Choju|ВИГУКИ

Saisho no kanjō — Первые чувства

Только спустя долгий час валяний в тени дерева Чонгук все-таки заставил лиса проснуться и подняться на ноги. Он заварил ему чай с корнем женьшеня, надеясь, что этот напиток даст кицунэ хоть немного энергии, но Тэхен недовольно плелся за ним, щурясь от слепящего солнца.

— Жарко-о-о-о! — заныл он.

Не выдержав больше этих страданий, Чонгук снял с головы свою касу и надел ее на голову лиса. Правда, голова кицунэ была многим меньше, чем у охотника, отчего касу свалилась лису на глаза, закрывая весь обзор. Надув губы, Тэхен поправил ее и пошел за чоджу чуть активнее.

Ну, по крайней мере ныть перестал.

— А мы скоро уже куда-нибудь придем? — этот вопрос кицунэ сопровождался тяжелым вздохом охотника. Нет, не перестал. Показалось.

Чонгук так и знал, что стоило ему позволить немного больше, как кицунэ начал капризничать втрое сильнее. Но хоть неприятных для охотника тем не поднимал, и на том спасибо. В остальном можно было что-то придумать или просто проигнорировать. Собственно, всю дорогу Чонгук пытался придерживаться именно второго варианта.

Пытался.

Спустя десять минут лис снова замедлил свой шаг, отставая от Чонгука, а спустя полчаса и вовсе остановился.

— Ну что? — не выдержав, спросил охотник, понимая, что Тэхен за ним больше не идет.

Со спадающей на глаза касу лис стоял посреди лесной тропы, обнимал себя за живот и обиженно дул губы, словно он маленький, беззащитный ребенок, которому приходилось голодать не меньше двух лун.

— Ну?

Не ответив, Тэхен плюхнулся на задницу и опустил голову, из-за чего касу снова закрыла его лицо, но на этот раз лис даже не попытался ее поправить.

— Ты меня совсем не кормишь, — пробубнил он.

Чонгук нахмурился, глядя на Тэхена.

Не кормит, значит?

— Ты же сказал, что отлично поохотился ночью и тебя можно не кормить целый месяц, — напомнил он кицунэ его же слова.

— Это было час назад! Теперь я смертельно голоден и не сделаю ни шажочка без еды, так и знай.

Чонгук возвел глаза к небу, словно кто-то оттуда мог помочь ему справиться с обвалившейся на голову проблемой, и, круто развернувшись на пятках, посильнее закрепил на груди ремни от оружия.

Тэхен подозрительно прищурился, выглянув из-под края шляпы, и только хотел поинтересоваться, чего это охотник так уверенно и грозно шагает в его сторону, как чоджу, как и прошлой ночью, легко подхватил лиса на руки под его возмущенный возглас и направился в нужную ему сторону.

— Это нечестно! Ты совсем-совсем не станешь меня кормить? Целый месяц? Я же умру от голода! — заныл Тэхен, принимаясь ковырять пальцем кожаный ремень на груди Чонгука.

— В следующий раз будешь знать, как разбрасываться такими фразами, — фыркнул Чонгук.

На самом деле он говорил это все скорее из вредности, оглядываясь в поисках хоть какого-нибудь намека на то, что поблизости есть поселение или хотя бы блуждающий торговец, у которого они могли бы купить немного еды. Они довольно далеко отошли от леса к полям и степи, так что даже изловить дичи у них бы не вышло.

Но вот Тэхену казалось, что охотник и правда решил заморить его голодом, иначе и не объяснишь, отчего он начал брыкаться и вопить.

— Пусти тогда! Я сам еду найду, ясно?! От голода умирать мне никак нельзя, наставница говорила, что...

— Куплю тебе все, что пожелаешь съесть, только помолчи хотя бы немного! — воскликнул Чонгук, прерывая трепыхания кицунэ.

Лис притих, скрестив на груди руки и насупившись. Несколько раз ему пришлось нарушить свою обиженную позу, чтобы поправить назойливо съезжающую на глаза касу. Значит, этот охотник снова над ним издевался, говоря такие вещи? Было обидно, ведь неужели так сложно было сразу сказать, что он купит Тэхену немного еды, что нужно только немного подождать. Тэхен бы молча подождал. Наверное.

Правда обида отступила на второй план, когда до него дошел смысл сказанных слов. Значит, ему купят все, что угодно?

— А купишь такую желтую... на палочках? Которая блестит на солнце, если ее облизать?

Чонгук озадаченно застопорился, даже замедлив шаг, прежде чем до него дошло.

— Кинкато? — уточнил он, и Тэхен, нелепо улыбнувшись, пожал плечами.

— Я не знаю, как это называется, — проговорил лис, невольно заскользив тонкими пальцами от ремней к шее охотника. Он чувствовал, как напрягся мужчина, но все равно мягко погладил нежную кожу, начиная болтать в воздухе ногами, пока его так удобно несли на руках. 

— Наставница иногда приносила нам с сестрицами такое из города. Оно сладкое и очень дорогое, она говорила. Мне нравилось. Иногда я оставлял эту вкусную еду на несколько дней, обворачивал листьями и прятал, чтобы никто не забрал, а на следующий день ел еще немного. Но никогда не съедал за раз, чтобы она радовала меня подольше.

— Куплю, — без раздумий произнес Чонгук, и Тэхен довольно улыбнулся, опустив голову на плечо чоджу.

— Ты самый хороший охотник, — заверил лис.

Вряд ли он понимал, отчего Чонгук сжал его в своих руках немного крепче, чем прежде.

Они шли вот так довольно долго. Чоджу словно не уставал, даже держа в руках уже отдохнувшего и немного забеспокоившегося лиса, который часто касался шеи и груди Чонгука, а потом и вовсе снял с себя касу и надел ее на голову охотника.

«Чтобы солнышко не напекло и ты не уставал меня нести», — пояснил он свой жест доброй воли, чем вызвал у Чонгука очередной смешок.

Так они шли, наверное, с полчаса. Молча, спокойно, иногда перебрасываясь ничего не значащими фразами, пока Чонгук не ощутил странный тревожный узелок, завязывающийся где-то в животе. Он усиленно старался игнорировать этот узелок, потому что никакой магии или ёкаев он не ощущал, а значит, все это пустое, не стоящее его внимания.

Но в один момент он остановился, опустил кицунэ на землю и под его недоумевающий взгляд принялся хлопать себя по карманам и складкам в одежде, в которых он мог запрятать свой кошелек.

И чем дольше он это делал, тем его движения становились все более и более нервными, дерганными, а брови нахмурились так, что практически встретились своими началами на переносице. Лис еще никогда не видел своего охотника с таким грозным лицом.

