Глава 12
– Сначала снимаем обувь, - сказала Харлоу. Она говорила приглушенным тоном, каким говорят на похоронах или воскресной мессе. – Затем нужно очиститься огнем.
Я снова была в полном неведении. Но в тот момент я была абсолютным обманщиком, и я притворялась до тех пор, пока у меня не получалось.
Ритуальное пространство располагалось напротив кампуса, за художественным корпусом. Было странно проходить мимо ультрасовременной клиники, где я должна была проходить процедуры, затем по короткой дорожке, обсаженной высокими, густыми живыми изгородями, которые были на грани зарастания, а затем к этому месту.
Это была церковь, насколько в моей голове сохранялся образ церкви. Однако я этого не говорила, учитывая ее реакцию на это слово ранее.
Это был небольшой готический собор, и я не удивилась, когда подняла глаза и увидела двух ухмыляющихся горгулий с крыльями летучей мыши среди нескольких вырезанных из камня черепов. На каждом из черепов была вырезана каменная корона, а на ней была выгравирована стертая временем надпись.
С того места, где мы находились, я не могла разобрать ничего из надписей, а когда я спросила, Харлоу отмахнулась от меня и сказала, что понятия не имеет.
Это было похоже на ложь. Мне показалось, что Харлоу точно знала, что за надписи были на коронах.
Когда мы босиком прошли через высокий сводчатый каменный вестибюль, она остановилась рядом с тяжелым деревянным шкафчиком, на котором за тремя потускневшими серебряными тарелками выстроились стопки твердых темных дисков.
– Очисть себя огнем, - сказала она, взяла диск, разломила его пополам и протянула мне кусок. Она взяла длинную деревянную спичку, провела ею по краю шкафа, где была серебряная напиленная поверхность, и она с треском вспыхнула.
Она протянула его, и я посмотрела на нее, все ещё не зная, что делать дальше.
– Вы, Высшие, всегда забываете о ритуале, - сказала она со вздохом. – То есть те немногие из вас, кто в наши дни вообще утруждает себя соблюдением ритуалов.
Она поднесла спичку к краю моего диска и дала ей вспыхнуть красным светом. Она повторила то же для себя.
Она положила горящий конец спички на серебряную тарелку и подняла дымящийся диск над головой.
Она закрыла глаза и сказала:
– Богиня времени, Бог ночи, очисти это тело и наставь его на путь истинный.
Я повторила за ней, сама произнося слова, и даже когда я их произнесла, я поняла, что они не мои. Я чувствовала покалывание на языке, как в те разы, когда ела что-нибудь с гвоздикой. У меня была аллергия, и первой реакцией было ощущение покалывания.
Была ли у меня аллергия на слова?
У дыма от диска был слегка приторный аромат гвоздики, но также корицы и других запахов, которые я не могла определить. Но все они были землистыми и натуральными. В них не было ничего химического.
Харлоу снова повторила эти слова и провела дымом диска по своему телу, как будто умывалась водой. Я последовала ее примеру, и мой язык стал на шаг ближе к болезненному. Я чувствовала, что если продолжу, то очень скоро мне станет больно.
Когда она открыла глаза, я выдохнула с облегчением.
– Это было странно, - сказала я. – Не думаю, что я должна была произносить эти слова. Должно быть, я что-то упускаю.
– Ты - Высшая, большинство из вас рано теряют интерес к ритуалу, но в прошлом году ты пробиралась сюда вместе со мной. Вот почему я хотела попробовать это снова в этом году, чтобы убедиться, что ты все еще можешь войти.
– Почему я не могу войти? - спросила я.
И она посмотрела на меня так, словно раздумывала, как много рассказать. Наконец, она положила свой дымящийся диск на серебряную тарелку рядом со спичкой и сказала:
– Ты действительно не похожа на себя. Я хотела убедиться, что ты все еще можешь делать то же самое, что и в прошлом году.
– Я тот же самый человек. Просто все как в тумане, - ответила я. – Я чувствую то же самое. Я - просто я.
Она взяла у меня диск, положила его рядом со своим и улыбнулась.
– Давай посмотрим, сможешь ли ты это сделать.
