Не жди меня
Тихий летний вечер перед закатом сопровождался щебетанием птиц. Во временном лагере, разбитом на цветочной поляне в лесу, никто не переговаривался. Никому не было дела до этой красоты. Все были заняты. Исключая юнца, почти ребёнка, спящего в сторонке под развесистым деревом на своей холщевой сумке. Ему сегодня предстоял далекий путь.
Склонившись кто как над листком бумаги, несколько мужчин строчили письма близким. Каждый из них погрузился в свой мир. Такие разные судьбы вдруг сошлись в одном отрезке времени.
Молодой парень долго сидел над пустым листом, смотря вдаль. Мысли путались, сбиваясь в кучу, приправленные данностью, сидевшей у него в голове. Он представлял ту, которая будет читать его письмо. Её образ не выходил из головы. Тяжело вздохнув и проведя рукой по стриженным волосам, он, наконец собравшись, начал писать.
«Здравствуй!
Надеюсь, что у тебя все хорошо.
Боюсь, это письмо расстроит тебя. Но не хочу тебя и дальше обманывать.
Не жди меня. Я не вернусь к тебе. Так уж случилось...
Я встретил здесь другую. Не говорил тебе. Она очень хорошая девушка, и я ее люблю больше жизни, а она меня. Мы с ней очень счастливы и собираемся пожениться. Скоро мы с ней уедем очень далеко. Будем вместе жить.
А тебя я даже не любил, просто жалел.
Домой я не вернусь.
Передай всем нашим привет.
Ты уж прости, что так вышло. Но сердцу не прикажешь. Писем больше писать не буду. Забудь меня. Найди себе кого-нибудь достойного.
Береги себя.
Спасибо за все.»
Оторвав от бумаги карандаш, он несколько раз перечитал. Желваки играли на лице. Еле вывел эти строчки. Ему вообще тяжело давались письма. Но он старался для неё.
Меньше всего он хотел ее огорчать. Хотелось бы писать совсем другое, возможно, надоевшие ей нежности, о том, какая она особенная. Хрупкая, робкая, трогательная. Ему всегда хотелось быть рядом, чтобы оберегать от всего. Глаза излучали столько тепла и доброты, что он даже не мог за что-то сердиться на неё. Она была его ангелом.
Как горько было осознавать, что это письмо ее сильно ранит. Хотел написать ещё жёстче. Но даже то, написанное, еле вышло из-под карандаша. Но пусть лучше так. Пусть возненавидит его. Пусть он будет для неё предателем. А когда узнает, что он мертв, может, будет не так больно. Может, вздохнёт с облегчением. Кто знает, придёт ли вообще похоронка или он будет просто без вести пропавшим.
Запихнув огрызок карандаша в карман, он сложил письмо в пресловутый треугольник. Спохватившись, снова достал карандаш, вывел дорогой сердцу адрес. Подавил в себе порыв разорвать это гадкое лживое письмо. Вытащив из кармана фотокарточку с девушкой, посмотрел потухшим взглядом. Чуть касаясь поверхности, провёл пальцем по лицу на изображении. Шумно выдохнул. Еле слышно, одними губами произнёс: «Прости...»
Бережно вернув на место фото, он поднялся и понуро побрел в сторону спящего парнишки. Чуток постояв рядом, он будто не хотел выпускать из рук эту дурную весть, написанную им же. Но все же положил свой треугольник к другим письмам на расстеленной куртке.
Все знали, что они не вернутся из этого боя. Несколько рот здесь, именно в этой точке, полегло. Полностью. Противник тут был особенно силён и жёсток. Окружённые со всех сторон, они отбивались всеми способами. Пленных не брали. Руководство рассчитывало взять их измором. Посылая одну роту за другой И все они шли, шли на смерть. Без права отступить.
Провожали их молча, когда они выдвигались с основной базы, похлопывая по плечу. Никто бы не хотел оказаться на их месте.
Вот и сейчас, когда уже были написаны все письма, никто не переговаривался. Каждый ушёл в себя. Кто просто сидел, кто перебирал немногочисленные пожитки, кто чистил оружие.
Разбуженный парнишка, собирал письма в холщовую сумку. Обиженно надув губы, он с укором поглядывал на старшего. Он тоже хотел в бой. Просился постоянно. Но ему отвели роль почтальона. Берегли.
Когда малец покинул стоянку, солдаты тоже начали собираться. Они должны были выдвинуться в ночь.