— Все пропало... — выдохнул чоджу и, как недавно сделал лис, уселся прямо посреди дороги.

— Не будет тебе ни еды, ни кинкато, ни деревянных лепешек, хитрый лис. Потому что твой глупый охотник растерял все деньги. — Подобрав камушек, Чонгук в сердцах отбросил его от себя подальше.

У Тэхена от услышанного в уголках глаз собрались слезы. И не потому что Чонгук потерял кошелек, ведь лис в целом не сильно понимал, зачем что-то обменивать на непонятные железные кругляшки с дыркой, а потому что чоджу снова сказал, что ничего ему не купит. Это ведь было очень нечестно! Сначала пообещал купить ему самую вкусную в мире сладость, а потом сказал, что не купит ни ее, ни другую еду.

Услышав громкий всхлип, Чонгук понял, что был слишком резок. Конечно, потеря кошеля стала для него большой досадой, но это уж точно не было поводом для того, чтобы доводить юного кицунэ до слез.

Остудив свой пыл и огорчение, Чонгук поднялся на ноги и неловко похлопал Тэхена по плечу. Он вообще не был силен в том, чтобы успокоить другого. Сокджин умел, а вот его друг... увы.

— Придется найти, где и чем заработать, Тэхен. Заработаем с тобой, и тогда я тебе и попить, и поесть куплю. Это были все мои деньги. Наверное, когда мы бежали от погони, я обронил где-то связку.

Всхлипывающий Тэхен сбросил с себя руку чоджу и, нахмурившись, совершенно неожиданно для охотника толкнул его в плечо.

— Плохой чоджу! То «куплю», то «не куплю», потом опять «куплю», потом опять «не куплю», теперь вот говоришь «куплю». А через минуту опять скажешь «не куплю»! Не буду больше верить тебе, понятно?! Не покупай, если тебе не хочется, только метку снимай, я сам охотиться буду! И вовсе мне не надо, чтобы ты мне что-то покупал!!! — выдал лис свою эмоциональную тираду, от которой Чонгук растерялся еще больше, чем от потери своего кошелька.

— Так я же сказал, что надо заработать, и тогда куплю.

Вновь коснувшись плеча Тэхена, чоджу предпринял еще одну попытку успокоить его, однако и в этот раз лис сбросил его ладонь с себя.

— Так ты это сейчас так говоришь! А через четверть часа другое скажешь!

Тяжело вздохнув и решив, что спорить с Тэхеном бесполезно, да и он был, в целом, прав, Чонгук перехватил лиса за руку и повел его дальше. Нужно было найти способ подзаработать денег, чтобы купить еды. И кинкато для Тэхена, он ведь ему обещал, а значит, должен купить.

Может быть, Чонгук и не обладал достаточной сострадательностью, чтобы унять чужие слезы, но вот слово свое он держать точно умел. Должно быть, за это Сокджин и ценил его столь высоко, называя братом.

Тэхен не пытался больше забрать свою руку, но время от времени все-таки всхлипывал. И все же не ныл, за это Чонгук был особенно признателен.

Так они и шли, пока вдалеке не показались крыши мелких домишек, а затем и ссутулившаяся хромая тень пожилого мужчины.

Тот стоял у какой-то доски, явно предназначенной для того, чтобы клеить объявления, и старательно прикреплял к ней листок на кусок клейкого риса, слюнявя пальцы и что-то ворча себе под нос.

Чонгук прищурился. Иногда на таких досках у поселений можно было найти добротный заказ, а это было весьма кстати.

Он ускорил шаг под тихое, недовольное шипение Тэхена, который, ступив на гравийную дорогу, начал неловко перебирать босыми ногами, в попытках не наступать на мелкие камешки.

Старик заметил их не сразу. Только когда шорканье ног о землю стало достаточно громким, он, отшатнувшись, обернулся и прищурился, внимательно вглядываясь в приближающихся к нему путников.

— Доброго дня, — уже издалека поздоровался Чонгук, на ходу едва заметно склонив спину, чтобы поприветствовать пожилого мужчину, — подскажете, что за деревня позади вас?

Старик прищурился еще сильнее, так, что глаза закрылись. И все же судя по его лицу, он особо внимательно разглядывал охотника и мальчишку за его спиной. Кицунэ жался к руке чоджу, но при этом с любопытством и усердием разглядывал жителя деревни в ответ.

Забавный малый.

И как же хорошо, что старик был достаточно слеп, чтобы разглядеть белые лисьи уши. Да и где оно видано, чтобы у мальчишки лисьи уши на макушке торчали? О таком он не слышал, вот и значения не придал.

— А оно тебе к чему? — с подозрением поинтересовался он, не желая выдавать все первому встречному.

Чонгук не стал объясняться. Подошел ближе, оставив Тэхена в паре шагов от себя, и уставился на доску, скользя взглядом по кривым, едва различимым письменам. Немногие крестьяне были обучены письму, чаще всего они рисовали непонятные, едва разборчивые картинки, которые Чонгук разгадывал, словно ребусы. Да и, если быть честным, грамоте чоджу не обучали, так что для большинства такое представление заданий было весьма кстати. Чонгук и Сокджин, вероятно, были единственными страдающими чоджу.

Он протянул руку, коснувшись края жесткой рисовой бумаги, и под вопль старика сдернул с таким трудом приклеенное объявление.

— Ишь, тварь такая! Да я б тебе твои руки!.. — воскликнул было старик, отскочив в сторону и погрозив мужчине издалека, чтоб самому не попало, но чоджу перебил его.

— Охотника ищете? — поинтересовался он, сверкнув заинтригованным взглядом и обернувшись к, как он уже понял, местному жителю.

Позабыв о том, что буквально мгновением ранее Тэхен накинул на голову капюшон, он заинтересованно дернул ушами, отчего тот едва не слетел. Но лис, прочистив горло, притворился, что все в порядке. Он сделал несколько маленьких шажков поближе и, встав на носочки, заглянул через плечо Чонгука. Он совсем ничего не понимал в том, что было там накалякано, но все равно изучал то, что держал в руках Чонгук, с интересом.

— С чего взял? — с опаской спросил старик, но уже не столь скептично. — Читать поди умеешь?

— Умею, — хмыкнул чоджу, — тут как раз так и написано, что ищете чоджу, который снимет проклятие с деревни. Чоджу есть, — Чонгук приподнял касу, демонстрируя свои белые волосы и рисунки на лице, — осталось понять, что за проклятие.

Старик несколько секунд смотрел на него, а затем, словно на него снизошло озарение, заохал и раскланялся, складывая перед грудью ладони.

