Глава VII. Тимоти.
ОБРЯД СМЕРТЕЙ.
Я наблюдал, как доверенные убийцы медленно, но уверенно передвигают тяжёлые столы. Их шаги звучали глухо, будто удары сердца в гробовой тишине. Все они облачены в одинаковые чёрные рясы — без узоров, без символов, словно сама тьма выткала эти одежды. Всё строго по нашей традиции обряда смертей. Я тоже облачён в эту форму. Но, как всегда, я не расстаюсь с пистолетом. Металлический холод привычно отзывается в ладони, как любимая игрушка для ребёнка-аутиста, который без неё теряет равновесие. Я нашёл этот пневматический пистолет, когда мне было всего тринадцать. Он висел на сухой ветке дерева, будто ждал именно меня. Тогда за мной гнался полиция, а моя команда бросила. Предали меня. Но чему удивляться? Они ведь не мои друзья. Не родители. Никто не обязан заботиться обо мне.
Назяин собрал нас в этом особняке не ради уютных вечеров. Здесь учат одному: выживай сам.
Для избалованных это место — горькое лекарство: доказывает, что мир не вращается вокруг их желаний. Для слабых — школа боли, где единственный урок: если хочешь жить, научись давать сдачи. А для тех, кто любит издеваться над беззащитными — наказание. Тут их заставляют примерить роль жертвы. Жестокое место. Но, честно, разве доходит иначе? Большинство понимают только через зло, не через добро.
Вдруг, голос срывает меня с мыслей. Глубокий, властный. Сэр Дарвин. Для всех — Таймон.
— Время 23:49. В час ночи начнётся обряд. Тогда и кровь потечёт, — он произносит спокойно, почти радостно. Его улыбка, когда он видит, что я впервые за пару лет надел рясу, бесит и одновременно греет.
— Тебе идёт, Тим, — усмехается он. — Прям как священник. Только вот... — он посмотрел на мои волосы, которые я постриг и покрасил в блонд. — Вижу ты решил поменяться под мою прическу? — Улыбнулся он ехидно.
— Не твоё дело! — я резко отвожу взгляд. — Ты не единственный кареглазый блондин в этом мире! И вообще, в том и дело, что мы выглядим как священники!
— Ура, мы священники! — с криком врывается Тобиас. Его ряса смешно топорщится, зубы выпирают вперёд, и он больше похож на чёрного зайца, чем на жреца. Он подходит ближе, глаза сверкают от радости.
— И чего ты прискакал? — Ворчливо заговорил с ним я.
— Просто поговорить. — Почесав шею, он продолжил.
— Надеюсь, сегодня прибьют тех алкашей. Один постоянно пихает бутылку мне в рот, другой пару раз пытался избить.
— Я тоже надеюсь, — я снова ухожу в свои мысли. Ведь правда: эти пьяницы полгода шатались по особняку, бесполезные, как трухлявые брёвна. Логично будет их убрать.
Таймон вдруг нахмурился:
— Кстати... я что-то не видел тётю Альфию. Никто не встречал?
Мы с Тоби переглянулись и синхронно покачали головами. Куда могла исчезнуть повариха? И тут — ржание. Громкое, нервное, словно сама лошадь почувствовала приближение своей смерти. Мы бросились во двор особняка. В центре, как всегда, раскинулось огромное дерево Яса-Онторн. Оно вздымается к самому третьему этажу, чёрное, древнее. Его ветви будто тянутся к небу, но листья — тусклые, мёртвые. Под деревом мы застали Брайана. Он тоже в чёрной рясе. Лошадь брыкалась, едва удерживаемая верёвками. Брайан тянул поводья, но его руки дрожали.
— Чует, что конец близко, — буркнул он. — Так всегда бывает. Козы, бараны... а теперь и лошадь.
— Но ведь это первый раз, когда жертва — лошадь? — удивился Таймон.
Они увлеклись разговором, а я, отойдя чуть в сторону, заметил старую дощечку у дерева. На ней надпись: история названия.
"Аристократическая семья Аллаторн назвала это дерево в честь Ясы — якобы японской принцессы. Красота сада для Ясы."
Но кто она на самом деле — никто не знает.
В этот момент Меган выбежала на двор и врезалась прямо в меня.
— Аккуратнее, малая, — я нахмурился.
— Это ты просто слишком широкий! Ни пройти, ни пролететь! — огрызнулась она
Я едва сдержал смех: в её крошечной рясе она выглядела нелепо и... мило.
Часы пробили полночь.
— Всё! — скомандовал Брайан. — Зовите всех к костру в лесу. Там, где всегда.
Мы тронулись. Таймон ударил молотком по колоколу, и вся толпа убийц загудела, загремела. Кто-то толкался, кто-то ругался. Шум — как ярмарка в аду. Дарвин снова ударил колоколом:
— Ведёте себя как дети — колоколом по башке дам!
Меган подпрыгнула к нему и, хлопая в ладоши, крикнула:
— Таймон, пошли! Мясо! Мясо!
Брайан тем временем снова прицепился к Таймону:
— Ты когда покажешь ту японскую запись? Которую видел во сне?
