Мистер Грей младший II | Мистер Дориан Грей

Дориан

Пять тридцать девять. Я знаю это время, мне даже не нужно смотреть на всякие бесполезные, в моём случае, измерители времени, чтобы узнать час и минуты своего пробуждения. Но я, автоматически, повернул голову в сторону будильника и подтвердил то, о чём думал. Будто бы, вспышкой перед глазами, пронеслось моё появление в гримёрной Джессики. В тот самый день, когда я приехал и увидел её, Лили. Я абсолютно отчётливо вспомнил, что, едва я поднял голову от лица той, что снилась мне потом каждой ночью, я увидел круглые, старинные часы, висящие над ней. На них было пять и, могу ручаться, тридцать девять. Не могло это быть просто так.

Я резко поднял голову от подушки и сел на кровати, потирая виски. Сегодня тридцатое апреля, и я был абсолютно счастлив, когда не нашёл ни одного сообщения, говорящего о том, что я стал на шаг ближе к старости. Значит, моё желание внушить всем, что в этом году я не хочу даже слышать о собственном рождении, было воспринято, что несколько странно. В прошлом году, когда мне стукнуло двадцать пять лет, я не сопротивлялся, ибо юбилей, и два года «до» — я не праздновал. Всё тогда легло на плечи моих сестрёнок и мамы, а папа и дед обеспечили праздник тремя сотнями гостей, большую часть из которых я не знал вообще. После этого празднования я потерял вкус к своему дню совершенно.

Встав с постели, я вяло потянулся, принял душ, после чего с минуты три простоял перед зеркалом. Я заметил впервые, что начали замечать понемногу все. Похудел, под глазами круги, болезненная бледность. «А кому пойдёт на пользу одиночная пьянка, или раз на раз — в компании одного только Марселя — каждый вечер с пятницы по следующую субботу? Сегодня мне двадцать шесть, а не шестьдесят два, поэтому самое время начать всё сначала и не пить», — я выдохнул, произнеся своеобразную маленькую речь в своей голове. Почистив зубы, я гладко выбрился, расчесал волосы и надел новый синий деловой костюм. Этот цвет всегда оттенял мои глаза, делая их ярче. Внутри мне хотелось выглядеть как-то более траурно, нежели ярко, но я не мог расстраивать своим видом тех, кого люблю.

Ещё три дня назад мы договорились с отцом и Марселем встретиться в нашем любимом кафе за завтраком, который, как я заранее с ними условился, должен обойтись без поздравлений. Оба мне честью и совестью ручались, что обойдётся без этого. Но когда я, выпив кофе, выкурив пару сигарет и отстояв два часа в пробке, прибыл к кафешке, то на меня сразу обрушились крепкие объятия любителя сюрпризов деда, отца и широко улыбающегося Марселя.

— С днём рождения, мистер Грей, — начал первым говорить Кристиан, — Ты — наша гордость, не знаю, чтобы я делал, если компанию пришлось бы отдать в руки Марселю.
— Между прочим, дедуля, мой ресторанный бизнес процветает и радует всех, кроме тебя, — с выгнутой бровью произнёс его внук, крепко сжимающий меня в объятиях. — А так, да, господа: на нашего Дори возложена огромная ответственность. И он прекрасно справляется со своей задачей.
— Уж лучше, чем его папаша, — скрывая улыбку, произнёс Кристиан.
— Отец, — поднял глаза к небу Теодор Грей, — Дориан, ты не представляешь, как мы все рады, что ты у нас есть.
— Я рад, что у меня есть вы, — искренне выдохнул я, садясь за накрытый стол с тремя солиднейшими мужчинами Америки.
— Шампанское? — спросил Марсель, Теодор кивнул.
— Я сегодня только воду, — чуть сморщился я, — Думаю, своё я уже успел выпить за прошедшие дни.
— А мне плесните коньяк, — щёлкнул пальцами Кристиан, — Потому что в пределах моего домовладения мне пить запрещено. Миссис Анастейша Грей достигла возраста «мноюпомыкания», но я ещё в силах контролировать вас, — он наколол на вилку брокколи и, сморщившись, бросил обратно. — Что за гадость вы заказали? Вроде бы мужики, а питаетесь, как козлы.