— Что же вы! Что же вы сразу не сказали! — воскликнул он, мгновенно потеряв всякую спесь и едва ли не подлетев ближе.

Тэхен ощетинился, впиваясь пальцами в локоть Чонгука, и издал угрожающий рык. Этот мерзкий, гадкий человек, что так ужасно говорил с его охотником, вдруг так резко поменял свое поведение! Это ли не подозрительность?!

Однако Чонгук не отреагировал, лишь осторожно сделал шаг назад, чтобы старик не подходил слишком уж близко.

— Страшные вещи творятся, господин чоджу! Люди мрут как мухи, от мала до велика! Вот, на той неделе испустила дух наша ткачиха, здоровая девка за пару дней зачахла! А сразу после ее две наши бабы постирать белье сходили, и все, пиши пропало. Слегли и больше не вставали. А вчера отдал душу соседский мальчонка. Вот тут бегал по деревне, пугал пасущийся скот, а потом раз — и помер. А мать его, мать! Сегодня слегла — ни жива, ни мертва, а у нее еще детей с восемь штук, и всех прокормить то надо, и за мужем поухаживать. А кто ж будет, если она помрет?

— Сам пусть за собой ухаживает, — шикнул Тэхен из-за плеча Чонгука, — что, рук нет?

Чонгук тихо цыкнул в его сторону, даже если лис был прав, как никто, и задвинул Тэхена за свою спину посильнее. Старик захлопал глазами, будто только сейчас вспомнил о присутствии здесь второго человека, но Чонгук не позволил ему продолжить болтать.

— Сколько платите? — задал он единственный интересующий его вопрос.

— Сто пятьдесят мон, господин чоджу, — спохватился старик, но, заметив в глазах Чонгука сомнение, поспешил добавить: — Если все у вас получится, так я с поселения и двести стрясу.

Двести мон. Ровно столько Чонгук почти заплатил за повозку с вагю, но вернул назад благодаря удаче. А потом ровно столько же и потерял.

— Двести мон и покормите моего ученика, — не раздумывая выдал он и показал большим пальцем сжатой в кулак руки на лиса за своей спиной.

Тэхен только хотел возмутиться, что никакой он Чонгуку не ученик, но старик на радостях опередил его возгласом:

— Покормим, господин! И вас покормим, и ученика вашего, и каждую вошь с вашей одежды!

Тэхен насупился и на всякий случай немного отстранился от Чонгука, чтобы оглядеть его одеяния. Никаких вшей он там не видел, и пах охотник очень приятно, несмотря на долгий путь.

— По рукам, — бросил Чонгук и скрепил сделку крепким рукопожатием с мужчиной.

Тот сразу активно замахал руками, зазывая их за собой.

— Расскажи подробнее. Эти люди, они что-то делали совместно? Быть может, разгневали старого духа, проводя обряд, или занимались чем-то в одном месте? А может пытались кому-нибудь жизнь испортить? Или благовония в храме не зажигали?

Старик, создающий до этого впечатление человека, который вот-вот иссохнет да развалится, шагал неожиданно бодро и быстро. Одним только духам известно, как сильно Тэхен хотел нашипеть на него за то, что тот так активно перебирал своими сухими ногами, но Чонгук шикнул на него первым.

— Не смей выдавать себя, глупый... Тэхен. Понятно? Помалкивай и звуков лишних не издавай.

Тэхен насупился. Этот вредный чоджу и уши его закрыть заставил, а теперь вот запрещал разговаривать и издавать звуки. А раз так, то Тэхен до конца этого дня не намерен разговаривать с охотником, потому что тот ни слова из его рта не заслужил!

— А я тебе, чоджу, так скажу: люди хорошие были, никого они не гневали и благовония в храме зажигали регулярно. И пожертвования храму всегда делали. Задабривали всех хороших духов, особенно тануки у нас почитают! И даже когда люди дохнуть начали, мы на них не обижались, только еще сильнее почитать стали. Но это не помогает. Как кто на озеро сходит искупаться, так и дохнут, я тебе честно говорю. А как на озеро не ходить? В лохани воды не натаскаешься — далеко.

Чонгук нахмурился. Озеро, значит.

— Скажи-ка мне, старик, где то озеро? Схожу, посмотрю. Может, сразу и с проблемой вашей разберусь.

Невольно скривившись, Тэхен вспомнил, что говорила старшая сестрица про водных ёкаев. Именно водные ёкаи самые подлые и отвратительные создания. А еще, что от них пахнет болотной тиной, даже если те живут в самых чистых озерах, а запах болотной тины Тэхен ненавидел в десять раз сильнее, чем те сухие лепешки, которые по первости давал ему Чонгук.

— Озеро на другом конце, тебе, чоджу, через всю деревню придется пройти. Пойдем, я тебе дорогу покажу. Но сам не пойду. У меня бабка на старости совсем ослепла, подохнет, коли я скопычусь. Так что ты там сам как-нибудь.

Силы, которые старик потратил на скорый шаг, кончились, и идти он стал совсем медленно, теперь раздражая Тэхена еще и этим. Но Чонгук ведь велел ему ни звука не произносить, так что лис молчал и только сильнее дулся и хмурился, пуще прежнего обижаясь на своего чоджу, ведь тот совсем не обращал на него внимания.

Чонгук, слушая уже пустую болтовню старика о том, как хорошо им жилось в деревне до появления этого, так называемого, проклятия, не прекращал размышлять.

Всех жертв объединяло озеро? Или роковая случайность? Не все ведь погибли от того, что ходили туда. Молодая девушка, две женщины, ребенок и его наверняка все еще молодая мать.

— А старики у вас не умирали? — поинтересовался Чонгук, прерывая рассказ местного о новых посевах.

— Да куда уж... Нас и так немного осталось, — отмахнулся мужчина, и Чонгук задумчиво пожевал губами.

— А к озеру вы ходили?

— Далеко нам до озера идти-то. Обычно дети, да молодухи ходят, женщины. Мужикам не до того так-то — работают. А как баба воды с озера принесет, так и жизнь слаще становится, — сухо засмеялся он.

Чонгук снова поджал губы, задумываясь и не обращая внимания на тихое шипение недовольного Тэхена.

Точно дело в озере, а скорее даже в том месте, а не в воде. Если бы дело было в ней, люди бы умирали в больших количествах. К приходу Чонгука все бы передохли, ни одного бы не осталось.

— А ваш мальчишка где скот гонял? У него животные не пропадали? — уточнил он, и мужчина пожал плечами.

