9
Навязчивый запах благовоний и недавно потухшего пламени, тепло человеческого тела и странный, незнакомый аромат парфюма — ощущения смешались между собой, а открыть глаза у Селесты никак не получалось. Ей казалось, что она проваливается все глубже в непроглядную тьму, тонет в черной пучине бездонного океана, и даже просто вдохнуть — непозволительная для нее роскошь.
И все-таки она пришла в себя. Тяжело и шумно вздохнула, будто и впрямь чуть не утонула, и не заметила рядом ни знакомых розовых кустов, ни взволнованных лиц родителей, Себастьяна и собравшихся на прием гостей. Перед глазами у нее стояли лишь бархатная ткань вышитого золотыми нитками сюртука и мягкий ворот шелковой рубашки.
— Господь милостивый!
Селеста подняла взгляд и увидела перед собой Себастьяна. Здесь и сейчас он казался чуть выше, а знакомые серо-голубые глаза вновь скрылись в густой тени. Не таким он был его всего пару мгновений назад.
— Как мы здесь оказались? Мы же только что виделись в саду, разве можно было?..
Взволнованная, она огляделась вокруг, но это точно был все тот же дом — знакомые деревянные панели, холодный мраморный пол и замысловатые канделябры на стенах. Сколько бы они ни встречались во сне, дело всегда происходило в этой гостиной — у едва потухшего камина, рядом с расписанными вручную гобеленами. Быть может, он просто не хотел пускать ее в другие комнаты. А может, там в это время был занят своими делами его отец.
Но не мог же Себастьян за мгновение вернуться домой из их имения! Или же Селеста так долго пробыла без сознания? Тогда сейчас ее, должно быть, уложили на кушетку в кабинете семейного врача — доктора Ричардса — и пытались привести в чувство.
— Тише, пташка, — мягко улыбнулся он, коснувшись ладонью ее щеки, развернул к себе и крепко прижал к груди. — Ты не в клетке, чтобы так отчаянно биться.
— Разве такое возможно? — спросила она глухо. — Ты стоял в двух шагах от меня, когда я упала в обморок, а теперь ты вновь в своем загадочном имении. Ты же сам говорил, Себастьян, что нам незачем больше видеться в моих снах. И полтора месяца прятал от меня свой дом... Тогда почему я снова оказалась здесь?
На гостиную опустилась тишина, лишь кричали вдалеке птицы да потрескивали догорающие поленья в камине. На улице стояла такая теплотень, а в поместье оказалось не просто не жарко — здесь было прохладно, и не удивительно, что буквально пару мгновений назад Себастьян грелся у огня. Совсем не удивительно, если забыть обо всем остальном.
У Селесты голова шла кругом, а он все молчал. Смотрел на нее задумчиво, и лишь сейчас она заметила — в тусклом свете единственного зажженного канделябра видимые черты его лица казались тоньше и ярче, а манеры — изящнее. И даже пахло от него иначе. Не хорошим мылом, а дорогим и сложным парфюмом, похожий дедушка когда-то привозил матушке, когда Хагнифордов еще приглашали в столицу.
Наверное, у нее попросту разыгралось воображение. Грудь все еще ныла от боли, а тугой корсет сдавливал все что можно, и как бы Селеста не потеряла сознание еще раз, но уже во сне. Возможно ли это? Или Себастьян спасет ее и на этот раз? Как спас однажды на рыночной площади, как спас еще раз прямо в саду — она ведь почувствовала его крепкие объятия, когда у нее подкосились ноги, а потом очнулась в его объятиях уже здесь.
В объятиях куда более осторожных и нежных, словно на самом деле Селеста была сделана из хрусталя и могла рассыпаться на тысячи мелких осколков при любом неловком движении.
— И как часто мы видимся наяву, пташка? — прошептал он в паре дюймов от ее губ, а ухмыльнулся так хитро, будто задумал какую-то игру, правил которой Селеста не знала.
— Это не смешно! Тебе прекрасно известно, что мы видимся не реже пары раз в неделю. Вовсе не обязательно разыгрывать дурака теперь, когда...