Мы втроём расхохотались не из-за фразы, а из-за Кристиана, который скривил такую физиономию, что удержаться было не под силу. Выпив, — каждый то, что хотел, — за моё здоровье, мы принялись обсуждать акции, работу производства, наше сотрудничество с Марселем в плане создании необходимой рекламы для его ресторанов. Кристиан смотрел на нас с холодно-пугающей неодобрительностью, после чего громким басом громовержца прервал нас:

— Так-так, опять завелось об этом, — заткнул уши Кристиан, — Я ушёл на пенсию не для того, чтобы снова работать. И уж точно не для того, чтобы смотреть, как вы тут блистаете своими знаниями. Я вам говорил, что новые тенденции погубят бизнес. Нужно строго идти по тому укладу, который существует: работать, привлекать людей, которые могут дать больше, чем вы можете предположить. Вот и весь секрет, господа хорошие. Так, Дори, ты выпьешь со мной коньяк.
— Нет, дед, нет, — я снова накрыл рюмку рукой.
— Пить в гордом одиночестве приятнее, чем с дедом, которого может скоро не быть? — щурясь, спросил он.
— Дед, хватит, брось, — покачал я головой.
— А вот не брошу, если не выпьешь, — задрал подбородок Кристиан.
— Ладно, — протянул я, закатив глаза, — Только одну рюмку.
— Да как скажешь, — с широченной улыбкой произнёс он.
— И тебе, отец, можно только одну рюмку. Я и так маме обещал, что прослежу, что ты не будешь пить.
— Нечего за меня ничего обещать, мистер Теодор Грей, — погрозил он ему пальцем, — Я взрослый человек, который поступал в большинстве случаев именно так, как нужно.
— Не волнуйся так, пап, — улыбнулся Марсель, похлопав его по плечу, — Он ещё нас всех переживёт.
— А вот этого мне не надо, — начал, опечалившись, Кристиан, — Кого я буду доставать? — добродушно улыбнулся он.
Мы снова рассмеялись, смотря на него, выпивающего очередную рюмку. Окинув взглядом закуску, он обнаружил, что от его мяса с овощами остались только овощи.
— Как этим можно закусывать?.. Эмили, ангел мой, подойти сюда, моё счастье, — обратился он к блондинке, которая неустанно краснела от подобных обращений.
— Да, мистер Грей? — улыбнулась она учтиво.
— Принеси мне что-то, что можно есть, а не то, что едят мои парнокопытные потомки. Уж не думал, что от такого мужчины, как я, будут эти... вегетарианцы, — он говорил это громким шёпотом, притянув официантку за руку к себе.

Марсель трясся от беззвучного смеха, отец закатывал глаза. Я улыбался, смотря на них и понимал, что для полного комплекта здесь не хватает только Армэля.

— Вы ещё не решили, с кем пойдёте на майский бал? Не так много до него осталось, он состоится второго числа, — произнёс Теодор, и мы с Марселем уставились на него.
— Я не решил, — тихо ответил я, пожав плечами, уткнулся глазами в тарелку.
— А ты, Марсель?
— Идти на бал миллиардеров с моделью, которая деревянная на голову и не умеет танцевать? Ну, уж нет. У меня она для других целей.
— Она — твоя девушка? — спросил папа.
— Ещё не родилась такая девушка, чтоб моей стать, — ухмыльнулся Марсель, — Есть у тебя идеи, как решить эту проблему?
— Есть, — кивнул он.
— Не идти? — обнадёженно спросил я.
— Нет. У Айрин в академии можете выбрать себе по девушке с последнего курса, они более эрудированы, знают много танцев, — предложил отец.
— А это отличная мысль! — щёлкнул пальцами Марсель,
— Кто предложил отличную мысль, если не я? — закончив миловаться с Эмили, произнёс Кристиан.
— Твой сын, — поиграл бровями Теодор.
— Будьте осторожны, — без эмоций произнёс Кристиан, заставив нас с Марселем захохотать.
— Вообще-то, мне всё равно, с кем танцевать, — пожал плечами я, — Марсель может поехать сам и выбрать двоих.
— Ну, уж нет, мой дорогой, — покачал головой он, — Ты поедешь и лично выберешь себе Мэрилин Монро, Элизабет Тейлор... или, как там её? Одри Хепберн?
— Заткнись, — шикнул я, пока он в наглую смеялся.
— Я сейчас позвоню Айрин и скажу, чтобы она подготовила девушек, — произнёс отец и вышел из-за стола, достав мобильник из кармана брюк.
— Конечно, девочек надо подготовить, такие красавцы к ним едут, — улыбнулся Марсель.
— Вот индюк, — неожиданно вставил дед, мы снова рассмеялись.
— Зато Эмили глаз с меня не сводит, — выгнул Марсель бровь.
— Да, не может она понять, несчастная, что у тебя на голове, — я спрятал широкую ухмылку за бокалом, пока Кристиан язвил.
— Завидуй, дедуля, завидуй, — подмигнул мне брат.
— Было б чему, — прыснул дед, — Настоящего мужчину, Марсель, прежде всего, украшают мозги, а не вавилоны на голове. Нам-то с Дори известно, что это значит, работающий мозг, — ухмыльнулся он мне, подмигнув.