— Ну как где? У озера и гонял. Там и пожрать, и напиться вдоволь. Да и куда скотина пропадет? На нее-то проклятие наверняка не действует, — едва не плюнул старик, морщась.

— Водный ёкай, привязанный к местности, нападающий только на людей, не трогающий скот. Озеро не мерзнет, раз уж пить из него можно, растения не чахнут, раз там пасут скот.

Чонгук проговорил это вслух шепотом, и Тэхен заинтересованно глянул на мужчину, вновь крепко цепляясь за его локоть. Его внимательные огромные голубые глаза изучали задумчивое лицо чоджу несколько секунд, прежде чем он вдруг подал голос, дернув ушами под капюшоном.

— А все, кто назад возвращался с озера, сразу в домах прятались? — осторожно, но достаточно громко поинтересовался лис у этого надоедливого старика, приковывая к себе внимательный взгляд Чонгука.

— А кто ж его знает-то... — задумчиво проговорил мужчина, почесав затылок. — Они к вечеру все домой приходили, а на утро уже все. Лежали до следующей ночи и дух испускали.

Тэхен снова взглянул на Чонгука и осторожно пожал плечами, мол, я попытался. Он подумал, что Чонгук на него разозлится, но тот задумался и вдруг осторожно потрепал лиса по лопаткам, зацепившись за длинные пряди волос и пропустив те сквозь пальцы.

Ёкай не сдержал довольной улыбки, а сердце отчего-то пустилось вскачь. Он Чонгука на какую-то мысль навел, озадачил. И Чонгук его похвалил, как лисицы хвалят друг друга, потрепал у холки да волосы пригладил.

— Умница, лис, — зачем-то шепотом похвалил чоджу.

Тэхен обнял руку мужчины обеими своими, прижавшись к его плечу щекой, и опустил к босым ногам смущенный взгляд.

— Хороший охотник, — едва слышно отозвался он.

Старик, видать, был глуховат, ведь тихие перешептывания двух, по его мнению, чоджу, были ему по боку.

Они прошли по деревне, отчего-то почти пустой. Люди словно выходить из домов боялись, лишь у одного из домов бегали детишки, что-то кричащие, галдящие, но умолкнувшие при виде чужаков.

— Вот там живет та, что заболела? — поинтересовался Чонгук, и старик несмело кивнул.

— Там, господин Чоджу. Вы бы не ходили, мало ли какая зараза...

— Стой здесь, — бросил Чонгук Тэхену.

Отцепив от рукава хаори тонкие пальцы, он оставил растерянного лиса стоять снаружи от дома, пока сам, не обращая внимания на странно косящихся на него детей, прошел прямиком к дому.

И где же тот хваленый муж, о котором говорил этот старик? Где бегает, покуда жена на смертном одре, а дети сами себе гоняются снаружи?

Когда Чонгук вошел в дом, в нос ударил затхлый запах с примесью тины.

Он поморщился, оглядевшись, и наткнулся взглядом на сидящую на невысокой скамье женщину.

Та, казалось, даже не отреагировала на то, что кто-то чужой вошел в дом. Однако чоджу, сняв с ног гэта, все равно поклонился и неспешно прошел внутрь, оглядывая женщину. Его глаза, став почти полностью прозрачными, засветились голубизной, как и рисунки на его лице. Он четко чувствовал присутствие ёкая, но не явное. Будто здесь он лишь наследил.

Однако, зная, как коварны бывают эти существа, Чонгук все равно снял со спины одну из катан, крепко сжимая рукоять в ладони.

Его шаги были осторожные, неспешные. Он оглядел женщину, застывшую в одной позе, словно мертвец, со всех сторон. Казалось бы, кроме того, что время для нее как будто застыло, ничего страшного больше и не происходило, но было одно «но». Что там Тэхен говорил про прятки в домах?

Чонгук сделал шаг к окну и, подцепив одну из ставень краем лезвия, со скрипом отодвинул ее в сторону, пуская внутрь солнечный свет, что заиграл бликами на неестественно бледном лице хозяйки дома.

Женщина не пошевелилась, но Чонгуку это было и не нужно: достаточно опустить взгляд к полу и заметить отсутствующую у женщины тень.

— Юси-они (быкоподобная химера, с головой быка и телом паука, живущая в водоемах. Нападает на людей, выпивая их тени), — одними губами прошептал Чонгук и, прикусив нижнюю, с сожалением взглянул на ту, которой уже было не помочь.

Чоджу отступил назад, надел на ноги гэта и покинул дом.

Дети снаружи снова играли и веселились, вряд ли понимая, что к утру их матери уже не станет, а Тэхен нервно вился на месте, косясь на болтающего что-то старика.

Лишь заметив вышедшего из дома чоджу, лис едва ли не бросился ему на шею, вновь забегая за плечо Чонгука и цепляясь пальцами за край его рукава. Как будто все вокруг обижали его, пока Чонгука не было рядом, но на самом деле Тэхен просто до того привык, что чоджу всегда рядом с ним, идет впереди, ведет его, что без него было просто неправильно.

— Точно знаю, кого нам нужно изловить, — уверенно сказал Чонгук, снова отцепляя от себя кицунэ. — Эй, старик. Скажи, в каком направлении озеро, да ступай своей дорогой. Как только закончим, найду тебя, плату отдашь. Я знаю, что за ёкай изводит деревню.

Подойдя ближе, старик снова прищурился. В его голове промелькнула мысль о том, что этот чоджу мог бы и обмануть его, но решив, что выбора у него и его односельчан все равно нет, махнул рукой в нужном направлении.

— По тропе иди, не ошибешься. Не сворачивай только никуда, а то угодишь в охотничьи ловушки.

Потянув кицунэ за собой, Чонгук уверенно направился по тропе.

— Это юси-они завелась. Ты если боишься, неподалеку меня подождешь. В драку, главное, не лезь, а то и тебя защищать придется. Ты еще молодой совсем, мало в тебе магических сил. А эта до конца тени выпивает, у той женщины ее совсем не осталось. К утру помрет, наверное, — тихо рассказал охотник, чувствуя, как ему вслед смотрит несколько пар человеческих глаз.

Тэхен грустно поджал губы.

— Мы ей совсем-совсем никак не сможем помочь? — спросил он, хлопая пушистыми белыми ресницами.

— А как ты ей тень вернешь? Никто так не умеет, даже юси-они, если захочет тень вернуть, ни за что не сможет. Так что нет, глупый лис, никто ей не поможет. К утру дети уже останутся сиротами.

Кицунэ стало так грустно, что его нижняя губа слегка оттопырилась, но была быстро прикушена клыком.