Так она и замерла с приоткрытым ртом. Взглянула перед собой и едва ли заметила его кривую, ехидную улыбку Себастьяна.
Вот зачем он затащил ее сюда! Все из-за скорого предложения на глазах у десятков лордов и леди — наверняка он и сам понял, что затея это глупая и ничем хорошим не закончится. Здесь же Селеста могла принять решение и дать любой ответ, не опасаясь, что подумают о ней в обществе.
Здесь не будет ни мрачного взгляда отца, ни громких причитаний матери и нарочито удивленного взгляда леди Лэнгтон. Здесь Селеста вольна говорить что угодно и выражать свои чувства так, как ей самой захочется. Разве что Себастьян ждет от нее согласия.
Как ждал бы любой молодой человек на его месте.
— Мы провели вместе целых полтора месяца, — произнес он медленно и придвинулся еще на шаг ближе к Селесте. Стой они посреди сада, она уже сгорела бы со стыда и отскочила бы в сторону, но здесь, в романтичном полумраке, она лишь едва заметно дрожала от волнения. — И ты ни разу не спросила себя, почему же мы больше не встречаемся ночами в моей уютной гостиной, пташка?
— Потому что ты сам этого не хотел, не так ли?
Себастьян лишь улыбнулся в ответ и опустил руку на ее тонкую талию, одним движением прижимая к себе. Истинный во сне на удивление уверенный и яркий, каким не был никогда — ни в тот памятный день в церкви, ни даже в темном переулке, где смело сражался с воришками. Нет, сейчас его манеры — манеры знающего себе цену аристократа, а вовсе не сына пусть и зажиточного, но купца. Так ведут себя с подданными короли, так мог бы вести себя герцог со своей верной герцогиней.
— Может быть. Почему же ты не возразила?
— Прекрати! — сказала она чуть громче и сама испугалась собственного тона — непозволительно наглого для леди. — Хватит с меня этих игр! Это все из–за предложения? Ты наверняка в первое же мгновение прочел у меня в голове, что я не готова связать себя узами брака ни с кем — пусть даже с королем Англии, не будь он женат на королеве. Я представляю, насколько это могло тебя расстроить, но я обещаю свыкнуться с этой мыслью.
Матушка говорит, что когда-нибудь я научусь быть хорошей женой, нужно лишь привыкнуть и попробовать себя в этой роли, но пока я не могу. Мне так много хочется узнать, так много хочется попробовать... Не представляю себе жизнь в четырех стенах, когда единственным развлечением для меня будут чайные вечера с такими же замужними леди. Да единственная леди, с которой я готова говорить за чашкой чая — это леди Кобблпот, потому что на весь Бримстоун она одна верит в чудеса. И, кажется, знает, что произошло много лет назад в поместье Альварес.
Так они и стояли посреди гостиной в объятиях друг друга, словно не было ничего постыдного в подобной близости. Отчего Себастьян не понимал очевидных вещей? Сначала короткий поцелуй на глазах у всех, а теперь и это — его словно не волновало, что подумают о нем люди. А волновало ли это саму Селесту хотя бы немного? Сейчас она чувствовала себя как за каменной стеной и ей и в голову не пришло оттолкнуть истинного или воззвать к приличиям.
Нет, так все и должно быть. Она бы простояла так целую вечность, если бы внутри не кипела злость. Подумать только, устроить весь этот спектакль лишь ради того, чтобы наказать ее!
Но, прикрыв глаза и попытавшись заглянуть в мысли Себастьяна, Селеста не почувствовала ничего — лишь едва уловимое тепло и всепоглощающее спокойствие.
Если он и злился, то отлично это скрывал. А может, это она еще ничему не научилась. Или их связь недостаточно крепка, чтобы позволить им нечто большее, чем короткие встречи во сне.
— Я никогда не стал бы тебя принуждать, пташка. Не соглашайся.
Себастьян едва не коснулся ее губ своими и по телу невольно пробежала дрожь. Никогда Селеста не чувствовала ничего подобного наяву. Его бархатистый голос проникал в самые глубины сознания и вкупе с короткими, теплыми прикосновениями медленно погружал ее в транс.
