10 часть
Соник сидел на полу своей квартиры, прижав колени к груди. В комнате царила тишина, нарушаемая только лёгким скрипом пола, когда мимо проходил ветер. Он не спал. Не ел. И уж точно не собирался идти на работу.
Желание исчезло.
Всё, что раньше горело в нём — азарт расследований, гордость за ум, холодный блеск профессионализма — теперь угасло, как костёр, оставив только пепел.
Каждое утро он просыпался и находил что-то новое на столе.
Тарелка с завтраком. Свежеиспечённый тост, иногда круассан, иногда омлет, будто сделанный точно по вкусу.
Рядом — маленький свёрток: шоколад, миниатюрная статуэтка, старая книга, украшенная лентой. Всё аккуратно, с теплом… почти с заботой.
Соник даже не пытался гадать, когда это появлялось. Он знал — это делалось, пока он спал. Пока он беззащитен.
Он выбрасывал всё. Без раздумий, с усталой злостью. В мусор летели подарки, книги, сладости — всё, кроме одного.
Плюшевый мишка.
Он всегда был рядом. Где бы Соник ни находился, мишка лежал рядом с ним — на подоконнике, на кровати, на столе.
Соник не понимал, почему не выбрасывал его.
Иногда он смотрел на игрушку и чувствовал… тепло.
Иногда — отвращение.
Иногда — пустоту.
И всё равно — он оставался.
А работа?..
Письма приходили. Звонили. Стучались в дверь. Он слышал всё — и игнорировал.
Словно его оторвали от жизни.
Словно кто-то запер его в другой реальности, где единственным постоянным стал невидимый убийца, оставляющий ужин и нежные подарки.
Соник больше не чувствовал себя детективом.
Он чувствовал себя… чьей-то одержимостью.
И в этом было страшно и странно уютно.
Стук в дверь был глухим, но настойчивым. Не как у курьера, не как у коллег с работы. Этот стук был… личным. Прямым.
Соник не двинулся. Он сидел на полу, прижимая мишку, смотря на дверь широко раскрытыми глазами.
Стук повторился.
Один раз.
Пауза.
И снова.
Как биение сердца.
И вдруг…
Тишина.
Соник чуть приподнялся, сердце застучало чаще, в груди сжалось странное предчувствие.
И в следующий миг — дверь медленно отворилась. Без скрипа, без спешки. Как будто входил не враг, а тот, кто давно считал это место своим.
На пороге стоял он.
Высокий, чёрный, как сама ночь, с алыми полосами, словно следами крови. Его глаза — тёмно-красные, почти багровые — смотрели прямо на Соника. В них было всё: мрак, безумие, отчаяние… и любовь, болезненная, искажённая, жаждущая.
Он не говорил ни слова.
Просто зашёл.
Как будто имел право.
Соник не шелохнулся, он только следил за каждым его шагом. Ёж прошёл внутрь, закрыв за собой дверь, не оборачиваясь. Движения его были уверенными, как у хищника, но в них не было злобы.
Он посмотрел на мишку в руках Соника.
На Соника.
И вдруг — улыбнулся. Тихо, безумно, искренне.
— Ты наконец меня видишь, — прошептал он. Голос был низким, мягким, как бархат, но за этим тоном пряталась буря.
Соник всё ещё молчал. В голове было пусто. Только одно слово билось, как пульс:
он пришёл.
И началось что-то новое.
Что-то, от чего уже нельзя было убежать.
Незнакомец сделал ещё один шаг вперёд. Его взгляд не отрывался от Соника ни на секунду — внимательный, пронизывающий, будто он запоминал каждую черту его лица, каждую эмоцию, мелькающую в глазах.
Соник медленно поднялся на ноги, не отрываясь от него. Мишка всё ещё был в его руках, будто защищал, хотя тот, от кого он защищался, уже стоял прямо перед ним. Воздух между ними стал плотным, тяжёлым, как перед бурей.
— Кто ты?.. — выдохнул Соник, голос сорвался с губ с трудом.
Ёж подошёл ближе. Его пальцы осторожно коснулись края плюшевого медведя, чуть прижались к меху, как будто касались самого Соника.
— Я — тот, кто любит тебя сильнее жизни, — тихо произнёс он. — Тот, кого ты всё это время отвергал.
Соник отступил на шаг. Его дыхание стало прерывистым. Он чувствовал, как внутри всё ломается — привычные стены, холодный разум, устоявшееся одиночество.
— Ты убивал… ты… — голос дрожал.
— Я убирал всех, кто смеялся над тобой. Кто мог причинить тебе боль. Кто не ценил тебя.
Ёж шагнул ближе, теперь их разделяло всего пара сантиметров.
— А теперь, — его голос стал чуть ниже, почти шёпотом, — я здесь, чтобы ты наконец понял, что нужен. Что ты — мой. И всегда был.
Соник смотрел в его безумные, горящие глаза.
Он должен был оттолкнуть его. Вызвать кого-нибудь. Закричать. Убежать.
Но он просто стоял.
С плюшевым медведем в руках.
С сердцем, которое билось слишком быстро.
— Меня зовут Шэдоу, — сказал он. — И ты больше никогда не будешь один.
За окнами снова завыл ветер.
А в комнате стояли тишина… и нечто, от чего уже не было спасения.