Я соберу осколки твоего сердца

БОЛЬНИЧНАЯ ПАЛАТА была залита мягким светом ламп. Полина лежала на кровати, слабо сжимая пальцы на простыне. Виктор только что ушёл, оставив её одну, чтобы дать время всё обдумать. Он рассказал ей, как Дима искал Женю, как не спал, как был в отчаянии после её первого обморока.

Полина закрыла глаза. Ей было страшно после вчерашней ночи.

Охрана стояла у нее под дверью и строго проверяла всех врачей и тех кто что приносит.

Двое мужчин. Им дали жёсткий приказ наблюдать за Полиной,  если выйдет во двор, быть рядом , там и наблюдать.

Была ещё Люба; женщина, пухлая, но милая, брюнеточка, которая была искренне добра но и строга, - главная домохозяйка в доме Сперанского. А вторая осталась дома. 

Старик  специально и приставил Любу, она добрая и заботливая, будет за ней следить, да и обедать. Да хоть с ложечки как маленькую, если надо будет, но все равно Полина должна, хоть, что-то есть. Господин Сперанский, дал жёсткий приказ на это.

Но страх Полины был, не смотря на охрану , так мало того ещё и Виктор поставил у больницы полицейских.

Но всё что ее настораживало, так это "за что?". Её бедное хрупкое сердце разрывалось между страхом, гневом и пониманием.

Когда утром после капельниц и завтрака, дверь открылась,  она сразу почувствовала его присутствие. Дима

Дима вошёл тихо, но напряжение между ними было ощутимым.

Люба вышла в столовую , сама ведь тоже должна есть, да и парням принесёт.

— Как ты? — его голос был осторожным, даже чуть виноватым.

— Жива, — сухо ответила она, не открывая глаз.

Он сжал кулаки, явно ожидая именно такую реакцию.

— Полина…

— Я говорила с Виктором, — перебила она. — Он всё рассказал.

Дима выдохнул.

— И что ты думаешь?

Она повернула голову к нему, её глаза сверкали.

— Думаю, что ты всё равно не должен был решать за меня.

Дима опустил взгляд.

— Я знаю.

— Правда? — она горько усмехнулась. — Ты всегда всё знаешь, Дима. Но это не мешает тебе снова и снова поступать так, как считаешь нужным.

Он провёл рукой по волосам, нервно шагнув к окну.

— Я не хотел, чтобы ты пострадала, Полина.

— Но я пострадала! — её голос дрогнул. — Ты думал, что, скрыв правду, защитишь меня? А в итоге я узнала всё, так, что,  у меня все давит на  почки.

Дима резко развернулся, его глаза были наполнены болью.

— Если бы я мог, я бы всё переиграл. Но, чёрт возьми, я не мог видеть, как ты мучаешься!

— Ты не мог видеть?! А ты думал, мне приятно чувствовать себя беспомощной? Ты думал, мне легко, когда мой муж не доверяет мне достаточно, чтобы сказать правду?

Он подошёл ближе, сел на край кровати.

— Полина… Я доверяю тебе. Просто… Я не доверяю этому миру, который раз за разом пытается отнять у меня самое дорогое. Тебя.

Она закусила губу, её глаза наполнились слезами.

— Я боюсь, Дима.

— Чего? — он тут же наклонился к ней, его руки нежно коснулись её ладоней.

— Боюсь, что однажды ты снова решишь что-то за меня. Что снова скроешь что-то важное.

Дима провёл пальцами по её щеке, стирая слезу.

— Я не идеален. Но я клянусь, я сделаю всё, чтобы ты больше никогда не чувствовала себя так.

Она смотрела на него, и в её глазах мелькнуло сомнение.

— Я хочу верить тебе, Дима.

— Тогда поверь, — он взял её ладонь и прижал к своим губам.

Полина закрыла глаза, чувствуя тепло его прикосновения.

— Дима…

— Да, синеглазая?

Она глубоко вздохнула.

— Ты должен был сказать мне правду.

Он кивнул.

— Больше не буду скрывать ничего. Клянусь.

Она смотрела на него, изучая каждую черту его лица.

— Тогда у нас есть шанс, — прошептала она.

Дима слабо улыбнулся.

— У нас всегда есть шанс, Полина. Мы справимся. Вместе. — с этими словами Барс легко поцеловал её в лоб, а затем вышел, у двери он показал ей жестом сердечко.

Сердце Полины сжалось от такой любви, как же она любила его. Не смотря на всю боль, одна мысль что Барсик рядом счастливила.

