6
Сегодня Селеста надела лучшее свое платье: закрытое, кремовое, с пышной юбкой; и тугой корсет, затягивать который пришлось аж двум служанкам. Волосы собрала в замысловатую прическу и спрятала под элегантную шляпку, и теперь казалось, будто она собралась на прием к самой королеве. Но собиралась Селеста всего лишь в церковь.
Господь, никогда в жизни она не чувствовала себя такой взволнованной. Подумать только, буквально через каких-то полчаса она может встретить свою судьбу: вероятно, именно там истинный из сна наконец явит себя. Слова его до сих пор отдавались в голове эхом: «Но обещаю, что мы встретимся даже раньше, чем ты думаешь».
Разве же можно было не переживать? Селеста нервно теребила кружевную ткань перчаток, когда они с отцом чинно шагали в сторону церкви, едва выйдя из экипажа. Солнечный свет заливал площадь перед храмом, сновали туда-сюда люди, зазывали к себе торговцы неподалеку и носились дети. Она же не замечала ничего вокруг. Мечтательно поглядывала на проплывающие по лазурным небесам облака и вздыхала, как вздыхала бы любая девица на ее месте.
Сам господь благословил ее и таинственного молодого человека из сна. Незнакомца с обратной стороны зеркала — и если это не та самая связь, о которой столько говорили в церкви, то что же тогда? Селеста видела его не дважды, не трижды — теперь он являлся к ней каждую ночь, пусть и прятал лицо в тени.
Никогда он не назвал своего имени, но всегда называл Селесту пташкой. Она согнала непрошеную улыбку с губ. Не хватало еще разгуливать по улицам с таким мечтательным видом! Что люди-то подумают? Не иначе как, что она сошла с ума и сама не ведает, что творит. Пусть сначала преподобный Март подтвердит ее догадки, а потом уж они с отцом решат, что делать. Ясно было только одно: против воли Господа он не пойдет никогда.
И, быть может, не станет отдавать Селесту за лорда Олди. Ей вовсе не хотелось стать узницей богатого имения и глупо улыбаться на каждом званом вечере, обмахиваясь веером. А на другое, как любили говорить мужчины, жены и не годятся — и не так важно, молодые, как семнадцатилетняя Селеста, или взрослые, как ее матушка.
Такие мысли тоже стоило бы гнать прочь.
Едва они с отцом пересекли порог церкви, в нос ударил густой запах ладана. Здесь царил приятный полумрак, и пришлось как следует проморгаться, чтобы разглядеть хоть что-нибудь после освещенной солнцем площади. Селеста выпрямилась и чуть прищурилась, и впереди проступили знакомые ряды одинаковых скамей и высокий алтарь. Статуи и изображения святых смотрели на них со всех сторон, а под потолком переливался витраж из цветного стекла.
Сейчас, в самый разгар дня, почти все места в храме были свободны: на скамьях сидели лишь женщина в небольшой шляпке с черной вуалью, и темноволосый молодой человек. Разглядеть их Селеста не успела — отец покрепче взял ее под руку и подтолкнул поближе к алтарю.
Преподобный Март увлеченно читал молитву, пусть и всего для нескольких прихожан. До вечерней службы оставалась еще пара часов, но даже свободное время этот святой человек отдавал вере. Хотелось бы Селесте иметь хоть толику его целеустремленности. Тогда она обязательно рванула бы в столицу, бросила бы вызов принятым в обществе порядкам и все-таки поступила в институт, как Дэниэл. Но она могла лишь скромно улыбаться и смотреть под ноги, будто аккуратные лакированные туфли и трещины на каменной кладке интересовали ее больше всего на свете.
Матушка не зря столько лет старалась — Селеста выросла настоящей леди.
— Лорд Хагнифорд! — пробасил преподобный Март, оторвавшись от небольшого потрепанного молитвенника в кожаном переплете. — Рад видеть, что вы все-таки нашли время заглянуть! Ваша дочь выглядит просто чудесно. Приятно видеть вас не только на воскресных службах, леди Хагнифорд. Никак вы все-таки решили присоединиться к хору?
— Прошу прощения, преподобный Март, но голос у меня уже не тот, что в детстве, — улыбнулась Селеста вежливо. — Мы с отцом хотели обсудить с вами кое-что по-настоящему важное.
— Ох, молодежь, ну разве церковный хор — это уже не так важно?
