Побочный эффект

Сидит на стуле как примороженная и говорить ей слегка не комфортно. Впервые со своим новым психологом видится, который всячески старался расположить её к себе. Мужчина лет тридцати примерно, держит в руках блокнот с записями и на неё взгляд метает изредка, пока через толщу прямоугольных очков читает её диагноз и многие записи прошлых специалистов.

Он только спустя какое-то время вздыхает и убирает записи в сторону, полностью направляя на нее свой взгляд. Улыбается ей, смыкая ладони вместе. У того тело вытянутое и худое, на ухе серьга весит серебряная, а на лице заметна темная щетина. Не плохой такой типаж, если бы Виолетту вообще интересовали парни.

Доверие вызывает, хоть пока что только минимальное.

— Что ж, давай знакомиться. Меня Степан Леонидович, но можешь называть как угодно. Предлагаю сразу перейти на ты, чтобы находиться в более приятной атмосфере как для тебя, так и для меня, — речи толкает, пока она сидит и продолжает смотреть на него.

Согласно только головой кивает, чтобы совсем не вводить человека в ступор. А самой уже в общагу вернуться хочется, может человек и приятный, но все равно не комфортно. Все по новой, вновь о своих проблемах говорить, вновь пытаться облегчить то, что даже спустя десять или же двадцать лет убрать не сможет.

Безнадежно только ходит то к психологу, то на всякие терапии, а по факту смысла в этом она уже не видела. У неё ситуация такая, при которой хоть всех специалистов обойти, а результата лучше, чем было недавно добиться практически невозможно.

Сколько бы таблетки не пила, у неё всегда остается то, что мучает и не дает жизнь свою обустроить. За все года только смогла дойти до состояния овоща. Шизофрения все у неё забрала, вероятных друзей, здоровый сон и хоть какие-то эмоции.

Теперь её можно было назвать той, кто просто существовать продолжает. Той, которая продолжает бороться за жизнь, а сама в этой жизни и смысла не видит. Во многом уже потеряла вообще какой-либо здравый смысл. В людях обычное стадо находит, а в проблемах — временные трудности. Если конечно эта проблема не из разряда психологических заболеваний.

— Отлично, тогда предлагаю начать с того, что ты расскажешь мне о своем поступлении. Как тебе институт, как жизнь в общежитии? — специально же вопросы каверзные задает.

Виолетта это знала по опыту, она уже с двенадцати лет на постоянной основе в таких кабинетах бывает. Вопросы их как дважды два выучила. Ей то и сопротивляться толку нет, а все равно сидит и молчит первое время, думает про себя, что ей вообще говорить стоит, чтобы не отправили вновь на обследование после первого сеанса.

— Нормально, стараюсь ужиться понемногу. Тяжело слегка, но думаю так у всех бывает, — слегка? Она уже была на грани выжитого состояния.

Ей до того, что происходило еще год назад, два шага осталось. Вновь в пространстве теряется, силы все угасают с каждым днем, а она продолжает сидеть и смотреть мужчине в глаза с легкой улыбкой, будто ничего такого на самом деле нет и быть не может. Что ей совсем не тяжело после отъезда и что жизнь вполне нормально протекает.

Для себя только признает тот факт, что сказать все равно надо будет, потому что иначе сама себя в ловушку загонит. А что-то в ней только твердит, что так вновь на те же грабли вступит и попадет в место для душевнобольных. Только поэтому продолжает слушать себя и те голоса, которые перед приемом ей спать не давали и убеждали, что её точно в психушку заберут, если она не смолчит.

— Не хочешь поделиться эмоциями по поводу поступления? Насколько я знаю, ты как раз долгое время шла за тем, чтобы поступить именно в этот институт.

Не хотела бы, по одной причине: никаких эмоций она не испытала. В ней вновь все просело, она не радовалась, не плакала от счастья. Просто мысленно приняла тот факт, что теперь студентка и пошла дальше, на встречу к дальнейшим трудностям.

Думала до облаков прыгать будет, когда в стены Вуза попадет, а прыгнула только к новым галлюцинациям и эмоциональному сбою. Хотела наконец зажить, а зажила только очередным рецидивом. Блядство.

— Ну, мне понравился вуз, очень красивое место и учат там вроде не плохо, — слишком немногословно, точно те поверит, что она вообще что-либо испытать смогла.

Даже если так, то вполне прав будет, потому что и скрывать этого смысла нет. Она ничего не испытывала — просто факт.