Она протянула мне руку, и я взял ее, проходя вместе с ней сквозь оставшийся дым. К моему удивлению, мы вошли в каменное помещение, очень похожее на церковь, и там уже были люди. Других студентов, Низших, я могла отличить по тому, как они вели себя и одевались. Я уже могла подсознательно разделять два разных класса здесь, в Кримсон, так что, возможно, моей расшатанной голове становилось лучше.
Она отвела меня в центр, где мы склонили головы и закрыли глаза. Я не знала, что я должна была говорить в этот момент, но она была тиха, словно в молитве. Только я не знала, можно ли назвать это молитвой.
Я воспользовалась этим моментом, чтобы осмотреться, и нашла пару знакомых лиц, но большинство других посетителей были старше и, следовательно, незнакомы мне.
Высшие не смешивались с Низшими, кроме тех, кто непосредственно учился в их классах. Не то чтобы я собиралась пойти на вечеринку Низших или тусоваться с их компанией. Находиться рядом с Харлоу и желать Люка - уже переходило все границы, и я это знала.
Я задавалась вопросом, что случилось с сестрой Люка Марианной и была ли я каким-то образом причастна к этому.
Я повернулась к передней части комнаты и посмотрела на витражное стекло. Если не считать отсутствия скамей или алтаря, это было похоже на церковь. Однако на витражах было изображено много разных сцен. Королевские особы со скелетообразными головами сражались на своих гигантских лошадях, а под ними под копытами лошадей были размолоты черепа сотен людей.
Мне стало интересно, о чем эта история, и внезапно мне захотелось увидеть изображение Христа на кресте. Я всегда находила это слишком жутким, но это ритуальное пространство Низших вызывало такое желание.
Я закрыла глаза и снова склонила голову, чувствуя себя неловко и неуверенно. Но через несколько ударов сердца я услышала это, как вой сирены. Низкий, ровный стук в ушах идеально совпадал с моим сердцебиением.
Трам.
Трам.
Трам.
Трам-м-м-м.
С каждой секундой он становился громче, и я почувствовала знакомое напряжение в животе прямо под пупком. Это было физическое притяжение, тянущее меня куда-то еще, не сюда.
Я посмотрела вверх, не открывая глаз, и обнаружила перед собой вращающуюся черную дыру. Она кружилась и пульсировала в такт ритму, и я была очарована ее внезапным появлением.
Свет начал просачиваться из-за краев дыры, и я почувствовала необходимость просунуть в нее голову, чтобы осмотреться. Она звала меня.
Я сделала шаг вперед, затем еще один, все еще не открывая глаз и все еще в состоянии видеть дыру передо мной. Я подняла ногу, чтобы сделать еще один шаг, когда почувствовала, как чья-то рука схватила меня за плечо, и голос Люка произнес:
– Какого черта ты делаешь, Уиллоу?
Мои глаза распахнулись, и мне показалось, что с моей груди свалился огромный груз. Я сделала глубокий вдох, и ко мне вернулось зрение. Яркие огни и краски взорвались вокруг меня, когда солнечный свет отразился от витражей, создавая калейдоскоп красивых узоров на полу.
– Я не знаю, - ответила я и со свистом выдохнула. – Это было похоже на...
Я не закончила, потому что не могла этого объяснить. Черная дыра открывалась, и я слышала звуки вместе со светом. Голоса, некоторые из них звали меня по имени.
– На что? - мягко спросил он, когда глаза Харлоу открылись, и она посмотрела на меня.
– Я не могу, - сказала я и съежилась. – Я имею в виду, трудно объяснить то, что я увидела, но это было похоже на другой мир внутри водоворота тьмы.
– Ты в порядке? У тебя был приступ?
Харлоу ахнула, положив тыльную сторону ладони мне на лоб.
– У нее жар. Я должна отвести ее обратно в ее комнату.
– Я провожу ее, - сказал Люк. – Я могу поддержать ее, если ей понадобится помощь, чтобы идти.
Я действительно чувствовала слабость, и моя голова все еще пульсировала, только на этот раз это не соответствовало ни ударам, ни тому, что я слышала снаружи. Я просто чувствовала себя так, как будто у меня был жар, как будто я боролся с инфекцией.
Я кивнула и позволила ему обнять себя, когда мы покидали место ритуала. Я все еще хотела назвать это церковью, но теперь это казалось таким глупым аргументом. Низшие могли называть это как угодно.