На мгновение Селесте стало не по себе, но преподобный зашелся добродушным смехом, и она с облегчением выдохнула. А ведь могла чего доброго все испортить, ляпнув какую-то глупость. Так распереживалась, что сама уже не понимала, что говорит. И отец еще взглянул строго-строго, как если бы дочь, как в далеком детстве, отказалась есть поданную к завтраку кашу.
Только причины его строгости и недоверия теперь были совсем иные.
— Просто чудесно, что вы в таком приподнятом настроении, преподобный, — сказал отец и деловито свел руки за спиной. — Но сегодня мы и правда по делу. Моя дочь видит чужое отражение в зеркале.
Смех быстро стих, и весь храм будто замер. Билась в цветастый витраж заплутавшая птица, молилась шепотом женщина в черной вуали и даже пламя свечей будто трещало теперь в несколько раз громче. Преподобный прикрыл рот ладонью и посмотрел на Селесту широко распахнутыми глазами. И ведь ничего особенного они не сказали: о связи писали в священных книгах, да и даже среди простолюдин нет-нет да ходили слухи о том, что господь отметил некоторых своей благодатью.
Статус в таких вопросах значения не имел, и кому, как не преподобному Марту, об этом знать.
Селеста неловко переступила с ноги на ногу и обернулась: дама не обратила на развернувшуюся у алтаря сцену никакого внимания, а вот молодой человек наблюдал за ними с большим интересом. Волосы у него были такие же длинные и каштановые, как у ее истинного, а серо-голубые глаза светились озорным огнем. Одежда на нем дорогая — поверх рубашки на шнуровке накинут темный бархатный сюртук, да и брюки явно скроены по фигуре.
Не улыбайся он так самодовольно и плотоядно, она точно приняла бы его за своего истинного, настолько они оказались похожи. Но думать об этом было некогда, и она поспешно повернулась обратно к отцу.
— ...вы просто не представляете, какое это счастье! — причитал преподобный.
Селеста явно пропустила часть его слов мимо ушей. Господь, дай сил не отвлекаться на всякие глупости. Решалась ее судьба, а она ворон считала да рассматривала прихожан.
— Господь отмечает лишь достойных, и если леди Хагнифорд повезло встретить свою судьбу по ту сторону зеркала или во сне, жизнь ее будет просто чудесна. Отмеченных господом оберегает ангел-хранитель.
— Есть ли хоть один способ проверить, действительно ли это та самая связь, преподобный? На моей памяти о ней ходили только слухи.
— Связь — великий дар, доступный только избранным. Но церковь, конечно, ведет о ней записи с самых древних времен. Считается, что Адам и Ева когда-то тоже были связаны, пока коварный дьявол не вмешался в их жизнь и не разорвал эту священную связь.
Глаза преподобного Марта светились радостью и искренним интересом, и Селеста невольно переняла его настроение. Насколько же ей повезло! Она закружилась на месте, длинная юбка развевалась в стороны, но наваждение быстро спало. Ей же давно уже не семь лет, приличные девушки так себя не ведут.
А вот согнать с лица довольную улыбку у Селесты так и не вышло.
— И лишь тот, кому даровано подобное благословение, может помочь мне убедиться, что это действительно связь. Леди Хагнифорд, расскажите, что вы видели, что слышали и когда это началось.
— Совсем недавно, Ваше Преподобие. Сначала я думала, что мне просто приснился сон, но утром, когда приводила волосы в порядок, я увидела его в зеркале. Его глаза всегда оставались в тени, но держался он как аристократ, волосы у него темные, слегка отливали рыжиной. Поначалу он не говорил ни слова, но в тот раз...
Селеста запнулась, одернула перчатки и с трудом перевела дыхание от волнения. Ох, и почему же она не подготовилась как следует? Точно ведь знала, что преподобный станет задавать вопросы. Связь — это не шуточки, от нее нельзя отмахнуться, как от нежелания петь в церковном хоре.
— Продолжай, Селеста, у преподобного и без нас много работы. До вечерней службы осталось всего ничего.
— Полно вам, лорд Хагнифорд, разве же можно в такой момент не волноваться? Прошу вас, не бойтесь, леди. Я прекрасно все понимаю.
— Спасибо, Ваше Преподобие, я просто испереживалась. Так вот, когда он заговорил, то уже знал мое имя, но никогда не называл своего. Рассказывал о старом поместье Альваресов, зачитывал мне наизусть стихи и просто улыбался. Вы не представляете, какая у него чудная улыбка!
— Селеста!
