13.
Я слышу хлопок входной двери даже с другого конца квартиры. Возможно, потому что ждала его несколько часов сидения без дела и прокручивания в голове всего того, что собираюсь сказать. В воображении этот разговор получался на удивление легким и простым, но теперь, когда Кристиан действительно вернулся домой, я начинаю сомневаться.
А стоит ли оно того? Кто может дать гарантию, что я не спешу или не запутываю саму себя (что происходило уже тысячу раз)?
И как бы мне не претила мысль, что на принятое решение сильно повлияла Хелен, в глубине души я все же ей благодарна. Чуть-чуть...
Я быстро встаю, удивляясь, почему Кристиан не зашел ко мне, ведь прошло уже минут десять, как он вернулся, не меньше.
Когда я выхожу в коридор — там никого нет, и так тихо, словно в квартире я одна. Но нет же! Я знаю, что Грей должен вернуться именно сейчас.
Но когда вхожу в его кабинет, то окончательно удостоверяюсь, что что-то не так. Кристиана тут нет и, по всей видимости, не было.
И тут на меня обрушивается догадка, а душу охватывает тревога — вдруг это не он? Здравый смысл кричит, что такого не может быть: служба безопасности, камеры и тому подобное, но сердце начинает биться в два раза чаще.
Лишь бы я ошибалась. О, Господи... После всех событий, которые мне удалось перенести, такое кажется вполне реальным. Мозг сразу подкидывает несколько вариантов: Элиот, сбежавший из тюрьмы; Элена, пользующаяся отсутствием Кристиана; Хелен, взбешенная из-за ревности; да и просто какой-нибудь неприятель Грея. Вспомнить всех, кому он хоть раз перешел дорогу, не подозревая об этом...
Я осторожно крадусь в гостиную, стараясь не издавать никаких звуков. Темно. Боже, как же темно! Даже если человек находится возле меня - я не замечу.
Останавливаюсь на входе в гостиную и облегченно выдыхаю. Здесь никого нет. Подсветка бара еле вырисовывает очертания мебели, и я не обращаю внимания, что тоже стою в месте, где любой смог бы меня увидеть.
Значит, никто не приходил? Но как же так?..
— Я ведь сказал, чтобы ты ложилась.
Услышав голос Грея, я испытываю несколько чувств одновременно: радость, облегчение, настороженность и страх перед объяснением с ним. Кристин сидит на барном стуле, немного ссутулясь, и смотрит на меня.
— Почему ты сидишь в темноте? — я разворачиваюсь и шарю рукой по стене в поисках выключателя.
— Не нужно, — останавливает он меня. — Давай поговорим так. Ты ведь хочешь что-то сказать?
Я киваю. Не знаю, увидел ли это Кристиан. Нерешительно подхожу к барной стойке и сажусь напротив него. Даже с такого расстояния трудно разобрать выражение лица Грея, и это начинает меня раздражать. Почему он не хочет включить свет?
— Как поездка? — спрашиваю я. Кристиан пожимает плечами.
— Нормально, — потом поворачивает голову к окну, будто там происходит что-то интересное. — Ты ела?
— Кристиан, — выдыхаю я. Ну, вот, опять завел свою любимую тему. Неужели Пятьдесят больше ничего не волнует, кроме моего аппетита? — Я очень плотно поужинала, спасибо.
— Хорошо, — произносит он, не отрывая взгляда от окна.
Я начинаю тихо барабанить кончиками пальцев по коленям. Сегодня в молчании мне особенно неуютно, да и Грей, кажется, не спешит разговаривать. Что это с ним? Неужели полет так его вымотал?
— Я видел Фиону сегодня. Ты можешь вернуть ее в любое время, Анастейша.
Что? Я смотрю на него во все глаза и не верю. Как он мог ее увидеть? Да повернись же, черт побери!
— Где ты?..
— В Джорджии, — он, наконец, встречается со мной взглядом, и я понимаю, что это правда. На лице ни капли веселья или сарказма.
— Зачем? Кристиан, ты говорил, что летишь в Детройт на деловую встречу.
— Я там не был. Прости, но в Детройт я собирался в последнюю очередь.
Если Грей и правда был в Джорджии и видел Фиону, то почему мне никто не позвонил? Мама, Боб? Да я даже не представляю, как проходила эта встреча, что он сказал моей дочери, как все объяснил? Из-за этих переживаний я совсем забываю про злость на Грея за его обман.
— Вот как!