Теперь я смеялся с дедом, а Марсель, щурясь, кипятил нас взглядом. К его радости, отец вернулся достаточно быстро и сообщил нам о том, что мы можем ехать. Выпив крайний раз, мы оставили деда с отцом наедине. Я решил, что поеду с братом, ибо сейчас управлять чем-либо, даже любимым авто, мне не хотелось.

Он поистине любил водить, в нём была эта искра, вспыхивающая от любого прикосновения к рулю. Кроме всего прочего, он великолепно смотрелся на месте водителя. Естественно, десятки девушек были готовы стать благоверными для него. А я... Я никогда не обращал особого внимания, какую реакцию я произвожу, ибо мне это было не интересно. Чёрт знает почему, но сидя в этой тишине, нарушаемой отдалёнными звуками города и шин, шуршащих по асфальту, я вспомнил ту ночь, полную пьяного бреда и мыслей о той, которая до сих пор не вернулась в Сиэтл. Может, она выступала где-то в театре Лос-Анджелеса, понравилась режиссёру мирового масштаба, и осталась там, на долгие-долгие съёмки, или, быть может, на всю жизнь? Какую нелепую глупость я допустил, позволив себе позвонить в театр Гарольду и спросить, не приехала ли она. В ответ, я получил многозначительный смешок и фразу Гарри, после которой сразу «положил трубку»: «Твоя любовь ещё не вернулась». Ничего, чёрт подери, подобного!

За двадцать шесть лет жизни со мной ни разу, ни разу не случалось такая херня. И с чего это, скажите, пожалуйста, должно произойти сейчас?

«Что она тогда делает в твоей голове 24/7?» — усмехается подсознание, заставляя меня вспыхивать изнутри. Стиснув зубы, в очередной раз гоню мысли о ней. Обычная. Чёртова. Девушка. В ней нет ничего особенного.

— Знаешь, Дори, я, конечно, понимаю, что ты не хочешь праздновать и всё такое, но...
— Без «но». Я уже сказал «нет», — прервал я Марселя на половине фразы.
— А я, всё же, рискну и приглашу тебя сегодня в клуб. Будут наши двоюродные братики Криги, они недавно приехали из Туниса, уже неделю здесь, а мы ни разу не виделись... Будем ты да я, да мы с тобой, и эти весёлые ребята. И никаких женщин и три сотни гостей. Ну, как думаешь? — он пихнул меня локтем в плечо.
— Если я сейчас откажусь и приведу достаточно веские доводы, то ты всё равно не отстанешь. Поэтому я коротко говорю: «нет».
— Ну, чёрт тебя подери, Дориан! — всплеснул он руками, стукнув по рулю, — Двадцать шесть бывает раз, один-единственный раз в жизни.
— Каждый год бывает один-единственный раз в жизни. И что с того? — выгнул бровь я.
— Ладно, я тебя понял, как хочешь, — пожал он вяло плечами. Дальнейший путь мы проделали, не говоря друг другу ни слова.

Кому это вообще всё нужно? Кто придумал этот праздник? Да, чёрт, и как можно веселиться, отвлекаться от постоянного клубка мыслей, роющихся в моей голове? Мой настрой становится всё более удручённым, а к вечеру, как всегда, меня в свои лапы схватит привычная тоска, от которой только и остаётся, что пить. А после этого приходит она, это наваждение, свободно внедряется внутрь моей головы и ломает все устои, мешая работать и думать о чём-то другом.