Но даже это их не спасло. Немцы были даже в эти часы на оружии. Наоборот, они их будто подстерегали, встретив разрывными снарядами. Неизвестно, сколько у врага было боевых запасов.
Им удалось немногое: проредить передние ряды бойцов противника, да снять пару пулеметчиков.
Полегли все, кроме одного — в ногу сразу попал разрывной снаряд, только они успели выйти из-за деревьев. Неимоверными усилиями он отполз обратно в лес. Боль была невыносима, он отключился от болевого шока.
Очнулся уже в полевом госпитале. Гудело все тело, особенно жутко ныла нога.
Первая мысль: «Живой!» Вторая: «Чертово письмо... Что натворил...»
Он попытался приподняться. Голову словно сдавило тисками. Рухнул на подушку со стоном, схватился за затылок. Бинты. Голову, видимо, пробило. Снова попытался приподняться.
Подлетела непонятно откуда взявшаяся медсестра.
— Тише, тише, солдатик! Тебе нельзя... Лежи! — принялась она его укладывать, держа за плечи.
Он только тяжело дышал, оглядываясь кругом.
— Ты в госпитале, — ответила она на его немой вопрос.
— Ребята, моя рота... — он с надеждой посмотрел ей в глаза. — Кто-нибудь...
Девушка отвела взгляд, еле покачав головой.
Он с силой откинулся на подушку, сам себе причинив боль. Слезы сами брызнули из глаз.
Снова загудела нога. Потянулся вниз. Медсестра схватила его за руку. У самой глаза заволокло слезами. Она никак не могла привыкнуть ко всему этому. А тут...
Она узнала его. Они не были знакомы лично. Солдат не признал ее в этой одежде. Она жила в одном доме с его невестой. Часто видела их вместе.
— Нога... что с ногой? Болит... — еле выдохнул он.
— Это фантомные боли, пройдут...
— Что? — прошептал он, но ответа не дождался.
Где-то раздались возгласы. Девушка пошла к другому пациенту.
Парень, превозмогая боль, приподнялся на локтях, рывком сорвал одеяло.
— Моя нога! Где моя нога! Нет! — он заметался по кровати.
Снова подбежала медсестра. Начала поправлять одеяло. Схватив за плечи, пыталась успокоить.
— Ты жив остался, понимаешь?! Все твои погибли, а ты выжил! С ногой или без. Тебя еле спасли!
Но тот вряд ли слушал.
— Тебя дома невеста ждёт! Слышишь?!
Парень затих, побагровев.
— Не ждёт! Теперь не ждёт! Да и не нужен я такой ей.
— Перестань нести чушь! Как поправишься, тебя мобилизуют, поедешь домой!
Сильно поправиться он не успел. Госпиталь был обстрелян. Тяжело раненных в спешном порядке вывозили кого куда. В любом случае, подальше от фронта и поближе к дому.
Выживший парень никому не собирался сообщать о себе. Хотя он был совсем рядом от родного города. Он твёрдо решил, что не станет обузой для своих близких. Как-нибудь сам. И то злополучное письмо девушке тоже было кстати. Ему не нужна жалость. И он не хотел разрушить ее жизнь. Слишком она была ему дорога. Такой хрупкой девушке нужна надежная опора. Какая он теперь опора...
В один день после глубокого сна он открыл глаза и увидел Ее, ту от которой отрёкся. Будучи худенькой, казалось, она совсем отощала. Лицо стало бледнее прежнего, прибавились синяки под опухшими от слез глазами.
Он смотрел на неё не дыша. Она тоже. Сглотнув, парень отвернулся.
— Я тебе отправил...
— Получила.
— Зачем пришла? — он изо всех сил старался не смотреть на неё.
— Какой ты дурак! — он почувствовал, как её ладонь легла ему на руку. Словно обожгло.
Пересиливая желание её обнять, прижать к себе, почувствовать родное тепло, он мягко убрал её кисть другой рукой.
— Ты же читала, что я написал. У меня есть другая. Мы с ней собираемся...
— Хватит уже, — голос дрожал. — Не мучай ни меня ни себя. Я же знаю тебя, и понимаю почему...
— Я же сказал: у меня есть другая! Её люблю, не тебя!
Боец по-прежнему лежал, отвернув голову в другую сторону.
— Да посмотри же ты на меня! — повысила она голос, что было ей совсем не свойственно. Слезы текли сами собой по девичьему лицу.
От неожиданности солдат вздрогнул и взглянул наконец в решительные глаза гостье.
— Ни одному слову в этом мерзком письме не поверила! — процедила она сквозь зубы.