– Что там произошло? - спросил Люк, когда мы отошли за пределы слышимости кого-либо еще. – Мне показалось, что ты была не в себе.
Мы пошли по тропинке между живыми изгородями, и я сказала:
– Я не знаю. Я чувствовала странный пульс в церкви. Я имею в виду ритуальное пространство.
– Тебе не нужно беспокоиться о том, чтобы называть это церковью рядом со мной, - засмеялся он. – Очевидно, я не традиционалист, иначе я бы с тобой не тусовался.
– Почему это имеет значение? - спросила я.
– Я знаю что-то подобное только как церковь. Почему Харлоу расстроилась, когда я так это назвала?
– Церковь - это для старых времен, - сказал он. – До раскола, помнишь? Высшие и Низшие раньше смешивались через классовые барьеры, но этого больше не происходит. Церковь была предназначена для Высших, но честно? Я даже не знаю, важна ли она для вас теперь. Наука взяла верх, и Высшие гордятся тем, что логика и рациональное мышление преобладают над духовностью.
– Раньше я не была такой надоедливой, верно? - спросила я, подавленная. – Все это не имеет смысла. Почему бы просто не объединить людей, чтобы все они были равны, вместо того чтобы разделять их?
– Откуда мне знать? - сказал он, пожимая плечами. – Я Низший. Ничто из этого не обсуждается в нашем кругу.
Затем я замолчала, не зная, что ему сказать. Я хотела бы защитить эту практику, но мне это казалось странным и неправильным. И я ничего об этом не знала. У меня в голове было мутное, туманенное ощущение, когда я пыталась вспомнить подробности раскола.
Это было неловко с Люком, единственное, что всегда висело в воздухе между нами. Похоже на глубокую трещину во всем, что мы делали, что мы говорили, каждый раз, когда мы прикасались друг к другу. Пропасть была такой глубокой, что дно было непостижимо, и ничто не могло закрыть ее.
Моя потеря памяти было моей стороной раскола, а его настороженность в том, что я Высшая, было его стороной.
Я не была уверена, что мы когда-нибудь сможем пересечься друг с другом. И если все же мы это сделаем, узнаем ли мы себя, когда увидим свои лица вблизи?
– Это мое место, - сказала я ему, когда мы подошли к башне моего общежития. – Знаю. Это слишком.
– Я в курсе, где ты живешь, - сказал он и одарил меня этой застенчивой кривоватой улыбкой, которая была подобна разряду электричества в моем сердце. Оно пропустило удар, перевернулось и вызвало во мне прилив адреналина.
– Тогда покажи мне дорогу, - рассмеялась я и указала на дверь. – Докажи.
– Конечно, солнышко, - сказал он, подмигнув. И когда он взял последнюю ноту моего прозвища, что-то задело струну внутри. Я уже слышала, как он говорил это раньше. Это было его особое прозвище для меня.
У меня была вспышка памяти. Видение яркого солнечного утра со светом, льющимся через высокое окно в обветшалой квартире. Мы лежали на матрасе под тонким одеялом. Он был надо мной, держа одеяло, как палатку, в воздухе танцевали пылинки, а его глаза сияли любовью.
И мы смеялись. Боже, как мы смеялись. Мы были так переполнены радостью, что она вырывалась из нас безумным смехом и взрывами счастья.
– О, - выдохнула я, и вот так просто все исчезло. Туман вернулся, и это воспоминание показалось неправильным. Все было искажено, как сон внутри сна, и когда я пыталась ухватиться за исчезающие образы, они лопались в моих пальцах, как мыльные пузыри.
У меня осталось угасшее чувство, что-то вроде любви, что-то вроде счастья.
– В чем дело? - спросил он, и я посмотрела в его глаза, надеясь увидеть в них сияние. Ничего не было. Они были прекрасны, невероятно темно-синие и почти фиолетовые при определенном освещении. Но в них не было никакой любови ко мне.
– Ничего, - сказала я. – Просто болит голова.
– Все еще хочешь, чтобы я доказал? - спросил он, и эта кривая улыбка снова согрела меня.
– Конечно, - ответила я. – Покажи мне дорогу.
Я протянула ему свои ключи и наблюдала, как он выбрал правильный ключ от входной двери, открыл ее и направился прямо к лифту. Он нажал кнопку, чтобы открыть ее, скрытую за закручивающимся металлическим рисунком, и подождал меня, прежде чем войти в лифт.