Дана осторожно несла контейнеры с едой, которую приготовила специально для Полины. Она знала, как дочь любит её блюда, и надеялась хоть немного поднять ей настроение. За это время она сама чуть с ума не сошла... Нет. Они обе должны быть рядом, обе матери и не чужие люди.

Когда она подошла к палате, её встретили двое мужчин — охранники. Крепкие как шкафы, они ещё стояли в прошлый раз. Люди Крета внимательно посмотрели на неё, но, узнав, кто она, тут же посторонились.

— Простите за задержку, — сказал один из них. — Нам приказано проверять всех.

— Всё в порядке, — мягко ответила Дана. Она понимала, что это делается ради безопасности Полины.

Рядом стояла тётя Люба, домохозяйка в доме Сперанского. Добродушная женщина с теплотой улыбнулась Дане и взяла у неё одну из коробочек.

— Вы прямо как я, — сказала она. — Тоже решили накормить нашу девочку.

Дана чуть улыбнулась.

— Полина не из тех, кто будет есть в больнице, если её не заставить.

— Это точно, — кивнула Люба. — Я уж тут слежу, чтобы хоть что-то съела.

Они вместе вошли в палату. Полина сидела у окна, вязаный плед лежал на коленях, а в руках — книга, которую она уже третий раз пролистывала на одной и той же странице. На тумбочке стоял чай, остывший, как и её терпение. Дочь, увидев мать, приподнялась на кровати.

— Мама… — голос дрогнул. — Ты только сейчас решила появиться?

Дана поставила контейнеры на столик и села рядом.

— Я принесла тебе твою любимую еду.

Полина посмотрела на неё с нежностью, но в глазах оставалась боль.

— Спасибо…

Тётя Люба вышла, оставив их наедине. Дана взяла руку дочери в свои ладони.

— Полин, я… — она села на край кровати, обхватив ладонь дочери. — Я не хотела тебя тревожить. Всё это с Женей… я боялась, что тебе станет хуже. Ты же беременна, я просто…
Я хотела уберечь тебя. Ты носишь ребёнка, ты и так была на грани. Мне казалось, если скажу — только хуже сделаю…

— Ты просто молчала два месяца! — вспыхнула Полина. — Два месяца, мама! Я твоя дочь! Ты думала, я не почувствую? Ты пряталась за “не тревожить”, но мне было хуже от тишины!

— Полинкин… — прошептала Дана, — мне жаль. Очень жаль. Я просто боялась. Но ты права… Прости. Я больше так не буду.

Полина опустила глаза. Несколько секунд молчала. Потом тихо:

— Мне просто не хватало тебя. Даже когда я злилась.

Дана не удержалась и аккуратно наклонилась, обняв дочь через подушки.

— Я с тобой, малыш. Я рядом. И больше никуда не денусь…прости.

Девушка удивлённо моргнула.

— За то, что сразу не сказала тебе обо всём. За то, что испугалась. — Дана глубоко вдохнула. — Я видела, как ты падаешь в обморок, как тяжело тебе было, и решила с Димой, что лучше не говорить тебе сразу…

Полина смотрела на неё, обдумывая слова.

— Ладно...Ты и Дима хотели меня защитить.

— Да, — призналась Дана. — Но, возможно, сделала только хуже. Прости меня Полинкин... Я просто ужасная. Думала… уберечь тебя. Ты же беременна… ты и так переживала.

Полина покачала головой.

— Мам, я понимаю. И не злюсь. Пока крайней мере сейчас. Просто мне бы хотелось знать правду… Я бы хотела знать. Даже беременная. Даже если бы у меня был миллион поводов плакать — это всё равно наш брат. Мой брат.

Дана сжала её руку.

— Теперь я это понимаю.

Они обнялись. Дана осторожно провела рукой по волосам дочери.

— Всё будет хорошо, Полина. Я здесь. Мы все рядом.

Полина крепче прижалась к ней, чувствуя, как тепло матери прогоняет последние остатки тревоги.

— Полинкин, ты только посмотри, что я тебе принесла, — Дана аккуратно разворачивает контейнеры с домашней едой: картофельное пюре с котлетками, винегрет, домашние оладушки с творогом.

Полина, завидев еду, едва не просветлела вся.

— Мама… серьёзно?.. — она даже села ровнее, подвинув столик. — Это пюрешка? С котлеткой?

— Твоя любимая. — Дана с улыбкой поставила еду прямо перед ней. — Кушай, Полинкин. А то ты худеешь не по дням, а по часам.