— Анастейша, мне правда жаль, что пришлось тебе солгать. Но как еще можно было это сделать? — он спокойно смотрит на меня. — Я должен был с ней поговорить, и теперь все прояснилось.
Я в ужасе открываю рот. Что прояснилось? Что могла ему сказать Фиона?
— О чём ты?
— Она не моя дочь. И вряд ли когда-нибудь ею станет. Фиона не забудет твоего бывшего мужа никогда.
— Но тест...
— Биологически она моя, но больше... ничего, — прерывает он меня. — Даже показалось, что она возненавидела меня с первой же минуты — настолько разнится поведение Эдвардса с моим. Что уже говорить о «новом» отце, — он сардонически усмехается.
— Этого не может быть, — я позволяю себе полуулыбку, уверенная, что Кристиан смеется надо мной, пусть и на него это мало похоже. — Фиона не могла тебя возненавидеть. Она еще ребенок, такая добрая и светлая, как солнышко.
— Конечно, ведь ты ее мать. Как еще она может себя вести? — Кристиан начинает вертеть стаканом в руке, который я не замечала раньше. Значит, пил. — Дети очень жестоки. Особенно, когда теряют дорогое.
— Извини, но ты несешь какую-то чушь.
Я раздраженно смотрю на Кристиана, а он шумно выдыхает и опять отворачивается к окну.
— Ты выпил, — говорю я не без беспокойства.
— Немного.
Он молчит, и тревога медленно расползается по моему телу. Кристиан никогда не был таким усталым и обреченным даже в день похищения Фионы. — Иногда алкоголь помогает совершить самые трудные решения.
— Да что с тобой такое? Кристиан, — я тянусь через стойку и дотрагиваюсь до руки Грея, он поворачивается, — я ждала тебя весь вечер. Знаешь, это трудно далось... Но теперь я не знаю, что делать, потому что ты словно и не ты. Твое предложение... помнишь? — я сглатываю и останавливаюсь, когда он хмурится.
— Ты можешь уехать в любое время, Анастейша, я больше тебя не держу.
Я пораженно отклоняюсь назад. Он думает, что надоел мне? Нет! Глупый. Теперь все стало по-другому.
— Кристиан, я не уеду и готова ответить на твой вопрос, конечно, если он еще в силе.
— Анастейша, — начинает Грей, но я не даю ему ничего сказать. Нет уж, так долго собиралась с силами, чтобы, наконец, принять одно из важнейших решений в моей жизни, что никакой Грей мне не помешает!
— Ты мне очень помог. Правда, я даже не знаю, как бы пережила весь этот кошмар. А ведь ты тоже потерял близкого человека. Эта история навсегда останется между нами, но, Кристиан... я хочу быть с тобой. Я поняла это сегодня, не без помощи одного хорошего человека. Давай попробуем еще раз.
Я с волнением смотрю на него, улыбаясь, как дура, и жду что Грей вот-вот бросится ко мне и обнимет. Словно и не было двухнедельной депрессии и подавленного настроения.
Но проходит десять секунд, пятнадцать, тридцать, а Кристиан просто смотрит на меня, а на его лице читается сомнение и... ужас? И по мере течения времени моя улыбка меркнет, а затем и вовсе исчезает.
Нет, не может быть. Почему он не рад? Не верит?
— Я действительно хочу этого! Ты, наверное, сомневаешься... Кристиан, я... я... люблю тебя, — черт побери, все-таки сделала это! Сказала! Будто камень с души упал.
Я умоляюще смотрю на него. Ну, не молчи, хватит меня изводить!
— Нет, — произносит он.
— Что «нет»?
— Ты устала, тебе нужно поспать.
— Не хочу я спать, Господи! Ты слышишь? Я согласна выйти за тебя замуж! — я не замечаю, что повышаю голос, а потом пристыженно заливаюсь краской. Кажется, немного перегнула палку.
— Давай поговорим завтра, окей? Уже поздно, слишком поздно для такого рода разговора, — в отличии от меня, Грей говорит тихо и спокойно, и это так на него не похоже. Где Кристиан-доминант, безнадежный диктатор и Пятьдесят оттенков настроения?
Он встает, проводит рукой по волосам и, глядя на меня сверху вниз, произносит:
— Пойдем.
— Но... — растерянно бормочу я, оглядываясь по сторонам в поисках поддержки. Все получилось хуже, чем я предполагала. Намного хуже, — что на счёт Фионы? Что произошло в Джорджии?