— Нет каких-то осложнений в плане учебы за последнее время? — Степан Леонидович с себя очки снимает и об футболку протирает, ответ какой-то выжидает.

Будто его и вправду жизнь её интересовала, а на деле каждому плевать откровенно, даже если умирать морально начнет. Она уже давно приучена к тому факту, что людям другим все равно на каждого, кто его окружает. Одно лицемерие царит, каждый эгоист и только для себя одного живет. Только свою глотку спасать готов до последнего.

И она в каком-то плане такая же, потому что тоже существо живое, как и все остальные. Её это бесит сильно, но от себя то возможности убежать нет. Особенно когда в тебе говорит еще много различных голосов, которые постоянно наставляют на все что угодно.

— Пока вроде нет. Неспокойно конечно, спать сложнее стало в последнее время, — говорит наконец, а у неё в голове шум начинается, только глаза прикрывает и медленно воздух ртом загребает.

Не нравится чертям этим, что она решила рассказать о последних проявлениях. Бушевать внутри неё начинают, чтобы рот свой прикрыла и не стала лишнего говорить. Не помогут ей, даже если сильно того желать будет.

Виолетта согласна с этим, но все равно против идет даже самой себя. Ей жить хочется, спокойно, без всего этого. Когда же она наконец заживет то?

— Почему же? — психолог только вновь медленно со стола записи берет, когда она взгляд в сторону отводит и собираться с мыслями начинает.

Ви говорить чертовски сложно, её будто перекрикивают специально, чтобы в тряпочку молчала и не смела голову из песка вытаскивать. А ей уже надоело молчать. Кире молчит, Севу успокаивает, а самой то что делать? Ей то совсем не легче, пока другим пытается лучше сделать.

— У меня голоса постоянно в голове, очень много голосов, — рассказ начинает, а вокруг будто громче становится. Будто шум кто-то сильный создает и вот-вот стену снесет. Взглядом только быстро саму стену окидывает, которая была в полной норме, не то что она. — Спать сложно, оно постоянно смеется надо мной.

Тоже немного посмеиваться начинает, усмехается про себя, будто таким образом показывала, как над ней смеялись постоянно в её же голове. Мужчина что-то записывает пару секунд и вновь на неё смотрит. Видит по глазам, что что-что с ней происходит. Правильно видит, Виолетте сейчас выбежать хочется, лишь бы закончилось все.

— Хорошо, будет ли тебе комфортно порисовать сейчас? — в ответ тут же следует кивок. — Могла бы ты выразить свои эмоции за последние две недели?

Листочек протягивает чистый и карандаши цветные дает. Дешевенькие, но вполне себе сойдут для того, чтобы наброски сделать. И её руки сами начинают слова пересказывать, которые она слышит постоянно. Образы создает, пятна разные рисует. Легче так становится, словно все начинает затихать в ней.

Может надоела такая терапия, но все же спасала её лучше всего. Как один раз попробовала, так все. После того момента и начала рисовать. Практически постоянно, таким образом отвлекаясь от постоянных галлюцинаций, непонятных мыслей и много чего другого. У неё свои методы, именно такие, которые смогли и в будущее направить, и в настоящем помочь нехило.

У них сеанс скоро закончиться должен, а она время совсем не щадит, подольше вырисовывает все, чтобы дальнейшее обсуждение её проблем на потом оставить. Степан Леонидович сидит и ждет, не отвлекает ни на секунду. Только взглядом следит за её аккуратными движениями запястья по бумаге.

— Сегодня был более ознакомительный сеанс, спасибо тебе, что сообщила о многом. Тогда до встречи в следующий раз, — говорит ей, уже когда отдает разрисованный листок и на время смотрит.

Практически ничего не сделали, а уже час прошел. И все же стало ей спокойнее, потому что смогла сказать о своей проблеме и последствия были минимальными. Кажется, что сказать об этом и вправду не так сложно, как ей казалось. Поделиться все же стоило, а не молчать только.

Задумывается про себя и только один вопрос в мыслях всплывает. Тот, который она задавала себе практически каждую ночь. Который видимо волновал не только её.

Может тогда стоит и Кире рассказать?

Не обязательно прямо сейчас, все же не стоит о таком с ходу говорить. Но если же вновь случиться, то может это была не такая плохая идея, как она сама себе надумать успела. Медведевой с ней в любом случае еще год жить, а значит признаться в таком придется. Пусть лучше сейчас бежит, если решиться на это, пусть сразу меняет всё представление Виолетты о ней, чем сделает это тогда, когда они начнут общаться лучше. Такая вероятность ведь тоже была.

