Глава 1. Дарк
Год и два месяца спустя
— О, блядь, ты шутишь? — шипит Тир на сладкую попку, когда она попыталась расстегнуть его ширинку перед застольем в баре.
В этом году Бренда решила расширить масштабы праздника, посчитав, что некоторых, кто особо отличился в последнее время, то есть определенный круг проспектов, можно пригласить к семейному столу. Вилли не был против, так что на голосовании все отозвались положительно. И несколько также байкерских шлюх пришли, чтобы разбавить наше одиночество перед тем, как все самое интересное начнется.
— Отвали, — отрезает Тир и застегивает ширинку. — Иди, развлеки моего младшего брата, сука.
Тир (Терренс) пренебрежительно машет рукой, и шлюха, встав с колен, удалилась с мягкой улыбкой.
— Фанни должна приехать, — говорит Тир, и я поворачиваю голову, чтобы увидеть, как его лицо перекашивается. — В прошлом году она не приехала на День Благодарения, и я еле уговорил ее приехать. Кажется, принцессе нравится жить в Сиэтле.
Делаю глоток пива, чтобы не сказать что-нибудь лишнее. Например, что последний год я был на волоске от того, чтобы приехать к ней в Сиэтл и спросить, как у нее дела.
Фанни была наркотиком, от которого я не хотел отрываться, но ради ее же блага я думал разумно. Старался поступать здраво и рационально. Ее влюбленные изумрудные глаза, смотрящие на меня с теплой нежностью, не покидали моих снов ни разу за последний год, и я, черт, ненавижу это.
Каждый сон был так или иначе связан с ней. Фанни флиртовала со мной, и я могу поклясться, что даже во сне слышал ее яблочный шлейф, закупоривающий нос и легкие. Я чувствовал ее повсюду. Я слышал ее смех в своей голове. Иногда мне снилось, что я касался ее, доводил до крышесносного оргазма. Иногда мне снилось, как ее длинные ноги обхватывают мою талию, пока я вгоняю свой член глубоко в нее.
Иисусе, она дочь моего Президента, и мне просто-напросто запрещено об этом думать, но я не могу успокоиться.
Эта заварушка началась немного-немало, а именно три года назад, когда ей было пятнадцать. Я видел Фанни в последний раз, когда ей было двенадцать. Уезжая из родного Дэнвелла, я помнил ее косички, наивный взгляд и неряшливое платье в подсолнух. Она плакала, обнимая меня. Она была лучиком света, к которому я всегда тянулся.
За те три года, что я отсутствовал, все кардинально изменилось. Мы иногда созванивались, и я по голосу мог понять, что малышка менялась... Взрослела и хорошела.
Но, когда я вернулся спустя три года, никак не ожидал увидеть расцветшую девушку. Она чуть выросла, и ее формы стали круглее и женственнее. Не поймите меня неправильно, но в двенадцать она даже не носила лифчик, потому что в области груди ничего такого заметного не было. В пятнадцать она похвасталась своей уверенной двойкой, придя на семейный ужин в облегающем платье. В тот вечер она не сводила с меня глаз, и я... Я еле сдерживался, чтобы не ответить на ее малодушный флирт и кокетливое хлопанье ресниц.
И в какой-то гребаный момент я вспомнил, что она ребенок, сестра моего лучшего друга, дочь Президента и... Просто та, кто не в зоне доступа.
Я желал ее на протяжении трех лет, но должен оговориться, что последние полтора года были просто безумными. С каждым годом она взрослела и хорошела. Когда ей было семнадцать, она вдруг призналась, что готова к переменам в личной жизни. Хочет найти парня, с которым поцелуется, с которым потеряет невинность, с которым обретет уверенность и смелость.
Я едва сдержался, чтобы не показать ей, что все это она может сделать со мной. Не скажу, что был влюблен в нее, но я остро желал, чтобы эта девочка всегда была со мной.
В качестве кого — непонятно. Я ненавидел рамки и ограничения.
Чтобы хоть как-то усмирить свой пыл, на прощание подарил ей кулон, на который она засматривалась несколько месяцев. Я хотел, чтобы она забыла обо мне, чтобы взялась за голову и перестала питаться ложными надеждами.
Я никогда не смогу быть с ней. Никогда не смогу дать то, что она заслуживает.
