Вечерний душ
Хозяйка квартиры номер девять вернулась раньше положенного – настенные часы пробили ровно семь вечера. Машинально скинув с себя одежду, которая сложилась в беспорядочный ворох белой ткани, она уставилась на свое тело и от изумления вздохнула. Ее гладкая, безупречная и сияющая от молодости кожа была воплощением той особенной нежности, какой природа наделяет девушек в самом расцвете сил. Взглянув на себя, она, - как это бывает со всеми при осознании собственной красоты - приободренно улыбнулась отражению, точно отражение поведало ей благую весть.
И когда первые капли теплого душа прокатились по плоти, особенный блеск ее смылся ручейками шипящей, стремительной воды. Ее лицо покрылось испариной и побагровело – так выглядит смущенная и робкая девушка, отвечающая на любопытствующие взгляды и вопросы таинственным молчанием. Но даже так нелепость ее вида никак не складывалась с тем диким, первобытным страхом, отразившимся в ее глубоких глазах. Как при трясучке, длинные и прелестные руки неистово дрожали, а вода неумолимо смывала с них неведомую жидкость, становясь все более мутной.
Бурлящая пурпурная жидкость, стекавшая со всех ее конечностей, собралась в большую массу, отдаленно напоминавшую лужу. Ее лицо искривилось и приняло неестественное выражение – густые черные ресницы сами собой опустились, и большие глаза поникли под тяжестью густой свинцовой жидкости. Она смешалась с клокочущей пеной, оставляя разводы и перламутровые узоры там где брызги попали на стену. Как красивы бывают случайные налеты, брызги и изогнутые линии в картине художника, и как отвратительно смотрелись четкие круги, вместе описывающие идеальную рябь... Она долго всматривалась в эти краски, и все никак не могла разгадать смутное чувство знакомого, будучи обескураженной совершенным порядком узоров.
Хозяйка видела в бурых линиях свое высокомерие, пока в воображении снова и снова наносила намеренные и точечные удары по самолюбию своего мужа. Она любила его, но еще больше любила свое превосходство над ним – так сказать, врожденное преимущество по происхождению. Она родилась в семье образованных и почитаемых среди научного сообщества профессоров, поэтому каждое сопротивление или несогласие его служило поводом для скандала; а бытовые скандалы, в свою очередь, оканчивались предельно ясным и кратким: «Я дочь профессора». Он молчал, а она не могла остановиться.
Терпение, даже у такого покладистого человека как ее муж, закончилось. Когда брак развалился, в ее глазах во всем виноват был он. Не ее холодное обращение, не ее отчужденные взгляды, не гордыня и чрезмерное самолюбие, а именно он был козлом отпущения. Только через несколько лет она оставила его в покое(прежде выкачав много средств на личные нужды), а он все так же оставался «никчемным и малодушным» дураком. Хозяйка с отвращением смыла с себя воспоминания, но эта пытка так просто не оставила ее.
Пурпурная вязкая жидкость – притворность и лживость ее – не так просто поддавалась потоку обжигающей воды. Приложив к этому больше усилий, она не заметила, как ее снова унесло из настоящего. Сколько она себя помнила, время от времени к ней обращались за помощью, и она всегда охотно соглашалась. Точно как в зеркале, хозяйка видела свои ясные васильковые глаза, которые горели страстным рвением дать все возможное. Но все иллюзорные представления об ее благих намерениях рассеивались под простым объяснением – всему причиной была расчетливость. Она везде и всегда извлекала свою выгоду даже из самых невыгодных случаев, всегда отмечала для себя «полезных» людей и отвечала на их просьбы ядовито-поддельным «да».
Наконец настал черед враждебности - тяжелой серой краски. Казалось, этим струйкам не будет конца – они все прибывали с головы и засыхали на коже, образовывая потрескавшиеся и жесткие корки. Пожалуй, она вряд ли желала кому-то добра искренне. Не так ее воспитывали, чтобы потом отдать всю жизнь ради блага других. Поздними уютными вечерами она усаживалась возле двери в соседнюю комнату и слушала громогласные причитания матери, до тех пор пока не засыпала под монотонный и успокаивающий ответ отца. Они то ли дело говорили о том, как кому-то повезло, а им – нет; вот маленькая девочка и поверила в эту несправедливость. Да разве кто-то достоин счастья, если страдали она и ее родня?
В конце концов, после кропотливой работы, ей удалось смыть всю гадость и отодрать высохшую краску ценой тупой боли во всем теле и непонятного чувства вины. Правда, в следующий раз она подскользнется на той несмытой луже весьма неудачно для себя и крайне удачно для ее знакомых.