— Аж слюнки потекли, — пробормотала та, и с аппетитом начала есть. — Люба, а вы будете?

— Нет-нет, дорогая, — Люба, стоявшая у окна, рассмеялась. — Это ж мамина еда, ей надо дать фору — съесть всё и вылизать контейнер. Потом только и можно будет крошки считать.

Полина хихикнула. Люба, хоть и была строгой, умела подбодрить в нужный момент.

— Готовила сама, всё с любовью. Видишь, даже укропчиком посыпала. Ешь, моя девочка. Тебе нужно силы набирать, ты же у нас теперь не одна.

— Ммм… пахнет как в детстве, — прошептала Полина, взяв ложку. — Мам, это волшебно.

— Я рада, Полинкин. Ешь медленно, ладно?

— А я, как увидела пюре, сразу в детство провалилась, — хмыкнула Люба, сидящая у окна в уютном кардигане. Она держала в руках клубок пряжи и что-то вязала — возможно, шарфик для будущей малышки.

— Вы что-то вяжете? — спросила Полина с интересом, делая ещё один жадный глоток.

— Ага, сюрприз. — Люба подмигнула. — А ещё, между прочим, следила, чтобы Дима ел вовремя. А то он без тебя вообще в себя не ест — только вокруг телефона ходит, как ежик в тумане.

— Правда? — прошептала Полина, и на лице у неё появилась слабая, тронутая улыбка.

— Правда. Этот твой лохматый муж… — Люба усмехнулась. — Я его, конечно, ругаю иногда, но видно же: любит до безумия. Он с Лордом на балконе сидел вчера, говорил с ним, будто с человеком.

— Лорд скучает? — спросила Полина тихо.

— Он без тебя в комнату даже не заходит. Только дверь толкает и сядет у порога, носом хрюкает. Я ему про тебя читаю каждый вечер, чтобы не грустил. Представь, собака, а слушает, будто понимает.

Полина засмеялась — по-настоящему, звонко, нежно.

— Люба, вы… такие тёплые стали.

— Я всегда была тёплой, просто прикидывалась грозой, — фыркнула Люба. — А ты — моя девочка теперь, хоть мы и не родня. Я за тебя переживаю, будто за свою.

Дана кивнула, нежно провела ладонью по волосам дочери.

— Ты у нас самая любимая. Хрупкая, сильная, настоящая. А теперь ещё и мамой будешь… Моя девочка…

Полина откинулась на подушки, глаза немного защипало.

— Мама… ты знаешь, что я всё равно злюсь, что ты молчала два месяца. Но я всё равно… так скучала. Ты пахнешь домом.

— Прости меня, моя родная. Я так боялась… А теперь всё будет иначе. Я буду рядом. Мама рядом, слышишь?

Она взяла её за руку и крепко сжала.

Серые глаза Любы светились добротой, она с интересом рассматривала руку Полины.

— Вот этот самолётик мне особенно нравится. Такой лёгкий, свободный. Как будто о тебе многое говорит. А сердечко рядом — это для кого? — подмигнула она.

— Для Димы, — пробормотала Полина с полным ртом. — Мы тогда только начали встречаться, и мне казалось, что он — самое настоящее чудо в моей жизни.

— Мило, — сказала Люба, немного растроганная. — А вот знак бесконечности на ключице — это прямо философски. Признаюсь, я всегда с опаской относилась к татуировкам… а теперь смотрю и думаю: «А ведь красиво. Со смыслом. И стильно».

— Вы правда так думаете? — Полина прищурилась, удивлённая.

— Конечно. Ты молодая, ты выражаешь себя. Я вот в молодости серьгу хотела, но папа мой сказал: «Только через мой труп!» — и всё.

В унылой палате стало веселее стало по-настоящему тепло.

В этот момент зазвенел прибор капельницы. Медсестра зашла, аккуратно подключила систему, проверила показатели.

Полина немного поморщилась, когда игла вошла в вену. Дана сразу подошла, погладила её по голове.

— Тсс… всё хорошо, папина девочка. Мама рядом.

Полина облокотилась на подушку, её глаза блестели — не от боли, от усталости и от того, как сильно хотелось снова быть ребёнком.

— Всё хорошо. Дыши глубже. Мама с тобой, — шептала она, поглаживая ладонь дочери.

Люба молча подошла с чашкой чая, поставила на тумбочку.

— Вот. Ромашковый. После капельницы — выпей. Сладкий, как ты любишь.

