19. Николас Картер
Просыпаюсь от яркого света, бьющегося через окно прямо на мою кровать. Хмурюсь и открываю один глаз, пытаюсь разглядеть силуэт, который раздвинул занавесы.
– Вставай! – женский голос пронзает мои уши, и мне прилетает полотенце в живот. Ворчу и медленно перехожу в сидячее положение.
– Доброе утро, – я тру лицо ладонями и смотрю на девушку.
– Доброе? – она нервно складывает разбросанные вещи в шкаф. – Ты, что вчера устроил?
– А что... Что я сделал? – я берусь за голову, как только появляется резкая боль.
– Ах, ты ещё и не помнишь? Ты закатил тут истерику, разбросал вещи по всему дому, разбил окно на кухне, сам с него чуть не вывалился и довёл Ноа до слёз, когда в дребезги разбил чашку об стену.
– Прости, Луиза, я вчера перебрал, – как же неловко себя чувствую. Последний раз я так напивался, когда второй курс закончил, но ведь тогда повод был, а вчера? А вчера я просто нашёл повод, чтобы напиться?
– Алкаш, – всё, что выдаёт она, и выходит из комнаты, хлопнув дверью.
Стыдно. Не хочу, чтобы жена моего брата думала, что я мудак какой-то. Хотя так оно и есть. Я ничего не помню, что было этой ночью.
Только как открыли первую бутылку текилы, а дальше – пробелы.
Луиза, конечно, на меня злится, и, кажется, не из-за погрома, а из-за того, что малого напугал. Надо бы извинить перед ним.
Поднимаюсь на ноги, кружится голова. Пока дошагал к двери, пришлось держаться за попутную мебель. Я хотел уже идти в комнату Ноа, но, услышав голоса с кухни, я пошёл в её сторону. Услышав, что брат с женой обсуждают меня, я остановился у приоткрытой двери и облокотился об стену.
– Дан, мне это всё не нравится, – проговорила Луиза, ставя тарелки на стол.
– Ну прости, дорогая, я с ним поговорю, и всё будет нормально, – спокойно отвечает Даниэль и делает глоток чая.
– Да сколько можно с ним разговаривать? Он на тебя не реагирует. Ник даже ночи здесь не пробыл, и то успел проблем создать. Постоянные его выходки, порядком уже надоели. Я хочу, чтобы он уехал!
– Луиза, он мой брат! – Даниэль не успевает закончить фразу, как девушка его перебивает.
– Дан, если Ник не поедет домой, я заберу Ноа и уеду к маме. Тебе ясно? – она вскакивает со стула и направляется к плите. Я открываю двери и спокойно прохожу на кухню. Лицо обдувает прохладный ветерок из разбитого окна, я делаю вид, будто ничего не произошло.
– Я уеду, не переживай. Перед Ноа извинюсь и сразу уеду, – но не спешу уходить. Набираю стакан воды и выпиваю его залпом. Ведь после вчерашнего у меня во рту – Сахара.
– Ничего не хочешь сказать? – брат смотрит на меня, как на врага народа.
– Извините, родственники, окно застеклю, чашку куплю, – я направляюсь к выходу, а после оглянулся на девушку. – И да, я не хотел к вам ехать, но вы настояли. Спасибо, что теперь выгоняете, – я хотел уже уходить, но Луиза крикнула мне в след.
– Надо вести себя нормально! Тогда бы не выгоняли, – она сложила руки у груди. Я разворачиваюсь и подхожу к ней достаточно близко. Луиза улавливает моё недовольство. Она отскочила назад, врезавшись в столешницу, на что Дан резко поднялся со стула.
Испугался за жену, братец?
– Нормально вести? – начинаю я. – А почему я так себя вёл? Хоть кто-то узнал причину моего вчерашнего поведения, а? Или только у вас могут быть проблемы? – я стал повышать голос, смотря Луизе в глаза. – Я в аварию попал потому, что к девушке спешил, которую мог больше не увидеть. Я три недели в больнице думал только о ней, а она даже не знала, что я жив. И когда она об этом узнала, она пришла и сказала, что не хочет со мной общаться. А вас, сука, разбитая кружка волнует? – Луиза вздрогнула, когда на последней фразе я сильнее повысил голос и подошёл на шаг ближе.
– Николас, сбавь тон! – говорит брат, смотря на меня из-под бровей.
А меня изнутри выворачивает, меня взбесила эта ситуация. Они за стакан переживают или за разбитое окно? Они за всё, мать вашу, переживают, но только не за меня. Им плевать, что у меня в жизни происходит, им плевать, что я чувствую. Для них есть только они сами.
– Николас, нас не кружка волнует, а твоё поведение, – дрожащим голосом произносит Луиза.
У меня раскалывается голова, слегка даже подташнивает, я раздражён и в этот момент не совладаю с эмоциями. Меня бесит всё вокруг, поднимается давление, я пытаюсь сдерживать себя, но гнев вырываются наружу.
– Я уже извинился за вчерашнее, что вам, сука, ещё надо? – не успеваю даже сообразить, что сказал, как Луиза бьёт мне по лицу, и мои глаза застилает ярость. Я успеваю сообразить, что передо мной девушка, прежде чем ударить в ответ, поэтому бью рукой в стол и бросаю последнюю фразу: – Пошли вы к чёрту, родственнички, – после чего выхожу из кухни, хлопнув дверью.
