Искушение

  ******

Я до последнего надеялась, что Минхо соврал, когда говорил про дополнительную работу сегодня утром.

Подперев голову рукой, изучаю скучные бумажки и ставлю подписи, где нужно.
Ловлю ностальгию — именно такой работой я занималась до того, как меня поставили в напарничество с Минхо по нашему нынешнему делу. Мелкие кражи, хулиганство — скукота.

Хотя, о чём я говорю? Это всё, фактически, равноценно тому, чем я занимаюсь этот год — выполняю бумажную работу, изредка езжу на осмотры мест, где находят девушек, и допрашиваю их.

Я всегда ставлю себе в пример своего напарника. По сравнению с тем, что он видел за все года работы детективом, моя работа — ничто. Параллельно с делом о девушках он часто назначался ответственным за по-настоящему ужасные преступления.

Два раза был ранен из огнестрельного оружия, помогал в поимке опасных наркодиллеров, был свидетелем убийств и вел дела, о которых даже страшно подумать. Не представляю, откуда у него такое бесстрашие и мужество, которые в нынешних парнях никак не найти.

Но я не знаю его историю —
он никогда не рассказывал о себе. Ни о семье, ни о своей жизни вне работы, ни о детстве. Будет глупо, если я не признаюсь хотя бы себе, что эта
неизвестность меня чертовски притягивает.

— Ещё?! — возникаю я, когда Ли возвращается в кабинет с новой стопкой бумаг. — У меня в глазах рябит, сколько можно? Почему ты ничего не делаешь, пока я уже третий час страдаю этим?

— Я присутствовал на вынесении приговора Шин Вону, и мне знатно поимели мозги, Дженни, — от утреннего Минхо не осталось и следа — он снова мрачен, как и обычно. — Поэтому давай без лишних разговоров. Ему, кстати, дали огромный штраф и несколько лет.

Поджимаю губы, услышав о Шин Воне —
я уже и забыла про него, честно говоря.
И сейчас думать о нем тоже не хочу.

Ещё вспоминаю, как недавно звонила мать Кирён. Сердце сжимается от одного только представления, какого бедной женщине.
Работы наших поисковых групп не останавливаются ни на минут, но все тщетно.
Никаких результатов.

— Тогда давай сделаем нам обоим перерыв и обсудим что-нибудь хорошее, — демонстративно улыбаюсь и опираюсь локтями о стол.

— Чего? — Минхо хмурит брови, не понимая мой мотив. — Ты что задумала?

— Что ты, как я могу что-то задумать? —
театрально разочаровываюсь, покачав головой.

Парень недоверчиво смотрит на меня и вскидывает брови, откидываясь на спинку своего стула и складывая руки за головой.

— Будь по-твоему. О чём хочешь поговорить?

Мои глаза загораются.
Я откатываюсь на своем своем кресле на колёсиках к его части стола и с мечтательным видом подпираю щеку рукой, опираясь локтем о деревянную поверхность.

— Поговорим о тебе, — заговорщически улыбаюсь, а Минхо закатывает глаза.

— Нет.

— Да-а-а, — тяну я, придумывая план вопросов. — А то ты вечно такой загадочный, неприступный, мрачный, — перечисляю, загибая пальцы, пока Ли раздраженно не перехватывает мою руку. — Ну а что? Говоришь мне про любовь, а я то о тебе ничего и не знаю. О какой любви может идти речь, когда я совсем не имею представления о человеке?

— Принимай меня таким, какой есть, — спокойно отвечает Минхо, снова складывая
руки за головой и расслабленно прикрывая веки.

Глаза закатываю уже я.

— Я в миллионный раз напоминаю, что принимала бы, если бы любила. Но я не люблю. И опять мы возвращаемся к тому, что я говорила минутой ранее — как я могу тебя любить, совершенно не зная.

— Ну да, это ведь я от тебя без ума, без капли взаимности. Придурок, который уже почти год добивается её от тебя, — как-то грустно хмыкает мой напарник. — Придурок, который вообще сначала думал, что ты такая же, как они.

— Как кто?