Полина, чуть обессилев, кивнула. Но на лице у неё осталась улыбка. В этом тихом вечернем моменте было всё: забота, тепло, женская мудрость и любовь, в которой она давно нуждалась.

— Я скучала по тебе, мам, — прошептала она.

— И я, Полинкин, — ответила Дана, целуя её в висок.

— Спасибо, — прошептала Полина. — Вы… обе как семья.

— А мы и есть семья, — тихо сказала Люба. — Только без одинаковых фамилий.

— А если малышка снова начнёт пинаться?

— Тогда мы с Любой её пристыдим. — Люба сложила руки на груди, грозно. — Скажем: «Эй, малышка, веди себя прилично!»

Полина рассмеялась сквозь усталость.

— Надо будет ей тату набить потом — пинтерест, самолётик и капельницу.

— Ещё и котика — в честь сюрприза, — пробормотала Люба, прикрыв рот.

— Какого котика?

— Ой! Я… я ничего не говорила! — Люба быстро хлопнула себя по губам. — Я кефир про котика хотела, не то…

Дана закатила глаза, а Полина подозрительно посмотрела на них обеих.

— Мам, Люба… что за котик?

— Это, Полинкин, потом. Сейчас — пюрешку доедай. Пока горячее!

Дверь палаты тихо скрипнула, и внутрь вошёл Дима. У него в руках был пакет с какао и какой-то коробкой, а на лице — тот самый взгляд, которым он смотрел только на неё: усталый, тревожный, но безгранично влюблённый.

— Ну здравствуй, моя звезда, — прошептал он, подходя ближе.

— Привет, Доня, — прошептала она, и глаза у неё засияли сильнее, чем любая капельница могла бы дать сил.

Он опустился рядом, осторожно поцеловал её лоб, погладил по щеке. Дана с улыбкой встала:

— Мы с Любой пойдём чайку нальём. А вы тут, ну… воссоединяйтесь. Только не долго — нам ещё малыша пристыдить надо.

— Малышку, — поправила Полина, и Люба, уже у двери, обернулась:

— Ага, малышку! И не пинайся, слышишь, звёздочка наша!

Как только женщины вышли, Дима опустился на край кровати. Он достал из пакета маленькую серую вязаную игрушку — котика, чуть с грустными глазами и забавным бантом на шее.

— Это тебе, — сказал он. — Вернее… вам. Люба связала. Сказала: "Может, и не настоящего пока, но этот точно не будет пинаться."

Полина взяла игрушку, прижала к груди и вдруг почувствовала, как сжимается горло.

— Он такой милый… Спасибо, — прошептала она. — А ты чего коробку прячешь?

Дима усмехнулся и протянул ей ярко-жёлтую коробочку с рисунком облаков и надписью «сладкое спасение».

— Там пастила. Та, которую ты любишь — с яблоком и корицей. Добывал, как святыню.

— У тебя лицо как у героя, — она рассмеялась. — Ты не представляешь, как я по тебе скучала, Дим.

Он взял её ладонь в свою, осторожно поцеловал пальцы.

— Я тоже. Каждый день. Даже когда сплю рядом с твоей подушкой — всё равно скучаю. Лорд тоже. Он нюхает твою пижаму и воет тихо, как старик на балконе.

Полина снова засмеялась, поглаживая котика по вязаным ушкам.

— Слушай… А Люба реально что-то про кота проговорилась. И про татуировку в честь него…

— Эм… — Дима замер. — Ну, котик… может быть. Диля говорит что через пару недель придут. Обедик с ними.

Полина раскрыла рот.

— Обедик! Как думаешь он узнает меня? Как отреагирует на меня с мелкой?

Слишком много вопросов, что Дима её заткнул поцелуем.

Лёгкий, сухой, нежный... И такой прекрасный.

Полина прижала игрушку к груди и смеялась до слёз.

— Это самый милый сюрприз в моей жизни.

Дима потянулся к ней, обнял осторожно, бережно, словно она была хрупким стеклом.

— Ты и сама — мой сюрприз. Каждый день с тобой — как лотерея, где я всегда выигрываю.

Она вздохнула, уткнулась в его шею.

— А ты мне — как антивирус. Против боли. Против страха. Просто будь рядом, Дим.

— Я с тобой. Всегда.

И где-то за стенкой, в коридоре, Люба перешёптывалась с Даной:

— Думаешь, ей понравится Обед?

— Понравится. Она же у нас девочка с сердцем.

Они так и сидели, но потом Диму позвал Крет. И он удалился обещав придти вечером.

