Я наверное пропала

 Всё было очень плохо. Так плохо, что не описать словами. Геннадий Павлович был раздавлен новым трагическим известием: Куйбышев был обнаружен мертвым в своем особняке на Кипре. Совсем недавно Владимир Леонидович обплевал его, крича и разнося всех агентов в прах. Получается спецслужба сама же и подставила ни в чем неповинного человека. Не возникало сомнений — это месть Комиссарова. Оставался открытым вопрос: кто следующий. И тогда Геннадий Павлович вспомнил о следователе из Каменска, которого Комиссаров подозревал в сговоре, но почему-то отпустил. Он срочно вызвал того. Казалось странным, что Савельев не пострадал, ни он, ни его таинственный напарник.

Кирилл приехал ближе к вечеру и прямиком отправился в управление. Подполковник принял его в своем кабинете, вел себя на удивление любезно, будто рад встрече.

— Да вы уже без гипса! Как рука, нормально? — спрашивал Геннадий Павлович, словно ему не всё равно.

Он усадил настороженного Кирилла в кресло и расспрашивал о всякой незначительной ерунде: как доехал, как погода, не правда ли день сегодня по майски замечательный? Кирилл лишь изумленно кивал, сгорал от нетерпения и первым задал волнующий вопрос:

— Вы нашли Комиссарова, — вопрос прозвучал с неправильной интонацией и получалось, будто он не спрашивал, а утверждал.

— Откуда такая информация? — в свою очередь спросил удивленный подполковник.

Кирилл недоуменно смотрел на Геннадий Павловича и пожимал плечами.

— Так вы его не нашли?

— Нет, — спокойно ответил мужчина и помрачнел. — А вы всё это время отдыхали?

— Я был на больничном.

— Ну да, конечно. Нашли женщину?

— Какую женщину?

— Невесту Комиссарова.

— Нет, — с сожалением ответил следователь и тоже помрачнел.

— А этот ваш второй не объявлялся?

— Вы про Дружинина? Нет.

— А что же вы не сказали, что это вовсе не Дружинин? — Геннадий Павлович был хорошо осведомлен о последнем письме так называемого свидетеля.

— Я и сам об этом узнал недавно.

— А как же так получилось, Кирилл Максимович? Не с умыслом ли посадить Комиссарова вы разыскали подставного свидетеля?

Кирилл устал оправдываться перед коллегами, родителями, перед самим собой.

— Вы читали дневник Ткачевой? — спросил он вместо ответа.

— Зачем мне читать ее дневник?

— Затем, что из него следует вывод: он угрожал неоднократно и мог похитить.

— Но Комиссаров никого не похищал. Это достоверно известно, с ноября за ним велось наблюдение и в город он вернулся один. Всё это время за ним следили, и я уверен — он ее не похищал. Но что произошло между ним и Ткачевой в деревне, нам неизвестно. Не могу утверждать, хотя не исключаю вероятности убийства.

Кирилл побледнел, если бы они ему сказали об этом гораздо раньше, ах если бы он знал о том, что Комиссаров вернулся один. Кирилл бы землю носом рыл, осушил болото и отыскал пропавшую женщину. Но увы.

— Для чего вы меня вызвали?

— Вы, Кирилл Максимович, свидетель, к тому же подозрения с вас никто не снимал. Вы остались живы после встречи с Комиссаровым, причины?

— А что кто-то умер после встречи с ним?

Геннадий Павлович только что проболтался и прикусил язык.

— Вам, Кирилл Максимович, несказанно повезло. На всякий случай хочу напомнить, что вопросы здесь задаю я, а вы отвечаете. Вам ясно?

— Предельно. Я же вам рассказывал всё, описывал детально, вплоть до диалогов.

— Угу, а давайте-ка еще раз, освежите мне память.

— Комиссаров понял, что я ищу Евгению. Не существует заговора, он понял, что ошибся и сбежал. Я был уверен, что она у него. Но и я, и он обманулись, это была жестокая и неисправимая ошибка, как для него, так и для меня. Потеряно время, ничего не изменить.

— Еще раз повторюсь, вам несказанно повезло, что он поверил.

— Что же мне дальше делать?

Геннадий Павлович не мог задержать следователя без оснований, но держать в поле зрения мог.

— Вот что, дражайший Кирилл Максимович, отправляйтесь-ка в Каменск и сидите там тихо, не стоит более покидать городок. Вам ясно?