— После обряда. Пойдём вместе, — ответил Таймон. Любопытство Брайана было почти детским, хотя за ним стоял опытный хладнокровный убийца.
Лес встретил нас тишиной и снегом. На поляне зажгли костёр, и пламя вырвалось в чёрное небо. Таймон разделил всех: одни рубят дрова, другие таскают камни, а я вместе с Брайаном и Меган остаюсь следить за лошадью. Мы сели на холодные лавки. Брайан кормил коня морковкой, удерживая его за верёвку. Я повернулся к Меган:
— Ты же любишь звёзды? Предскажи будущее. Своё и моё.
Её глаза загорелись. Она уставилась на пылинки в небе, будто это были созвездия, и заговорила:
— Моё будущее — руководить. Я буду управлять. Может, своим кланом... или стану ближней доверенной. — Я кивнул.
— Хорошо... а моё?
Меган снова подняла взгляд. Её лицо побледнело. Зрачки будто потускнели.
— Я тебя не увижу...
— Что? Почему?
— Потому что я убегу. С другими людьми. Тогда и не увижу.
Я почувствовал холод внутри. Её слова прозвучали слишком уверенно, слишком реально. Даже ребёнок может сказать правду, которую не замечают взрослые. Когда костёр был готов, Брайан привязал лошадь к толстой ветке. Мы встали кругом. Лошадь взбрыкнула, рванулась — верёвка лопнула.
— НЕ УБЕЖИШЬ, СКОТИНА! — взревел Брайан, и его тело вспыхнуло красно-чёрной аурой силы. Он метнулся, как тень, и вернул лошадь.
Мы встали плотнее. Перекрестили руки у сердца. И начали говорить слова:
"Нечисть — будь ты нечист, но правдив и справедлив. Отдаём мы в жертву лошадь с той же нечистью на сердцах, но с выживанием правды."
Все взгляды обратились на Тобиаса.
— Новенький, твой первый обряд. Руби, — приказали ему.
Тобиас дрожал, но поднял топор. Лошадь закричала, но звук мгновенно оборвался, когда лезвие вошло в плоть. Глаза животного закрылись сами собой. Для нас это был знак: жертва принята. Толпа закричала, празднуя.
Потом костёр превратился в кухню. Мы жарили мясо, делали шашлыки. Кто-то жадно ел сырым, кто-то ждал прожарки. Меган уснула прямо на коленях Таймона. Я не удержался:
— Милота. Словно отец и дочь. Даже не смей отрицать.
Таймон лишь усмехнулся:
— Бывает, накатывает. Но она мой друг. Не забывай.
Часы ударили час ночи. Начался Обряд смертей.
Мы выстроились в полукруг. Все на коленях. На возвышении стоял Саймон, наш Назяин. Воздух пропитался запахом крови ещё до того, как она пролилась. Атмосфера давила, как бетон. Даже Таймон и Брайан, которые были тут больше десяти лет, опустили головы. Меган спала вполглаза, уткнувшись в плечо Таймона. Двери распахнулись. Белые люди — Белвы, ввели тех, кого сочли бесполезными. Одни молчали, смирившись. Другие кричали, обещали исправиться. Но всё бесполезно.
— Мама... — тихо выдохнул Таймон, видя маму, что её ведут на смерть эти белоглазые твари. Я оцепенел. Его мать — в числе жертв? В смысле Альфия — мать Таймона?
Саймон заговорил. Его голос был как гул в костях:
— Сегодня вы увидите, что ждёт тех, кто смеет расслабляться... — Он перевёл взгляд на Таймона.
— Уже приютил в сердце Меган? Тепло тебе? Я предпочитал тебя холодным. Лёд куда лучше огня для убийцы.
— Нигде не сказано, что нельзя сближаться! — смело поднял голову Таймон.
— Даже вы сами говорили—...
Щупальце резко ударило его в спину. Хлыст из плоти и тьмы. Таймон упал вперёд, красный след расползался по ткани. Меган зажата закричала его имя, цепляясь за него.
— В правилах сказано одно: не перечить мне, — холодно произнёс Саймон. И вот Альфия рванулась вперёд, крича:
— СЫНОК МОЙ!!!
Но Белвы держали её крепко. Слёзы катились по её лицу.
— Белвы, — скомандовал Назяин. — Убить.
Изогнутые ножи скользнули к шеям жертв. Кровь хлынула, пропитывая пол. Тело Альфии рухнуло. Глаза потухли. Я слышал лишь дыхание Таймона и всхлипы Меган. Их слёзы были громче криков толпы.
Саймон наклонился, и его щупальца начали впитывать кровь с пола, выплёскивая её к дереву Яса-Онторн. Каждые полгода дерево пилось кровью. Именно так оно росло. В ту ночь кровь смешалась со слезами. Я смотрел на Меган — её лицо оставалось пустым, только слёзы текли по щекам. Таймон, сгорбленный, сжигал себя изнутри, но молчал. И вдруг Брайан тихо прошептал:
— Где Тобиас?..
Я похолодел. Ведь его действительно не было среди нас.