радужные мармеладки с кислой посыпкой

Яркое солнце светило в глаза, заставляя проснуться. Джисон жмурился и закрывался одеялком, но только оно не помогало. На полу было чуть прохладно спать. Сегодня Хан даже не выкинул одеяло. Таращась в потолок и вновь прокручивая вчерашний диалог в голове, что-то странное происходило на сердце. Какие-то абсолютно новые чувства, как описать это, он не знал. Некая болезненная тяжесть лежала там, что будоражила кожу, заставляя вспоминать влажное от слёз лицо Минхо. Кстати о нём.

Джисон поднялся с пола и посмотрел на кровать. Минхо не спал. Он тоже бездумно глядел в потолок и словно не заметил его. Перебирал в руках краешек одеяла. А волосы, разбросанные по подушке, были прекрасны. Подобны крыльям белой бабочки они лежали чуть спутанные. Джисон наблюдал. Его небольшая тёмная макушка волос торчала из-под белого одеяла. Неловкость ещё витала в пространстве комнаты. Но нужно было что-то делать, иначе, если Минхо увидит, что Хан смотрит на него, практически пялиться, то будет ещё более неловко.

— Доброе утро, Хо, — сонным, чуть низким голосом поприветствовал Джисон.

Минхо аккуратно перевёл взгляд на пол и улыбнулся. Хан не смог удержаться и улыбнулся в ответ. А после его встретило мягкое и тёплое:

— Доброе, Хани.

За окном чёрно-серые тучи затянули пространство неба. Из-за чего солнце скрывалось периодически, а спустя десять минут пропало и вовсе. Стало темно. Словно уже поздний вечер или раннее утро. По всей квартире горел свет. Дождя не было, от него остались лишь небольшие капельки на стёклах окон. Деревья гнусно тянулись к земле из-за тяжести листьев, а машины сверкали фарами по дороге.

Минхо был в ванной. Джисон любезно дал ему свою одежду. Мама давно позвала кушать, но вставать так не хотелось. Поэтому ещё двадцать минут парни просто лежали и болтали. Минхо свесил свою голову с кровати, так было удобнее разговаривать. Казалось, что они не спали и вовсе. Словно разговор, что был нарисован на островке света, продолжался до сих пор. Здесь, в комнате, где тени прятались в углах, светило другое солнце. Только вот какое?

Из-за резко ухудшившейся погоды в квартире стало холодно. Пришлось надеть кофту. На кухне стоял завтрак в виде тёпленького супа с водорослями, который Джисон обожал. Нет ничего лучше, чем этот вкусный суп фирменного маминого приготовления.

Папа приехал с ночной смены и тоже был не против такого завтрака. Мама Джисона рассказала ему, что Минхо ночевал у них, потому что она побоялась отпускать мальчишку поздно вечером, да ещё и в грозу домой. Отец выявил желание отвезти парня после завтрака, на что Минхо радушно согласился. Он вновь чувствует себя частью этой семьи, перекидываясь шутками с Хёнджином и Джисоном. Чувствует себя в безопасности, когда Госпожа Хан спрашивает, нужна ли ему добавка, а Господин Хан всегда отвечает: «Конечно нужна! Он же вон какой силач!». И тут же говоря: «Спасибо, госпожа Хан», получает удивлённый взгляд. «Я не госпожа! А тётушка! Зови меня теперь так».

Минхо только ярко улыбается, заменяя пропавшее солнце.

○ ○ ○

Ну вот он и дома. Отец парней привёз Минхо в его район. Ли поблагодарил его, хотел предложить денег за потраченный бензин, но тот отказался. Сказав, что в этом нет ничего слишком затратного. Помахал ему рукой и уехал. А Минхо предстояло вновь подняться на двадцать первый этаж и молить всех богов, чтобы родители были трезвые.

Дверь в квартиру тихо открывается. На часах одиннадцать утра. Темнота не проглатывает Минхо, наоборот, его встречает свет. Свет с кухни и гостиной. Минхо тихо снимает с себя кофту и только сейчас замечает, что он забыл отдать футболку и штаны Джисону.

Он проходит на кухню, а там мама готовит обед, смотря какой-то телесериал. Тут чисто, словно всего того ужаса и не было вовсе. Она не замечает Минхо, потому что стоит к нему спиной и что-то режет.