— Прошу прощения, отец. Я с удовольствием слушала его и немного рассказывала о себе, а он называл меня пташкой в ответ и обещал, что однажды мы обязательно встретимся. Я видела его так же четко, как вижу сейчас вас, и помню его глубокий, хрипловатый голос. Не могла же я сойти с ума! Этого человека я видела не единожды и не только во сне.
Вы сами, Ваше Преподобие, читали нам отрывки из священного писания о связи. И я запомнила, что именно так она и проявляется поначалу. Быть может, пройдет еще немного времени, и я смогу видеть его глазами, как видели когда-то Адам и Ева. Но пока что это все. И знаете, у меня было ощущение, что он на что-то намекал. О встрече он сказал этой ночью, когда я поделилась, что собираюсь поговорить с вами, Ваше Преподобие. Если нам суждено встретиться именно в стенах церкви...
Женщина в черной вуали поднялась со скамьи, с почтением кивнула высокой статуе Святой Девы Марии и медленно двинулась к высоким парадным дверям, но внимание на нее обратил лишь молодой человек, сидящий на дальней скамье. Он обернулся на мгновение и вновь устремил пристальный взгляд на преподобного Марта, будто ждал его вердикта не меньше самой Селесты.
А она прижала руки к груди, дыша часто и непозволительно шумно для благовоспитанной девушки. В груди у нее словно поселилась маленькая птица и теперь билась о кости в попытках вырваться и взмыть в небеса. Селесте хотелось так же свободно упорхнуть из церкви. Выбежать на улицу и во весь голос закричать, что она избрана, что она заслужила не просто истинную любовь — она заслужила нечто большее. Что в этом бескрайнем мире есть кто-то, кто предназначен ей свыше.
Но холодный, мрачный взгляд отца спустил ее с небес на землю. Рано еще куда-то бежать. Да и радоваться тоже рановато. Может быть, ей и впрямь самое место в городской лечебнице, рядом с бесконечно завывающими, грязными и глубоко больными людьми.
Господь, ни в коем случае!
— Леди Хагнифорд, — преподобный положил широкую и теплую ладонь ей на плечо, — вам несказанно повезло. Именно так описывали связь с древних времен, и если вы отыщите этого молодого человека, жизнь ваша изменится. Уверен, лорд Хагнифорд будет счастлив вам помочь. Да и событие-то какое! И не где-нибудь, а в нашем родном Бримстоуне! Со времен исчезновения герцога Альвареса ничего подобного у нас не случалось.
— Почти сто лет уж прошло, преподобный, — усмехнулся отец. — А тебя послушать, Селеста, так ты самого герцога во сне видишь. Только от него одно заброшенное поместье осталось.
— Ничего подобного, отец! Я точно знаю, что этот человек где-то рядом, и это уж точно не пропавший в прошлом веке герцог Альварес из старого поместья. Там ведь и не живет уже давно никто. Удивительно, как землю до сих пор не выкупили. Неужели никто из лордов не желает занять такое видное место?
— А это уже не твоего ума дело, Селеста.
Снаружи темнело, и кроваво-красный свет закатного солнца пробивался в высокие окна храма. Помрачнели и будто бы блеснули неживыми глазами утопающие в тени статуи святых и иконы, снова и снова дрожало пламя свечей. Тем не менее Селеста смело смотрела на нависающую прямо над ними каменную Деву Марию и чувствовала, как внутри разливалось приятное тепло.
Все ее догадки подтвердились. Все это чистая правда. Господь отметил ее, и теперь ей оставалось лишь найти того, кто был предназначен ей судьбой. Узнать хотя бы его имя, уговорить рассказать о себе.
Неужели она так много просит?
— Селеста Хагнифорд? — раздался неподалеку хрипловатый голос.
Обернулись они втроем одновременно — и Селеста, и ее отец, и преподобный Март, — а перед ними стоял и улыбался тот самый молодой человек. Но в ярком свете десятков свечей и закатного солнца черты его лица выглядели иначе. Каштановые волосы отливали рыжиной, а улыбка вдруг смутно напомнила ту самую. Ту самую, которую Селеста столько раз видела во сне!
Сердце стучало в груди подобно барабану ярмарочных музыкантов, на мгновение она забыла как дышать. Господь, неужели это все-таки он? Он ведь знал, что именно сегодня она явится в церковь. Им наверняка суждено было встретиться здесь!
И зеленые глаза Селесты загорелись искренним восторгом.
— Вы знакомы с моей дочерью? — спросил отец учтиво, но холодно.
