Зарисовки разных шипов (фанатских пар)

Комната была заставлена светом софтбоксов, пахло свежеприготовленным соусом и чем-то сладким, что они только что испекли. Хёнджин и Сынмин уже 25 минут вели прямой эфир для своих фанатов, весело болтая и готовя их фирменное блюдо. Атмосфера была легкой и беззаботной.

— Сынмин-а, не мог бы ты немного поправить камеру? — вежливо попросил Хёнджин, улыбаясь в объектив. — И направь на меня вентилятор, который за кадром, пожалуйста. Жарковато.

Сынмин кивнул с невинным видом и скрылся за камерой. Фанаты в чате писали «какой милый», «какой он послушный», но они не видели озорного блеска в его глазах. Вместо того чтобы просто поправить технику, он с нажимом повернул ручку вентилятора на максимальную мощность.

Мощный поток воздуха ударил прямо в Хёнджина, разметав его идеальную прическу и чуть не сдув со стола бумажную салфетку. Хёнджин аж подпрыгнул от неожиданности.

— ЯААА СЫНМИН! — взревел он так, что микрофон захлебнулся. Его лицо из милого и спокойного моментально стало багровым от возмущения.

Сынмин, уже покатываясь со смеху, выскочил из-за камеры. — Ой, извините, Хёнджин-хён! Кажется, я перестарался! — он еле сдерживал хохот, глядя на взъерошенного друга.

Хёнджин, пытаясь сохранить остатки самообладания перед тысячами зрителей, сжал кулаки. Он глубоко вздохнул и повернулся к камере, натянув на лицо профессиональную, но натянутую улыбку. — Друзья, простите нас, но, кажется, нам нужно сегодня закончить. Технические неполадки! — он ядовито посмотрел на Сынмина. — Обещаем, через два дня проведем новый эфир, нормальный и спокойный! Извините еще раз!

Они поклонились, Хёнджин резко выключил камеру, и трансляция оборвалась. В комнате повисла гробовая тишина, нарушаемая лишь тихим посвистыванием все того же злополучного вентилятора.

— Ну, Сынмин... — медленно начал Хёнджин, поворачиваясь к нему. Его глаза сузились. — Ты у меня сегодня попляшешь!

Сынмин понял, что шутка зашла слишком далеко. Он пискнул и рванул с места. Началась бешеная погоня по квартире: вокруг дивана, через кухню, обратно в студию. Хёнджин, длинноногий и разъяренный, легко догнал его в гостиной.

Сынмин поскользнулся на ковре и с легким стуком рухнул на пол. Хёнджин тут же навалился на него сверху, зажимая его своим телом. — Ну все, теперь я тебя отлуплю! — прорычал он, занося руку для щелбана.

Но Сынмин, хоть и оказался в ловушке, был предусмотрителен. Он мгновенно поймал обе запястья Хёнджина в свои руки, не давая тому ударить. А потом... а потом он сделал свои знаменитые щенячьи глазки. Большие, полные искреннего раскаяния и мольбы.

— Хёнджин-хёёён... — запищал он жалобно. — Прости меня, пожалуйста! Я больше не буду! Я просто пошутил!

Хёнджин смотрел на него, и его гнев начал таять под напором этой милоты. Он тяжело вздохнул, и его хмурое лицо смягчилось. Он неожиданно даже для себя самого наклонился и... поцеловал его. Легко, почти нежно, в губы.

Сынмин замер под ним, его глаза расширились от шока. Когда Хёнджин отстранился, Сынмин прошептал тихо, но очень твердо: — Хён... У нас только карьера начинается. Мы не можем...

— Ну и что? — так же тихо парировал Хёнджин, его взгляд стал томным и тяжелым. — Это останется только между нами. Фанаты ничего не узнают. Мы одни, все остальные уехали на съемки. Никто не помешает.