Не соглашаться?..
— Не соглашайся, и позволь мне сделать тебя счастливой вопреки подобным условностям, — говорил он все быстрее, все тише, буквально шепотом.
— Отец никогда этого не одобрит. Ну какая леди вступает в отношения с мужчиной, но отвергает брак?
Улыбка на ее губах играла нервная и неуверенная, и Селеста не могла оторвать взгляд сокрытого тенью лица Себастьяна. Нет, что-то не так. Здесь, во сне, его голос звучал иначе, да и имя — Себастьян — отчего-то казалось чужим, будто его отобрали у кого-то другого и отдали ему, не оставив другого выбора. Будто он попросту вынужден был его носить.
— Ни в коем случае. Когда-нибудь я смогу с этим смириться, мне всего лишь нужно немного времени.
— Не соглашайся, пташка, иначе мы оба горько об этом пожалеем. Будь рядом, не отвергай меня, пока я сам не приведу тебя в старое поместье Альварес. И вот тогда, — Себастьян коротко коснулся губами ее уха, и на этот раз Селеста вздрогнула всем телом и крепко стиснула длинными пальцами бархатный сюртук, — мы с тобой наконец разберемся, что будем делать.
— Что не так с этим поместьем? — спросила она тихо, голос совсем ее не слушался. — Ты ведь терпеть не можешь ни поместье, ни герцога Альвареса, Себастьян. Уж сколько раз я слышала от тебя, каким жутким и жестоким человеком он был, так с чего бы нам когда-то встречаться именно там?
На мгновение он отстранился и заглянул в ее темно-зеленые в полумраке глаза. Каштановые волосы упали на лицо, а кожа побледнела настолько, будто Себастьян, подобно дамам, решил воспользоваться цинковой пудрой или не бывал на солнце добрый десяток лет. И пусть тени до сих пор скрывали от Селесты половину его лица, впервые она заметила проступившие на нем боль и усталость.
Быть может, он злился, что она чего-то не понимает. Или не хотел рассказывать ни о чем во сне — не просто так они не встречались здесь целых полтора месяца. Или же попросту не мог поведать ей что-то по-настоящему важное.
Его боль и тоска передались и ей. Селеста вдруг показалась себе такой маленькой и незначительной, как песчинка на пляже — того и гляди затеряется среди миллионов таких же. Себастьян же был бездонным морем, и он такой один. Ему затеряться было не суждено.
— Просто подожди, пташка. Рано или поздно я сам приведу тебя сюда. Но пусть это будет нашим маленьким секретом.
— Ты так много от меня скрываешь. Сначала твой отец и имение, куда невозможно попасть ни в один из дней недели, теперь поместье... Разве мы не предназначены друг другу? Разве не можешь ты впустить меня в свои мысли, если с легкостью читаешь мои? Я хочу, чтобы ты был честен со мной, Себастьян! Хотя бы здесь, во сне.
— Закрой глаза.
Селеста помедлила, поджала тонкие губы, но глаза все-таки прикрыла. Кровь стучала в висках, а сердце грозилось выскочить из груди, но кое-что Селеста знала наверняка, почти что чувствовала — Себастьян не причинит ей вреда. Здесь, во сне, где их из раза в раз встречала теплая гостиная, она в безопасности.
— И скажи мне, пташка, лгу ли я.
Перед глазами предстал его образ — яркий, как пламя свечи в темноте, — и не было в нем ни одного темного пятна. Себастьян словно сиял изнутри, и откуда-то ей было известно, что он не стал бы ей лгать. Откуда-то она знала, что нужна ему как воздух. А потом ей вдруг стало нестерпимо больно и страшно, сияющий силуэт Себастьяна превратился в искаженную тень посреди заставленной зеркалами залы.
Селеста резко распахнула глаза.
— Почему ты вспомнил комнату из моих кошмаров?
— Потому что кошмары у нас с тобой одни на двоих, пташка.
Время на мгновение замерло. Себастьян склонился к Селесте и коснулся губами кожи у нее за ухом — поцеловал так же коротко и невесомо, как в розовом саду. Его ладони легли ей на талию, и такую близость Селеста не позволяла никому и никогда. Но здесь, во сне, все иначе, не так ли? Это останется их маленьким секретом, о котором никто и никогда не узнает.