— Дори, милый мой сыночек, с днём рождения, — я обнимал маму, пока она целовала меня в щёки и широко улыбалась, — Как же ты красив в синем.
— А ты изумительна в красном, — произнёс я, осмотрев её строгий брючный костюм, — Настоящая леди.
— Ох, мой джентльмен, — она провела рукой по моим волосам, затем нежно поцеловала Марселя в щёку. — Привет, милый...
— Папа предупредил тебя, для чего мы здесь? — спросил он.
— Да, конечно. Я думаю, из десяти достойных девушек вы выберите себе лучших, — кивнула мама, ослепительно улыбнувшись и садясь обратно за свой ректорский стол.
— Мама, а можно я приглашу на бал тебя? — почтительно произнёс я. Мама звонко рассмеялась.
— Я знаю, мой любимый кавалер, что вы танцуете прекрасно, но, боюсь, твой отец тебя опередил, — нежно улыбнувшись, она пожала плечами, чуть склонив голову набок. Раздался звонок рабочего телефона, и мама, извинившись, ответила:
— Да?.. Ты вернулась? О, как прекрасно! Нет, иди в зал четыреста пять. Переодевайся, не торопись... Хорошо. Спроси у девочек, что задумал ваш ректор, — засмеялась она, — Викки тебе больше всех расскажет. Да, конечно... Мы обязательно обсудим это позже. Спасибо, — положив трубку, она посмотрела на нас, широко улыбаясь.
— Ну, что, готовы идти? — обратилась она к нам.
— Всегда, — ухмыльнулся Марсель.
— Мне всё равно, с кем танцевать, — пожал плечами я, — Боюсь, девушка со мной заскучает.
— Почему это? — изумилась мама.
— Ну, я не думаю, что задержусь на этом балу надолго. И вряд ли, современных девушек сейчас интересуют театр, книги, классическая музыка.
— Ты не обижай моих девочек, Дориан, — нарочно строго произнесла мама, когда мы зашли в лифт, — Одна из тех, кого я вам сейчас представлю, снимается в музыкальных клипах, снятых на классическую музыку Шопена, Шуберта. Академию она закончила пять лет назад, но по-прежнему посещает её, помогая преподавателям с постановками. Имя этой девушки Викки Стоун, я прекрасно знаю её отца, как и её саму. Она будет чуть постарше вас на пять-шесть лет, но благодаря её балетной фигуре вы никогда ей столько не дадите, — улыбнулась она. Мы вышли из лифта, медленно пошли по коридору.
— Вторая, несколько помладше, только что приехала из турне по Америке. Она, кстати, — мама повернулась ко мне, — Актриса театра, который ты так любишь. В этом году в июне у неё выпускной в академии.

Я замер от этих слов, точно молния пронзила всё моё тело. Тяжело сглотнув, я выдохнул и, часто моргая, смог уловить, что Марсель с мамой остановились на несколько шагов вдали от меня.

— Ты чего? — тихо спросила мама. Я быстро нагнал их, и, заглянув в её глаза, тихо спросил:
— Мама, как её зовут?
— Лили, — чуть хмурясь, произнесла она, — Лили Дэрлисон, — дыхание во мне перехватило.

Я пропал, чёрт возьми. Я пропал.

— Она подтягивает хореографию. Два года назад я приняла её сразу на четвёртый курс, девочка она очень способная. Ты её знаешь? — улыбнулась она.
— Нет, — сказал я, резко выдохнув, — Я знаю другую актрису, которая... тоже недавно была отправлена в турне из театра, который я спонсирую, — я часто закивал.
— О, вот как, — пожала она плечами, — Ну, идём.
— Мама, а она красивая? — спросил вдруг Марсель, точно проводя пилой по моему сердцу.
— Очень. Вылитая Одри Хепберн! — широко улыбнулась мама.
— Одри Хепберн, — проговорил Марсель, бросив в мои глаза выразительный взгляд, от которого волосы зашевелились на моей голове, — Что ж, посмотрим.

Чёртов Марсель. Чёртов бал. Чёртов день, чтоб его. Мне хотелось провалиться с пятого на первый этаж, втоптать себя в землю, и чтобы кто-то ещё потанцевал сверху. Внутри меня прошёл мороз, прямо под кожей, заставляя поёжиться и зажмурить глаза. За что мне такой подарок?! Я не готов к встрече с ней сейчас. Столько бессонных ночей, столько мыслей о ней... как я буду смотреть ей в глаза? Надо убежать, убежать! Но куда, когда дверь в аудиторию открывается, всасывая меня в самую глубь просторного светлого зала, полного огромных панорамных окон и зеркал во всю стену? Куда бежать из этого пространства? Я обвожу глазами зал и...

... И я сразу вижу её, стоящую, как по струнке у станка, расположенного у окна. Её голова уверенно задрана вверх, спина изогнута, нога вытянута на деревянной поверхности. Вот проклятье!.. На ней чёрные лосины, обтягивающие её классную задницу, спортивный белый топ свободного кроя, прикрывающий небольшую, но явно стойкую грудь. Я вижу обнажённую кожу спины, талии: бледную, такую безупречную и тонкую. Тёмные локоны собраны в аккуратный пучок на затылке, выбивающиеся локоны кокетливо кудрявятся на её лебединой шее.

— Лили! — кто-то из пялящихся на нас, окликает её. Она с ловкостью скользит ножкой со станка, грациозно подтянувшись, поворачивается к нам лицом.

Встав в первую позицию, она встречается взглядом с Айрин, затем быстро скользит по Марселю и переводит взгляд на меня. На моих глазах её взгляд задерживается, а губы открываются во вдохе. Она моргает, будто не веря тому, что видит.