— Завтра, — отрезает он и плотно сжимает губы, отчего они превращаются в две тонкие ниточки.
Я еще несколько секунд колебаюсь, а затем встаю и иду за ним. Грей словно ледяная стена, которую не пробить ничем, даже самым острым клинком.
Он наспех укрывает меня одеялом и направляется к выходу. Только там замедляет шаг и желает спокойной ночи тем же убийственно усталым тоном.
Я остаюсь наедине со своими страхами и ужасными предположениями. Даже не хочу копаться в этом, лучше дождаться утра. Да, завтра определенно все прояснится. Он обещал рассказать.
Но как дожить до этого времени и не умереть от тревоги? А еще от предчувствия, что случилось нечто непоправимое...
***
Я долго лежу на кровати, прежде чем встать. Утро не приносит желанного облегчения и трезвости, как предполагалось вчера. Что-то внутри меня противится встрече с Греем, поэтому последнее полчаса я провела в своей комнате. Интересно, встал ли Кристиан? Уже половина десятого, но я не думаю, что он поехал на работу.
Мысли снова возвращаются к дочке. Ну что она могла ему сказать, чтобы вызвать такую реакцию? Грей поладит даже с Дьяволом, если очень этого захочет, а тут всего-навсего пятилетний ребенок. Как же ей, наверное, тяжело в Джорджии, без меня... и без Кэша. Да, в роли матери я ещё хуже, чем Карла с пятью браками и вечным романтизмом.
Нет, не буду об этом думать, иначе с головой уйду в воспоминания и боль. Хватит пускать сопли. Нужно постараться снова жить, если не ради себя, то ради Фионы!
Я спускаю ноги с кровати и встаю. Быстро нахожу свой халат и надеваю его, чтобы не передумать и не вернуться в постель.
Пока я иду по коридору, сомневаюсь, стоит ли злиться на Кристиана или подождать, пока все прояснится? Вчера он был сам не свой и, упаси Боже, сегодня ему тоже оказаться таким! Я же не выдержу этого. Грей должен быть сильным и спокойным, потому что я — полная противоположность. Слабая, очень слабая.
Я резко останавливаюсь и делаю два шага назад. Так задумалась, что не заметила открытую дверь в кабинет Кристиана. Оттуда льется свет — значит шторы уже открыли.
Я вхожу внутрь, не подумав постучать, а потом еще секунд десять не осмеливаюсь себя обнаружить.
Грей сидит за высоким столом из красного дерева, упершись локтями в стол и уткнувшись лицом в ладони. Его пальцы перебирают медные волосы. Слова почти срываются с моих губ, но тут он поднимает голову и замечает меня. На секунду в серых глазах мелькает та вчерашняя безысходность, но потом Кристиан становится обычным, будто на его лицо надели непроницаемую маску.
— Привет, — говорю я, чувствуя смущение оттого, что меня застали на «месте преступления». Он коротко кивает.
— Как спалось?
— Спасибо, хорошо, — я переминаюсь с ноги на ногу, пока Кристиан не опускает взгляд на свои руки. Только тогда я сажусь напротив и спрашиваю: — Так ты расскажешь, что вчера произошло в Джорджии?
— Да, но не сейчас, — уклоняется он бесстрастным тоном. — Давай закажем завтрак в Эскалу? Я голоден и ты, наверное, тоже.
Я пожимаю плечами, но на самом деле о еде не хочется и думать. Я изголодалась не по ней, а по прежнему Кристиану!
Машинально рассматриваю книги на высоком стеллаже и чувствую, что Грей косится на меня из-под ресниц.
— Ты не заболел?
— Нет. А для этого есть причины? — хмурится он, явно не понимая, к чему я клоню.
— Просто выглядишь как-то не так и ведешь себя тоже необычно... Я могла подумать, что ты хочешь от меня избавиться, если бы не было этих двух недель... — я внимательно всматриваюсь в его лицо, ожидая реакции. Глаза Грея тут же загораются.
— Ана! — я чуть не подскакиваю от резкости его голоса и отклоняюсь назад, к безопасности. — Я никогда не захочу от тебя избавиться, ты это знаешь! — потом он проводит рукой по волосам и, облизав губы, добавляет уже не так эмоционально: — Прости.
— Кристиан, — мой шепот заставляет его моментально обратиться во внимание, — так это... правда?
— О чем ты? — он старается говорить спокойно, но в голосе чувствуется едва уловимое напряжение.