Она приподнялась на цыпочки и запустила пальцы в мягкие волосы Себастьяна, обняла его чуть крепче и шумно выдохнула через рот. По телу разлилась приятная слабость, и из головы вылетели все глупости, о каких она так долго переживала — мысли о браке, о зеркалах и ночных кошмарах, даже о том, что во сне Себастьян ощущался иначе.
Практически другим человеком.
— Не забывай о нашей тайне, пташка, — шепнул он ей на ухо. — Даже если я буду умолять тебя рассказать.
— Хорошо, — выдохнула Селеста и ощутила, как медленно рассеивается сон.
Сегодня ей особенно сильно хотелось задержаться здесь подольше. Вовсе не из-за странного поведения Себастьяна и загадок, которыми он говорил весь день. Ей хотелось остаться, потому что только сегодня она поняла, как на самом деле работала дарованная им связь.
В их долгом объятии Селеста почувствовала, насколько привязана к своему возлюбленному на самом деле. И ничто не сумеет их разлучить — ни тайна поместья Альварес, ни глупая условность вроде брака.
— Обещай приходить ко мне во сне почаще, — сказала она на прощание и коротко поцеловала его в щеку.
— Обещаю, пташка. Увидимся на той стороне.
***
Когда Селеста вновь открыла глаза, над ней навис Себастьян — его взволнованное лицо маячило в нескольких дюймах от ее, а неподалеку от него хлопотала матушка. Промокнула лицо дочери холодным и мокрым платком, поднесла к ее носу нюхательную соль и о чем-то громогласно причитала. Слов первые несколько мгновений было не разобрать.
Господь, неужели ей все привиделось? При свете дня возлюбленный выглядел все так же — яркий взгляд светлых глаз, тонкие черты лица. Ничего не изменилось. Только ощущения совсем другие, и голос у него чуть выше. Слишком уж звонкий. Она отбросила эти мысли в сторону и отмахнулась от баночки с солью.
— Все в порядке, матушка, я просто слишком сильно затянула корсет этим утром.
— Отпусти ее сейчас же, — грозно произнес отец и помог Селесте подняться. Себастьян быстро и послушно отскочил в сторону. — А ты, Селеста, могла бы вспомнить и о приличиях. Поднимайся к себе, там и поговорим.
— Но...
— Прошу простить мне мою вольность, лорд Хагнифорд. Мне хотелось, чтобы предложение запомнилось Селесте.
Все взгляды вновь устремились на нее. Матушка не поверила своим ушам и приложила ладони ко рту, отец поджал губы — точно как она во сне — и покачал головой, а леди Лэнгтон неподалеку весело засмеялась. Для них это сродни забавному представлению на городской ярмарке!
«Не соглашайся, пташка».
В ее голове голос Себастьяна звучал совсем по-другому.
— Прости, Себастьян, — вежливо, с долей печали улыбнулась Селеста и отвела взгляд. — Пока что я не готова.
И прежде чем родители и гости успели осознать смысл ее слов, она бросилась к парадным дверям и убежала в дом. Как и просил отец, поднялась к себе в покои, но знала, что придет он еще не скоро. В первую очередь поговорит с Себастьяном, а уж потом явится корить дочь за глупость.
Видный жених, благословленный церковью, а она нос воротит. Сам Господь велел им быть вместе! Но что-то не давало ей покоя. Снова и снова она вспоминала сон и долгое, любовное объятие. Настоящее.
Щеки вспыхнули румянцем, и Селеста спрятала лицо в ладонях.
Он просто что-то задумал, вот и все. Себастьян решил разыграть ради них какой-то спектакль, и кто она такая, чтобы не подыграть ему? Ведь буквально пару мгновений назад все его чувства были у нее как на ладони. Никогда возлюбленный ей не врал.
Не врал и сейчас, когда оправдывался перед отцом за то, что посмел сорвать поцелуй с губ Селесты на глазах десятков лордов и леди. И она должна была ему довериться.