Так что не плохая подстраховка для самой Ви, как проверка на истинный стержень человека и его адекватность.

***

Кира наблюдает, как Виолетта уже битый час сидит за столом и все никак не может дорисовать работу, которой занималась неделю точно. Все ходит вокруг своего творения и мало по малу новое что-то добавляет. За этим то и наблюдать достаточно весело. Как настоящее кино, где девушка работает семь дней в неделю. Лицо такое же замученное, на нем только мимика меняется постоянно. То сосредоточена до предела, то хнычет тихо от того, насколько самой уже надоело.

Это ведь не самому что-то от балды рисовать. Тут надо четко по требованиям и даже лучше. Первый курс Кира и сама к этому привыкнуть не могла, большую часть времени сама обучалась, а все равно удалось на бюджет поступить. Поэтому позволяла себе первое время добавить немного креатива в работах, однако ей быстро лавочку прикрыли.

— Вилка, тебе помочь? — отставляет в сторону нудную книгу, которую за все время читала только минут пять, а все оставшееся время делала видимость.

Просто за Виолеттой наблюдать было веселее, нежели читать очередной неудавшийся роман главной героини в литературе, а книга была более древней, чем само здание общежития. Не знала то толком, как её на такие книги затянуло, но все же купила парочку для интереса, вот только интерес иссяк уж слишком быстро.

И теперь более интересным занятием казалось порисовать вместе с Виолеттой и помочь той, а заодно узнать её получше. Недели шли, а они так мало общались, что Медведевой начинало казаться, будто так даже неприемлемо. Что соседи должны хоть как-то контакт поддерживать, раз уж вышло так, что именно им совместная комната досталась.

По правде говоря, в таком порыве пообщаться крылось еще что-то. Личный интерес Киры к самой персоне, который она для себя не могла принять никаким образом. Люди то ей не нравятся. А вот Виолетта зацепила своей странностью. Характером непонятным. Черствым, но при этом имеющим свой шарм и невероятное обаяние.

Тянет её к такому, нравится что-то экстравагантное, что могло заставить её попотеть, чтобы узнать что-то самой, а не когда стараются узнать о ней другие. Еще очаровывал сам факт, что за все время Ви ни разу не проявила к Кире свой личный интерес. Ей словно было абсолютно все равно, есть Кира или нет её в жизни Виолетты.

Может и звучит нездоровым образом, но к такому Киру что-то само тянуло.

— Давай, раз сама хочешь, — Виолетта и не стала даже задумываться отказать, ей сейчас помощь не помешает.

Задали работу муторную, которой она занималась всю неделю и никак не могла закончить. Словно бесконечность пройдет, а все прежним останется. Все же не сдавалась, силы последние в учебу вкладывала, чтобы окончательно духом не упасть. Старалась соблюдать и делать все, что только скажут. Выходило вполне так, как она и хотела. Возможно вместе с этим у нее было слишком мало времени, но волновало такое в самую последнюю очередь.

Сейчас не могло быть ничего важнее того, что она сама же поставила для себя в приоритет.

— Академ я так понимаю? — С усмешкой спрашивает, ведь ранее точно такое же рисовала. Года шли, а на первом курсе осталась та же самая программа, которую то и менять видимо не спешили.

— Он самый, — казалось, что и так ведь ясно, а все равно решила согласиться. Просто чтобы диалог хоть минимальный поддержать.

Раз уж вместе работать собираются, то стоит хотя бы пообщаться побольше, может тогда и время пролететь сможет незаметно. Такой вариант Малышенко подходил лучше всего. Она то уже давно ни с кем нормально диалоги не вела. В университете одна продолжала ходить. Даже не потому что остальные её сторонились.

Совсем нет, те наоборот часто подходили и что-то спрашивали у неё. Комплименты свои выражали по поводу необычного стиля и вкуса в одежде. Виолетте это нравилось, а все равно никого не подпускала. Просто продолжала вести диалоги по особой надобности и изредка шутить, будучи в компании какой-то, с которой случайно разговор зародился.

Её вполне все устраивало, по крайней мере, Ви сама так считала. Лучше никому не узнавать про неё ничего личного, а начало общения может стать поводом для того, чтобы в ней начали копаться. Виолетте и так вполне хватало психолога за пару с Кирой. Хоть оба и помогали, только один за деньги, а другая, потому что спать хотела по ночам, а не слушать её очередные непонятные крики.