Все это было несправедливо. И муж не мог о ней позаботиться, и дети в последний день ее жизни безразличные к ее увяданию, сами себе бегают да веселятся. А она сидит в том доме одна и тихо умирает. Разве ж это честно?! Тэхену было за нее очень обидно.

Лис шагал и шагал вслед за своим чоджу, все думая о том, насколько мир жесток и несправедлив, но совершенно внезапно встретился своим носом с закрепленными на спине охотника ножнами катаны, больно ударившись о них. Лис от неожиданности отскочил от Чонгука, который обернулся на него, и зашипел на его спину.

— В облаках витаешь, глупый лис?

— Это мечи твои глупые! И ты! — обиженно заявил Тэхен, потирая ушибленный нос.

Вот еще одно подтверждение, что мир абсолютно несправедлив. Было бы иначе, Чонгук не стал бы называть его глупым, а сам бы предупреждал о том, что собирается остановиться. А то взял и застыл вдруг посреди дороги. Кто же так делает?

Тэхен тяжело вздохнул и, приподнявшись на цыпочках, попытался выглянуть из-за плеча охотника, но тот совершенно резко развернулся и потащил кицунэ к высоким кустам, зажимая ему рот. Тэхену, сказать честно, такое отношение совсем не нравилось, потому, не раздумывая, он больно укусил палец чоджу. Но тот, хоть и дернулся, руку не убрал и рот лису зажимать не перестал, все выглядывая куда-то. Только через несколько минут он, настороженно прислушиваясь, отнял ладонь от губ лиса, который было вновь открыл рот для того, чтобы со всей силы цапнуть зубами чужой палец.

— Ты умалишенный, чоджу, или...

— Тихо! — зашипел на него Чонгук, заставляя Тэхена испуганно отпрянуть. — Не видел? Юси-они. Прямо у берега.

Тэхен притих и на этот раз уже осторожно, чтобы не выдать себя, выглянул из-за кустов. По телу пробежали мурашки, стоило ему услышать плеск воды и увидеть восемь длинных, покрытых волосками ног, которые что-то перебирали у воды.

В горле появился комок, и Тэхен поспешил вновь повернуться к Чонгуку.

— Что же делать? Оно дневного света не боится? Не прячется?

Чонгук поджал губы, раздумывая, и поморщился.

— Старая тварь. Сильная. Ей лет триста, не меньше, раз так напрямую вылезла.

Чоджу внимательно оглядел лиса и снова выглянул из-за кустов. Юси-они пока не замечало их, плескалось у воды, издавая мерзкие гортанные звуки.

— Стой тут, — наконец заговорил Чонгук, — и не ввязывайся в драку, понятно тебе? Таким ёкаям, как она, все равно, кем питаться, сожрет тебя, ты и пикнуть не успеешь. Если так случится, что она меня одолеет, если умру — метка спадет. Ты сразу почувствуешь. Тогда оборачивайся лисом и убегай прочь, в обход пруда. Понял?

Лис растерянно захлопал глазами. Что вообще значила фраза «если я умру»?

— Совсем умрешь? Насмерть? — сорвавшимся голосом переспросил Тэхен, даже не обратив внимания на скептичный взгляд мужчины.

Губа ёкая вновь дрогнула и оттопырилась, когда он заглянул в лицо Чонгука, а его огромные голубые глаза наполнились слезами. Он даже не стал больше ничего спрашивать, подался вперед, врезаясь в грудь мужчины и сдавливая его торс руками, прижимаясь пушистым ухом к его груди. Сердце бьется, и так должно остаться. Не надо им есть, не надо Чонгуку выполнять этот опасный заказ, чтобы покормить Тэхена и купить ему вкусные кинкато. Зачем ему идти туда, где он может умереть? Тэхен откровенно не понимал, жмурясь и пытаясь унять первый всхлип. Его ужасала мысль о том, что это может быть последний раз, когда он видит Чонгука живым и невредимым. Что же ему делать, если мужчины совсем не станет?

Чоджу, подняв руки, опешил и оттого не спешил прикоснуться к ёкаю, только смотрел на него удивленно, прежде чем несмело положить ладонь на подрагивающие лопатки Тэхена, словно это могло помочь мальчишке успокоиться.

Так и стояли они с пару минут: тихо шмыгающий носом ёкай и поглаживающий его по лопаткам чоджу.

Расскажи он кому — не поверят.

— Ну и чего ты нюни распустил? — первым подал голос Чонгук, отстранив Тэхена от себя. — Будешь свободно бегать и лопать столько кинкато, сколько влезет, если я не вернусь. Должен молиться своим духам, чтобы они поскорее меня к рукам прибрали и освободили тебя, а ты сопли развел. Глупый лис.

— Ты глупый, — шикнул на него Тэхен, все же отстранившись, и утер рукавом юкаты свое покрасневшее, но все еще изящно красивое лицо, — раз обещал меня кормить, то и накормишь. Возвращайся сюда, иначе... Во снах к тебе приходить стану, понял?

Чонгук усмехнулся, отшагнув от лиса, и на мгновение задержал взгляд на красивом рассерженном лице. Только пушистые уши выдавали волнение хозяина, сильнее обычного прижимаясь к голове.

— Будь здесь, — одними губами дал наставление чоджу и нашел в себе силы отвернуться.

Чары. Наверняка они.

Оставив кицунэ в одиночестве, Чонгук, недовольно хмурясь и ворча себе под нос что-то о лисьей магии, направился дальше по тропе, приготовив один из своих мечей, но, когда он вновь увидел сидящую у кромки воды химеру, обнажил второй. Эта тварь бесшумная и быстрая, она на своих паучьих лапах слишком уж резво передвигается, так что лучше бы ему быть начеку.

Химера крайне удачно повернулась к охотнику спиной, и Чонгук уже подумал было, что удача на его стороне, как, потеряв бдительность и осторожность, он наступил на громко хрустнувшую веточку. Маленькую, безобидную, но привлекшую к чоджу внимание опасного ёкая.

Бычья голова с наполненной клыками пастью обернулась на него, свернув шею на все сто восемьдесят градусов, сверкнув своими кровожадными желтыми глазами.

Чонгук знал, что его тень вряд ли будет сильно интересна этой твари. С такими, как он, с чоджу, юси-они расправлялись совсем иначе. Как правило, их загрызали и обгладывали плоть с костей, чтобы не просто тень выпить, а впитать в себя все запасы магических и духовных сил, которых даже у самого слабого чоджу было немало.