Господи, да! Я волную её. Она помнит меня, несмотря на прошедшее время, с той самой первой встречи. Её глаза. Сколько раз я представлял, как смотрю в них. Сколько раз я думал, что смотрел, видя её тёмные омуты, изображённые на мольберте. Сколько раз всматривался в афишу «Двое в спальне», висящую у театра. Нет ничего прекраснее оригинала. Её глаза неповторимы, как она сама. Я смотрю на неё, ничего больше не слыша и не видя. У неё что-то спрашивают, она, стараясь улыбаться, слушает, что-то отвечает. Сердце пропускает удар за ударом. Марсель почему-то подходит к ней и протягивает ей руку, почтительно склонившись. Она, краснея, смущённо улыбается и смотрит, будто вопросительно, в мои глаза. Выгибает бровь. Я перевожу взгляд в лицо Марселя, по губам читая, что он обращается ко мне.

— Дориан? Ты тут? — я слышу его голос, а затем раздающийся смех девушек. Лили вкладывает руку в его ладонь. Я вижу это, а внутри моего сердца раздаётся импульс от её взгляда, который она направляет в мои глаза.
— Да, я здесь, — пытаясь улыбаться, киваю.
— Я говорю, что я выбрал. Познакомься, её зовут Лили, — Марсель притянул её ближе к себе за руку, дав ей сделать шаг вперёд. Она уже было хотела что-то сказать, но я довольно сухо произнёс:
— Приятно.
— Тоже, — коротко ответила она, надменно сжав пухлые губы. Мы кипятили друг друга взглядами.

Я злился на неё. За то, что со мной происходило эти бесконечные дни. За то, что пил, чтобы увидеть её во сне и избавиться от тоски, что появилась в моей жизни вместе с ней. За то, что она так надолго уехала. За то, что сейчас её рука в руке Марселя. За то, что она смотрит на меня так, будто я что-то должен ей.

А разве я не должен вырвать её у Марселя?.. Нет! Какого чёрта?!

— Что же, выбирай, — ухмыльнулся мой брат и провёл свободной рукой вокруг себя.
— Мне всё равно, с кем, — я через силу усмехнулся, продолжая смотреть в тёмные глаза Лили. С трудом отведя взгляд, я посмотрел на других танцовщиц.
— Кто разделит со мной этот скучный вечер на балу? Есть желающие? — я развязано улыбнулся.
— Я, — спустя несколько долгих секунд, сказала блондинка с ярко-зелёными глазами и подошла близко ко мне. Задрав голову, она с белоснежной улыбкой посмотрела в мои глаза.
— Как вас зовут?
— Я Диана. Очень приятно встретить вас, Дориан.
— И мне вас, леди Диана, — я взял её руку и поцеловал пальцы. Я чувствовал прожигающий взгляд слева. Там стояли только Марсель и Лили...
— Что ж, я рада, что вы, парни, выбрали себе девочек, — мама дважды хлопнула в ладоши, привлекая наше внимание к себе, — Теперь, им надо продолжать заниматься, поэтому не задерживайте их. Бал балом, но десятого мая у них экзамен.
— Спасибо вам, мисс Дэрлисон, за наше прекрасное знакомство, — он поцеловал ей учтиво руку, а после — гад! — поцеловал её в щёку.

Лили, поморгав, прочистила горло и кивнула ему.

— Мамуля, ты прелесть, — он чмокнул её, после попрощался с девушками, и вразвалочку пошёл прочь из аудитории. Я, улыбнувшись Диане и пожав её руку, поцеловал маму, и направился к выходу.
— Дори! — окликнула меня Айрин, останавливая, и подошла ближе ко мне, — Может, вечером заедешь? Бабушка Хайден обещала приехать, дядя Джей, Фиби с Адамом... Мы с девочками организуем ужин.
— Мам, не сегодня, — нахмурился я, взяв её за плечи. — Я обязательно, только в следующий раз. Спасибо, — я поцеловал её в щёку.
— Хорошо, — она крепче сжала меня в объятиях, — Я люблю тебя.
— И я тебя. До встречи.

Она кивнула в ответ, улыбнувшись. Я перевёл взгляд с мамы на Лили. Видимо, она неотрывно смотрела на меня, облокотившись о станок позади неё. Её глаза пристально глядели в мои, задавая безмолвные вопросы... Какие именно? Я хотел было подойти к ней, но дверь в аудиторию открылась раньше, из-за проёма выглянул Марсель.

— Ты там что, завис?
— Нет, иду, — быстро ответил я, кивнув.

Жутко, но уходя, я не мог не обернуться. Сердце моё пропустило удар, когда я посмотрел в её красивые карие глаза, которые не отпускали меня. До сих пор. В эту секунду я почувствовал огромное, странное чувство... счастья. Я захлопнул за собой дверь аудитории. Шумно выдохнув, будто пробежал кросс, я пошёл за Марселем, который, почему-то ухмыляясь, бросил на меня выразительный взгляд.