— Вас в этом году по нему пропустят, я тебе гарантирую. Это только начало, советую сразу войти в доверие преподов, чтобы если что могла убедительно солгать и договориться сдать работу через недельку-другую, — советчик нашелся.

А Виолетта то и не прочь послушать, Кира ведь знает, что говорит. Сама же когда-то на первом курсе была, уже успела упасть и в огонь и в воду. Теперь могла спокойно помогать тем, кто только начинал путь и еще не знал, что дальше все намного хуже, чем они сами ожидали.

Рядом с ней пристраивается и тоже штриховать начинает. Медленно, аккуратно так, чтобы никаким образом не накосячить на чужой работе. У неё и не выйдет, рука набита то за все время. Уже столько наштриховалась, что ей с полна хватило.

— У меня обычно с преподами не ладится — честно признается.

В школе у неё и в правду с учителями была своя тихая война. Они её по предметам заваливали, а она просто после этого не появлялась в школе. Болезнь её не воспринимали вовсе. Как говорить любили, если уж больная, то в психушке сидеть надо, а не среди нормальных людей.

Ненормальность её вообще везде преследовала, ведь ненормальной она была практически во всех сферах, даже в своей ориентации. Куда не пойди, а там всегда тупик. Пока девочки в старших классах о парнях постоянно общались, Виолетта тем временем в тайне встречалась с Севой, которая на один класс младше была.

И всё вполне устраивало, может еще когда мелкой была, могла загнаться, а теперь уже и не видела особого смысла. Раз не дано ей парней любить, значит и стараться не будет.

— Да? А я думала ты наоборот для них пай-девочка, — не зря именно это сравнение решила сделать Кира.

Вспомнила, как еще недавно её Мария Павловна нахваливала, души в ней не чаяла. Пока Кира после работы только успела в общагу попасть, женщина же спросонья уж слишком разговорчивой стала. Вот и нагрузила её на полчаса, а потом еще на оставшихся столько же минут заговорилась о том, какая Кире соседка хорошая досталась.

Что общий язык смогли быстро найти и теперь Ви часто с вахтершей после пар общалась.

— За кого ты меня принимаешь? Меня такой последний раз только в началке называли, когда я ручки вместе на парте держала и маме пятерки приносила каждый вечер, — ей тошно от того времени. Не любит, когда её считают прилежной, когда по натуре наоборот любит идти против правил.

Просто не всегда особо то и удается это делать. Свои ограничения есть, видит какой-то рубеж в свои действиях. Так бы уже давно черту перешла и начала бы своей жизнью вертеть как хочет. Алкоголь бы попробовала, который был у неё под строгим запретом из-за одной и той же проблемы. Друзей бы завела большое количество, чтобы постоянно среди людей находиться и убегать от гребаной реальности, которая совсем её не радовала.

— По сравнению со мной, ты точно чиста на душу. Причем во всех смыслах, — Кира словно специально бесила её.

А Виолетта то и не сильно раздражена, ей просто не хочется, чтобы так кто-то о ней отзывался. Иначе все её старания проявить свой переломанный характер были зря. Значит не смогла своего доказать.

— Это мне говорит одна из лучших учениц на четвертом курсе? — хочет за живое взять, а на деле только больше веселит. — О тебе даже преподы иногда на парах напоминают, будто ты главный экспонат Вуза.

Только по этой причине продолжала Киру сторониться. Не хотела, чтобы одногруппники или же другие студенты узнали, что вместе они живут в общаге. Не знает, каким там дьяволам Кира душу продать успела, но любить её любили. И даже не потому что та была красива или деньги имела, что было крайне удивительно. Обычно в любом фильме можно встретить богатенького парнишу, за которым все точно будут бегать на протяжении всего сюжета, а тут Кире иная роль перепала.

Скорее та просто изначально с многими общалась, производила хорошее впечатление, а потом уходила в закат, свое получив, Конечно же от этого и слухи были разные. Как хорошие, так и плохие, на которые Медведевой кажется было так же ровно, как и на каждого человека в их универе.

— Ну, что поделать, если у меня руки из того места растут, — явно намекает, что работа у Виолетты все же вышла не по тем стандартам, которые могли бы преподавателю понравится.

А она только фыркает и глаза отводит, уж точно не спрашивала мнения у такого высокомерного человека. Может Кира и не плохая, может с ней болтать ей очень даже нравилось, но нотка нарциссизма в ней присутствовала, которая иногда Виолетте казалась сильным изъяном.

Та, кажется, напряжение почувствовала между ними, откашлялась тут же, будто слова таким образом забрала себе обратно.