Я просто не создан для нее.
Стук каблуков привлекает мое внимание, и я поднимаю голову. Взгляд скользит по высоким кожаным сапогам, по стройным ногам, по бедрам, по узкой талии, по упругой груди. Ее алые губы растягиваются в улыбке.
— Тир! Дарк! — и в родном голосе столько неприкрытого счастья, что мне становится плохо.
На Фанни черное платье-свитер или что это за мешок, утянутый ремнем на талии? Ее блондинистые волосы заворачиваются в бублики на кончиках, а на голове черная повязка.
Она никогда так не одевалась. Я помню ее причудливые платья в двенадцать, откровенные майки и платья с пятнадцати до семнадцать. В восемнадцать она похожа на девушку-мечту, у которой есть чувство стиля.
На фоне моих потертых черных джинсов, берцев и черной футболки с длинным рукавом, Фанни выглядит изумительно.
Тир подрывается, сгребает принцессу в объятья, а я так сильно сжимаю бутылку, что она вот-вот лопнет от давления. Я не могу сделать то же самое, потому что она под запретом.
— Фанни, ты дива! — говорит Тир с восхищением.
— Я знаю-знаю. Хлоя похлопотала над моим стилем, чтобы я выглядела достойно и красиво. Все-таки Сиэтл — это не Дэнвелл! — она широко улыбается, и я вижу румянец на ее щеках.
Тир обнимает ее так долго, что я сжимаю челюсти и молюсь, чтобы это закончилось как можно скорее.
— Я привезу с собой Хлою на Рождество. Папа сказал, что будет рад увидеть, с кем я делю комнату в общежитии. Она понравится тебе, — нежный голос заставляет мою кровь бурлить.
— Не сомневаюсь, что она понравится мне, — Тир играет бровями, получая не нежный шлепок от Фанни по плечу.
— Ты не будешь ее трахать. Она моя лучшая подруга, так что тебе лучше засунуть свой член в кандалы, если не хочешь попасть под кастрацию.
Тир смеется, а мне вот ни хрена не смешно. Я хочу уйти отсюда.
— Ладно-ладно. Твои друзья — это мои друзья. Дарк, поприветствуй мою сестру должным образом, — Тир обращается ко мне, задевая ботинком мои ноги.
И в этот самый момент я ставлю бутылку пива на столик, поднимаюсь и делаю вдох.
Зеленое яблоко просачивается в меня, по коже бегут мурашки, и я чувствую себя сопливым идиотом.
Фанни смотрит на меня с восхищением и желанием. Зеленые глаза горят огнем, а губы растягиваются в широкую улыбку.
— Я рада видеть тебя, — говорит она и тянется, чтобы обнять меня.
Не сдерживаюсь, резко дергаюсь вперед, сгребаю в свои объятья и приподнимаю над полом. Она хохочет, стискивая мои плечи.
— Без тебя было тяжко. Только ты можешь усмирить Тира, — хриплю, отпуская ее.
Она цокает, и я вижу ее розовый язычок, скользнувший между алых губ. Представляю, что эти губы скользят по моей длине, облизывают и посасывают головку.
Полная задница.
Член стремительно твердеет от прилившей крови, и я, вздохнув, понимаю, в какой нахожусь заднице.
У Тира звонит телефон, и он быстро говорит:
— Я отойду. Вилли звонит.
Я готов закричать, как последний трус, чтобы он не бросал меня наедине с Фанни, чей взгляд прожигает меня насквозь.
Она делает шаг вперед, поправляет сумочку на плече и хватает себя за шею, вытягивая из-под платья кулон, который я подарил ей год назад.
В ее лисьих глазах стоит нежная печаль, сводящая меня с ума. Наклоняет голову в сторону, осматривает меня с неподдельным любопытством.
— В мае мне исполнилось восемнадцать. По меркам некоторых законов я являюсь совершеннолетней.
Я помню, что второго мая у нее день рождение, и я поздравлял ее, но сделал это очень скупо, потому что не хотел выглядеть смазливым или особо заинтересованным. Я отослал ей смс-ку, а вот подарок оставил у себя дома, чтобы отдать при другом случае. Я не знал, что она сегодня приедет.