— Твоя реакция... — я широко раскрываю глаза от внезапной догадки и страха, что она окажется правдивой. — Да что могло такого случиться в Джорджии, черт побери?! Ты вернулся совершенно другим и ведешь себя так, словно хочешь отгородиться от меня... Я не понимаю...
Я действительно не понимаю, что происходит. Догадки слишком ужасны, чтобы быть правдой, а Грей никогда не выдаст настоящих эмоций, если не захочет. Он может убедить меня в чем угодно, и самое печальное — я в них поверю.
— Ана, это бред. Возможно, я устал, но никак не пытаюсь от тебя... просто не принимай желаемое за действительное.
Он бросает на меня взгляд, в котором чудится вызов. Это еще что?
— Какую действительность? По моему, я вчера сказала абсолютно противоположное, — не в силах больше выдерживать напряжения, я встаю и направляюсь к выходу, хотя мозг отчаянно жаждет ответов и пытается меня остановить.
— Куда ты? — доносится мне в спину.
— В душ, — бросаю я уже в коридоре.
Холодный душ придется кстати, заодно и обдумаю все, что несколько минут назад сказал мне Кристиан. В груди неприятно щемит от обиды и еще чего-то непонятного, смутно похожего на отвергнутость.
Подумать только, вчера я согласилась выйти за него замуж. Согласилась! Он так этого ждал, так хотел, чтобы я и Фиона перебрались в Эскалу. Не может быть, чтобы все пропало за несколько часов. Не верю, и все тут!
Я вытираюсь белым махровым полотенцем, а затем обматываю его вокруг себя и подхожу к зеркалу. Оттуда на меня смотрит раскрасневшаяся женщина с большими, отчаянными глазами. Да, именно женщина, а не девушка. Когда я успела переступить эту черту? Еще недавно считала себя молодой — всего-то двадцать восемь лет, а сейчас... Такое чувство, что живу уже лет пятьдесят.
Я тру зеркало рукой, и на нем появляются разводы.
— Ну, что ж, мистер Грей, не думайте, что у вас получится легко отделаться... — говорю я самой себе и вздрагиваю, когда через секунду слышу хриплый голос человека, которого упоминала.
— Не смею мечтать, миссис Эдвардс.
Я резко оборачиваюсь, ожидая увидеть нахальную улыбку Кристиана и пляшущих чертиков в глазах. Но он стоит, засунув руки в карманы, и бесстрастно смотрит на меня. Значит, издевка в голосе прозвучала лишь в воображении?
— Я не слышала, как ты подошел.
Грей небрежно пожимает плечами и спустя секунду скрывается из обзора, ничего не сказав. Спокойно, Анастейша, это всего лишь твоя фантазия. Он просто устал. Но разум не хочет соглашаться — усталость у Кристиана проявляется по-другому, и отнюдь по другим причинам.
Я запрещаю себе думать об этой чертовой неразберихе ближайшее десять минут, потому что чувствую, что схожу с ума. Дождусь завтрака, вот тогда и выведу Грея на чистую воду.
Господи, я согласилась выйти за него и сказала такое... Но разве не этого я хотела? Реакция Кристиана проявилась уже после моего признания, так что оправдаться нечем. И, кажется, этого я не хочу.
Мы сидим в молчании несколько минут, иногда прерывая его звоном посуды. Кристиан сама невозмутимость: поглощает пищу с таким видом, словно ничего важнее на свете нет. А вот мне кусок в горло не лезет — слишком жажду узнать подробности поездки.
После душа я хотела позвонить маме и расспросить её, а если она не знает, попросить позвать Фиону и выяснить хоть что-нибудь. Мне катастрофически необходимы любые данные, иначе я свихнусь. Грей, такое чувство, скрывает их под угрозой смерти и рассказывать не собирается.
— Почему ты ничего не ешь?
Я поднимаю глаза и вижу, что он внимательно за мной наблюдает. Кажется, я ушла в свои мысли на несколько минут и держала вилку неподвижно.
— Уже наелась, — отвечаю я и начинаю для вида ковыряться в тарелке. Вдруг Грей откладывает приборы и наступает гнетущая тишина. Моё сердце болезненно сжимается. Ну, вот, теперь всё узнаю.
— Нам нужно поговорить, Анастейша.
— Да, нужно, — подтверждаю я.
— Если честно, я откладывал этот разговор как можно дольше, но, глядя на твои мучения... в общем, не имеет смысла продолжать притворяться.