— Расскажи о своих друзьях. Ты о моих же знаешь, — умело тему смогла перевести. И совсем не важно, что Кире было все равно на каких-то там друзей Виолетты.

Просто хотела побольше узнать о ней, поэтому то и задавала все чаще такие вопросы, которые могут Ви заставить еще долгое время вести монолог и случайно перейти к другой теме.

Виолетта и рассказывать то не знает что. У неё друзей практически никогда не было. Знакомства, приятели, мимолетное общение — да, но дальше этого и не заходило. Все боялись, даже не её, а болезни той, что в ней сидела. Всех запугивали учителя и родители, что она не нормальная и водиться с ней не стоит. Одна Сева была, которая смогла доказать Виолетте, что ничего в ней сверхъестественного нет. Она такой же человек, как и остальные, просто со своей особенностью. Но ведь Сева и подругой ей не была.

Она — большее, чем обыкновенное звание подруги, её первая и долгая любовь, которую с ней смогли разделить и дать то тепло, о котором Ви всегда так мечтала. Может ли она тогда ограничиваться таким обычным званием для Севы?

— Мне нечего рассказывать, у меня никогда особо то и друзей не было, — решает сказать честно, как есть, без лишней лжи в глаза. Кире врать не хочется, той явно поебать на то, с кем и как Виолетта проводит время.

На Киру если взглянуть, она то тоже явно не была тем человеком, кто будет топить до последнего за устарелые правила общества. В ней был заложен стержень некой бунтарки, которая сможет переступить через традиции и до последнего доказывать, что мир уже давно не тот.

— А как же твоя «особенная» подружка из города? Или особенная она не просто так? — быстро же до Киры дошло.

Щелчка хватило и в голове тут же пазл весь сложился. Как будто вся цепочка разом выстроилась в одну линию и начала свое верное движение. По глазам Виолетты прочесть может, что подруга её давно уже не подруга была. А она только сейчас об этом догадаться смогла.

— В правильную сторону мыслишь, — на висок пальцем указывает, но в слух так и не решается полноценно правду сказать.

Пусть сама думает что хочет, Виолетте было не так важно, с тем ли посылом Кира вопрос ей задала. Основную мысль она все равно уже передала, а остальная работа была уже за познаниями Медведевой и её умением прийти к нужному выводу.

Кире только паршиво становится. Неприятно слегка. Может от того, что только сейчас о подобном узнает, хоть причина была понятна, как ясный день. Лесбиянка значит. Не сказать, что для Киры это было особой новость, на Вилку посмотри и гетеро в ней не увидишь, даже если особо захочется.

Образ у неё слишком специфический и аура такая, которую за километр почувствовать сможешь, если ты «свой». Как многие обычно говорили, радар имелся на людей подобии себя. Вот только не предположила изначально, что все может быть именно так. Что девушка уже имеется, о которой догадаться было то и не так сложно.

— Хорошо, музыку какую любишь? — Кира с темы перескакивает, только потому что желания у неё нет о Севе общаться. Не нравится ей от чего-то, хоть и причины особой нет.

— Больше зарубежную слушаю, какой-то определенной любимой песни нет.

— Типа BTS? — рот рукой прикрывает, группу эту после рассказов воспринимать перестала.

Не была против подобной музыки, но точно не могла представить Виолетту, слушающую и танцующую под их песни. Под неё подходило скорее что-то более динамичное, под что Ви могла бы всю свою сущность наизнанку вывернуть и слова песни выкрикивать громче, чем сам исполнитель.

— Типо Рамштайн, Индила, Прата ветра, знаешь таких? — уверенна, что не знает. Она слушала скорее немецких, французских и других исполнителей, о которых в их стране навряд ли кто-либо слышал. Возможно только единицы.

А вот самой Виолетте нравилось. Слов не знала, но все же подпевала всегда и любила со всей душой вникать, если это были более спокойные и мелодичные песни. Слушала все подряд, но только если это кто-то из части Европы, больше к той стороне склонялась. Песни оттуда преследовали её всю сознательную жизнь, благодаря тому, что мать её тоже любила что-то нестандартное и экзотическое.

— Какие-то ноунеймы, если честно, — даже штриховать перестает. Сидит и вспомнить пытается хоть одну такую группу, однако ничего в голову не лезло.

Не знала и знать не могла, в любом случае иного варианта Ви и не ожидала. Пока что еще никто не смог подойти под её вкусы в музыке, потому что местные больше любили понимать текст песен, а она — чувствовать.

