глава 18. семейная атмосфера
Сидя на кожаном диване и выслушивая уже которую историю от Гриши, я постепенно погружаюсь в свои мысли. У ребят небольшой перерыв, точнее, они уже попрощались с залом, но, конечно же, скоро выйдут вновь. Я ни капли не пожалела о том, что согласилась пойти на концерт, но отсидеться в гримёрке. Я могу выходить и наблюдать за ними, но в то же время не попадать в поле зрения зала, что меня больше чем устраивало. Викторов познакомил меня не только со всей группой, но ещё и с их продюсером Серёжей, который тоже пришёл на концерт и сейчас сидел где-то около бара. Неожиданно для себя я, скажем так, влилась в их компанию – быстро нашла со всеми общий язык и даже расслабилась.
— Гринь, вставай давай, разлёгся мне тут. Пойдём уже, — говорит Глеб, только что зашедший в гримёрку и сейчас стоящий посредине комнаты, недовольно потягиваясь и зевая. Я усмехаюсь и встаю первая. Подхожу к Викторову и приобнимаю его, тянусь к щеке парня, но он осторожно берёт меня за подбородок и впивается в мои губы поцелуем, второй рукой приобнимая за талию.
— Так, голубки, давайте потише тут, — фыркает Смирницкий, всё-таки поднимаясь с дивана и медленным шагом направляясь к столику. Берёт стакан воды и залпом его осушает. Викторов всё же отстраняется от меня, но руку с талии не убирает, лишь порой немного сжимает её.
— Розовый, ты вообще помолчи, пожалуйста, — фыркает он, а я лишь с улыбкой смотрю сначала на одного, а потом на другого. Между этими парнями однозначно крепкая дружба, которая выстраивалась, видимо, не один год, а в этих частых стёбах кроется теплота. Оба это знают, и знают, что они готовы помочь друг другу. Глеб кратко целует меня в губы и лишь тогда отстраняется окончательно. — Ладно, вот теперь можно идти. Не скучай тут.
Он подмигивает, а я хмыкаю. Попробуй тут соскучиться с ними. Делаю пару снимков в зеркале и возвращаюсь на диван, мысленно подпевая звучащему сейчас треку. От нечего делать решаю полистать галерею. С улыбкой просматриваю все фотографии с Глебом и сегодняшние селфи Гриши, решившего, что он может спокойно брать мой телефон и корчить какие-то непонятные рожицы на камеру. Может.
Фотка в лифте, в кафе, в зеркале прихожей, где Глеб целует меня в шею, совместное селфи во время очередной готовки. И ещё сотни воспоминаний, которые не запечатлены на камеру.
Любовь затмевает всё.
— Солнце, поднимайся давай, домой поедем, — из размышлений, а, может, из полудрема, меня выводит громкий голос Глеба. — Ебучий случай, вам этот диван мёдом намазан, или что?
Не успев нормально открыть глаза, уже закатываю их на фразу Викторова, отчего тот тотчас же начинает смеяться. Приходится сдерживать себя, чтобы не зашвырнуть в него небольшую подушку, на которую я опираюсь. С началом марта я как-то неожиданно расхрабрела (а, может, просто поняла, что с ним мне ничего не угрожает), и стала вести себя так, будто в доме главная я. Глеб, видимо, быстро смекнул, что нынче он под каблуком, и даже подарил мне на день рождения айфон последней модели. А следом и модную шубку, но на этот раз с одним условием – никакой работы. И в очередной раз объяснил это тем, что денег у него предостаточно, чтобы содержать любимую девушку. Я не стала спорить.
Встаю и засовываю телефон в задний карман джинс. На ходу потягиваюсь, а Викторов, как настоящий мужчина, помогает мне надеть шубу. Гриша, видя это, отворачивается и бубнит себе что-то под нос. Завидует. У него же нет Глеба, который поможет ему надеть верхнюю одежду.
Вышел он, кстати, самым последним – всё таки промучался с замком бомбера, но в итоге забил на это, и, пока шёл по парковке, жаловался на холод. Кудрявый, не выдержав этого, вышел из машины и, хлопнув дверью, отошёл на пару метров. Прикурил и всмотрелся куда-то вдаль. А мне вдруг показалось, что выглядит он сейчас уж слишком красивым. Недолго думая, я взяла из бардачка небольшой скетчбук и пачку карандашей – об этом позаботился Викторов, прекрасно помнящий о том, что я люблю рисовать. Делаю набросок и откладываю его обратно – доделаю уже дома. Ребята, сидящие на заднем сиденье, залипают в телефоны и им явно нет дела до чего-то вокруг, но сейчас мне это даже на руку. Глеб притаптывает сигарету ногой и почему-то поднимает голову в небо, п после с недовольным лицом возвращается в машину.
— Сука, я эту погоду... ебал, короче. Простите за выражения, — фыркает он, и парни, как ошарашенные, застывают, глядя на него. — Не смотрите на меня так, будто меня подменили. Тут Кира, между прочим.
— Братву на... не меняют, — закатывает глаза Гриша, кашляя на том моменте, который он любезно пропустил, и в следующую секунду получает подзатыльник от кудрявого, который ради такого дела даже повернулся к ним. — Да я шучу, бляха. Кир, сори.
Я киваю и отворачиваюсь в окно. Пусть говорят всё, что хотят. Меня это давно не задевает.
Начинает идти дождь и я удивлённо поворачиваюсь на Глеба. Кажись, ещё минут пять назад он смотрел на собирающиеся тучи, которых не заметил никто из нас, и материл погоду.
— Я просто экстрасенс, солнце, — довольно усмехается он и кладёт ладонь на мою ляжку, немного сжимая её. Вот от этого жеста на моём лице проступает румянец. Викторов знает, как меня засмущать.
— Ага, экстрасекс. Не потрахайтесь тут, прошу вас, — на очередной комментарий от Гриши я просто закатываю глаза. Мне с этого становится смешно, а Глеб, наоборот, заводится.
— Слышишь, розовый, приткнись там уже куда-то, ладно? Заебал.
— Ты не выживешь без меня и часа, пупсик, — наигранно тонким и писклявым голоском произносит Смирницкий, видимо, пародируя типичных девушек. Я улыбаюсь и прикрываю глаза. Ливень за окном, приглушённое радио и тупые шутки Гриши создают какую-то особую атмосферу, под которую я начинаю проваливаться в сон. Ещё и эти поглаживания от Глеба. Слышу, как Викторов говорит ребятам, чтобы вели себя максимально тихо, а в голосе различаю явную усмешку. Кажись, он уже привык к тому, что я засыпаю во всех подходящих и неподходящих местах.