— Так вот, помнишь, я как-то рассказала тебе о том, что хотела бы найти парня, с которым все попробую впервые?
Прищуриваюсь, киваю и не совсем понимаю, к чему она клонит.
— В Сиэтле у меня было много времени, чтобы подумать над тем, стоит ли заводить отношения. Я, вроде как, встретила кое-кого.
Блядь. Теперь я все понял.
Ухмылка застревает на губах, пока я пытаюсь героически игнорировать ревностные нотки.
Кто этот гребанный смертник? С кем мне предстоит иметь дело?
— Теперь ты официально взрослая? — спрашиваю тихо, склоняя голову набок.
Фанни расцветает, румянец становится заметнее.
Она облизывает свои алые губы.
— Да, — выдыхает она.
Честно, я не хочу это слышать, но извращенный демон, сидящий в горле, заставляет спросить:
— Ты счастлива?
Я нет, но ты никогда об этом не узнаешь, потому что все твои первые разы хотел забрать я.
Я эгоист.
Фанни не колеблется.
— Да. Я собираюсь рассказать об этом отцу. Кажется, он идеальный парень. Я... Я полюбила его всем сердцем, Делани, — меня передергивает от того, как она по-родному произносит мое имя.
Я прищуриваюсь, но потом улыбаюсь и киваю, отступая:
— Я рад за тебя, Фанни. Надеюсь, он тот самый, и он сможет о тебе позаботиться.
Мне нужно срочно уйти, иначе я взорвусь от поглощающей меня ревности. Фанни делает шаг ко мне, яблочный аромат вонзается в ноздри. Я еле дышу.
— Уверена, что он может позаботиться обо мне. Он не такой трус, как ты, — последние слова звучат шепотом.
Я мгновенно раздражаюсь.
— О чем ты, черт возьми?
Зеленые глаза сверкают злостью.
— Не говори мне, что ты не хотел меня, Делани.
Я слабо улыбаюсь.
— Не хотел. Принцесса, ты для меня, как младшая сестра, — пытаюсь сгладить остроту разговора. — Плохо хотеть трахнуть сестер.
— Я не твоя гребаная сестра.
— Я знаю, но ты для меня сестра, пусть и некровная.
Фанни злорадно усмехается, и в ее глазах что-то ломается. Последний нежный трос разрывается, и она шипит:
— Я лишилась девственности в первую же неделю, как приехала в Сиэтл, — выплюнула Фанни. — Я пошла в ночной клуб, напилась и позволила какому-то мудаку выебать меня в грязном туалете, потому что тот, кого я хотела, не хотел меня, и я больше не могла терпеть это. Ему нравятся шлюхи, и сейчас, когда я стала ею, может, он обратит на меня внимание.
Я резко хватаю Фанни за локоть, подтягиваю к себе и рычу в ее красное от злости лицо:
— Ты, блядь, шутишь, Фанни?
Она растеряно моргает, брыкается, но я удерживаю ее одной рукой, и во мне слишком высокий уровень гнева, чтобы отпускать ее просто так. Пальцы сжимают ее тонкую руку, и она почти пищит, а испуганные глаза лихорадочно смотрят в мои.
— Ты шутишь? Ты не можешь поступать так безрассудно, мать твою. И с чего ты решила, что мне нравятся шлюхи?
— Ты трахаешь их, — безапелляционно говорит она.
— Я трахаю все, но только не маленьких глупеньких девочек, Фанни.
Она обиженно надувает губы. Бью по больному. Так и надо. Я хочу, чтобы она все поняла.
— Так тупо распрощаться с невинностью могла только ты, — ворчу с недовольством, и меня очень задевает этот факт.
— Я наслаждалась каждой секундой, пока мудак трахал меня, — прошептала она, и я увидел намек на слезы в ее глазах. — Так что ты можешь не беспокоиться.
— О чем?
— Я больше не хочу, чтобы ты был первым. Я больше не влюблена в тебя. И я больше не схожу с ума по тебе, Делани. Все кончено.
Она вырывает локоть с силой, и я отпускаю ее, потому что не знаю, что хочу больше: удержать или убить ее.
Фанни всхлипывает, разворачивается и уносится прочь, оставляя меня в полном замешательстве.
Что, черт подери, только что произошло?
И почему я опять в какой-то дерьмовской драме.