— Доброе утро, мам, — тихо начинает он. Боится, что сейчас что-нибудь пойдёт не так.

Женщина оборачивается, а Хо замечает синяк на щеке, видимо, поругались с отцом по-пьяни.

— Доброе, сынок, — до чего же приторно и отвратительно звучат её слова. Минхо становится тошно. Но он сдерживает себя.

— Что готовишь? — стоя всё в том же дверном проёме, спрашивает он её.

— Обед. Как переночевал? Тебя накормили?

— Да, всё хорошо.

— Через час будет готово, кушать хочешь?

— Нет, спасибо. Меня госпожа Хан накормила. Я попозже, хорошо? — решил, что при матери не будет называть её тётушкой, а то мало ли что ещё произойдёт.

— Ладно. Позже, так позже. Ты уроки-то сделал? — женщина стояла спиной к сыну. За это время она повернулась только один раз, когда он поздоровался.

— Нет.

— Теперь тебе есть чем заняться. Иди.

Как обычно. Ничего не спросила, а лишь бы отвязаться, отправила делать уроки. Проходя мимо гостиной, Минхо поздоровался с отцом, у которого явно было похмелье.

В комнате Минхо было холодно и темно. Хотелось вернуться в тот дом, вновь проснувшись на тёплой кровати Джисона, и наблюдать за тем, как он мило щурит носик во время сна. Как забавно он посапывает, дуя щёки во сне. Да, Минхо наблюдал. Зачем? Да он и сам не знает. Просто Джисон для него всегда казался красивым парнем. Он был таким необычным, не как другие люди. Минхо видел, конечно, видел, как к нему клеиться Хёнджин, но он не привлекал его в любовном плане. Хёнджин был для него одноклассником, но сейчас он может стать его другом, а вот Джисон... лучшим другом. Минхо казалось, что они очень похожи. Увлечения, интересы. Хан умеет поддерживать. А тот случайно произнесённый комплимент... Боже! Да Минхо чуть там в обморок не упал! Ему часто делали комплименты, потому что от природы он и вправду был достаточно красивым. Но только вот... от Джисона этот комплимент звучал совершенно по-другому. Как это объяснить? Его слова были искренними? Так? Минхо не знал. Просто где-то в глубине его заледеневшего болью сердца стал таять лёд. Даже сейчас Хо улыбается, когда вспоминает чуть приглушённый островок света, его малиновые щеки, глаза, что бегают по лицу Минхо, а после пухлые губы, что произносят: «Ты красивый». Ушки стали краснеть, а кожа вспомнила тёплые объятия и обожгла те места, на которых лежали руки Джисона. Рядом с Ханом можно было быть слабым и не боятся, что тебя осудят. Так показалось Минхо.

Минхо знал свою ориентацию. И его это не пугало. Это ведь абсолютно нормально — любить человека своего пола. Не имеет значения, потому что это — любовь. Для любви не должно существовать ограничений. Если ты любишь — люби. Ведь это одно из самых волшебных чувств. Какая разница, какого пола твой любимый. Любят не за пол, а за сверкающие счастливые глаза. Тёплые прикосновения и волшебные моменты, проведённые только вдвоём.

○ ○ ○

Дни недели тянулись невыносимо долго. Возможно, это из-за резко сменившейся погоды. Ведь ещё буквально неделю назад все умирали от невозможной жары и духоты. Сейчас же все носят куртки и зонты. Дождь шёл буквально каждый день. Конечно, периодически он прекращался, но и солнце выглядывало настолько редко, что его уже стало не хватать. Зато природе это явно нравилось. Хан заметил, что всё вокруг стало ещё больше. Деревья словно выше и зеленей. А траву чуть ли не каждые три дня косили.

Сегодня четверг. Остался один день и, наконец, наступят выходные. Джисон ждал их. Потому что очень хотелось отдохнуть. Поваляться дома и ничего не делать. Ну, может быть, поиграть в приставку, но это максимум. Крис предлагал прогуляться на выходных, но Джисон вежливо отказал, сказав, что в эти выходные хочет слиться со своей кроватью.