Ей не важно, о чем поется и какой смысл у песни, пусть там будут петь по кругу о хлебе с молоком. Больше нравится именно мелодия, которая могла полностью погрузить и расслабить.

— Хочешь послушать?

Кира быстро соглашается, после чего они разделяют наушники на двоих и в ушах начинает литься мелодия непонятного мотива. Совсем не то, что Медведева себе представляла, однако вполне подходило для Виолетты. Такая же непонятная музыка, как и сама девушка. Видимо та была во всем иной, даже в самых мелочах. Что в характере, что в рисовании и музыке.

Такого человека еще попробуй встретить, а вот Кира сумела повстречать и даже разговорить. Точно заслуживала оскар.

Вскоре даже понимать начинает, почему же Ви именно такого рода песни нравятся. Заряжают как-то по иному, силы дают непонятные, которых до этого у блондинки не было.

Даже старается тихо про себя мелодию напевать, за чем Виолетта с легкой улыбкой наблюдает и делает то же самое. Наконец кто-то понял её странные вкусы и совсем не противился этому.

Наконец она смогла найти похожего по ощущениям для себя человека.

Который просто слушал и вопросов лишних не задавал. Кира слишком отличалась, видимо именно поэтому многие в университете так тащились от общения с ней. Людей принимала такими, какие они есть и не гнула свою палку.

Комфортно.

Виолетте становится комфортно на моменте, когда они уже практически заканчивают её работу и вместе иногда странно двигаются в такт музыки. Даже позволяет себе иногда громко напевать определенные куплеты, которые знала исключительно на слух. А Кира на это только посмеивалась и пыталась повторить, что у неё получалось с трудом.

Вечер так незаметно пролетел, лампа одна их довольные лица подсвечивала, которые были уставшими, но все еще яркими и готовыми продолжать работу хоть до самого утра. Будто совсем не важно, что им после вновь в универ идти и весь день в сонном состоянии слушать лекции.

Только сообщение оборвать их настрой смогло, которое на пару секунд прервало песню и поступило на телефон Малышенко. Она сначала не сильно хотела отвечать, однако, заметив на дисплее нужное имя, Ви все же сняла наушник и выдернула провод из телефона.

— Я так понимаю, что на сегодня мы закончили? — Кира сразу заметила огонек в глазах, поняла тут же, от кого уведомление пришло.

И если Виолетта только с улыбкой помотала головой в знак согласия, то самой Кире наоборот стало в миг тяжелее. Что-то на грудь словно село и давить начало, а она и сама не понимает, что это может быть.

Разве могло её волновать, что Виолетте написала её девушка?

Не могло, вот она и убралась поскорее в душ, дабы не сидеть и не смотреть, как у шатенки от счастья глаза от лампы только светлее становятся. Точнее дело было даже не в лампе, а в чувствах, которые она испытывала при виде мимолетного сообщения от Севы. Противно.

«Как вечер проходит,» — гласили строки от Беляковой, на которые Ви решила ответить незамедлительно.

«Хорошо, мне Кира помогала домашку сделать по академу и заодно музыку мою послушали. Представляешь, ей кажется понравилось,» — эмоциями своими резкими поделиться решила, которые всё это время практически не чувствовала.

А тут какой-то неожиданный прилив радости, такой сильной, что по всему телу вплоть до кончиков пальцев разливается. Хочется вновь наушники натянуть и начать по всей комнате прыгать, подпевая под те же песни. Горы свернуть и на место поставить, потому что сил слишком много теперь.

«Ты с Кирой музыку слушала» — так переспрашивает у неё, словно по прошлому сообщению не понятно было.

А Виолетта только коротко отвечает: «Да». Не совсем понимает суть вопроса, будто Сева вновь за её слова цеплялась и не могла поверить, что кто-то вообще смог понять такие необычные вкусы Виолетты в музыке. Девушка её ведь тоже не понимала и понимать отказывалась.

Для неё слова в песнях важны, поэтому слушала исключительно русских исполнителей. Ви тоже пыталась подсадить на такое, говорила, что так правильнее наоборот. Что именно так и должно быть, с чем Малышенко была категорически не согласна. Это её вкусы, её представления и её взгляды, а значит менять она их не собиралась.

«Раньше ты только со мной музыку слушала,» — и грустный смайлик в конце ставит, который всегда указывал на то, что теперь девушка была в обиде.

Вот только на что? На то, что она смогла поделиться с кем-то своей музыкой, а не только с ней?