Я вся обращаюсь в слух, неотрывно следя за Кристианом. Он не нервничает, а если и нервничает, то хорошо это скрывает.
— Ты ведь помнишь, что я вчера тебе сказал? — Грей поджимает губы, а я киваю. После недолгого молчания, он продолжает: — Фиона действительно верит в то, что её отец жив, а как только я начал проявлять к ней внимание, видимо, схожее с тем, которое проявлял твой бывший муж, она тут же отпрянула от меня. Я кажусь ей кем-то ужасным, а всего-то сказал, что являюсь твоим близким другом. Понимаешь, что это значит? Я для неё — враг, соперник. Ты поняла это, если бы увидела.
— Кристиан, ты хочешь сказать...
— Ана, помолчи, пожалуйста, — резко прерывает он меня. Я растерянно хлопаю глазами. Чёрт, этот разговор мне совсем не нравится! — Я пытаюсь тебе всё объяснить.
Сейчас почему-то на ум приходит больничная палата, моя беспомощность, в которой я оказалась после аварии, и растерянность Грея. Его лицо как проводник в прошлое, будто бы всё снова повторяется, но в то же время — с другими людьми.
Я сглатываю комок, подступающий к горлу, а живот неприятно тянет вниз.
— Ты должна забрать её к себе, она так испугана... Я переведу деньги на твой банковский счёт, чтобы оплатить хорошего психолога для Фионы и, если хочешь, для тебя. С жильём не беспокойся: выбери любой дом, где почувствуешь себя спокойно. Всё остальное уже мои заботы.
— Я не сумасшедшая! — вскрикиваю я, поражённая подобными словами. — Мне не нужен психолог!
— Анастейша, успокойся, я и не говорю, что ты не в себе. Психолог нужен для моральной поддержки и помощи. Доктор Флинн не только мой врач, но и друг. Или ты считаешь, что я сумасшедший?
Кристиан рассуждает об этом так непринуждённо, что я прихожу в ужас. Да этот доктор просто жулик и грубиян, любящий копаться в чужой голове! И Грей ещё ставит его в пример!
— Мне не плевать на Фиону, как бы она плохо ко мне не относилась. Я всегда буду поддерживать и обеспечивать её, по-крайней мере материально.
Внезапное понимание обрушивается на меня со всей своей жестокостью и шокирующей болью. Как я раньше не поняла? Как могла думать о психологе, когда Грей сказал, что купит нам дом... Нам с Фионой!
Видимо, это отражается на моём лице, потому что Кристиан поддаётся вперёд и взволнованно произносит:
— Анастейша...
— Так вот в чём заключался «серьёзный разговор»? Ты бросаешь меня... — я неверяще смотрю на него, словно ожидая, что сейчас Кристиан скажет, что я ошибаюсь.
— Нет, — говорит он, притом таким тоном, что я сразу понимаю, что так оно и есть. Голова становится тяжёлой, и липкий ужас проходит по моему телу. Остаются лишь один вопрос: почему?
— Это из-за Фионы?
Он молчит и проводит рукой по лбу, который прорезает глубокая морщинка.
— Боже, почему ты не остановил меня, когда я говорила тебе всё то вчера?.. Ты просто сидел и слушал, заранее зная, чем всё кончится. Мне так стыдно...
Не знаю, что хочется больше: провалиться под землю от позора или наорать на Грея. Чёрт, ну почему он молчит? Даже не пытается оправдаться!
— Я не думал, что ты это скажешь. После моего отъезда прошли сутки. Что могло измениться? Ты говорила, что не готова.
— Но зачем тогда ты вообще предложил мне выйти за тебя замуж, если хочешь, чтобы мы жили отдельно? — прерываю я его, чувствуя, что мозг перегружен.
Кристиан открывает рот, затем закрывает и опускает лицо на ладони. Моё подсознание забивается в угол, не желая принимать участие в этой неразберихе.
— Тогда я так не думал, — произносит он невнятно сквозь пальцы.
— О, — рычу я как зверь. Вот бы увидеть сейчас его глаза! — тогда объясни, что повлияло на твоё мнение? Элена высказала неудовольствие?
— При чём здесь она? — Грей поднимает голову и оскорблённо смотрит на меня.
— Значит, про чувства, про любовь — это всё лишь моё воображение? — я встаю из-за стола, горько усмехаясь. — Что ж, спасибо, что сообщил, а то я уже успела придумать невесть что.