— Ты дурак, — вдруг сказал он. Я нахмурился.
— Почему это?
— Зря ты притворялся, что видишь её впервые.
— Я не притворялся...
— Дориан, — он посмотрел пристально в мои глаза. — Мне можешь не врать. Я прекрасно помню, как ты пьяный невнятно бормотал «Одри Хепберн». До меня сначала не доходило, но потом я увидел портреты в твоей спальне... И твоя реакция, когда мама начала говорить о ней. И то, как вы смотрели друг на друга... Паззл сложился сегодня, лично для меня, — он закинул руку на моё плечо, — Ты влюбился?
— Нет, — шикнул я, пытаясь сбросить его руку.
— Дориан!
— Нет, Марсель, нет. Я не влюбился.
— Но прочее ты не отрицаешь?
— Нет, — нахмурившись, произнёс я.
— Так, если ты не влюбился, то к чему это желание скрыть, что вы знакомы? Твой взгляд волком? Её портреты? Кстати, она о них знает.
— Что?! — вспыхнул я. Как он меня бесит!

К счастью, мы уже сели в машину, и я не мог вцепиться ему за шиворот и встряхнуть хорошенько.

— Я сказал ей, что у тебя сегодня день рождения. И что ты согласишься приехать в клуб, если там будет она. Она спросила: «С чего бы это?» Я и ответил, что твоя спальня завалена её портретами, выведенными твоей трижды романтической рукой.
— Когда ты успел? — прошипел я сквозь зубы, сжав руками голову.
— В то самое время, пока ты миловался с Дианой. Кстати, ноги у неё прескверные.
— Плевать мне на её ноги!
— Да знаю я, что тебя Лили интересует.
— Если знал, что интересует, зачем пригласил? — щурюсь я.
— Затем, что тебя хотел на чистую воду вывести. Но ты упрямый и скрытный дурак, — пожал он плечами. — У тебя есть ещё шанс. Клуб.
— Шанс на что?
— Стать её кавалером на балу, блин, — закатил глаза Марсель. — Поедем. А там посмотрим, — улыбнулся он.
— Чёрт с тобой. Поеду. Во сколько?
— Сейчас у нас пять часов вечера... Думаю, я приеду за тобой в восемь. Освежись, поешь и чтобы выглядел, как боженька.

Я в дерьме, чёрт меня возьми. Я тёр руками лицо, ощущая приливы гнева, что одолевали мной при мысли о том, что сейчас эта девочка думает, что имеет надо мной какую-то власть. Нет! Не имеет! Тогда какого лешего я согласился приехать в клуб? С чего в голову мне взбрело, что я могу пытаться вот так, просто, без малейшего колебания заводить с девушкой неизвестно что, чему чаще всего дают название «отношения»? И кто это сказал, что я хочу отношений с ней? Я!

Идиот. Что я за идиот?

Зло захлопнув за собой дверь автомобиля, я выдохнул полной грудью и посмотрел на Марселя через открытое окно машины. Он смеялся.

— Дориан, это баба. Относись проще. И машина не виновата в том, что у тебя недо...
— Езжай уже! — шикнул я. Он захохотал ещё громче.

Я, щурясь от негодования, проводил его автомобиль взглядом. Он на скорости полетел по спиралям улиц, пропадая из поля зрения в туман, лежащей между фундаментами бесчисленных высоток. Я возненавидел собственный день рождения ещё больше. Мой день — не мой день.

Поднявшись в квартиру, я принял душ, поел приготовленный миссис Эллой Рэйдел безвкусный ужин, без особого энтузиазма выслушал телефонные поздравления от Армэля. Все мои мысли были в той танцевальной аудитории, нет, даже не там, а там, где сейчас была Лили. Господи, почему она ничего не сказала мне, кроме одного — единственного, того сухого «тоже»? Потому что ты, идиот, сказал: «приятно» так, будто гвоздей наглотался! Почему я отталкиваю её? Да потому что ничего не могу ей дать. Отношения? Со мной? У меня никогда и ни с кем их не было, а отказываться от своего образа жизни я не намерен. Отказываться от причинения боли и удовольствия — для меня сейчас звучит как отказ от себя самого, от своей сущности, от всего того, чем только я и жил в последнее время. За что мне это, Боже? Что мне надо сделать, чтобы вытащить её из своей головы? Что предпринять?

Час я просидел, чувствуя, как раскалывается моя голова от мыслей и безграничного анализа. Как я мог допустить просмотр Марселем портретов? Как я мог так облажаться, м? «Пить меньше надо», — орёт подсознание. Игнорируя его истерические конвульсии, я принимаюсь лениво одеваться, стараясь не о чём не думать. Но, о, боги, её глаза... Глаза, которые постоянно смотрели на меня. И на одну опасную секунду я решил для себя, что никто и никогда не смотрел так на меня, и никогда не посмотрит. Её глаза — безграничное чёрное море, в котором свет и ещё что-то, что не подвластно объяснению.