Смотря на настенные часы, что висели над тёмно-зелёной доской, Джисон считал секунды до окончания урока. Потому что сейчас будет длинная перемена, и можно будет отдохнуть где-нибудь. А самое главное — поесть. Правда, кушать Хан пойдёт один, потому что Хёнджин идёт с кем-то из знакомых. Ну и пусть идёт. И помощи потом у Джисона пусть не просит! Это Хёнджин кинул его в водоворот одиночного обеда, а не наоборот!

Что там говорили, что писали, Джисон не слышал. Размышлял только над своим. Можно будет ведь Минхо пригласить на обед. Точно! Они сблизились. И вся та неловкость, которая была между ними, утекла вместе со слезами Хо в тот день. Джисон был рад новому другу.

Звонок, наконец, прозвенел, а Хан воодушевлённо выдохнул. Целый час его никто не будет трогать и учить. Целый час он у себя на уме.

Собрав учебники и приготовившись к следующему уроку, Джисон повернулся в сторону Минхо, который делал то же самое.

— Эй, Хо? — позвал Джисон.

— М? — промычал в ответ парень, продолжая складывать вещи.

— Пойдём вместе в столовку?

— Можно, а потом куда?

Джисон задумался.

— На поле мячик погонять?

— Там же сыро, — Минхо сощурил нос, а Джисон усмехнулся.

— Физры ведь сегодня нет, верно? Тогда, может быть, переоденемся?

— Тогда ладно.

Тут в голове сверкнула яркая идея. Буквально лампочка над головой загорелась у Джисона.

— Хо-о-о, — протянул Хан, — а может, мы чуть-чуть погуляем? — и откуда в нём столько энергии? Десять минут назад хотел уснуть прямо на парте, а сейчас придумал такую авантюру.

— Где? — Минхо немного посмеялся, — по школе?

— Нет, давай до магазина сбегаем? — глаза горели от желания.

— Нас ведь не выпустят. И ты это знаешь.

— А что, если я скажу, что знаю, как уйти и остаться незамеченными? — Хан ехидно улыбался, перебирая в руках брелок от кошелька. Сплетённый из бусин, а на конце игрушка рыжего котика.

— И как это нам сделать? — Минхо наклонился к соседу, что сидел впереди.

— Там, как идти на поле есть забор, да?

— Ну да, — соглашался Хо.

— Так вот, там, за углом площадки, есть слепая зона камер и дыра в заборе. Мы с тобой пойдём якобы на поле, а после прошмыгнём в эту дыру.

— Звучит страшно, но круто. Я за!

Минхо улыбался, а Хан снова засмотрелся на эту улыбку. Уж слишком она была красивой. У Минхо действительно очень привлекательные губы. Его будущей жене точно повезёт, потому что целовать их наверняка удобно. Верхняя губа чуть пухлее нижней. Искать нужно человека, у которого губы противоположны твоим, так целоваться удобней. Значит, Минхо нужна такая дама, у которой нижняя губа будет пухлее верхней. Всё это обдумывал Джисон, вновь утонув в его глазах. Казалось, что они смотрят вот так на друг дружку уже не одну минуту, но и время словно застыло. Бывает, наступает такой момент, когда всё замерзает: люди, животные и самое главное — время. Когда есть только вы и зов ваших одиноких душ. Сердца, что бьются в унисон и дыхание одно на двоих.

— Хан, ты так рассматриваешь меня. У меня что-то на лице? — Минхо склонил голову в бок, поглядывая на Джисона.

Он, опомнившись, заморгал часто, истерически посмеялся, понимая, что время не застывает. Оно идёт и шло всё это время.

— Заколки, — единственное, что быстро пришло на ум, — они опять не держатся, — он покашлял.

Минхо приложил руку к голове и проверил, на месте ли они. Теперь закалывать их получалось немного лучше, но не так хорошо, как у Джисона.

— Поправишь? — он пододвинулся ближе, а Хан вновь рассматривал бежевые созвездия веснушек на чуть вздёрнутом носу.

○ ○ ○

Время побега. Парни сделали вид, что идут на поле, а вопросов от учителей и не последовало. Поэтому, быстро завернув за угол и отодвинув лист профнастила приятного кофейного цвета, они покинули территорию школы.

Они заранее продумали всё, поэтому надели спортивную форму и толстовки, потому что в гардероб их никто не пустил. У Джисона бежевая, а у Минхо чёрная. Фактически инь и янь.