В коридоре стоит Ноа, сложив ручки, как будто он в чём-то провинился. Его детские глазки наполняются слезами, а нижняя губа трясётся, вот-вот ребёнок заплачет.
Я присаживаюсь на корточки и при обнимаю малого за спину.
– Ноа, что случилось?
– Почему ты кричал на маму? – по щеке скатилась одинокая слеза. – Она сделала что-то плохое?
– Что ты, нет, конечно. Просто у твоего дяди сегодня плохое настроение, твоя мама в этом не виновата, – он крепко меня обнял и уткнулся носом в шею. Я прижал его к себе. – Ты прости меня, малыш, что вчера напугал, у меня были проблемы, и я был очень зол.
Я не хотел обманывать его, но и сказать, что причина моего утреннего гнева была именно его мать, тоже не мог. Мы с Луизой часто не ладим, но никогда так крупно не ссорились.
Ноа посмотрел на меня, смахнул слезинку с лица. Не люблю, когда он плачет, но это единственное, что меня приводит в чувства, когда я в гневе, а не слова утешения или, тем более, пощёчины.
– Дядя Ник, у тебя проблемы с тётей Хелен, да?
Я тяжело вздыхаю и опускаю голову. В нашей семье меня понимает только племянник, и то ему семь лет. А Даниэль меня не поймёт, даже если я ему напрямую скажу, в чём проблема.
– Да, – решаюсь сказать правду, и перед глазами всплывает вчерашний день.
«Нам не стоит общаться».
Фраза, которую мне сказала монашка, разрывает душу. Да, я не такой уж и хороший человек, да, я её раз обманул, когда поспорил с Алексом, но я же извинился. Я искренне извинился, и она вроде как простила меня. В какой момент всё пошло не так?
«Прости, Ник, но гены передаются по наследству».
О чём она вообще? Неужели она и правда винит меня в том, что произошло между нашими отцами много лет назад? Скорее, её просто настроили против меня. Если даже София против нашего общения, то что можно говорить об их матери? Уверен, она виновата в том, что Хелен попрощалась со мной.
– Дядь, записывай, что надо делать, – диктует мелкий и становится в позу, начиная расхаживать туда-сюда, как преподаватель философии, когда излагает умную мысль. – Покупаешь цветы, конфеты, едешь к ней домой и приглашаешь на свидание – и всё, – радостно он оборачивается ко мне.
Я улыбаюсь.
– Этого может быть недостаточно, малыш. Хелена очень сложная девочка, и никакие цветы и конфеты не заставят её сходить со мной на свидание.
– Но почему? Ты очень даже красивый, – по-детски говорит он и теребит мои волосы. Я смеюсь с его слов и подхватываю на руки.
– Потому что, племяш, я ей даже красивый не нужен.
– А хочешь, я с ней поговорю, попрошу, чтобы она тебя простила? – он одаривает меня улыбкой, и я улыбаюсь ему в ответ.
– Я думаю, солнце, это не поможет, – я опускаю его на пол и глажу по голове. – Ладно, мне пора идти, не плачь больше, хорошо?
– Дядь, а можно с тобой? Можно, можно? – Ноа сложил ручки и стал подпрыгивать, добиваясь у меня положительного ответа. Я не могу ему отказать, я слишком его люблю.
– Беги отпрашивайся у родителей, – я подтолкнул его ближе к кухне, и он открывает двери и бежит к маме.
– Мам, а можно я с дядей Ником пойду погуляю?
Я подхожу ближе к кухне, чтобы услышать её ответ, на случай того, вдруг малой мне соврёт.
– Нет, нельзя! – наотрез отвечает она и продолжает заниматься своими делами.
– Ну, мам, – протяжно говорит Ноа и дёргает её за кофту. – Пожалуйста.
– Я сказала нет! Иди уроки делай, – вновь отвечает она, даже не оборачиваясь на сына.
Вижу, как к ней подходит брат и обнимает за талию сзади. Это выглядит красиво, это выглядит романтично. Я тоже так хочу, хочу, чтобы монашка стояла у плиты, а я обнимал её сзади. Хочу, чтобы она была моей.
– Да ладно тебе, любовь моя, пусть идут. Вечером уроки сделает, – он целует её в шею, а она уклоняется и разворачивается к нему.
– Ты, что, не видишь, что он неадекватный? Я не отпущу с ним ребёнка! – Даниэль взял её за плечи.
– Луиза, Николас любит Ноа больше жизни. Неужели ты думаешь, что он может его обидеть? – она молчит, а брат прижимает её к груди.
– Дан, ему нужна помощь.
– Да, баба, ему нужна, и я даже знаю какая, – проговаривает он, и у меня колотится сердце. Почему они все решили мне напоминать о ней? Я вчера даже напился для того, чтобы забыть её, а они вновь мне напомнили.
Хотя кого я обманываю? Я думал о Хелен, даже когда полуголую девку в туалете зажимал. Я не помню, как напился, как домой добрался, ничего из того, что происходило ночью. Но зато прекрасно помню, в каких моментах я думал о монашке. Ещё пару дней без неё, и у меня поедет крыша.