11 часть
Шэдоу был высоким, почти грациозным, движения — точные, выверенные, как у хищника, который привык ждать момент. Его фигура отбрасывала лёгкую тень на стену, очерчивая силуэт, в котором сквозила странная смесь угрозы и желания.
Он стоял так близко, что Соник чувствовал лёгкое тепло, исходящее от его тела.
Шэдоу наклонился, протянул руку — медленно, будто боялся, что любое резкое движение спугнёт его, разрушит то, что так долго выстраивалось между ними в тени.
Пальцы дрогнули в воздухе, зависли возле щеки Соника.
Но он не касался.
Он ждал.
В его глазах — алый огонь, но не бешеный, не мстительный. Это был огонь, который горит долго, годами, изнутри.
Он смотрел на Соника, как смотрят на что-то недостижимое.
Как на мечту, за которой идут по следу всю жизнь, молча. Без надежды.
— Я не хочу пугать тебя, — тихо выдохнул Шэдоу. Голос слегка дрожал, но оставался глубоким и обволакивающим.
— Я просто… хотел быть рядом. Хоть немного. Хоть раз.
Он опустил взгляд.
Рука дрогнула, но всё ещё не коснулась.
— Я следил за тобой всегда. Пока ты смеялся, работал, пил кофе на крыше, спал в обнимку с мишкой… Я знал каждую твою привычку. Каждое твое движение.
Он поднял глаза.
— Но мне было мало. Я хотел большего. Хотел, чтобы ты заметил меня.
Соник стоял, не двигаясь. Не отталкивал. Не кричал.
Он просто смотрел. Впервые — по-настоящему.
И впервые увидел не только убийцу.
А того, кто прятался за маской.
Одержимого, но одинокого.
Холодного, но обжигающего.
Того, кто всё это время...
любил.
Соник отвёл взгляд. Что-то болезненно защемило внутри. В груди стало тесно, будто в неё втиснули то, что туда не должно было помещаться.
Он не знал, как это назвать.
Не знал, что с этим делать.
Чувства.
Они были для него всегда чем-то чужим. Лишним.
Любовь — глупая сказка, придумка, что ломает людей.
Он видел это у других, презирал за слабость. И сам держал своё сердце за семью замками, не позволяя никому подойти слишком близко.
И теперь…
Перед ним стоял кто-то, кто смотрел на него, как на солнце. Кто совершал ужасающие вещи — но делал это ради него.
И Сонику было плохо от этого.
Отвратительно.
Он чувствовал, как подступает ком к горлу.
— Ты... больной, — выдохнул он наконец. Тихо, с дрожью в голосе. — Всё это — неправильно. Всё... извращённо.
Шэдоу не двинулся.
Он лишь слегка склонил голову, будто ожидал этих слов.
Его глаза чуть потускнели, но не закрылись.
— Возможно, — прошептал он. — Но ты — единственный, ради кого я стал человеком.
Соник сжал руки в кулаки.
Он не хотел этого. Не просил. И всё внутри сопротивлялось — сердцу, мыслям, коже, дыханию.
Эта «любовь» казалась липкой, удушающей, как паутина.
Но она была реальна.
Живая.
И теперь — неотделимая.
Соник отступил на шаг, словно пытался отгородиться. Но стены были близко, а воздух — тяжёлым, насыщенным присутствием Шэдоу, его взглядом, его дыханием.
— Ты не можешь просто... — голос Соника дрогнул, — ...вломиться в мою жизнь, убивать людей и называть это любовью.
Шэдоу молчал. Его лицо было спокойно, даже мягко. Он не приближался, не оправдывался. Просто смотрел, как будто запоминал Соника таким, каким он был сейчас — растерянным, злым, живым.
— Я не просил твоих чувств. Мне... мне не нужно это. Не нужно никто. Ни ты. Ни... — он запнулся, и пальцы чуть дрогнули, всё ещё сжимая мишку. — Ни то, что ты приносишь с собой.
В груди стало горячо. Будто отвращение и страх сплелись в клубок, застрявший между рёбер.
Но Шэдоу всё ещё смотрел с тем же выражением. Ни тени гнева. Ни угрозы.
— Я знаю, — тихо ответил он.
— Но я не могу остановиться. Не могу забыть. Не могу уйти.
Он подошёл к окну, обернувшись через плечо:
— Я не прошу твоей любви. Только... не выбрасывай мишку больше. Он держит часть меня, которую ты ещё не убил.
И с этими словами Шэдоу исчез в темноте ночи, как тень, унося с собой тишину и нечто гораздо более тяжёлое.
Соник остался один.
Снова.
Но в комнате теперь чувствовалась чья-то пустота.
И от неё было невыносимо… грустно.