Парни бежали по улице, почти задыхаясь, но были самыми счастливыми. Хан посмотрел на своего лучшего друга, а тот смеялся. Лицо Минхо было красным от бега и солнечным от улыбки. Хотелось спрятать свои глаза, чтобы не смотреть, потому что желание никогда не отрывать взгляда от Хо пугало. Волосы летали вместе с заколками, что вновь ни капли не держались. Словно их кто-то перецепил. Хану стало так тепло и радостно. Нити его влюблённой души натягивались, а сердце играло на скрипке самую чудесную мелодию. Так сложно было не улыбаться, когда рядом с тобой буквально бежал комочек счастья. Минхо мягкий, красивый, добрый и... родной? Они как будто всю жизнь общаются, словно они всегда были вместе. Всегда.

Они бегут в неизвестность, и она ни капли их не пугает, даже наоборот, будто привлекает. Что будет там, в том неизвестном мае? Что будет там, когда закончатся дожди и наступит период жаркой погоды, вкусного мороженого, бессонных ночей и неумелых признаний в любви? Пока неизвестно. Лишь только красный жучок, что навсегда запечатлел их прошлые касания, знает ответ, но он не скажет. Ещё рано.

В магазине людно, но это не мешает и не пугает. Парни бегают глазами по стенду, и Джисон задаёт вопрос:

— Минхо, ты какие мармеладки любишь? — немного неуверенно звучат слова.

— Радужные, с кислой посыпкой. А ты? — Минхо разглядывал булочки на полке, а Джисон его.

— Малиновые люблю, — немного тихо произнёс Хан.

Купив две булочки и йогурт, парни направились к школе, но медленно и по дворам. Чтоб их никто не видел. Но, заметив первую же детскую площадку, остановились там.

В спортивной кофте, под толстовкой, в кармане лежит упаковка радужных мармеладок, посыпанных кислой пудрой. Джисон купил их, пока Минхо не видел. Ему хотелось его порадовать, сделать приятное. Потому что Хан знает, что происходит у него в жизни. И он вновь увидел небольшой синяк на плече, пока они переодевались. Поэтому, чтобы отвлечь друга хоть немного от ужасных тиранов родителей, они сбежали со школы. Хотя он знает, что всё это наказуемо. И если их поймают, то сделают выговор и родителей вызовут. Но Джисон не боится, он возьмёт всю вину на себя. Его не будут бить, с ним просто поговорят. А что может случиться с Минхо — неизвестно. Они затмят негативные воспоминания ярким побегом в магазин, что был со вкусом кислых мармеладок.

Парни сидят на качели, пожёвывая булки и запивая всё это йогуртом с разными вкусами. У Минхо банановый, у Джисона — клубничный.

— Эй, Хани, — зовёт его Минхо, а у Хана в этот момент чуть сильнее начинает стучать сердце. Да, блин! Что это такое! Почему у него такая реакция на своё же имя. Да, называла его так только семья, но всё же.

— Что? — еле открывая рот от недавно откусанной булочки, спрашивает Джисон.

— Скажи честно, ты хоть немного понимаешь из того, что я объясняю тебе?

— Да, конесьно! — щеки готовы лопнуть.

Минхо засмеялся.

— Что смеёся? — шепелявил Хан.

— Т-ты, — не унимался Хо, — ты на хомяка похож! Так щёки набил! — парень уже хватался за живот.

— Нисего не похошь! Сто ты такое говолишь? — Джисон удивлённо раскрыл глаза.

— Джи-Джисон, прошу, прекрати, иначе я сейчас задохнусь, — Минхо пытался успокоиться, но выходило явно плохо.

Хан быстро всё прожевал, запил йогуртом, чтобы нормально разговаривать, и сказал:

— Ты вообще на котёнка смахиваешь! — должно было прозвучать обидно, но получилось с точностью наоборот.

— Котёнка? — улыбался Минхо.

— Да! Такой же вредный, милый и царапучий, — четвёртое слово явно было лишним, потому что по глазам Хо было понятно, что услышал он только его.

— Что ж. Коты могут съесть хомяка, а вот белку нет. Будешь белкой! — он качнулся чуть вперёд.

— Почему белка?! — Джисон негодовал.

— Не знаю, белки мне больше нравятся, чем хомяки, — ласково произносил Минхо, а Джисон не понял это совершенно.