— Простите мне мою наглость, лорд Хагнифорд. — Молодой человек поклонился и волосы упали ему на лицо, закрывая глаза. Боже, он и впрямь на него похож! Это наверняка он! — Но я так долго искал свою пташку, что просто не могу уйти, так и не сказав ей ни слова.
Стой они в церкви вдвоем, Селеста завизжала бы, как маленькая невоспитанная девочка. Но она уже взрослая, она — леди, а они стояли в храме божьем и не могли разочаровать того, кто даровал им чудо связи. И потому Селеста лишь широко улыбнулась и прижала руки к груди, не в силах и слово произнести.
Молодой человек смотрел на нее мягко и ласково и так и не выпрямился. Лишь сверкал глазами из-под каштановых волос.
— И наяву, пташка, ты еще прекраснее, чем в зеркалах.
От его улыбки у подкосились ноги. Да, именно его она и видела. Иначе попросту не могло быть.
— Благодарю, — пробормотала Селеста едва слышно.
— Что это, лорд Хагнифорд, если не знак господа нашего? — кивнул отцу преподобный. — Здесь, в его обители, встретились два предназначенных друг другу сердца. Предназначенных самими небесами!
— Я не король, чтобы вы так долго держали поклон, — произнес отец уже куда теплее. — Но извольте обращаться к моей дочери как положено. Связаны вы или нет, она все еще леди. Как вас зовут?
— Себастьян Арседен, милорд. Вы могли не слышать обо мне, но наверняка слышали о моем отце, купце Арседене. О нем частенько говорят при дворе, только благодаря ему королева и может лакомиться деликатесами с далеких земель и любоваться расшитыми шелком персидскими коврами.
Себастьян выпрямился и отряхнул сюртук. Купец его отец или нет, выглядел он как самый обычный человек — встреть Селеста его на ярмарке или на рынке, среди простолюдин, никогда не приняла бы ни за сына торговца, ни за лорда. Разве что такого же мелкого, каким был отец. Но его камзол, в отличие от сюртука Себастьяна, сидел с иголочки, да и пуговицы из драгоценного металла переливались и поблескивали на свету.
Но Селесте было наплевать, как он выглядит, главное, что он здесь. Истинный, предназначенный ей самой судьбой. Человек, подходящий ей идеально. Человек, который не позволит ей превратиться в бледную тень самой себя в компании чопорного лорда.
— Чудесное имя, — сказала она с улыбкой. — А я все гадала, почему же вы не назвали мне его во сне. Столько таинственности, я уж думала, вы не хотите меня пугать.
— Мне просто хотелось представиться лично, пташка. — Себастьян аккуратно взял ее ладонь и оставил короткий поцелуй на тыльной стороне. — И я ни о чем не жалею. Спасибо, что рассказала мне обо всем прошлой ночью.
На щеках мгновенно вспыхнул румянец, и Селеста стыдливо отвернулась. Все прямо как во сне — там Себастьян тоже держался статно и гордо, как настоящий аристократ, и ничего удивительного, что наяву его манеры дали о себе знать. Должно быть, отец не поскупился ни на воспитание, ни на образование сына. Как же ей повезло!
Главное, чтобы ее отец дал добро. В конце концов, он желал их семье только счастья, пусть и по-своему.
— Надеюсь, вы не разочаруете меня, господин Арседен, — наконец нарушил тишину отец и окинул Себастьяна цепким взглядом. — И не думайте, будто я отдам дочь за первого встречного, несмотря на божественное вмешательство. При всем уважении, — он повернулся к преподобному Марту, — я хотел бы взглянуть, на что вы способны. И познакомиться с вашим отцом.
— Но...
Селеста и слова вставить не успела.
— Господь никогда не торопит своих детей, — сказал преподобный спокойно. — И избранные им преодолеют любые трудности. Ваша настороженность препятствием уж точно не станет. Будьте счастливы, леди Хагнифорд, господин Арседен. Я, как и наш милостивый господь, благословляю вашу связь.
Вышли из церкви они уже втроем: отец шагал чуть поодаль, а Селеста крепко держала Себастьяна под руку и улыбалась все ярче. Наяву он все-таки не совсем такой, каким она привыкла видеть его во сне или в зеркале, но это он — иначе откуда так много о ней знал? И почему так проникновенно называл ее пташкой?
Подозрения отца были ничем не обоснованы.
Но улыбка на губах Себастьяна не такая яркая, как у Селесты.