— Я не хочу возвращаться туда.

— Это еще что за новость? — подполковник повысил голос: — Никто не спрашивает, хотите или нет. Немедленно вернитесь в Каменск и приступайте к своим прямым обязанностям следователя. Хватит дурака валять, работайте и сидите в городке!

— Я не вернусь туда.

— Вы в своем уме? Я могу вас арестовать, посадить в тюрьму! Вы этого хотите?

— Лучше арестуйте, но туда я не вернусь.

— Почему, в конце концов, объясните? — выкрикнул Геннадий Павлович изумляясь глупому упрямству следователя.

— Мне нельзя. Я там умру.

— Что?

— Я не вернусь, делайте со мной что хотите, но туда я больше не вернусь.

— В таком случае отправляйтесь к чертовой бабушке! Если Комиссаров придет за вами, никто вам не поможет! Вы совсем уже с ума сошли! Идите прочь!

Словно сговорились все сегодня довести Геннадия Павловича до белого каления. Он положил таблетку под язык и попытался успокоиться, не гневаться. Кирилл ушел.

«Вот же дурак», — подумал подполковник. Хотел ему помочь и заодно выследить Комиссарова, тот мог явиться, чтобы отомстить, не самолично, но всё же. Хотя Геннадий Павлович и в этом сомневался. Если он не убил в прошлый раз, навряд ли придет убивать в следующий.

Кирилл брел по улице. Отъехав от управления, он оставил машину, понимая, что не стоит вести автомобиль в таком удручающем состоянии. Когда подполковник приказал возвращаться в Каменск, Кирилл вдруг остро осознал, что не хочет оказаться снова в проклятом городишке. Ни за что на свете. Он ясно видел, чем всё закончится. Он там умрет. Всё-таки дурной психиатр посеял в нем зернышко очевидности, оно отчаянно пробивалось и росло. Но Кирилл, пока что, не мог сам себе в этом признаться. Как можно принять факт гибели Евгении? Кирилл боролся с очевидной вероятностью. Нет-нет, только не это, говорил он себе, она жива. А если нет, то лучше об этом никогда не узнать. И Кирилл еще раз ясно представил себе такую картину: он вернулся в городок, возобновил работу, шло время, и вот уже снова осень. Вбегает в кабинет Виталий Борисович, его слова как гром среди ясного неба: «поехали, охотники нашли останки».

Нет-нет, только не это, повторял Кирилл про себя, словно мантру. Он погрузился в транс, и вот уже видит следующую картину: сидит за столом, вокруг темно, а на улице день. Перед ним пистолет, Кирилл берет его, прикладывает холодное дуло к виску и, — нажимает на курок.

А если он сбежит подальше и никогда не узнает, чем закончилась история пропавшей женщины, то, возможно, выживет. Пройдет время, прошлое забудется и как-нибудь да будет. Но он останется живой. Если же вернется и худшее опасение сбудется, то лучше покончить самоубийством, не сможет Кирилл жить с вечным призраком за спиной.

Уже стемнело, а он всё бродил, не обращая внимания на окружающий мир, буйство весенних красок, гуляющих мимо счастливых людей. Из состоянии транса его вывел телефонный звонок. Кирилл не ожидал увидеть на экране номер Виталия Борисовича. Внутри всё сжалось, он хотел выбросить телефон, зашвырнуть куда подальше, но здравомыслие победило. Кирилл ответил.

— Алло, Максимыч? Слышь? — раздался голос из динамика.

— Виталий Борисович, я вас слушаю, — колени его задрожали.

— Ну слушайте. Тут у нас ЧП, можно сказать, такие дела творятся. По ходу нашлась ваша Ткачева!

Кирилл потерял дар речи.

— Алло, чего молчите?

— Кккогда?

— Короче, не знаю, правильно или нет, но я решил вам позвонить. К нам в отделение пришло письмо из какой-то тундры, название не выговоришь. В письме написано, что какая-то особа назвалась Ткачевой Евгенией, но ничего не помнит, документов нуль. Кто такая, хрен поймешь, просят явиться кому-нибудь из родственников, знакомых. Петр Иванович не знает, что делать, кого отправлять, я сразу предложил вашу кандидатуру. Он мнется, короче, я на свой страх и риск вам звоню. Может вы поедете?