И прежде чем Сынмин успел что-то возразить, Хёнджин поцеловал его снова. На этот раз нежно, но настойчиво. Его язык мягко коснулся губ Сынмина, прося разрешения войти. Одновременно с этим его свободная рука скользнула под свободную футболку Сынмина, ладонь коснулась горячей кожи на его животе.

Сынмин вздрогнул, но не оттолкнул его. Его кожа моментально вспыхнула от каждого прикосновения, внутри все запылало. Он был перевозбужден и, сам того не ожидая, был готов на все.

Но Хёнджин был неумолим. Он медленно, почти мучительно медленно, ласкал его тело, растягивая момент. Он приподнялся, глядя на запыхавшегося Сынмина сверху вниз. — Слушай меня внимательно, — его голос был низким и властным. — Если ты кончишь хоть раз, пока я буду ласкать тебя... мой орган не будет в тебе присутствовать. Понял?

Сынмин мог только кивнуть, его глаза уже затуманились от желания. Хёнджин принялся за работу: его пальцы скользили по коже, касаясь самых чувствительных мест, его губы оставляли легкие засосы на шее и ключицах. Сынмин стонал, выкрикивал имя Хёнджина, умолял его ускориться, но тот лишь ухмылялся и продолжал свою медленную пытку.

От нетерпения и переизбытка чувств Сынмин начал хныкать, на его глазах выступили предательские слезы. Ему хотелось так сильно, что это уже стало больно.

Увидев слезы, Хёнджин смягчился. Он быстро помог ему снять одежду, сбрасывая ее на пол. Он покрывал поцелуями его обнаженное тело, а потом спустился ниже, к самому заветному месту. Он взял небольшую упаковку смазки — ту самую, купленную в аптеке от Durex, что лежала «на всякий случай» в ящике стола.

Сынмин, затаив дыхание, следил, как Хёнджин наносит прозрачную субстанцию на свои длинные пальцы. Сердце его бешено колотилось.

— Расслабься, — тихо прошептал Хёнджин, касаясь рукой его бедра. — Сначала может быть непривычно, но потом будет приятно. Нужно немного потерпеть.

Он медленно, очень осторожно, начал вводить один палец. Сынмин вздрогнул и непроизвольно привстал, на его лицо на мгновение вернулась маска боли. Слезы снова потекли по его вискам.

— Я предупреждал... будь нежным... — выдохнул он, сжимая простыни в кулаках.

— Я и есть нежный, — успокаивающе ответил Хёнджин, не прекращая движений и гладя его свободной рукой по бедру. — Просто расслабься. Доверься мне.

И Сынмин, глядя в его серьезные глаза, попытался сделать глубокий вдох и отпустить напряжение, доверившись тому, кого знал, казалось, всю свою жизнь.

Хёнджин видел, как Сынмин зажмуривается, пытаясь справиться с новыми ощущениями. Его собственное сердце колотилось где-то в горле — от волнения, от желания, от страха сделать что-то не так. Он продолжал нежно гладить его бедро, шепча ободряющие слова:

— Все хорошо, Сынмин-а. Я тут. Я с тобой.

Постепенно, очень медленно, тело Сынмина начало расслабляться, принимая его. Глубокая складка между бровей разгладилась, дыхание из сбивчивых всхлипов превратилось в более ровное, хоть и все еще частое. Он осторожно открыл глаза и посмотрел на Хёнджина. В его взгляде уже не было паники, а было доверие и все то же пылающее желание.

— Лучше? — тихо спросил Хёнджин, замирая. — Да... — выдохнул Сынмин и даже слабо улыбнулся. — Теперь лучше.

Это было все, что нужно было Хёнджину. Он наклонился и снова поцеловал его, вкладывая в поцелуй всю нежность, на которую был способен. Он больше не торопился, позволяя Сынмину привыкнуть к каждому движению, каждому новому прикосновению. Он читал его тело как открытую книгу, отзываясь на малейший вздох, на легкий стон.