Остаток дня Полина провела с мамой, было уютно.

Ближе к вечеру маме пришлось уйти, Женю надо забирать. Да и Люба есть, Дане самой тяжело становилось видя дочь в таком состоянии.

Поэтому распрощавшись она вышла из палаты, а затем из больницы.

Плина лежала на больничной кровати, глядя в окно. День был серым но очень уютным как в детстве с мамой, но в её душе было спокойно, небо темнело — малышка толкалась в животе, напоминая о себе. Врачам не нравилось её давление, поэтому последние дни она проводила под наблюдением. Но когда пришла мама стало намного легче. Когда мама рядом - все страхи уходят.

Дверь в палату приоткрылась, и на пороге появился Дима. В руках он держал бумажный пакет, а глаза светились тёплым светом.

— Ты не спишь? — спросил он, подходя ближе.

— Нет, — улыбнулась Полина. — Как твои дела?

— Лучше, чем у тебя, наверное. Хотя… — Он загадочно усмехнулся, поставил пакет на тумбочку и вытащил оттуда крошечные белые пинетки с розовыми бантиками. — Гляди, что я нашёл.

Полина ахнула.

— Дим… Они такие крошечные… — Она осторожно взяла пинетки в руки, провела пальцем по мягкой ткани.

— Представь, скоро наша доченька будет в них топать, — Дима сел на край кровати, наклонился ближе. — А ещё… я принёс кое-что особенное.

Он снова потянулся к пакету и достал плюшевого зайца. Белый, пушистый, с длинными ушами и смешным сердечком на животике.

— Он для нашей принцессы, но пока поживёт у тебя, чтобы не было одиноко.

Полина сжала игрушку в руках, и в глазах защипало.

— Ты самый лучший.

— Ты не плачь, — Дима наклонился, нежно поцеловал её в лоб, затем прикоснулся губами к её животу. — Эй, малышка младшая, папа ждёт, когда ты нас порадуешь своими первыми шагами в этих пинетках.

Полина рассмеялась сквозь слёзы.

— Мне так повезло с тобой Барсик.

— Это мне повезло, — серьёзно сказал Дима и накрыл её руку своей. — Ты — мой самый дорогой подарок. И она тоже.

Он осторожно погладил её живот, и в этот момент малышка снова толкнула.

— О, слышала? Она согласна! — с улыбкой сказал он.

Полина счастливо кивнула и крепче прижалась к нему, наслаждаясь теплом, заботой и безграничной любовью.

В коридоре больницы было тихо. Виктор Крет шёл ровным уверенным шагом, а рядом с ним — Владимир Сперанский, который сохранял свою привычную холодную выдержку. Однако, когда они пересеклись взглядами, в воздухе повисло напряжение.

Перед дверью палаты стояли двое охранников и полицейские. Один из мужчин врачей в форме сразу шагнул ближе.

— Господа, не задерживайтесь.

Виктор скользнул взглядом по полицейским, а затем перевёл его на Сперанского.

— Это твои люди?

— А у тебя какие-то претензии? — невозмутимо спросил Сперанский.

— Да. Если бы я доверял твоим методам, я бы уже давно оказался в таком же положении, как эти ребята, — Виктор кивнул на охрану. — Ни манер, ни уважения.

Один из охранников нервно переступил с ноги на ногу. Сперанский усмехнулся.

— Будет все сделано. Но где же ваши люди?

— Я знаю, что мои люди здесь не по личным интересам, а по долгу службы здесь, — спокойно ответил Виктор.

— Забавно слышать от тебя такие речи.

— Я хотя бы не использую людей в своих играх, — Виктор сделал шаг ближе, и их взгляды встретились. — Если узнаю, что кто-то из твоих охранников или друзей суётся не туда, куда не следует, у нас с тобой будет разговор другого рода.

— Угрожаешь?

— Предупреждаю.

Сперанский смерил его взглядом, затем коротко хмыкнул и убрал руки в карманы.

— Ладно, не буду тебя задерживать. Но не забывай, Полина — часть моей семьи тоже.

— Ты слишком поздно это осознал, — Крет кивнул на своих охранникам и полицейским, после чего отвернулся.

— А я бы не был так уверен, — с лёгкой усмешкой бросил Сперанский, прежде чем направиться в другую сторону коридора.

Люди Крета и Сперанского переглянулись, но ничего не сказали. Им было ясно: эти двое никогда не будут союзниками, но оба готовы защищать Полину — пусть и разными методами.