Смысла прятаться и скрываться больше не было, ёкай уже заметил его, потому Чонгук бесстрашно выпрыгнул из-за кустов, удобнее перехватывая обе рукояти мечей, щуря засветившиеся белым светом прозрачные глаза. Это был первый раз, когда он встретился с юси-они лицом к лицу, до этого он только читал о них да слышал всякие жуткие истории от своих наставников. Оттого и непонятно было, что ждать от этого существа, которое в несколько ловких движений своими лапами отбило атаки катан и отскочило подальше, заставляя чоджу проскользить по песку у озера ногами и замереть.

Они смотрели друг на друга, словно пытаясь изучить противника. Чонгук, прокрутив в ладони одну из катан, встал на изготовку, делая неспешные, осторожные шаги в сторону, но юси-они двигалось вслед за ним, также не сводя с охотника глаз и оскаливаясь своими пожелтевшими, в каких-то местах уже обломанными клыками.

— Ну и страшная же ты, — фыркнул Чонгук. — Не пробовала пользоваться белилами и помадой? Гейши научили бы тебя, как за собой ухаживать, да только ты же наверняка тупее самого тупого камня, даже вода об тебя не разрежется, — проговорил Чонгук, медленно обходя ёкая кругом.

Нападать никто из них не спешил, они, словно два хищника, присматривались друг к другу и щурили глаза.

Чудовище не выдержало первым. Совершенно неожиданно для Чонгука юси-они поднялось на дыбы, словно лошадь на восьми паучьих ногах, и, раскрыв затекшую слюной пасть, издало такой крик, что у Чонгука заложило уши. Никогда еще его слух не был столь чувствителен к крикам демонов, но на этот раз ему стало так дурно, что ноги подкосились. Он схватил ртом воздух, зажмурился на мгновение от резкой боли и подавил в себе желание бросить катаны на землю и прикрыть уши ладонями. И дураку понятно, чего добивался ёкай. Оружие в чужих руках ему совсем не нравилось.

В один миг все стихло, а в ушах Чонгука остался только писк, да такой, будто он стремился разорвать его голову изнутри.

Он лишь краем глаза заметил, как, нарушив все свои обещания, Тэхен вылетел из-за кустов и встал прямо перед ним, раскрыв руки и что-то громко говоря чудовищу, закрывая своим телом того, кто не сразу понял, что от боли он опустился на одно колено.

Маленький, совсем юный кицунэ, но такой смелый, прятал чоджу от другого ёкая, зная, что из-за метки, сдавливающей его шею, он не сможет ничего сделать, не сможет защитить ни себя, ни Чонгука. Его поза была такой воинственной и уверенной, но внимательный глаз охотника заметил, как слабо подрагивают кончики чужих ушей.

Он не думал, когда поднял руку и одним щелчком пальцев снял с Тэхена метку.

Убежит — и черт с ним. Останется — Чонгук ему по гроб жизни будет обязан своим спасением.

Чоджу сделал это крайне вовремя, ведь именно в тот самый момент, как химера, раскрыв пасть пошире, была готова наброситься на кицунэ, тот принял свой истинный облик и, юрко проскочив между ее лапами, запрыгнул на ее спину, тут же вцепившись острыми зубами куда-то в загривок.

Химера заревела, но уже иначе, вздыбилась вновь, начав скакать по воде и песку, в попытках сбросить с себя кицунэ, но Тэхен сжимал зубы лишь сильнее, только и чувствуя, как на каждом прыжке ёкая подлетает на мерзкой паучьей спине его лисье тело.

У Чонгука было время прийти в себя. Он поднялся, наконец начав слышать звуки, тряхнул головой и сосредоточил взгляд на химере.

Скакала она знатно, несмотря на то, что сама была вдвое больше лиса. Зато уже совсем не обращала внимания на охотника, найдя для себя новую опасность. Если Чонгук прямо сейчас отрежет ей пару лап, а сделать это теперь было значительно проще, есть шанс того, что убьет он ее в считанные секунды.

И стоило только чоджу сообразить и, выпрямившись, ринуться к твари, как та, заметив в стороне движение, вдруг вновь взвилась на дыбы и, ни секунды не размышляя, завалилась на спину, придавливая заверещавшего кицунэ к земле.

— Нет!!! — это сорвалось с губ Чонгука.

От одной только мысли о том, что эта тварь могла убить Тэхена, просто раздавить его своим большим телом, его пробрала дрожь.

Глаза засветились белым еще ярче, рисунки на лице стали четче, от них тоже заискрился свет. Они растеклись витиеватой лозой по шее, по спине и груди под одеждой до самых кончиков пальцев. Он двигался прежде, чем успевал подумать, ударял вскочившую на все восемь ног химеру раз за разом, словно не он сейчас управлял собственным телом.

Такое в жизни Чонгука было лишь раз, когда ему самому угрожала смертельная опасность в схватке с нукэкуби, и сейчас, когда скулящий лис попытался сбежать в сторону, а юки-они бросилось за ним, попутно отбиваясь от Чонгука.

Охотник не позволял твари даже попытаться приблизиться к лису. Ловко лавируя у ног ёкая, он, найдя взглядом слабую точку в коленном суставе, наконец отрубил первую ногу, заставляя тварь завопить и прекратить догонять несчастного перепуганного кицунэ.

Тэхен отскочил в кусты и спрятался там, прижав все свое пушистое тело к земле, пока Чонгук отрубал ёкаю уже вторую ногу, делая все, чтобы тот не сбежал от них, не попытался удрать, или даже если и попытался, то не смог этого сделать.

Отчаявшись, химера снова раскрыла пасть, чтобы завопить и оглушить чоджу, но уже видевший это ранее, Чонгук не позволил ей такой роскоши. Подскочил, в один прыжок оказался у пасти чудовища да всадил катану в его раскрытую глотку по самую рукоять.

— Не будешь больше матерей у детей отбирать и детей у родителей. Проваливай в мир духов, ёкай, нечего тебе больше делать в мире живых, — прошипел Чонгук, глядя в широко раскрытые желтые глаза.

Юси-они дернулось пару раз, а после с воем рассыпалось пеплом и развеялось по ветру. Чоджу, тяжело дыша, убрал катаны в ножны и присел перед пеплом на корточки, зашептав тихую молитву, выученную наизусть. Нужно было позаботиться и о том, чтобы ёкай в эти места больше не возвращался, чтобы душа, превратившаяся когда-то в чудище, обрела мир и покой, чтобы она отправилась наконец в мир упокоенных душ, как и должно каждому.

Завершив молитву, Чонгук убрал мечи в ножны и, закрыв глаза, шумно выдохнул.

Белые рисунки заползли под одежду, спрятались, перестали быть такими яркими и светиться. Да и глаза, стоило чоджу открыть их, снова приобрели привычную прозрачность. Чонгук теперь выглядел так, как Тэхен и привык.

