18
Только сейчас со всей ясностью понимая и то, что в своём стремлении уйти из этого дома я все же умудрилась привыкнуть ко всей этой странной жизни. И, несмотря на все мои мысли о том, что роман с Егором просто глуп и недостижим, разорвать всё в один день и разом было бы для меня слишком болезненным. А так же о том, что мне, наверное, после переезда будет чертовски не хватать его пронзающих душу глаз и этого едкого пофигизма. Его улыбок и даже всех этих мелких перепалок. Из которых, судя по всему, и складывался совместный быт с другим человеком, который по счастливой случайности чуть не стал моим мужем.
Но всё же, несмотря на отчаянное желание моего организма лежать так вечно и депрессовать как минимум ещё пару недель, поздним вечером, когда за окнами уже хорошо потемнело, я всё же постаралась собрать свои мысли в кучу и все же подняться с постели. Чтобы, облачившись в своё лучшее платье, и по-прежнему натянув на лицо встревоженную улыбку, спуститься вниз. Твёрдо решив тонуть в этом омуте нашей последней встречи вполне красиво, и хотя бы раз в жизни побыть истиной леди.
Чуточку элегантной и модной, соорудив для этого самую красивую из знаемых мною причёсок, и даже натянув туфли с небольшим каблуком, которые Егор таки купил, надеясь, что я прозрею.
— Егор? — прошептала я мягко и нежно, тихо и противно покачиваясь, вплывая в гостиную с камином.
И, так и не найдя там искомого, направилась в столовую. Застав любимого Егора сидящим в чуть сгорбленной позе и по-обычному чахнувшим над любимой курицей. Заставив там самым меня слегка всхлипнуть от воспоминания наших веселых дней и пристроиться за столом напротив. Намереваясь спросить самое важное и давно вынашиваемое в сердце.
— Егор, как ты думаешь, убийцы ещё находятся в нашем доме?
Даже несмотря на то, что дрогнувшие губы произнесли другое.
— Нет, — ответил он, всё так же не поднимая глаз от тарелки. — В нашем доме есть информатор или информаторы, но не убийцы. Так как если бы моей смерти хотели, то стреляли бы на поражение, так как в тот момент я был слишком открыт, — проговорил он, зарывая руки в волосы. — Слишком беспечен и... слишком счастлив, — закончив вновь глухо и тихо, он, точно очнувшись от странного забытья, прибавил. — Так что я думаю, что её смертью меня хотели надолго выбить из колеи. Без крови вывести из игры...
— И ты знаешь, кто это? — перебила я, чувствуя, как неожиданно подобралась к самому главному, и, ощущая, как от этого поднимается пульс.
— Есть мысль, — произнёс он всё так же задумчиво и, неожиданно подняв на меня свои пронзительные глаза, быстро добавил. — Совсем неинтересные, ненужные мысли.
Показывая тем самым, что сейчас вовсе не намерен делиться своими домыслами со мною. Желая не то уберечь, не то ещё надеясь ошибаться в своих догадках. Но, тем не менее, вполне уверенно намекая на то, что спрашивать об этом сейчас не стоит. Отчего в гостиной снова на пару минут разлилась невероятно гнетущая тишина.
— А я? — спросила я робко и удивительно тихо.
Неожиданно для самой себя, ещё безумно боясь, и чувствуя, что от переизбытка этих нахлынувших ощущений кружится голова. Совсем не зная, что делать в этом томительном ожидании, и куда деть свои руки. Которые, точно зажив отдельно от моей больной головы, самым беспардонным образом подвинули к себе так и недоеденную курицу Егора. Которую я даже начала весьма нервно пожевывать, нежданно вызвав этим у парня усталую улыбку.
— А что ты? — переспросил он, милостиво наблюдая, как я поглощаю из тарелки его законный ужин.
Спросил и пожал плечами, да ещё так удивлённо, словно так и не понял сути вопроса.
— Ну, ты, я и Лаура... — с трудом выдавив из себя последнее слово, попыталась подтолкнуть я его к сути своей дилеммы. — Ведь уговор был в этом. А теперь она...
Закончила я, так и не сумев выдавить из себя резкие слова о гибели молодой девушки. Не зная толком того, смог ли Егор смириться с её смертью или хотя бы принять сей факт.
— Умерла, — эхом закончил он, опуская глаза уже к безнадёжно пустой столешнице. — Я знаю... — закончил он, после чего на пару минут вновь повисла гнетущая пауза, после которой и прозвучали слова, вновь решившие за меня мою судьбу. — Но у нас-то с тобой, что может поменяться? Ты — моя невеста, которую одобрил отец, и он всенепременно взбесится, узнав, что я разорвал помолвку без видимой причины. Тем более, о Лауре он ведь даже не знал...
Окончил он вновь просто и безумно цинично. Так, что у меня засосало под ложечкой, и щёки вспыхнули разом. Наталкивая на мысли о том, что наши маленькие размолвки в прошлом никуда не ушли. И я была и остаюсь для Егора не более чем племенной коровой. И наша приближающаяся свадьба — это не слияние душ или хотя бы разгорячённых тел, а не более чем пресловутый бизнес. Что, наверное, для Егора является самым важным в этой жизни. И быть может, даже важнее смерти любимой.
— Отец всему виной, так значит?! -я неожиданно взорвалась, поднявшись и даже чуть повысив на него голос. — Так может, я за твоего отца и выйду замуж, если я ему так нравлюсь?
Спросила я едко и для меня как-то удивительно грубо, чуть наклоняясь к любимому засранцу и желая посмотреть в этот момент в его большие глаза. На что вечно спокойный и невозмутимый Егор только вздохнул и, покачав головой, все же выдохнул.
— Ладно, если тебе это так важно, — с паузой и явно с трудом выдавливая из себя. — Хоть ты довольно вредная, и непослушная, и мы много ругались, — весьма обидно обрисовал он весьма спокойную и выдержанную меня, повесив к тому же трагическую паузу после. — Но всё же, знаешь, несмотря на все эти передряги, — он явно с трудом мог выразить эти странные чувства. — Я не хочу, чтобы ты уходила. Правда, не хочу. Без отца.
Все же сумел закончить он свою весьма путанную мысль, заставив меня по необыкновению радостно вскрикнуть. И, поддавшись минутному порыву, подойти к нему непозволительно близко, чтобы обнять так крепко, чтоб слышать биение его сердца.