Дима едва успел убрать с кровати бумажный пакет с пинетками, когда в палату вошли двое мужчин.

Первым — среднего роста, солидный Виктор Крет, строгий, но ухоженный, с  внимательным взглядом, в котором всегда было что-то неуловимо отцовское.

Вторым —  холодный Владимир Сперанский, человек, с которым у Димы никогда не складывались отношения.
Высокий, но не через чур, на нем был дорогой костюм который чем-то подчеркивал его сильные мышцы. На его серьезном лице виднелись пару морщин, а на голове седина.

Когда Виктор вошёл в палату, Полина сразу же улыбнулась. Но её улыбка слегка поблекла, когда следом за ним вошёл и Владимира Сперанский. Наверно ещё помнит тот разговор в кабинете...

Дима напрягся, но ничего не сказал, только сжал пальцы в кулак. Полина перевела взгляд на него, потом на Виктора и Владимира.

— Папа Витя, точнее Виктор — с тёплой улыбкой обратилась она к Крету. — И... здравствуйте,  Владимир Сергеевич.

Сперанский кивнул, скользнув по ней внимательным взглядом.

— Как ты себя чувствуешь?

— Уже лучше, — спокойно ответила она.

— Это хорошо, — он бросил короткий взгляд на Диму. — А ты что, молчишь?

— Не хочу портить день жене, — хмуро ответил Дима, не отрывая взгляда от окна.

— Как благородно, — усмехнулся Сперанский.

Сперанский внимательно посмотрел на сына.

— Не ждал меня да?

— Никогда, — отрезал Дима.

Полина осторожно сжала его руку, и он понял: она не хочет ссор.

— Мы просто хотели убедиться, что всё в порядке, — ровно сказал Крет. — Дана переживает, я ей сразу передам, что ты в норме. А то хотела остаться но невозможно.

— Передайте, — улыбнулась Полина. — И передайте что я жду ещё порцию куриных котлеток.

В ответ он лишь улыбнулся.

Сперанский, задержал взгляд на Диме.

— Тебе стоит научиться сдерживать свою неприязнь, особенно при жене.

— Спасибо за совет, — процедил Дима, но всё же сдержался.

Виктор тяжело вздохнул и сел рядом с Полиной.

— Давайте без конфликтов, — сказал он строго. — Мы все здесь ради Полины и ребёнка.

Владимир чуть склонил голову набок.

— Это ты мне говоришь?

— Да. Ты не единственный, кто беспокоится за неё, — спокойно ответил Виктор.

— Как будто я этого не знаю, — сухо сказал Сперанский, снова посмотрев на Полину. — Ты уверена, что тебе здесь комфортно?

Дима сжал челюсти, но сдержался. Он понимал, что любой спор только вымотает Полину ещё больше.

Полина кивнула.

— Да. Я под наблюдением, и со мной всё будет хорошо.

Владимир Сергеевич коротко кивнул.

— Если что-то понадобится, скажи.

— Спасибо, — тихо ответила Полина.

— Что-то конкретное привело вас сюда? — спросил Барс, глядя то на Виктора, то на Сперанского.

— Да, — кивнул Виктор. — Мы должны обсудить безопасность Полины и ребёнка.

— Охрана уже стоит под дверью, полицейские у больницы, — возразил Дима. — Чего ещё не хватает?

— Ты прав, охраны хватает, — вмешался Сперанский, подходя ближе. — Но кто отвечает за координацию? Кто будет принимать решения, если ситуация выйдет из-под контроля?

Дима нахмурился.

— Я, как её муж.

— Ты, как её муж, слишком часто полагаешься на эмоции, — холодно заметил Сперанский.

Дима резко встал, но Виктор положил ему руку на плечо, призывая к спокойствию.

— Дмитрий справится, — твёрдо сказал он.

— Возможно, — нехотя признал Сперанский. — Но я предлагаю не полагаться только на удачу. У меня есть люди, которые смогут отследить любые угрозы и предотвратить их заранее.

— Твои люди? — Дима с усмешкой покачал головой. — Я ни на секунду не поверю, что ты действуешь только из добрых побуждений.

— А ты хоть раз видел, чтобы я бездействовал, когда угрожали тем, кто мне дорог? — Сперанский смотрел на него с лёгким вызовом.

— Достаточно, — тихо сказала Полина, и все замолчали.

Она выглядела уставшей, но в глазах светилась твёрдость.

— Я не хочу, чтобы между отцом и сыном шла война. Я хочу быть уверенной, что в первую очередь думают обо мне и ребёнке, а не о своих принципах.