Однако то, что кицунэ не спешил выходить из своего укрытия, насторожило охотника, ведь Чонгук чувствовал, что тот здесь.

— Тэхен. Тэ, все в порядке? — тихо позвал он, даже не обратив внимания на то, как сократилось имя, слетевшее с его губ. На несколько секунд воцарилась тишина, и охотник нахмурился. Он чувствовал, что кицунэ жив, но тот не отзывался.

Один из кустов зашевелился, из-под него выпрыгнул серебряный лис с черными кисточками на ушах и на хвосте. Чонгук только успел подхватить зверька на руки, как тот мазнул по его щеке влажным носом, явно счастливый от победы своего бесстрашного чоджу.

От такой внезапной нежности и довольного урчания Чонгук тихо засмеялся, обнимая маленького пушистого зверька. Красивый, мягкий, теплый, смотрел на Чонгука своими голубыми глазами и, казалось, счастливо улыбался, демонстрируя розовый язык.

— Подожди! — Словно опомнившись, Чонгук отстранил от себя лиса, подхватив того подмышки на вытянутых руках, и стал вертеть во все стороны, внимательно разглядывая.

Юси-они ведь навалилось на него всей своей огромной тушей, Тэхен тогда так закричал, как будто ёкай сломал ему пару ребер, а сейчас он был в полном порядке, только дергал задними лапами и недовольно кряхтел.

Тэхену совсем не нравилось, что Чонгук держал его на весу, да еще и подмышками, так что он в один миг обрел свой человеческий облик. Правда, снова был нагим, как будто бы это такая особенность магии, но чоджу это заставило отпрянуть, отпустив парнишку, отчего тот шлепнулся пятой точкой на песок.

— Почему опять нагишом, глупый лис?! — возмутился он, отвернувшись.

— Ты же спросил, в порядке ли я, хотел понять, не повредил ли себе что-нибудь. Вот я тебе и показываю, чтобы ты убедился, — возмущенно проворчал Тэхен, складывая руки на груди.

Покачав головой, Чонгук устало потер виски. Этот бой вымотал его так, что сейчас, когда все наконец закончилось, его начало клонить в сон.

— Одежду себе наколдуй поскорее, натяни на уши капюшон и пойдем нашу оплату забирать. Я смертельно голоден и еще сильнее устал. Вымотало меня это юси-они.

Наколдовав себе синюю юкату, белые штаны и белый плащ, кицунэ обиженно поплелся за Чоджу, ворча на него о том, что мог бы он и поблагодарить его, Тэхена. Ведь Тэ вмешался только потому, что Чонгук мог погибнуть, а этого он никак не мог допустить.

— Эй, Тэхен, — позвал охотник, обернувшись на ёкая через плечо. — Спасибо. Жизнь мне спас. Скажу местным жителям приготовить тебе кинкато, потому что мой ученик оказался таким способным.

Счастливый тем, что Чонгук оценил его поступок, лис широко улыбнулся забавной квадратной улыбкой, такой, какую Чонгук еще ни у кого не видывал.

И чоджу улыбнулся тоже.

***

— Сладкая! — восторженно протянул Тэхен, вгрызаясь зубами в кривой формы кинкато на тонкой бамбуковой палочке и слабо пихая сидящего рядом чоджу ногой в бедро. — Ты только попробуй!

Они сидели у той самой реки, где всего несколько часов назад убили монстра. Плату они забрали, правда, обещанных двухсот мон Чонгук так и не увидел. Старик протянул ему первоначально оговоренные сто пятьдесят и искренне удивился тому, что обещал больше. Мол, людей столько померло, где он больше-то возьмет?

Человеческая сущность, что с них взять. Каждый старался нажиться на другом, а до других разве есть дело, когда речь идет о собственной жадности? Благо хоть еды в дорогу им не пожалели, и сейчас чоджу с упоением доедал из завернутой в ткань плошки рис, поглядывая на сидящего рядом кицунэ.

От риса он отказался, а вот свою сладость ел за обе щеки, иногда пихая ее прямо в лицо отворачивающегося мужчины, как сейчас например.

— Сладким не наешься, — со знанием дела произнес Чонгук, но Тэхен недовольно фыркнул и, опустив босые ступни в воду, принялся болтать ими, вновь засовывая кинкато в рот.

— Наемся! Ты совсем не хочешь пробовать! Я же делюсь с тобой самым вкусным!

— Ты ее обслюнявил — это раз, я хочу поесть чего-то более питательного — это два. Не ты ли умирал от голода несколько часов назад? — фыркнул чоджу, хмурясь.

Странный он, этот лис.

Тэхен, насупившись, нашел рядом какой-то листик и, сдув с него пылинки, кропотливо и заботливо, едва не высунув язык от усердия, обмотал кинкато им, чтобы не запачкалось. И стоило ему это сделать, он протянул охотнику руку, в которую тот, хмыкнув, положил кусок вяленого кролика.

— Сухое, соленое — гадость! — заявил Тэхен, но за еду все же принялся, надувая от недовольства щеки.

Чонгук только усмехнулся, покачав головой. По крайне мере, так он хотя бы будет уверен, что лис не умрет с голоду. А еще хотелось верить, что это создание не будет ныть о еде хотя бы пару часов и даст Чонгуку спокойно отдохнуть.

Взгляд охотника вновь скользнул по шее ёкая, где сзади красовалась его метка. Поставил снова. На кой черт? Куда его теперь вести? Продавать?

Чоджу поджал губы, отведя взгляд. Тэхен ему жизнь спас. Тэхен ему доверился, беззаботно болтая ногами в воде и думая о каком-то приключении, что не приключение вовсе. А если не в город, то куда его вести? Обратно? И что потом? Вернуться к жизни в своем захолустном поселении, всю жизнь искать тварей, чтобы насобирать денег, чтобы что? Сесть на корабль? Уехать за море?

— Ты грустишь, — вдруг произнес Тэхен, отвлекаясь от своей еды. Чонгук даже не заметил, как долго он не ел сам, глядя куда-то вдаль над водной гладью и макушками деревьев на том берегу пруда.

— Не грущу, — вопреки своим мыслям отозвался Чонгук, оглядываясь на вставшего с земли лиса. — Куда ты собрался?

Тэхен, хитро улыбнувшись, перехватил какую-то палочку с острым концом и, скрутив длинные белые волосы, подколол их ей.

— Пойду купаться. Здесь смотри какая вода красивая, чистая! Ни пятнышка, ни нечисти! Где мы еще такой пруд найдем? Наставница говорила, что мыться нужно всякий раз, как видишь воду, чтобы шерстка была гладкой, — улыбнулся он.