«У меня и друзей до тебя особо не было, Сев,» — уже использует обычную форму имени, чтобы показать всю серьезность своих слов.

Совсем не устраивали Виолетту такие претензии в её сторону. Не одна же Сева должна в жизни её быть. Вот у самой Севы наоборот друзей много было. Она с ними и музыкой, и жизнью и много чем другим делилась. Ви же это нисколько не смущает, тогда к чему были сейчас вопросы в её сторону?

«А я вижу вы уже с ней успели стать корешами. Скоро так лобзаться начнете,» — выпала.

От таких слов Виолетта просто выпала в моменте и закрыла сообщения, не желая продолжать такие странные диалоги. Хотелось все ещё побыть в том состоянии, в котором была недавно, однако у Севастианы отлично получилось отбить у неё абсолютно все.

Именно в этот момент Кира заходит и коротко желает спокойной ночи. Вот только Ви теперь не ждать спокойствия. Она как обычно на подоконник садиться и достает пачку сигарет, перед этим потушив в комнате свет.

***

Глаза жмурит от смеха чьего-то. Такого громкого, что уши начинают закладывать. Оглядывается вокруг, а на дворе все еще ночь. Кира напротив спит. В комнате никого совсем, но она ведь отчетливо слышит это.

Может за стеной кто смеется?

— Не получится, не получится, не получится, — со всех сторон резко голоса появляются.

Испуганно в постели садиться и вновь оглядывается. Источник звука найти хочет. Но его нет, вновь это блядское ощущение беспомощности только.

Сколько же еще это длиться то может?

Головой мотает из стороны в сторону, словно пытается таким образом вытрясти всё из своих мыслей. Будто пытается голоса эти прогнать именно таким образом. Но их будто это остановить может. Только смех громкий, когда она уже перед глазами начинает все плохо видеть.

Как в транс какой-то входит, которого уже больше смерти боялась.

— Ничего не получится, — твердят ей, вбить это по самые гланды пытаются.

Нет сил с ними справляться, только руки к ушам вновь прикладывает, вновь стараясь найти хоть какую-то защиту. Спасение от этого отвратительного состояния полного оцепенения. Думать даже не может, у неё в голове только много странных звуков. То громких, то тихих. И голоса все воедино сливаются, пока по щекам у Виолетты слезы течь начинают. Устала ужасно от этого, ни дня спокойствия теперь. Начинает что-то шептать и понимает это, только потому что чувствует, как рот у неё то открывается, то закрывается.

Голос свой не слышит в смеси всех этих звуков и смехов. Над ней смеются, как над циркочем каким-то. Как будто она гребаный клоун, вот только с гримасой полного отчаяния. Всё твердить продолжают, что она никчемна, что умереть ей пора давно.

Умереть?

Её каждый раз такие утверждения в ступор приводят. Может потому что и самой уже кажется это выходом из всей ситуации. Только вот не может своими руками с собой это сделать. Не может позволить себе дойти до такого плачевного исхода. Она же должна выдержать все это. Даже если должна, то уже не выдерживала совсем.

Рисование может и спасло бы сейчас, если бы она хоть что-то в бреду своем видела. Перед глазами только темнота, а в душе страх таиться. Не может сосредоточиться ни на чем, только на этих противных голосах по всей комнате, будто она сейчас находилась в толпе. В помещении, где большая часть её курса собралась. Возможно так и было, может на деле она уже просто окончательно спятила, раз решила, что это просто голоса в голове.

После только руки чувствует на своем теле, которых до этого не заметила. И тепло приятное, в районе грудной клетки, которое согревало её получше горячего кофе зимним утром. А там и голоса все начинают будто уступать место одному единому. Сонному и слегка прокуренному, который она каждый день слышит. С которым она недавно музыку слушала и момент ловила.

— Вилка, все хорошо, я сейчас нахожусь рядом с тобой, слышишь? — слышит. Она наконец разобралась и слышит только одного человека — Киру.

Вновь пришла помочь в нужный момент, чего она совсем не ожидала, как обычно. Только после этого наконец может сконцентрироваться не только на шуме, но и на объятиях другого человека. Наконец глаза раскрывает и видит все прекрасно. Волосы чуть темнее из-за ночного покрова. Футболку привычную, в которой Кира всегда спала.

И вправду рядом сейчас.

Руки свои на талию напротив опускает, обнимая в ответ. Окунаясь наконец в теплоту эту, которая всегда спасает лучше любого спасательного круга на пляже. Хорошо теперь, на своих местах всё.

— Слышу, — уже когда возможность есть Кире отвечает тихо, в самое плечо.