Виктор кивнул.

— Мы здесь именно ради этого.

Сперанский немного смягчил взгляд.

— Хорошо. Тогда мы объединяем усилия.

Дима нехотя вздохнул и посмотрел на Полину.

— Если это то, чего ты хочешь…

Она слабо улыбнулась.

— Я просто хочу спокойствия и мира Дим...

Крет с одобрением кивнул, а Сперанский пробормотал:

— Тогда будем работать над этим.

Дима лишь взял руку Полины в свою, давая понять, что, несмотря ни на что, он всегда будет рядом.

— Ну, раз мы убедились, что с ней всё в порядке, нам пора, — Виктор поднялся первым, внимательно посмотрев на Диму. — Ты не задерживайся здесь допоздна.

— Я знаю, — Дима с трудом сдерживал раздражение.

Владимир взглянул на Крета и бросил:

— И как тут за ней ухаживаешь? — он перевёл взгляд на Диму.

— Лучше, чем кто-либо, — тихо ответил он.

— Не сомневаемся, — коротко кивнул Крет.

— Мы поедем, — коротко сказал Виктор. — Полина, отдыхай.

— Да, выздоравливай, — добавил Сперанский.

— Пойдём. Мы и так здесь засиделись.

Перед тем как выйти, он снова посмотрел на Полину и кивнул:

— Береги себя.

— Хорошо, Владимир Сергеевич, — кивнула она в ответ.

Сперанский слегка приподнял брови, а затем, сдержанно и чуть строго, но с лёгкой улыбкой сказал:

— Папа Володя.

Полина удивлённо моргнула, встретившись с его взглядом, но через секунду тепло улыбнулась.

Владимир лишь коротко кивнул, не показывая эмоций, но в его взгляде мелькнуло что-то тёплое. Придёт время и она сама это скажет. Видно не сегодня.

Когда дверь за ними закрылась, Дима тяжело выдохнул.

— Если бы ты не была здесь, я бы точно не выдержал.

Полина тихо рассмеялась.

— Ты справился Барсик.

— Не без труда, — пробормотал он, затем накрыл её руку своей. — Они, конечно, оба упрямые, но хотя бы не устроили скандал.

Полина кивнула, чувствуя себя чуть спокойнее. Её семья была сложной, но, кажется, у них всё-таки получилось сохранить баланс

На следующий день утром в палату вошла Дана — светловолосая, всегда элегантная, несмотря на простую одежду. В руках у неё был букет нежных роз.

— Полинкин, солнышко, как ты? — сразу спросила она, подходя ближе и целуя дочь в лоб.

— Намного лучше, мама.

Дана внимательно посмотрела на Диму и тепло улыбнулась.

— Спасибо, что ты с ней.

— Где бы я ещё был? — Дима усмехнулся.

Дана села на край кровати и поправила одеяло.

— Я ненадолго. Мы с Виктором собираемся на прогулку, хотим взять Женю, пусть побегает на свежем воздухе.

— Женя, наверное, уже ждёт не дождётся, — засмеялась Полина.

— О да, — Дана улыбнулась. — Он всё время спрашивает, когда уже появится его племянница.

— Он будет лучшим старшим братом, — сказала Полина, глядя на мать.

— А ты будешь замечательной мамой, — мягко ответила Дана и нежно коснулась её руки.

Дима молча смотрел на них, ощущая, как тепло заполняет палату. Здесь, с Полиной и её мамой, было настоящее спокойствие. Тот самый дом, которого ему всегда не хватало.

Ближе к вечеру, после всех капельниц Полина лежала в кровати, лениво водя пальцем по экрану телефона. Дима сидел рядом, вытянув ноги на кровати, и что-то листал в своём телефоне. Внезапно её мобильник завибрировал, высветив имя «Оксана».

— О, твоя мачеха звонит, — удивлённо произнесла Полина, поднося телефон к уху.

— Ну давай, отвечай, только не говори, что я тут, — с улыбкой сказал Дима.

Полина закатила глаза с улыбкой, но нажала кнопку ответа.

— Оксана, добрый вечер.

— Добрый, дорогая, — в голосе Оксаны звучало искреннее тепло. — Как ты? Как себя чувствуешь?

— Уже лучше, просто под наблюдением.

— Ясно. Мы тут с девочками думаем, тебе что-нибудь передать? Может, домашней еды?

В этот момент в трубке послышался весёлый голос Веры:

— Ага! Я могу испечь пирог!

— Только не тот, который ты в прошлый раз сожгла, — раздался смех Оксаны.