— Те, кто видит во мне мешок сокровищ, ухмыляется он со злобным весельем. —
Я привык к деньгам с детства. У меня было все: и игрушки, и техника, и тачки, и уважение друзей, и любовь родителей. Абсолютно все. Поэтому я никогда не был жадным и до определенного момента не понимал, что жадными могут быть другие. Приятели, которые хотели повеселиться за мой счет, девушки, которые хотели получать от меня подарки, дальние родственники, которые видели в моей семье дойную корову, — их безграничную жадность я осознал, уже учась в старшей школе. И решил, что таких людей в моем окружении не будет. Я всегда искал тех, кто ценит не деньги моей семьи и не статус, а меня самого. Это ведь нормально, когда ты хочешь, чтобы тебя любили просто так, безусловной любовью, как любит мать или отец? За душу, за сердце, вопреки недостаткам. А характер у меня сама видишь какой. И когда я встретил тебя, решил, что ты такая же жадная. Что станешь как эти золотоискательницы, — он делает паузу, и я понимаю, что у него был горький опыт.

Наверное, мне его жаль, но в то же время мне очень и очень смутно верится в искренность его слов.

— Что, — говорю я, — Модель разглядела в тебе денежный мешок, а не душу?

Наверное, я затронула больную тему — его лицо снова меняется.

— Уже и про модель знаешь? — хрипло хмыкает Минхо.

— Рассказали. Так что с ней?

— С ней все хорошо, — отрывисто отвечает
он. — Не говори про нее.

— Почему же? -я невинно хлопаю я ресницами, ощущая его злость.

Мне нравится вызывать в нем эмоции — я вдруг понимаю это особенно четко.

— Она не такая, — выдает он. — Вот она-то и не искала во мне блеска сокровищ.

Больное место? Ну что ж, ubi pus, ibi incisio. Где гной, там разрез. Буду резать.

— Ах что вы говорите, — всплескиваю я руками. — Наверное, я что-то перепутала. Разумеется, модель встречалась с вами ради вашего прелестного доброго сердца, господин Ли.

Не знаю, откуда во мне столько ехидства. Этот человек открывает во мне новые грани и срывает полотна с картин, которые я сама еще не видела.

— Я же сказал, перестань о ней говорить, — раздражается Минхо.

— А что так? Неужели ты ее любил?

Он молчит, и по его скулам ходят желваки.

— Если да, значит, ты соврал мне, когда говорил, что никого раньше не любил и что любовь ко мне тебя ломает.

— Ты ходишь по острию, дорогая, — предупреждает Минхо ровным тоном, но взгляд его ничего хорошего не предвещает.

— А как ты ее называл? — не успокаиваюсь я, чувствуя, как горит вырезанная на сердце звезда. — Тоже дорогой? Или она была любимой?

— Успокойся, Дженнифер. Лучше давай поговорим о другом. Что насчет белогривой дошадки? — вдруг спрашивает он.

— Какой еще лошадки?

— Хёнджин. Старый добрый Хёнджин.

— А что с ним не так? — хмурю брови.

Его улыбка становится зловещей.

— Не трогай его, — тихо, но угрожающе говорю я.

— Почему же?

— Он вполне может быть моим парнем. Просто напоминаю тебе.

Да, Хёнджин хотел быть со мной и у нас все возможно, хотя его теплый свет не так притягателен, как опасная тьма Минхо. И нет, я не считаю его своим парнем. Однако эти слова бесят Ли. И видя, как он снова меняется в лице, мой внутренний чертёнок ликует.

— Пора тебе узнать тебе кое-что о своём Хёнджине, Дженни, — обещает он.

— Что же? — хмыкаю я. — Что он не такой богатый, как ты? Ну валяй, потому что я действительно ценю душу, а не мешки с золотом.

— А верность ценишь? — последнее, что говорит он и встает, идя к двери и оставляя меня в состоянии полного бешенства.

Хотя, есть плюсы — я чуть чуть узнала о его прошлом из рассказа о жадности.

Меня давно интересовало, откуда у него столько денег, ведь пусть Минхо и получает немного больше меня из-за того, что должность выше, я не могу позволить себе так легко разбрасываться наличными, как он.
Что ж, теперь я знаю, что он из богатой семьи.

А его высказывания о модели меня даже удивили, хотя это не дает мне толком никакой информации о самом Минхо. Но, судя по всему, он действительно любил её —
слишком быстро менялись его эмоции, когда я давила на эту тему.

И вроде, мне всё равно, но в сердце что-то странно щемит.