Поделиться хочет теперь со всем, передать кому-то всё то, что она копит и копит с каждым днем, не выпуская наружу. Не знает только, сможет ли сил набраться нужных, чтобы из уст выдернуть слово это противное. Которое на вкус металл и желчь. Которое она ненавидела больше всего на свете.

Радует только, что Медведева ничегошеньки не требует от неё. Что сидит рядом и не отпускает, позволяет до конца в себя прийти. Ждет, когда Виолетта сама прервет их объятия и сможет сказать что-то большее, чем одно слово.

А она вскоре понимает что может.

Что уже смогла набраться всей энергии от Киры и успокоиться окончательно.

У неё только голова теперь побаливает от недавнего, напоминает обо всем. Даже позабыла уже в моменте, что происходило с ней недавно.

— Заваришь мне кофе? — наконец отстраняется и улыбку легкую показывает, пока на глазах все еще слезы стоят.

Кира только молча к чайнику идет и воду кипятит. Дает Виолетте время на размышления. Ей нужно было это время как никогда, чтобы собраться и подвести их диалог к нужному руслу.

А может этого и не нужно было?

— Кир, я тебе солгала насчёт лунатизма, — Виолетте даются слова как-то подозрительно легко.

Только за реакцией Медведевы смотрит, которая была уж слишком спокойна. Просто залила воду в кружку и засыпала туда растворимого кофе, помешивая при этом ложкой. А после к ней подошла и как обычно на тумбочку поставила, прежде чем вновь сесть на кровать.

— Я знаю, — Кира даже не сомневалась.

Она то уже давно догадывалась, что всё это было обычной отмазкой, чтобы её от истины отвести. Но ведь не глупая совсем, голова на плечах имеется, как и всё необходимое для того, чтобы сразу распознать ложь.

Теперь же просто настал тот момент, когда ей возможно объяснят это странное поведение и расскажут, где же на самом деле черти водятся. Что же Виолетту заставляет каждую ночь просыпаться и разговаривать с кем-то несуществующим.

— Блять, — протягивает про себя Ви, все еще не до конца готовая говорить такое вслух. Сложно, но ведь можно наконец раскрыть всю правду. Ей в любом случае еще жить с этим до самого конца. — Я пойму, если ты скажешь, что я ебанутая. По сути так и есть.

Смеется тихо, хоть и оснований для этого нет. Просто хоть немного хочет разбавить образовавшуюся тяжесть между ними. Хочет еще пару секунд взять себе, чтобы наконец произнести вслух нужные слова.

Медведева только продолжала терпеливо ждать. Даже для убедительности того, что она слушает и все нормально, положила на плечо собеседницы руку, таким образом остановив резкий порыв смеха Виолетты.

— Кир, я шизофреничка, понимаешь? — то ли с иронией, то ли с полным грузом боли и отчаяния говорит.

А Кира её перестает резко слышать и только глазами по лицу напротив бегает, чтобы найти в глазах этих хоть один намек на обычную шутку. Все было так очевидно, а она продолжает до последнего надеяться, что у Виолетты просто максимально тупой юмор по ночам.

Что сейчас она вновь засмеется и признается в очередной лжи. Или что Кире просто послышалось. Но ничего не следует. Только молчание между ними, при котором одна пытается переварить в себе сказанное ранее, а другая услышать или увидеть хоть какую-то реакцию.

Когда же ничего не следует, Виолетта просто понимает, что такой факт Медведева принять для себя не смогла. От чего руку её медленно с плеча своего убирает, чтобы пойти спать и просто ждать того, что случиться завтра. Будь что будет.

— Ты шутишь? — тут же решает уточнить Кира, хоть и осознает полностью, что в глазах ни единого намека на ложь не было.

Ви не лгала, а Кира даже не знала, что теперь ей стоит говорить или делать. У неё в голове было пусто, абсолютно пусто. Будто повсюду настала самая давящая тишина, которая прижимала её к самому полу и пыталась вдавить до потери сознания.

— Знаешь, и такое бывает, — все же говорит свой вердикт, от которого Виолетта не сразу, но все же удивленно оборачивается и смотрит в глаза, цвета самой черной бездны. — Спокойной ночи.

В слова эти не верит, думает даже, что ей это просто послышалось. Как побочный эффект после галлюцинаций. Не послышалось, Кира улыбнулась ей слегка замучено, но искренне.

А после с кровати её поднялась и заботливо укрыла одеялом, прежде чем пойти на свою половину.