— Ну и ладно, буду белкой. Белки милые. И... — он перебил его.

— И красивые! — Хан смутился, но стало интересно.

— Это ты мне комплимент делаешь? — ехидно улыбаясь, он вновь откусывал булку.

— Не тебе, а белке, дурень, — Минхо закатил глаза.

Парни смеялись и тут булочка Минхо неожиданно упала в лужу под качелью. Он опустил голову, тяжело вдохнул и отнёс её в мусор. Джисону стал жалко его, а радужные мармеладки с кислой посыпкой стали шуршать в кармане второй кофты.

— Слушай, Хо, — парень посмотрел на Хана такими грустными глазами, что Джисону самому захотелось плакать. — Я тут купил кое-что... — он протянул ему упаковку мармеладок.

Минхо улыбнулся, забирая из рук подарок. Он случайно коснулся мизинцем Джисона, отчего по коже Хана побежали мурашки, запуская электрический ток по всему телу.

— Спасибо, это очень круто с твоей стороны.

— Да ладно тебе, — отмахнулся Хан.

— Знаешь, — Минхо залез под кофту и достал оттуда пачку малиновых мармеладок, — я тоже тебе подарок купил.

— Да ла-а-а-адно, Минхо! — тянул Хан. Он взял яркую упаковку в руки, разглядывая маленькие малинки, — спасибо!

Джисон кинулся его обнимать, а Хо явно к этому не был готов. Да и Хан тоже, если честно. Но тепло, исходящее от его тела и чуть краснеющие кончики ушей, затмили странный поступок Джисона.

Здесь, в этой бесконечной темноте проблемной жизни, Минхо сидит на качели и чувствует, как нечто очень тёплое и домашнее касается его. Джисон был домом, в котором так любил находится Минхо. И нежность потекла в крови, и сердце билось в ритм Джисона. Минхо тепло, уютно. Ему хорошо. Здесь, на неизвестной детской площадке недалеко от школы, ему хорошо в его объятиях, потому что это Хан, его Хани...

— Нам нужно идти, — Джисон отпустил объятия и почувствовал холод. Стало некомфортно.

— Да, пойдём, — смущённо опустив голову к земле, произнёс Минхо.

Когда они только зашли в школу — прозвенел звонок. Переодеться не успели, поэтому побежали прям так в том, что было. А была на них грязная спортивная одежда. Пока они бежали к школе, то наступили в пару тройку луж. Ну, как наступили? Прыгнули со всей силы. Да так, что даже толстовки были в капельках грязи.

Несясь по коридору, они надеялись лишь на то, что учитель ещё не пришёл. И они успеют. Потому что сейчас должна быть математика.

Но, к сожалению, учитель Ким уже был здесь.

— Посмотрите-ка, какие у нас тут люди! — сложа руки в замок у груди и улыбаясь так отвратительно, говорил учитель. А весь класс смотрел только на них двоих.

— Извините за опоздание, учитель Ким, — Минхо чуть запыхался.

— Позвольте узнать, молодые люди, вы где были? Почему вы опоздали на урок и почему вы грязные?

— Учитель Ким! — начал Джисон, — мы были на футбольном поле. И, к сожалению, мы не уследили за временем. Прошу нас простить. Можно мы войдём? — странно. Хотелось взять Минхо за руку, но делать этого было нельзя. Люди могли не так понять.

— Смотри, Минхо, испортит он тебя, — с явным раздражением говорил учитель Ким. — идите переоденьтесь и приходите.

Парни вышли в коридор и направились в раздевалку.

— Почему он решил, что я тебя испорчу! — шёпотом возмущался Джисон. Если бы можно было, то его слышала бы вся школа, но нельзя. Иначе они ещё больше огребут люлей.

— Тише, Джисон, не кричи, — шептал Минхо. — Потому что до тебя я из класса-то не выходил. Всегда был прилежным. А тут припёрся грязным, так ещё и опоздал. Поэтому и свалили всех собак на тебя. Хотя, если бы я не уронил булочку, то мы давно были бы в школе.