И я опять, опять думаю о ней! Сердцу хочется кричать. Это моральное насилие, Лили Дэрлисон. Прошу тебя, оставь меня хоть на одну секунду... «Нет, чёрта с два», — хитро сверкают её глазки в моей голове, и судорожная дрожь проходит по коже. О, хватит, хватит, хватит! Главное не упустить тот шанс, о котором говорил Марсель, или... нет, нужно напиться. Крепко напиться. А всё будет пусть так, как будет. Течению событий я противостоять не хочу, да и не в силах. Она вытащила из меня всю энергию. В данный момент я могу отдаться лишь течению событий.

Клубный свет ослеплял своими бликами, бегающими по танцполу. Марсель улыбался всем девушкам, что с жадностью сканировали его взглядами. Мы поднялись на второй этаж, и я выдохнул от облегчения, ибо людей и громкой музыки стало гораздо меньше.

— У нас вип-столик, — сказал Марсель, когда музыку уже можно было не перекрикивать.
— Лили здесь? — спросил я, глядя в его глаза. Марсель рассмеялся.
— Дориан, имей терпение, паршивец!

Я отмахнулся от него. Когда мы вошли, в фактически, изолированную комнатку в клубе, я увидел трёх загорелых самцов Кригов.

— Стеф! — протянул я, обнимая его, смеясь, пока он сжимал меня в объятиях, а затем, оторвав от пола, чуть покачал в руках. — Отпусти, дурак!
— Привет, именинник наш, — он потрепал меня за волосы. — Как ты возмужал! Окреп! Просто фееричен...
— Мы виделись три месяца назад, — рассмеялся я.
— Да он схудал, — констатировал Кристиан Криг, встав, обнимая меня своими металлическими руками. Я показал свою силу. — Бл... — шикнул он, сдержавшись, — Ладно, ладно, это не мешает быть тебе таким большим и сильным самцом, — улыбнулся он.
— Джон! — я обнял его.
— Ба! Как ты, чёрт? Мы ждали приглашения в гости, целую, чтоб тебя, неделю, а ты оказывается на диете сидел ко дню рождению?
— Ну, можно и так сказать, — улыбнулся я, садясь с ними за стол. Марсель плюхнулся в кресло напротив.
— Да девушка у него появилась, — вдруг сказал он будничным тоном.
— Что? — шикнул я, еле слышно.
— Что? — спросили братья намного громче, каждый по очереди.
— Он шутит, — нервно усмехнувшись, сказал я.
— Да вот ни хрена! Он просто не догадывается, что я сегодня его решил разоблачить и пригласил её сюда.
— Так значит, мы будем в компании дамы? — улыбнулся Стефан.
— Нет, это значит, что Дориан будет в компании дамы. Давайте-ка выпьем, — Марсель разлил всем по текиле. Когда он склонился к моей рюмке, я потянул его за рукав и, глядя прямо в глаза, спросил:
— Что за игру ты затеял?
— Я устраиваю твою личную жизнь, брат, ничего лишнего, — пожал он плечами, — Давайте выпьем за то, — громче произнёс Марсель, обращаясь ко всем, — Чтобы у Дориана и его милашки всё было хорошо!
— А она точно милашка? — пьяно улыбнувшись, спросил Кристиан у Марселя.
— Сто процентов, — кивнул он им.
— Пусть Дори ответит! — запротестовал Джон, — Марсель говорит о ней так много, будто она его девушка.
— Я вот тоже думаю, что Марселю надо выпить и осадить уже эту тему, — прошипел я и опустошил рюмку.
— Они поссорились, — улыбнулся мой брат, потом махнул рукой, — Но она скоро придёт и он извиниться, — сверкнул он глазами. Я сжал челюсти, занюхав текилу лимоном, от запаха которого уже сводило дёсны. Парни выпили, начали оживлённо что-то обсуждать, а у меня внутри будто включился таймер, считающий минуты до той секунды, до времени её прихода.

Но её не было. Уже час. Я пил, очень много пил, не пропускал ни одну рюмку, но не пьянел, и не мог не контролировать время. Полтора. Я спросил у Марселя, склонившись к его лицу: «где она?» Он пьяно пожал плечами. И в эту секунду я понял, что она не придёт. Но, Господи, хоть бы с ней ничего не случилось... Какая жуткая неизвестность. Почему жуткая? Потому что я переживаю за неё... А зачем? Какого хрена я переживаю за неё? Выпив уже в десятый или в пятнадцатый раз, я, со злостью хлопнув дверью, вышел из душной комнаты, отделённой от всего клубного пространства и спустился вниз, к бару. Я осмотрел танцпол, на котором клубилась толпа, а затем заказал себе виски с колой. Растягивая тёмную жидкость, я сканировал глазами помещение, что заполнялось с каждой минутой. Я всматривался в лица, в проходящих мимо девушек, желая увидеть только её лицо, её глаза, её одну...