— Анастейша, — начинает Кристиан, — послушай, я не врал в тот момент. Я действительно тебя любил и собирался ждать твоего ответа сколько угодно, потому что не сомневался, что получу его. А потом увидел Фиону и понял...
— Вот только не надо снова говорить, что одна встреча всё поменяла, — раздражённо отмахиваюсь я. Мне больно и стыдно, но ещё сильнее кипит гордость и обида. Да как он мог? Я влюбилась в него, как пять лет назад, а сейчас утверждает, что все кончено?!
— Нет. Она почти ничего не изменила, — на лице Грея появляется отрешённость, а голос становится тише. — Я всего лишь понял одну вещь.
Грудь сжимается, предвкушая что-то плохое. Мне хочется заткнуть уши и не слышать то, что он скажет. Я уже сейчас знаю, что это решит будущее. Нет, пожалуйста, замолчи! Давай оставим всё, как есть, и, возможно, мы ещё сможем исправиться. Но Кристиан меня не слышит и не может услышать.
— Не знаю, наверное, я поторопился. Ты права — две недели слишком быстро. Такое чувство, что мне дали молотком по голове, и мир рассыпался на мелкие кусочки. Я увидел то, чего не замечал, потому что до этого смотрел на окружающих сквозь свою уверенность, — Кристиан вздыхает и поднимает на меня глаза, таящие в себе океан разочарования. Даже не боли. Нет. Боль отражается только в моих.
— Ты разлюбил меня? — тихо шепчу я, глядя на него сверху-вниз, ужасаясь собственным словам.
Если это произошло месяц назад — было бы не так страшно, ведь я ещё не определилась ни в чём. У меня была семья, а от привязанности и воспоминаний о Грее я постоянно пыталась избавиться. А теперь выходит, что он избавляется от меня?
— Я не знаю, — тихо отвечает Кристиан. — Анастейша, сядь, это слишком сложно переносить, когда ты на меня так смотришь. Я очень перед тобой виноват, поэтому и предлагаю перевезти Фиону как можно скорее. Не знаю, что буду делать потом... Я просто запутался, и мне больно видеть в твоих глазах недоверие и надежду.
Я молчу, не зная, что делать. Уходить? Нам обоим ещё есть, что сказать. Набрасываться на Грея с кулаками? На это нет сил, да и в принципе, он виноват только в том, что не любит.
Господи! Как ужасно звучит — «не любит». Нет, всё это происходит не со мной. Позавчера Кристиан был абсолютно другим, укрывал меня одеялом и смотрел так, что сердце вырывалось из груди.
— Ты даже можешь меня ненавидеть. Не надо было давать тебе надежду, которую я не смогу оправдать. Да я сам себя готов возненавидеть, — он качает головой, заставляя медные пряди вздрагивать. На ум почему-то приходит только то, что ему идёт небрежная причёска. Это и служит внезапным толчком.
— Не стоит так убиваться, — неожиданно для себя, выпаливаю я. Голос звучит на удивление твёрдо, не считая хрипотцы. — Я сама поступила не лучше.
Грей непонимающе смотрит на меня.
— Теперь я поняла, что обманула не только тебя, но и себя, потому что боялась остаться одна. Кэш умер, и всё стало совсем иначе. А тут появился ты: такой заботливый и внимательный, идеально подходящий на роль замены.
— Ана, — выдыхает он, одним взглядом умоляя меня прекратить. Тебе больно это слышать? Тогда я буду говорить ещё громче, — остановись... В глубине души я действительно боюсь тебя потерять, так боюсь, что одна мысль об этом наводит ужас. Но в то же время сам делаю все для исполнения своего кошмара. Я идиот, Ана, но, умоляю, не говори так!
— Это правда, Кристиан. Прошло слишком много лет для того, чтобы всё исправлять. Я тебя не люблю, и никакую помощь принимать не буду.
В этот момент я аплодирую сама себе. Лучшая актриса не сравнится с тем, что только что сделала я. Ни одна мускула не дрогнула на лице, ни один вздох или неровное дыхание не вырвалось наружу. Даже глаза — те самые глаза, что всегда выдавали меня с головой, — смогли подчиниться.
Плевать, что сердце разрывалось при каждой фразе, а внутри отчаянно хотелось разрыдаться. Всё кончено, как бы Грей не пытался смягчить приговор. Но я никогда не покажу ему, как сильно задели меня его слова, потому что не смогу себе простить.
Я всегда уходила, когда хотелось остаться, но, тем не менее, там никто не ждал. И он не ждёт, а значит — разлюбил...