— Мы опоздали из-за меня, — чуть грустно произнёс Хан, — если бы мне не приспичило обнять тебя, то всё было бы хорошо. Я делаю неправильно, потому что нарушаю твои личные границы. Прежде чем обнять нужно спросить, а я этого не делаю. Извини, — Хан был искренним, всю дорогу до школы он только об этом и думал. Потому что действительно считал это неправильным. Вдруг Минхо не любит, когда его трогают, верно? А тут мега тактильный Джисон. Дай повод, он и гусеницу обнимет. Поэтому часто и получал по шее от Хёнджина, тот тактильным не был.

— Ты чего, Джисон, всё в порядке, мне даже нравится, — Минхо улыбнулся, одарив Хана солнечным светом.

— Правда? — с интересом спрашивал Джисон.

— Конечно! Я не люблю тактильность, но ты можешь обнимать меня в любое время, — он легонько толкнул его в плечо.

Джисон сиял от счастья и сам не понимал почему. В коридоре стояло эхо их счастливого смеха. А учитель математики дожидался их в кабинете, желая начать урок только тогда, когда придут этих два грязных оболтуса.

○ ○ ○

Для Минхо это был волшебный день. Он впервые получил столько эмоций за раз. Из школы сбежали, смеялись до потери пульса, а после обнимались... С объятиями Джисона ничего не сравнится. Они слишком тёплые, слишком домашние, просто слишком. Ещё немного и Минхо влюбится в парня, чьё имя Хан Джисон. Он любит малиновые мармеладки и Минхо. Ну, так хочется думать. Потому что отсутствие любви даёт о себе знать в виде сильной привязанности. Минхо привязался. Он привязался к этим красивым глазам, щекам и самым тёплым объятиям. Минхо не раз замечал, что у Джисона красивые губы. Правда, для парня слишком. Словно в этом мире красивые губы могут быть только у девушек. Нет, и у мужского пола бывают, просто раньше Ли не обращал на это внимание. А у Джисона обратил. «Нижняя пухлее, чем верхняя. Выглядит красиво. Джисону нужно найти такую девушку, у которой верхняя губа будет пухлее нижней. Чтобы целоваться удобней было» — думал Минхо. Откуда вообще взяли это понятие, не ясно, но было забавно.

Он заходил домой с уверенностью, что всё хорошо, что всё в порядке. Но только стоило входной двери открыться, как его встретил запах алкоголя, сигарет и тьмы. Страх вмиг окутал тело. Рано, слишком рано. Неделя не прошла. Почему он вновь в этом кошмаре, когда буквально пять минут назад всё было хорошо. Минхо рано пришёл домой. Только четыре вечера. Если его сейчас увидят родители, то что будет? Всё ли пройдёт хорошо? Потому что он им говорил, что занятия заканчиваются в пять, плюс факультативы, поэтому в восемь, а иногда и в девять он дома. А сейчас только четыре вечера. Что делать? Паника разрасталась мошками на фонарном свету.

Минхо, подобно мышке, проскользнул в свою комнату, попутно заглядывая в гостиную, там сидели друзья родителей. А Хо вспомнил, что сегодня у кого-то день рождение. Минхо молился всем богам, чтобы всё было хорошо. Но удача закончилась на том, что его не поймали за побег из школы.

Стоило только зайти в комнату, как послышались шаги к его двери. Это были шаги отца. Он различал их. У матери шаги были другие. Перепуганный Минхо быстро достал какие-то учебники из рюкзака и сел за письменный стол. Чтобы они видели, что он занимается и не мешает родителям. Но это не сработало.

Отец вошёл в комнату.

Минхо увидел отвратительного человека. С огромным опухшим и красным лицом. В помятой футболке, на которой были остатки еды и мокрые пятна от алкоголя. До чего же омерзительно выглядел этот чужой человек. Минхо даже видеть его не хотел.

— Ты, — заикаясь от алкогольного опьянения пытался говорить отец, — ты почему дома?

— Нас сегодня пораньше отпустили. В школе, в подвале, какие-то работы идут, поэтому уроки отменили, — быстро всё проговорил Минхо. Врал, но лучше так, чем рассказать правду.

— Не хочешь дядю Чанбина с днём рождения поздравить? — отец стоял рядом со столом, а Минхо уже воротило от его запаха.

— Я думаю, что буду лишним там. Я поздравлю чуть позже, когда гости немного разойдутся.

— Не хочешь, значит? А кто тебе такое право дал? И что значит разойдутся? Наш дом всегда отрыт для них, тупица, — Минхо стало страшно, гнев в глазах отца начал расти.

