7 часть
Соник не заметил, как мишка стал сопровождать его повсюду. Он брал его с собой неосознанно — сначала просто забыл убрать со стола, потом положил в сумку, чтобы не оставлять на виду. А потом… он стал рядом. Всегда.
Он сидел с ним в машине, в участке, лежал на подлокотнике кресла, пока Соник писал отчёты. Иногда он касался его лапы пальцами — будто проверял, всё ли на месте. Словно в этом плюшевом взгляде было нечто большее, чем просто ткань и синтепон.
Он не понимал, зачем.
Это было нелепо. Он знал, что это детская игрушка. Возможно, трюк, чтобы сбить его с толку. Возможно, символ — навязанный, как клеймо.
Но каждый раз, когда он смотрел на него, внутри разливалось что-то тёплое. Неуютное. Как будто кто-то разжигал огонь в сердце, которое уже давно превратилось в лёд.
Он злился. Отвращался к самому себе. Сколько раз он хотел выбросить эту чёртову игрушку. Сколько раз подносил её к мусорному баку, к урне в коридоре, к открытому окну.
Но каждый раз… возвращал обратно.
Не мог.
Он чувствовал — в мишке было что-то от него. Частичка. След чужих рук. Того самого, кто каждый раз, как смерть, приходил незаметно и оставлял знаки. Кто проник в его жизнь, как яд, и сделал боль… странно терпимой.
Соник ненавидел чувства.
Считал их отвратительными, неуместными, слабостью.
Но с этим мишкой в руках… он впервые чувствовал, что не один.
И это пугало сильнее всего.
Всё накопилось.
Это чувство, это раздражение, этот абсурд. Мишка стоял на столе, словно насмехался над ним. Маленький, мягкий, с глупым сердечком в лапах. Соник смотрел на него слишком долго. Больше, чем должен был.
И в один момент — не выдержал.
— Прекрати! — срываясь, прорычал он сам себе.
Он схватил игрушку с такой яростью, будто в ней была суть всего зла, вся эта навязчивая любовь, эти письма, загадки, убийства. Всё, что отравляло его жизнь. Всё, что он не хотел чувствовать.
Он вылетел на улицу, прошёл до ближайшего переулка и, не раздумывая, запихал мишку в мусорный бак. Прямо между старым пакетом и пластиковыми коробками. Сжал кулаки. Выдохнул.
Свобода?
Облегчение?
Нет.
Через мгновение сердце дрогнуло.
Что-то болезненное, тяжёлое внутри скрутилось. Пустота.
Он стоял, не двигаясь, потом резко обернулся.
— Чёрт… — прошептал.
И пошёл назад.
Он вернулся к баку.
Открыл его. Засунул руку. Сунул вторую. Погружался всё глубже, откидывал пакеты, бумаги, контейнеры, мокрые газеты. Запах отбивал желание дышать, пальцы противно слипались от мусора. Но он копался. Лихорадочно, будто жизнь зависела от этого.
Люди проходили мимо. Кто-то косился, кто-то шептался:
— Это же детектив…
— Он что, ищет там что-то?
— О, Господи… с ума сошёл?
— Вон, игрушку ищет… хах…
Смех. Шёпот. Презрение.
А ему было плевать.
Он продолжал копать, пока наконец не нащупал знакомую мягкость.
Вытащил.
Мишка был в грязи, на ушке — капля чего-то липкого, сердце перекосилось, но он всё ещё держал его лапками.
Соник сжал его в руке. Сильно. Пальцы дрожали.
Он выпрямился, игнорируя взгляды.
Шёл обратно.
С мишкой в руках.
С ненавистью в груди.
И с этим тёплым, проклятым чувством, которое не давало отпустить.
На следующее утро утро началось с телефонного звонка. Резкий, тревожный, настойчивый. Соник, не успев допить свой кофе, уже знал — очередное убийство.
Он прибыл на место одним из первых.
Улица была отгорожена жёлтой лентой. Возле мусорных баков, тех самых, у которых вчера он копался в поисках мишки, уже стояли копы, сдерживая зевак. Люди прятали взгляды, кто-то шептался, кто-то записывал на телефон.
— Жертва установлена, — коротко сказал один из сотрудников. — Мужчина, вчера смеялся, когда вы… ну… искали игрушку.
Соник молча прошёл вперёд. Он узнал лицо. Узнал смех. Узнал того, кто тогда сказал: «Хах, игрушку ищет».
Но теперь его рот был навсегда закрыт.
На лице — застывшая гримаса ужаса. Глаза стеклянные, рот полуоткрыт, как будто хотел закричать, но не успел.
Тело лежало неестественно.
Руки и ноги распластаны. Одежда — разрезана до основания. Но не это поразило Соника. А то, что внутри тела — было… пусто.
Все органы аккуратно удалены. Как будто хирург работал с ювелирной точностью. Ни крови на асфальте, ни следов борьбы.
Рядом — маленькая коробка. Чёрная, бархатная, с красной лентой.
Соник наклонился. Медленно открыл её.
Внутри лежала записка, свернутая в форму сердца. Он осторожно развернул её. Почерк — тот самый. Чистый, выверенный. Как и всегда.
> *«Ты не смеялся. Ты искал.
А он — насмехался.
Я защищаю тебя.
С каждым шагом я всё ближе.
Я здесь, чтобы ты не чувствовал себя глупым.
Никогда больше.
С любовью.
Я.»*
Соник выпрямился. Сжал зубы. Внутри всё сжалось.
Это была не просто игра. Это была… защита.
Ревность. Преданность. Безумная, болезненная, жестокая любовь.
Он посмотрел на тело. Потом — на коробку. И внезапно почувствовал холод.
Он знал: убийца был рядом.
Он всегда рядом.
Он видел. Слышал. Следил.
И был готов убить за него.
Даже за то, что другие считали глупостью.