Часть 5.
[В тексте слова, выделенные курсивом, произносятся на немецком]
— Я тебя слушаю, — произнёс лейтенант, пристально глядя на девушку.
— Коль, пообещай, что после моего рассказа ты не изменишь своего решения и позволишь закончить начатое.
— О чём идёт речь?
— Просто пообещай... пожалуйста, — прошептала она, сдерживая слёзы и ком, подступивший к горлу. — Ценой своей любви ко мне.
— Ладно, — после долгого и мучительного молчания ответил тот, ещё не зная, на что подписал смертный приговор. — Обещаю.
Поведав о своём решении остаться, а также об изрядно пристававшем к ней Ягере, Таня опустила голову и смиренно ожидала реакции Ивушкина. Он долгое время сидел и молча смотрел на неё, не понимая, почему терпит это и хочет остаться, и по какой причине она с самого начала не сказала о своём не совсем удачном плане.
— Я не оставлю тебя, — наконец с трудом выговорил он. — Теперь не смогу, зная то, что услышал, не прощу себя, если ты пострадаешь или вовсе умрешь.
— Но ты обещал…
— Просто я люблю тебя, глупенькую, а ты уворачиваешься и просишь о том, чего даже врагу не пожелаешь!
— Все ради вас! Чтобы вы вернулись на родину и продолжили жить, строить семьи, а не сгнили в этой проклятой яме с червями!
Парень резко поднялся со своего места и поглядел на неё, осуждая, однако не понимая, как помочь ей, и как исправить положение. Разочаровала ли она его? Конечно, ведь она не думала о том, что сама за время пленения стала частью его семьи. Хотя сейчас это уже и неважно.
«Человека не спасти, если он того не хочет», — подумал Коля и покинул её, не проронив ни слова.
А девушка долгое время сидела неподвижно, словно каменное извояние, опустив голову, рассматривая землю у своих ног и даже не подозревая, что за ней могут тайно наблюдать. Ей было не по себе от мысли, что она осталась совершенно одна, и Ягер с удовольствием воспользуется её беззащитностью.
— Ты должна быть уже в кабинете, — громко сказал он, напугав её своим внезапным появлением, отчего она невольно вскочила и подалась в сторону.
Страх овладел её мыслями и телом, не давал соображать и придумывать план, проливший бы свет на путь к выживанию. Она собственноручно обрекала себя на мучительную смерть, которую ей наверняка подарит немец. А он стоял, облокотившись на холодную бетонную стену и покручивая на пальце колечко ключа.
— Я... не хотела, чтобы Вы волновались, — прошептала она и вся сжалась.
— Ты меня разозлила своими попытками сблизиться с Ивушкиным, — вкрадчиво прошептал он ей на ухо, склонившись над ней и пустив толпу мурашек по её спине. — Тебя ждёт наказание, милая.
«Нет, только не это», — подумала Таня, вспоминая прошлые жестокие ночи.
— Прошу, простите меня... не наказывайте.
Она без сил рухнула на колени, не замечая физической боли. Душа страдала от пыток и терзаний, будто её беспощадно резали острым ножом. Она любила офицера, но ему явно чужды те эмоции и чувства, которые проявляют нормальные люди.
— Ты заставляешь меня.
Мгновение, и она в крепких объятьях Ягера. Мозг словно выключился, когда он взял её за руку и потащил в свою комнату. Она не помнила, как оказалась в едва освещённом пространстве, прижатой к письменному столу.
Ягер грубо взял её за тонкую шею, опаляя её горячим дыханием, отчего она не смогла сдержать одинокой слезы, скатившейся по щеке и разбившейся об пол. Ей снова становилось страшно находиться с ним при таких обстоятельствах и в такое время. Да, фашисты жестоки, однако она по-прежнему верила, что он не являлся им.
Ревность овладела солдатом. Его точно заменили на абсолютно другого, чужого и незнакомого ей человека. Девушка не могла узнать того искреннего и милого в общении офицера, который защищал её честь, а сейчас и сам был не прочь поразвлечься. Клаус упал в её глазах и как человек, и как личность.
Он властно, по-хозяйски гладил её бедра, страстно впиваясь в её губы и нагло врываясь в ротовую полость языком, отчётливо давал понять, кто он на самом деле, и что случится, если разозлить его. И неожиданно она поддалась искушению, начала отвечать на поцелуи, покорно выносить его грубости, даже подалась вперед и, резко дёрнув, разорвала на нём рубашку, отчего он довольно и хитро улыбнулся, отстранившись от неё на несколько мгновений.
Устроившись между ног Тани, он покрывал её нежную кожу багровыми следами страсти. И пускай ей будет потом стыдно смотреть на своих друзей, если они узнают. Сейчас её интересовал лишь он и его красивое, накаченное тело.
Приподняв чёрный край её платья, Клаус потянулся к нижнему белью, потому что сил сдерживаться уже не осталось. Она кружила ему голову одним своим присутствием. Пожалуй, стоит признаться, он по-настоящему любил её, однако скрывал свои чувства, считая, что возложенная на его плечи начальством миссия гораздо важнее любви...
Резкий толчок, и Таня выкрикивает имя немца, сжимая его рубашку в кулаке. Движения были грубыми, ибо он, не жалея её, погружался в неё резко и в полную длину, отчего крышу сносило напрочь. Она позабыла о том, кем является, что делает, как ей быть и какой человек сейчас перед ней. Между ними мелькали лишь искры любви и приближающегося исступления, никакой больше войны.
— Я люблю тебя, — неожиданно для них обоих прошептал Ягер.