— Какая теперь разница... Не хочешь верить — не верь. Считай, что я бросаю тебя!
— Перестань меня мучить! Я все глаза выплакала, все думала, что же с тобой произошло. Хорошо, соседка черканула про тебя письмо. Написала, где ты.
Он вспомнил медсестру. Теперь он понял, почему она так, как никому, песочила ему мозги. Он вспомнил её и на гражданке.
— Зря она... Говорю же, у меня есть невеста. Оклемаюсь чутка и к ней поеду, — твердил он своё. — Уйди!
— Да что ж ты за болван такой?! Нет у тебя никакой другой! Что ты врешь?
— Ничего я не вру... — набычился солдат.
— Да ясно все, как белый день! Решил, что без одной ноги станешь мне меньше нужен? — вытянув из кармана платочек, она промокнула слезы.
— Ты будешь со мной из жалости, — тихо проговорил парень после недолгого молчания, желваки снова заиграли.
— Я всегда думала, что это ты со мной из жалости.
— Почему? — вскинулся он.
— Ты же всегда защищал в школе слабых. А со мной стал общаться только тогда, когда меня особенно обижали, — она потупила взгляд в пол.
— Да ты что! Я ж тебя, как увидел, полюбил.
Он вспомнил, какая она пришла к ним в класс. Скромная, молчаливая, маленького росточка, такая трогательная. Она сторонилась всех и при этом очень хорошо училась. Мальчишки задирали ее, а она молчала и не жаловалась. Долго он не терпел, встал на её защиту. Чувство справедливости в нем было сильно развито, равно как и кулаки. Поэтому особо меряться силами с ним никто не торопился.
Как-то зимой, когда было особенно холодно, он не пошёл в школу. Ближе к вечеру раздался робкий стук в дверь. Родители ещё не пришли. Это была она. В школьной форме и в туфельках. Вся продрогшая. Мальчишки подшутили над ней, спрятав пальто и сапоги. Так и не найдя свои вещи, побоявшись гнева отца, она прибежала к нему, хоть это было в два раза дальше от школы, чем ее дом. Уткнувшись парню в плечо, она впервые на его памяти разрыдалась, обвив его тоненькими ручками. Прижав к себе, он думал о том, как накостыляет всем её обидчикам. Больше они не посмеют тронуть. Оставив её дома, завёрнутую в старинную шубу с чашкой горячего чая в руках, он пошёл разбираться. Вернулся он слегка помятый, но с вещами девушки. На следующий день, он на перемене объявил всем, что отныне она его невеста и кто её тронет, будет иметь дело с ним. Больше никто не лез к девчушке. Но и отношения не сразу завязались. Робели оба. Он не хотел пользоваться её положением невесты, мол, теперь обязана. Она боялась потерять дружбу, которой очень дорожила. Лишь к концу школы что-то подтолкнуло их друг другу, когда они вместе готовили очередной доклад. Тогда-то их миф «жених-невеста» и превратился в реальность.
Все это мгновенно пронеслось перед глазами.
— Ты только пришла, а я думал, как к тебе подойти, — его глаза потеплели. Но внезапно прорезавшая все тело боль словно отрезвила его. — Ладно, что об этом думать теперь. Все изменилось.
— Ничего не изменилось. Есть ты и я!
— Четверти меня теперь нет! Я треклятый инвалид! — с чувством произнёс он. — Лучше бы я остался в том бою с ребятами.
— Я знаю, что вся твоя рота погибла... даже думать боюсь, что и ты мог... — она закрыла лицо руками и расплакалась. Так горько, что сердце солдата сжалось. Ему даже дышать стало трудно. Инстинктивно потянул её к себе. Девушка проворно скользнула к нему, аккуратно прилегла рядом. Парень прижал её к груди, гладя подрагивающую от рыданий спину.
— Я вообще не думал, что выживу в этом бою... — произнёс он, перебирая её мягкие волосы, вдыхая родной до головокружения запах. Он так много грезил об этом моменте, когда сможет обнять любимую.
— Тогда ты решил?.. — шмыгая носом, спросила она у самого уха.
— Да. Ты прости меня.
— Уже простила.
— Это все моя трусость.
— Это я трусиха, боюсь остаться без тебя.
Так они и лежали молча долгое время, прижавшись друг к другу, отделенные от всех занавесками, как ширмой. Звуки извне совершенно не отвлекали их. А их разговор, слышен был другим пациентам, но никому не помешал. И не такие беседы слышали стены этой больницы за время войны.