И когда наконец настал момент полного единения, не было ни боли, ни страха. Было только ощущение полного и абсолютного слияния, будто они нашли недостающую часть самих себя. Их движения были сначала робкими, потом все более уверенными, выстраиваясь в единый, страстный ритм. Тишину комнаты нарушали лишь прерывистое дыхание, шепот имен и тихий скрип кровати.

Хёнджин видел, как закатываются глаза Сынмина, чувствуя, как его собственное тело напрягается до предела. Он знал, что уже не может сдерживаться.

— Я сейчас... — его голос сорвался на низкий стон, и он, сделав последние несколько глубоких толчков, замер, извлекая себя в самый последний момент.

Теплая волна выплеснулась на живот Сынмина, оставляя на его коже влажные, жемчужные полосы. Оба тяжело дышали, груди вздымались в унисон. Хёнджин, не отрывая от него темного, полного обожания взгляда, медленно поднес два пальца к его животу и обмакнул их в теплую жидкость.

Он мягко, почти с вопросом, прикоснулся пальцами к губам Сынмина. Тот замер на мгновение, его широкие глаза смотрели прямо в глаза Хёнджина, полные доверия и чего-то дикого. Затем его губы разомкнулись, и он принял пальцы в рот, обхватив их теплотой и влагой. Он сделал глубокое сосательное движение, и тихое, глубокое «Ммм...» вырвалось из его груди, пока он пробовал его на вкус — соленый, мускусный, и совершенно уникальный, их общий.

Но на этом Сынмин не остановился. С неожиданной энергией, словно его зарядила эта новая интимность, он привстал на локтях, отталкивая пальцы Хёнджина, и увлек его за собой вниз, к своему рту.

— Еще, — прошептал он хрипло, его дыхание горячим веером касалось чувствительной кожи Хёнджина. — Дай мне еще.

И прежде чем Хёнджин успел что-либо понять или ответить, его член, все еще чувствительный и влажный, снова оказался в теплой, неумолимой глубине рта Сынмина. Тот работал языком с новой целью — тщательно, почти с научной старательностью, очистить его, собрать каждую каплю, которую пропустил ранее. Звуки были влажными, интимными, сведящими с ума. Хёнджин откинул голову назад с громким стоном, его пальцы вцепились в простыни, полностью отдаваясь этому неожиданному, животному проявлению близости. Это было грубо, настоятельно и невероятно горячо.

Позже, когда страсть улеглась, они лежали в обнимку на растрепанных простынях, прислушиваясь к стуку сердец, постепенно возвращающихся к нормальному ритму. Сынмин прижимался лбом к шее Хёнджина, а тот обнимал его, рисуя круги на его спине.

— Знаешь, — тихо проговорил Сынмин, нарушая тишину, — этот эфир... получился самым запоминающимся из всех. Хёнджин фыркнул и легонько ткнул его в бок. — Только не говори, что планируешь так каждый раз заканчивать. — Нет! — рассмеялся Сынмин. — Но... я не жалею. Ни капли.

Они помолчали еще немного. — А через два дня эфир все же придется вести, — с наигранной грустью вздохнул Хёнджин. — Придется изображать просто друзей. — Мы и есть друзья, — умыбнулся Сынмин. — Просто... с большим бонусом.

Хёнджин наклонился и в последний раз, легко и нежно, поцеловал его в макушку. — Самый лучший бонус на свете.

И засыпая в его объятиях, оба знали, что это только начало чего-то нового, пугающего и невероятно прекрасного. И что их тайна будет храниться в четырех стенах этой комнаты, согревая их изнутри долгими вечерами.

Конец этой зарисовки.
С вами, как всегда, ваш секретный автор А... 😉

IrIs_kIsSkIsS - Ну что, Ириска, оценивай! Я старалась как могла насчёт твоих милашек Хёнминов. ☺️🌝😊