Кажется, ревность?

*******

Сегодня мне позволили уйти раньше, потому что я быстро закончила со всеми бумагами, а других не было.
Придя домой после не особо продуктивного рабочего дня, во мне, на удивление, остается полно сил, и я нахожу отличной идеей устроить небольшую уборку, так как на выходных мои руки так и не дошли до этого.

Вижу около десяти непринятых вызовов от Минхо и несколько сообщений. Меня это веселит. Пусть звонит, пусть пишет — отвечать не буду. Опять будет выносить мозги. А оно мне надо?
Зато перезваниваю Мэй, которая набирала  мне ещё вчера.

— Прости, что не отвечала, — говорю сразу, как только она поднимает трубку.

— Ничего, подруга, я всё понимаю, — родной голос звучит тепло и как всегда бодро. — Всё-таки не стоило тащить тебя в клуб — представляю, как фигово тебе было на работе.

Я смеюсь от того, как она виновато меняет тон.

— В этом есть плюсы — я давно так не отдыхала, — устало падаю на диван, запрокинув голову на его спинку. — А тебе-то как удалось взять отгул на первый день недели? Зная твою мегеру-начальницу, ты должна была очень хорошо постараться.

— Она ушла в отставку, — с неким приятным облегчением говорит Мэй, и когда я удивленно переспрашиваю, она смеётся. — Да-да. Что-то случилось, и она сначала недели две ходила сама не своя, а после объявила нам об отставке. Всем коллективом выдохнули.

— Вот это да, — хмыкаю я. — А кто на её месте теперь?

— О-ой, там такой красивый мужчинка, — сразу тянет подруга, и я чувствую, как она расплывается в хитрой ухмылке. - Конечно, не в моем вкусе, да и у меня есть Чонин, — отдаленно, но я начинаю понимать, к чему она клонит. — Однако, он о-о-очень симпатичный, спортивный, не женат, и самое главное — при деньгах.

— Пока, — закатываю глаза и собираюсь скинуть звонок.

Девушка тихо хихикает.

— Ну Дженни, серьезно. Мы не общались несколько месяцев, и я надеялась, что ты наконец найдешь уже себе кого-нибудь. Вот взять даже в пример твоего напарника — просто мечта, а не парень, так ещё и в тебя влюблен. Чего ты носом водишь?

— Мэй, — мне не нравятся такие темы для разговоров. — Ты давно меня знаешь...

— Ладно-ладно, не начинай, — презрительно вздыхает девушка. — Ой, Чонин вернулся. Короче, звони, пиши, что угодно, но только не забывай нас, окей?

— Ага.

Обменявшись ещё парой слов, мы завершаем разговор и я иду переодеваться в домашнюю одежду.

Минхо больше не звонит. Я начинаю пылесосить, мою полы, вытираю пыль, время от времени поглядывая на телефон, но тот молчит. И я все-таки решаю открыть его прошлые сообщения, пытаясь понять, что ему нужно.

Любопытство не порок. Это орудие пытки. Я жалею, что залезла в диалог с ним, но уже поздно.

«Знаешь же, что ненавижу переписываться», — говорится в первом сообщении.

«Но раз ты меня игнорируешь, придется», — во втором.

«Наслаждайся, дорогая», — в третьем.

Следом идут красочные фотографии, сделанные со странного ракурса. Как будто кто-то снимал из окна или с балкона какого-то здания, из которого открывается отличный вид на отель с террасами и аквамариновым морем с узкой золотой полоской пляжа.
Общий вид отеля. Ничего не понятно.

Фокусировка на террасе последнего этажа.
Видна целующаяся парочка. Темноволосый парень в бриджах, блондинка
в черном откровенном купальнике.
Приближение объектива.
Хёнджин обнимает за тонкую талию знакомую мне девушку. Он показывал её мне, называя своей сестрой. Смотрит влюбленным взглядом. Целует в губы. Опускает руки ниже.
Уводит за руку в номер.

На следующих снимках они на пляже — типичная влюбленная парочка, которая без конца целуется и не выпускает друг друга из объятий.
В клубе — она сидит у него на коленях и пьет коктейль.
Снова на пляже, уже во время заката.
Оранжевое южное море смотрит им в спины, а они, взявшись за руки, идут по побережью — умиротворенные и счастливые, не знающие, что их снимают.