Шерстка... Она у Тэхена и без того была гладкой, Чонгук точно знал, ведь буквально пару часов тому назад и видел, и трогал. Но отговаривать кицунэ не стал. Хотел тот искупаться — и пусть себе в воде плещется, Чонгуку нисколько не жалко было. Может, наплескается, устанет да уснет. И даст охотнику спокойно выспаться.

Чоджу отвернулся, когда лис снова сбросил с себя всю одежду, и не стал смотреть на него, пока хотя бы по пояс в воде не скрылся. Не мог он никак привыкнуть к тому, что Тэхен так легко обнажался перед ним. Это не было принято. Даже в баню общую все в повязках на бедрах ходили, иначе неприлично ведь. Но этому дикому зверьку такое было невдомек. Видимо, у лесных лис правил приличия не водится.

Внезапно брызнувшая в лицо вода вернула Чонгука в реальность. Он вздрогнул, зашипев.

— Ну ты выйдешь, лисеныш, я тебе задам! — пригрозил ему охотник, стирая рукавом хаори капли воды с лица под звонкий смех кицунэ.

— А чего ждать? Победишь меня в честной схватке, тогда и задашь. А не победишь, и не будешь тогда больше заикаться, что задашь мне чего-то! — сказал Тэхен и, отойдя подальше, снова брызнул водой в лицо чоджу.

— Ах так?..

Чонгук отставил свою плошку с рисом и, отстегнув катаны, принялся снимать с себя хаори и кимоно, чтобы снять одежду и не сушить ее после. Хакаматрадиционные японские длинные широкие штаны в складку, похожие на юбку, шаровары или подрясник, первоначально носимые мужчинами. за ненадобностью тоже полетели с него, вслед за гэта и таби.

Раз Тэхен полностью обнажился, то почему Чонгука должна смущать его собственная нагота?

Пока он раздевался, кицунэ, продолжая его раззадоривать, не прекращал брызгаться водой и громко хохотать. Впервые за все время их знакомства Чонгук наблюдал за тем, как Тэхен резвится не в лисьем родном обличии, а в человеческом, на неудобство которого постоянно жаловался.

— Ну все, лис, держись. Сейчас я тебе покажу, как дразнить чоджу! — пригрозил Чонгук, едва сдерживая улыбку на своих губах, которая от зоркого глаза Тэхена все равно не укрылась.

Когда Чонгук уже вошел в воду по пояс и, протянув руку, попытался словить запястье, Тэхен юрко выскользнул из его досягаемости и, нырнув, в одно мгновение оказался за спиной охотника. И Чонгук, услышав его смех позади, попытался обернуться, но Тэхен вдруг оказался по его левое плечо.

Даже в человеческом виде, Тэхен был юрким, ловким и гибким. Он отлично нырял, хорошо плавал и ускользал от рук чоджу, не позволяя себя поймать и задать трепку. Да и разве чоджу был настроен серьезно? Ни горящих рисунков, ни глаз, от которых не увильнет ни одно движение, ни концентрации, он лишь усмехался, поворачиваясь то в одну сторону, то в другую, а когда касался запястий Тэхена, намеренно не смыкал на них пальцы, слушая громкий смех и визг.

Лис, хитро щурясь, в какой-то момент едва не запутался в своих же ногах и с громким смехом вновь брызнул в лицо уже мокрого с ног до головы чоджу водой, и все же был пойман за руку.

Но разве могло это остановить его счастье? Он протянул ладони к лицу мужчины, убирая мокрые серые волосы от его лица, пока Чонгук отплевывал воду, что-то тихо ворча, и замер, сжав руками чужие щеки.

Их взгляды встретились, но Тэхен не чувствовал, чтобы пальцы чоджу хоть на мгновение сжали его запястья сильнее или причинили боль.

Глаза Чонгука, прозрачные, внимательные, на миг показались ему до того печальными, что с губ Тэхена сорвался вздох. И казалось бы, вот они веселились всего секунду назад, а теперь замолкли, лишь тихо дыша и разглядывая друг друга, словно в первый раз.

— Тревожишься, — тихо проговорил Тэхен, прикусывая острым клыком губу, — чувствую. Так сильно тревожишься, что мне самому тревожно.

Он пожаловался, захлопав пушистыми белыми ресницами, и большим пальцем погладил едва заметный шрам на скуле охотника. Как он получил его? Наверняка в бою, ведь...

— Прекрати, — сорвалось с губ Чонгука, прозвучав с таким отчаянием, словно он уже готов был опустить руки. Тэхен растерялся, вырываясь из своих мыслей, и покачал головой.

— Тебе неприятно, что я тебя трогаю, да? Я ведь... — растерянно поинтересовался лис, но его вновь прервали.

— Хватит меня околдовывать, глупый лис.

Тэхен, услышав это, осторожно убрал руки от лица охотника и вдруг звонко рассмеялся.

— Опять! Да разве же я могу? Это ты глупый охотник! Даже если бы я умел, разве смог бы кого-то околдовать, пока на мне твоя метка?

Он смеялся ярко и звонко, так, как смеялся весь сегодняшний вечер, а Чонгук все смотрел и не мог понять: в какой момент он, опытный чоджу, стал пропадать? В какой момент его ладони обхватили заливисто смеющегося Тэхена за щеки, в какой момент он, подавшись вперед и склонившись, припал губами к губам лиса, который замер, будто вкопанный, а затем обнял за мокрые плечи так крепко, как никого никогда не обнимал.

Чонгук целовал его и не понимал, как может он, чоджу, который убивал таких, как Тэхен, который продавал ёкаев на рынке, как диковинок, ощущать это щемящее тоской чувство в сердце и крепко прижимать к себе стройное юное тело, позабыв о том, что они оба обнажены, потеряв всякий стыд и позор.

И ведь если кто-то их увидит, обоим будет несдобровать, но Чонгук не задумывался об этом, сминал мягкие губы юного лиса, отчетливо ощущая, что прямо сейчас он крал первый поцелуй с его нежных губ. Первый, единственный поцелуй был отдан Тэхеном охотнику, ведущему его на продажу богатому господину.

А Тэхен был так счастлив, обнимая своего самого прекрасного в мире чоджу, путаясь пальцами в мокрых по его вине серебряных волосах, что не хотел прекращать этот поцелуй и неумело хватался за него, цеплялся за Чонгука, опасаясь, что минутному счастью конец может прийти в один миг. Потому что тревогу он перестал испытывать, ее перекрыла собственная радость.

Ведь теперь он наконец-то понял, отчего у него замирало сердце каждый раз, когда они с Чонгуком встречались глазами.