять шагов вперед, но уже сейчас я знала, от кого Давид унаследовал свою харизму, свое убийственное очарование, эту
притягательность ядовитого цветка.
______________________________________________
Как думаете согласится Маша?🤨
🤍🐈