Я несколько раз пересматриваю фотографии, не веря своим глазам. В голове не укладывается — я настолько шокирована, что что не сразу вспоминаю, как он обнимал меня, проявлял особое внимание, говорил, что я ему нравлюсь, ухаживал за мной.
Как же так?

Жадно рассматривая их, прихожу к выводу, что Хёнджин — явно не тот, за кого себя выдает.
Забавно. Я не понимаю, что с ним не так? Зачем пытаться завести отношения со мной, если у него есть она? А я ведь еще себя корила
из-за Минхо. Считала предательницей, переживала.
Вот дура.

От Ли приходит новое сообщение:

«Увидела? Отлично. И да, любимая, она не его сестра».

Специально называет меня так, ведь сегодня я спрашивала, называл ли он так свою модель.
Он пишет грамотно, ставит все запятые, каждая точка на своем месте. Обычно мне нравилось это в парнях, но сейчас раздражает.

«Кто она ему?» — набираю я и повторяю этот вопрос вслух.

«Подружка. Встречаются несколько лет. На пару обрабатывают идиоток и идиотов вроде тебя».

Традиционно не слишком приятен в общении.

«На кой чёрт меня обрабатывать?»

К горлу подступает ком.
Минхо перезванивает, словно чувствуя, что теперь я готова разговаривать.

— Надоело писать, — заявляет он своим бархатным голосом, но при этом совершенно сухим тоном. — По телефону все гораздо быстрее. Спрашиваешь, зачем тебя обрабатывать?

— Да. В этом нет смысла.

— У тебя есть я.

Его слова озадачивают меня.

— Не поняла.

— Ты вечно ничего не понимаешь, радость моя. Как собираешься существовать в суровом взрослом мире? Радуйся, что я рядом, — смеется он. — Так вот, насчет меня. Вспомни-ка, когда милашка Хёнджин познакомился с тобой? Правильно, да, именно в тот момент, когда рядом должен был появится я. Позволь, опишу вашу встречу. Он был ярким и смотрел на тебя в упор, улыбался, как голливудская дива. А потом вдруг подарил цветы. Или помог донести тяжелую сумку.

Я не хочу говорить ему, что он попал в точку, потому что наше знакомство так и произошло, когда меня только перевели в этот участок.
Иду к окну и распахиваю его настежь. В лицо бьет прохладный ветер.

— Взял номер твоего телефона у Чана и позвал на свидание. И у вас было столько всего общего, было столько похожих интересов, что ты впечатлилась. Как будто родственную душу нашла, да? Еще, наверное, он был нежным, внимательным, осторожным настолько, что ты все больше таяла. Звезд с неба хоть не обещал? А то ведь ты и этому могла поверить.

Я поднимаю взгляд к небу. На нем видна лишь луна, пробивающаяся сквозь вечерние облака, да и та бледная, словно больная, изъеденная космической молью.

— Какой в этом смысл, Минхо? — спокойно спрашиваю я.

— Такие, как он, привыкли смотреть на чужие страдания и радоваться, как настоящие психи.

Это звучит абсурдно. Я вспоминаю его нежную улыбку на пухлых губах.
Хёнджин хоть и не был весь окутан светом, но разве такие люди, как он, могут быть подлыми? Нет!

— Ты переживаешь из-за него? — будничным тоном спрашивает Минхо.

— Чувствую себя униженной.

— Еще бы.

Я молчу, обдумывая полученную информацию.
Неприятно.

— Ты же не плачешь?

— А ты хочешь, да?

Почти вижу, как он, тоже стоя у окна, качает головой, держа телефон около уха.

— Нет.

Тихо хмыкаю, кусая щеку изнутри.

Вот, о какой правде они вчера говорили.
Я ведь даже и забыла про это.

— Ладно. Но где гарантии, что ты не врешь мне просто из вредности, или, может, ревности?

— Не веришь мне? Я даже фотографии нашёл, Дженни. Пора научится доверять, но только близким. И мне, — вздыхает он, и я слышу, как он делает затяжку.

— Ты можешь не курить, когда разговариваешь по телефону? Или, хотя бы, когда говоришь со мной, — закатываю глаза, когда слышу его хихиканье.

— Ты же сама раньше баловалась этим, забыла?