— Да-да, я поеду! Виталий, скажите Ивановичу, что я поеду! Я выезжаю, завтра утром буду у вас! Пусть никого не отправляет!

— Тогда завтра сам и скажешь!

За день до этого, как всегда обыденно началась работа Каменского районного отделения полиции. Петр Иванович к восьми был в кабинете, подписывал бумажки, диктовал секретарю приказы, в общем, занимался привычной рутиной, когда курьер, как и положено по утрам, принес почту. Секретарь расписалась, просмотрела письма, не заметила ничего особенного и подала корреспонденцию на стол Петра Ивановича. Он буркнул, как всегда, «спасибо». Отбросил письма в сторону, и где-то только через час, закончив бумажную волокиту, принялся перебирать их. Одно, другое, третье, ничего особенного, пока не оказался в руках конверт со странным штампом и адресом далекого округа. «От чукчей что ли?», полушутя подумал начальник и вскрыл с любопытством конверт. Пробежал глазами по тексту раз, потом еще раз, и снова, привстал и сел, почесал лысый затылок, письмо отбросил, налил себе воды и дал секретарю указание собрать оперативный отдел для незапланированного совещания.

Все собрались: Виталий Борисович сонный, вчера он не спал до трех утра, кутил; Анатолий счастливый ходил уже третий месяц, он купил себе подержанную иномарку и катал по выходным молоденьких девиц; остальные так-сяк вникали в работу, место следователя пока было вакантным.

Петр Иванович обратил их внимание на себя, взял письмо и начал совещание:

— Так, значится, пришло сегодня письмо от коллег из далекого севера. Зачитываю: «Каменскому отделению полиции. Так-так, это пропускаю. Значится, второго мая, в районную больницу обратилась женщина с частичной амнезией. Документы отсутствуют. Женщина назвалась Ткачевой Евгенией. Дежурный врач сообщил в полицию. Проверив общие базы было обнаружено следующее: гражданка Ткачева Е.А. находится в списках без вести пропавших с декабря прошлого года. Есть некое сходство между обратившейся женщиной и фото Ткачевой Евгении Алексеевны. Просьба направить родственников или знакомых для подтверждения личности и помощи в идентификации». Кто поедет?

Все молчали: Виталий Борисович открыл от удивления и долго не мог закрыть рот; Анатолий прятал глаза в пол; остальные тоже не спешили предлагать свои кандидатуры.

— Так, молчите? — недовольно заметил Петр Иванович. — Виталий Борисович, поедете вы.

— Петр Иванович! — возмутился оперативник. — Почему я?

— Вы занимались делом Ткачевой, при необходимости привезете ее сюда.

— Во-первых, не я один занимался ее делом; во-вторых, давайте позвоним Савельеву, он туда за пять минут доберется.

— Нет, — Петр Иванович замялся, — Савельева пока нельзя.

Виталий Борисович ерзал на месте, командировки он любил, если они недалеко по месту или на моря, но отправляться на крайний север категорически не желал. «Только в поезде неделю тарахтеть, а потом обратно, ну уж нет». Но Петр Иванович и слушать не хотел.

— У меня ревматизм, мне нельзя на холод! Я лечусь каждый день, жена мне ставит банки! Кто мне будет ставить банки в поезде, а?

Весь отдел захохотал, но глаз не поднимали, боялись обратить на себя внимание начальства и оказаться кандидатом для командировки.

— Отставить! — строго приказал Петр Иванович. — Ладно, идите работайте, я еще до завтра подумаю, кого отправить.

Именно тогда Виталий Борисович прикинул в уме — Савельев обязательно примчится, как только узнает о письме. Этот помешанный всё бросит, прыгнет в самолет и привезет женщину, ему надо всего-то навсего рассказать о находке.

Утром Савельев был под кабинетом Петра Ивановича. Тот не спрашивал откуда узнал, кто доложил. И так понятно. Единственное, начальник очень рисковал возвращая к работе опального следователя. С одной стороны, никаких распоряжений на его счет не поступало. С другой, лучше Савельева с этим делом никто не справится, всё-таки надо выяснить что за женщина, правда ли та самая Ткачева, выяснить, как оказалась на краю света и вернуть домой. Петр Иванович возобновил Кирилла в должности и отправил в командировку. Следователь не мог более терпеть заминок, на свои средства купил билет на самолет. Сорок восемь часов и он на месте.