— Пап, всё в порядке. Я поздравлю, когда сделаю уроки.

— Встал, пошёл и поздравил, — он подошёл ещё ближе.

— Пап, я позже поздравлю, хорошо? Сейчас только...

Его перебили.

— Нет, ты меня не понял, блять. Я сказал: быстро встал и пошёл, поздравил.

— Пап, я правда, я п...

Минхо не успел договорить. Потому что его слова выпорхнули вместе с выдохом и стаей белокрылых бабочек. Он полетел со стула на пол и стал ощущать, как на его спину высаживают клумбы цветов. Правда, какого они будут цвета, он узнает позже. А если посадят деревья, более сильные удары, то костям придётся менять место своего положения.

Вещи летали бордовыми бабочками по комнате, а вместе с ними Минхо. Отец пришёл устроить взбучку за то, что он не поздравил его друга. Тело обмякло и не могло сопротивляться. Минхо лишь чувствовал холодные удары по его спине и разлагающееся сердце внутри. Неожиданно перед глазами появилась улыбка Джисона. Такая яркая и красивая, как солнце, как рассвет. Сейчас хотелось, просто до безумия хотелось вернутся в школьный побег. Хотелось вновь идти до школы и наблюдать за тем, как Хан кушает малиновые мармеладки, которые Минхо купил на последние карманные деньги. Но он нисколько не жалеет. То, что ему платят родители Хана, Минхо кладёт на счёт. Чтобы потом хоть немного прожить, когда он съедет от родителей. Конечно, он оставлял небольшую часть на свои хотелки и так получилось, что на этой неделе это были последние деньги.

Клок выдранных волос лежит на полу вместе с учебниками, школьная форма порвана, а тело теперь украшают фиолетовые цветы. Они разбросаны бутонами размером с кулак. Тело Минхо — могила, на которой лежат букеты цветов.

Отец закончил через пять минут. Душа Минхо разорвалась на части. Он плакал, рыдал навзрыд и заикался, но очень тихо, чтобы никто его не услышал. Никто не должен это слышать. Иначе придёт и мать, что яро ненавидит сына.

В холодной комнате, на полу, сидит избитое существо, похожее на человека. Он закрывает рот руками, стараясь не кричать от боли. Сопли и слёзы смешались, теперь лицо отвратительно мокрое. Грудь каждую секунду поднимается настолько быстро, что сердце колет. В коленках дрожь, а на коже воспоминания от рук отца.

В окно вновь тихо стал стучать дождь, но он не слышал его. В этой чарующей пустоте, что пожирала Минхо, звук издавало только его разбитое сердце. Что так старательно склеивала музыка и мягкие объятия Джисона.

Минхо ненавидит свою жизнь. Минхо ненавидит себя и своё жалкое существование. Внутри этих серых квартир стоят кресты. Ему лишь нужно выбрать какой он хочет. И всё. Всё закончится прямо здесь и сейчас. С болью поднимаясь, он надел на себя ту самую чёрную толстовку, что ещё немного пахла Джисоном и его малиновыми мармеладками. Он аккуратно и очень тихо достал из рюкзака остатки учебников, положил блокнот, ручку. Переодел штаны на спортивные, потому что школьные были порваны.

В слезах и страшной панике Минхо пулей пролетел на кухню. Там стоял домашний телефон, своего у парня не было. Он вспомнил номер Джисона, позвонил ему. Гудки, гудки, гудки...

— Алло? — наконец ответили.

— Джисон? — голос Минхо дрожал, а шёпот только ухудшал ситуацию.

— Да, я. Минхо, это ты?

— Хани, мне кажется, я сейчас совершу самую страшную ошибку в своей жизни. Прошу, спаси меня. Спаси меня своими тёплыми объятиями и мягкой улыбкой, — в трубке слышны были лишь всхлипы. А на сердце давящая тяжесть и осознание того, на что он готов пойти, лишь бы закончить эти вечные страдания.

— Хо, ты где сейчас?

— Я дома, это район ХХХ, дом ХХ, на двадцать первом этаже. Мне кажется, я сейчас совершу ошибку, меня тянет на балкон. Прости меня, Джисон, прошу, прости.

Минхо бросил трубку.