— А потом бросила, чего и тебе желаю. Это..

— Очень вредно для здоровья, бла-бла-бла, — кривляется Минхо, предугадывая продолжение моей фразы. — Дорогая, будь проще.

— Всё, ты мне надоел, — я раздраженно захлопываю окно, приступая к протиранию пыли на полках белоснежного стеллажа. — Сиди и кури дальше.

— Что будешь с Хёнджином делать-то? — Ли возвращается к упущенной теме, и это снова меня бесит.

— Для начала выясню, правду ли ты мне рассказал, — сухо отвечаю я, зажав телефон у уха плечом.

— А дальше?

— А дальше уже не твоя забота, дорогой, — выдавливаю голос на последнем слове, и слышу довольную усмешку Минхо.

— Наши отношения выходят на новый уровень? — лукаво спрашивает он, и я опять закатываю глаза.

— Я вешаю трубку.

— Хочешь узнать о подружке Хёнджина? — сразу говорит он, чтобы я не успела сбросить.
Раздражённо бросаю тряпку на полку.

— Ты издеваешься?!

— Ну, не хочешь — как хочешь, — говорит парень, и я готова швырнуть вместе с тряпкой собственный телефон.

— Говори.

Буквально чувствую, с какой довольной рожей он сейчас сидит на своем балконе, крутя в пальцах сигарету.

— Что ж, тогда начнем. Её действительно зовут Чанмин — хотя бы в этом Хёнджин тебе не соврал. Хочешь, удивлю? Она тоже модель. И именно из-за неё я столкнулся с Ринеттой, — он делает паузу, явно выкидывая окурок. Я слышу в его голосе несвойственное ему разочарование. — Не одна ты попалась на развод этих идиотов — я тоже. После нашего разговора сегодня я уже и не уверен, любила меня Ринетта в ответ, или нет, но точно знаю, что её подсунули мне Чанмин и Хёнджин. Спросишь, для чего и с какой целью? Я отвечу. Внимание. Цель — просто наслаждаться зрелищем, как я бегаю за их подружкой, словно пёс. А ты не так проста, Дженни, они это знают. Поэтому на этот раз они не стали специально наблюдать за тобой со стороны — Хёнджин сам решил пудрить тебе мозги. И пока ты не повторила мою историю, задумайся и убереги себя от этого.

Я молчу, оперевшись спиной о стену и смотря в одну точку.
Не то, что мне больно — очень обидно. Я правда верила Хёнджину, и то, что сейчас узнала, просто растоптало меня. Хотя бы потому, что сама позволила пустить себе в глаза пыль, и меня это ещё и дико злит.

Когда я спрашивала его о сестре, Хван говорил, хотя нет — врал, что она нашла себе парня. Богатого бизнесмена, в котором она видит только деньги, а он в ней буквально души не чает.

Вот оно что. Теперь понятно, на кого был намёк.

— Минхо, почему всё так? Почему всегда просто обязательно разочаровываться в людях?

— Потому что ты слишком доверчивая и наивная, Дженни. Я не просто так говорил тебе о том, что нельзя доверять никому, когда ты заявила, что Шин Вон нормальный, после первой же встречи с ним, — он говорит спокойно, и его расслабленность будто медленно перетекает мне через телефонный разговор — мне уже как-то даже плевать на всех и всё.

— То есть, ты знал обо всем этом уже тогда?

— Я знал изначально.

Я усмехаюсь, садясь у стены на пол.

— Нравилось смотреть, как я сама позволяю обманывать себя?

— Почему ты всегда такого ужасного мнения обо мне? — чувствую, как в этот момент он закатывает глаза. — Признаю, можно было сказать тебе раньше. Но зато сейчас ты можешь извлечь из этого всего то, что меня нужно слушать. Или хотя бы придавать значения моим словам. Я никогда не желал тебе ничего плохого, Дженнифер. Если бы было наоборот — молчал бы до сих пор.

Почему-то я не препятствую слезам, которые падают из моих глаз, подобно жемчужинам. И я не знаю, отчего они.

Обида? Усталость? Злость? Разочарование?

— Не впускай в свое сердце кого попало — запомни это раз и навсегда.
И сделай так, чтобы я никогда больше не видел, как ты разрешаешь себе давать слабину в этом правиле, ясно?

____________________