— Эй! Это был кулинарный эксперимент! — возмутилась Вера.

Дима, который слушал разговор, не выдержал и прыснул со смеху.

— Полина, ты слышала?! «Кулинарный эксперимент»! Да она просто хотела угробить духовку!

Полина тоже рассмеялась.

— Оксана, спасибо большое, но у меня тут всё есть.

— Ну если что, не стесняйся. Эмма тут уже рисует для тебя открытку, хочет передать.

— Да! И для малышки тоже! — раздался в трубке звонкий голос Эммы.

Полина улыбнулась.

— Спасибо, Эмуль, ты такая милая.

— Я знаю! — радостно заявила девочка.

— В общем, держись там, Полина, — снова заговорила Оксана. — А ты, Дима, если подслушиваешь, будь с женой ласковым и внимательным!

— Чего? Как будто я не всегда такой — Дима сделал возмущённое лицо, но потом хмыкнул. — Ладно, так и быть, буду делать то что делаю каждый час.

В трубке раздался звонкий смех, кажется вера и Оксана. А Полина там тепло улыбнулась что сердце заиграло.

После звонка Полина посмотрела на мужа с улыбкой.

— Они правда беспокоятся.

— Ну ещё бы, ты же теперь часть семьи, — мягко сказал Дима, притягивая её к себе.

Полина уютно устроилась в его объятиях.

— А что насчёт пирога Веры?

— Лучше не рисковать, — усмехнулся он.

А Полина улыбнулась и крепче прижалась к нему.

Позже, уже ближе к ночи, Полина лежала, положив руку на живот. Дима сидел рядом, лениво перебирая её пальцы.

— Она там не буянит? — сонно пробормотал он.

Полина хотела ответить, но вдруг почувствовала лёгкий толчок изнутри.

— Ой…

— Что? — Дима тут же встрепенулся.

Она схватила его руку и положила на живот.

— Подожди…

Несколько секунд тишины, и вдруг…

— Ого! — глаза Димы расширились. — Она… она пинается!

Полина заулыбалась.

— Да… привет, малышка.

Дима ошеломлённо смотрел на её живот, а потом рассмеялся.

— Ну всё, пошли драки, — пошутил он.

— Она просто даёт тебе знать, что слушает, — улыбнулась Полина.

Дима снова приложил ладонь и прошептал:

— Эй, девочка моя, потише там, маме отдыхать надо.

В ответ раздался ещё один мягкий пинок.

— Ого, она что, спорит со мной?

Полина тихо засмеялась.

— Ты же сам хотел, чтобы она была с характером.

Дима хмыкнул.

— Ладно, малышка младшая, ты победила.

Он поцеловал Полину в висок и снова улёгся рядом, прижимая её к себе.

— Знаешь, мне до сих пор не верится, что мы скоро станем родителями…

Полина улыбнулась, чувствуя тепло его рук.

— Мы уже родители, Дим. Не забывай про Лорда и Обеда, пусть Обедик сейчас не с нами.

Он задумчиво кивнул.

— Да… ты права. Хотя может попросить Дилару привести его?

В ответ Полина кивнула, давно она этого малыша не видела... Точнее уже не малыша, а большого рыжего пухляка.

В комнате воцарилась уютная, наполненная любовью тишина, нарушаемая лишь мягкими пинками их маленького чуда.

Дима ещё немного полежал рядом с Полиной, но потом нехотя поднялся.

— Ну вот, — пробормотал он, вставая. — Даже в такой момент меня выгоняют.

Полина улыбнулась.

— Тебя никто не выгоняет. Просто тут кровать не для двоих, а тебе нужен отдых.

Дима закатил глаза, но, взяв подушку, всё-таки перебрался на диван у стены.

— Да уж, шикарные условия, — буркнул он, устраиваясь поудобнее.

Полина засмеялась.

— Ничего, это временно.

— Ага, до утра, — проворчал он, натягивая на себя тонкое больничное одеяло.

Несколько минут стояла тишина, и Полина уже почти заснула, когда услышала его голос:

— Полин…

— Ммм?

— Ты же помнишь, что как только тебя выпишут, я снова не отстану?

Она тихо рассмеялась.

— Я даже не сомневаюсь.

— Вот и хорошо, — зевнул он. — Спи, моя девочка.

Полина закрыла глаза, чувствуя себя под надёжной защитой. Даже в больничной палате с узкой кроватью и строгими правилами она знала: рядом Дима — и значит, всё будет хорошо.