Он нажал кнопку моего этажа и искоса посмотрел на меня сверху вниз, на его губах играла дерзкая ухмылка.
– Я же говорил тебе, - сказал он. – Но я не скажу тебе, откуда я знаю. Не сейчас.
– Что? Когда? Это нечестно! - я запротестовала.
Двери открылись, и мы повернули в мою комнату. Он снова воспользовался правильным ключом, повернул ручку и широко распахнул ее.
Мы вошли, и он закрыл ее за нами. Он, не глядя, бросил ключи в мою миску на прикроватном столике и повернулся ко мне.
– Хочешь скажу, откуда я знаю? - спросил он, подходя на шаг ближе.
– Да, - тихо выдохнула я.
– Можешь перестать притворяться, котенок, - сказал он, подражая моему спокойствию. – Ты не сможешь имитировать так долго.
– Имитировать что? - спросила я, встревоженная его обвинением.
– Кома. Потеря памяти, - ухмыльнулся он. – Да ладно, это должно быть притворство. Способ держать Александра подальше от себя. Я имею в виду, я признаю... это гениально.
– Это не притворство, - сказала я и почувствовала, как на глаза навернулись слезы. – Я ничего не могу вспомнить, и это сводит меня с ума. Я ненавижу это. Я так сильно это ненавижу.
Я сломалась. Все, что я скрывала, все время я делала вид, что знаю, что, черт возьми, происходит, неопределенность и странная разобщенность. Даже тьма и это постоянное стеснение в животе влекли меня куда-то подальше отсюда.
Все это вырвалось из меня, и я обнаружила, что рыдаю в его объятиях. Я была не из тех, кто плачет. Это я знала. Я была крепким орешком и прошла через ад в своей жизни. Плакать было последним вариантом, и я предпочитала делать это в одиночестве в затемненной комнате.
Но с Люком все снова всплыло наружу. Он был моим парнем, и я не знала как, но он был моим человеком. Моя страховочная сетка.
Он обнял меня и погладил по волосам. Он утешал меня и позволил мне промокнуть рукав его пиджака своими слезами. Он был именно тем, кем я его знала, и всем, в чем я нуждалась.
Когда я успокоилась, он провел рукой по моей щеке и обхватил ладонями мое лицо. Он притянул меня к себе, чтобы я посмотрела на него, и я посмотрела, встретившись взглядом с этими фиалковыми глазами.
– Прости, что я усомнился в тебе, - сказал он. – Мне так жаль, я думал, ты все это выдумала. Вот почему я был так зол на тебя. Я думал, ты пытаешься обмануть и меня.
– Это не так, - сказала я, мои слезы, наконец, утихли. – Хотела бы я солгать, и все помнить. Хотела бы знать, что случилось с твоей сестрой. Я думала, ты ненавидишь меня из-за этого.
– Я не ненавижу, - ответил он. – Она пропала в ту же ночь, когда ты попала в аварию. Кто-то видел, как она кричала на вас с Викторией примерно за час до того, как ты покинула кампус, поэтому я просто поинтересовался, что произошло, но теперь я знаю, что ты имеешь никакого отношения к ее исчезновению.
– Откуда ты можешь знать?
– Я просто уверен, - ответил он. – Называй это даром, я просто знаю людей.
– Жаль, что я не могу вспомнить все это.
– Наверное, тебе лучше не помнить, - сказал он. – Но теперь я расскажу тебе, как я узнал, где ты живешь.
Было очевидно, что он хотел сменить тему. Разговоры о его сестре причиняли ему слишком сильную боль.
– Как? - спросила я.
– Я был здесь раньше, - прошептал он. – Те ночи, когда мы были вместе. Каждый четверг и воскресенье, когда у Виктории были групповые собрания, а Александр гулял с ребятами. Я приходил к тебе, и мы проводили время вместе.
– Просто проводили время? - спросила я. – Я чувствую, было что-то ещё.
– Если хочешь знать, было, - сказал он, и я увидела искру в его фиалковых глазах.
– Было гораздо больше.
И он наклонился, чтобы поцеловать меня, и как раз перед тем, как наши губы встретились, я увидела, как его глаза засияли.