— Почему ты убежал? — я услышал перекрикивающий музыку голос Марселя мне на ухо.
— Скажи, ты ведь обманул меня? Чтобы я сюда поехал? Ты ничего не говорил Лили, верно?
— За кого ты меня принимаешь? — вскипел Марсель, — Она здесь! Забыла дома паспорт, её не пускали. Я провёл её, уже угостил шампанским, сказал, что пойду тебя искать.
— Где она? — я почувствовал, что сердце во мне бешено забилось, а дурман стал заполнять голову.
— Вон, танцует, — указал Марсель головой на танцпол, заставив меня обернуться.

Исследуя его глазами ни один раз по кругу, я всё же увидел знакомый силуэт, и, приподнявшись с барного стула, подошёл на возвышенность, где стояла аппаратура ди-джея. Отсюда открывался лучший вид на танцпол, а, следовательно: на её фигуру, плавно и уверено, сексуально двигающуюся в самом центре. Я смотрел на неё, я упивался ею. Распущенные волосы, слегка завитые на кончиках, ежесекундно поднимались в воздух от страстности её движений. Эта музыка... как она её чувствует. Руки тянутся вверх, а я смотрю на её коротенькое платье, пытаясь понять в бликах клубных ламп, какого оно цвета.

Я смотрю на неё, на неё одну, такую красивую, хрупкую на этом танцполе и безмерно живую, настоящую... Чёрт знает, сколько времени я провожу за тем, что просто стою, как вкопанный и разглядываю её, очаровательную и прекрасную, уверенную и естественную.

Её глаза. Глаза, устремлённые в мои, сверкали, отражая блики разноцветного свечения. Она смотрит на меня. Сглатывает. Теперь я вижу, что миниатюрная сумочка на тонкой цепочке висит через её плечо, её платье выше колена, сантиметров на двадцать пять — тридцать. Оно... зелёное. Нет, изумрудное. Бархатное. Я терпеть не мог все оттенки зелёного цвета, но с этого момента изумрудный стал моим любимым. Смотря мне в глаза, она собрала в ладони волосы со своих плеч и перекинула за спину. Её тонкая шея, на которую я любовался сегодня в академии. Шея, за которую хватался этот безмозглый утырок в театре. Шея, которая проклятье и красота одновременно.

Я кивнул головой в левую сторону, по направлению к застеклённому балкону-мансарде. Там, на диванах и креслах, в полумраке сидят курящие девушки и мужчины. Или те, кто устал от музыки, алкоголя, спёртого воздуха, смешанного смрадом алкоголя и ароматами духов. И те, кому хочется остаться наедине хоть какое-то время.

Сев на подлокотник кресла, стоящего напротив стекла, за коим расстилался ночной, манящий своими огнями Сиэтл, я смотрел на выход из зала, который недавно покинул. Лили вошла в просторную мансарду спустя несколько секунд, медленно подошла ко мне на расстояние вытянутой руки и заглянула в глаза.

— Ты опоздала, — чуть с укоризной произнёс я, ощутив, что хмелею, — Так странно... Я не чувствовал себя таким пьяным до твоего прихода.
— Ты изменился с нашей последней встречи, — прошептала она.
— Правда?
— Да. Стал выглядеть несколько... старше.
— Сегодня мне двадцать шесть, — печально улыбнулся я. — А вообще, я просто осунулся за... прошедшие дни, — я сглотнул, — Почему ты опоздала?
— Я опаздываю даже на репетиции в театре. Потому что опаздываю всегда и ко всем... Как бы ни старалась, ни спешила. В этом есть своя доля самолюбия. Когда ты опаздываешь, ты как бы снова уверяешься в том, что тебя ждут. В том, что нужна и незаменима, — она смущённо улыбнулась на мой взгляд.
— А для меня опоздание звучит, как: «Вы мне ни капли не нравитесь, мистер Грей. Я не хочу видеть вас. Не хочу идти к вам».

Она сглотнула, продолжая нервно тереть свою чёртову ключицу. Изумрудный бархат на её бледной коже, как бы просил, чтобы посмотрели, как он соскользнёт с её тела вниз по ногам, разольётся нежностью у стоп и оставит её обнажённой. Тонкие бретельки исключали возможность бюстгальтера под платьем, заставляя меня представлять, мечтать, фантазировать...

— Я опоздала из-за репетиции. В академии. Скоро экзамен, — выдохнув, произнесла она, — Однако я имела полное право не хотеть идти, ибо вы, мистер Грей...
— Что я? — я пристально смотрел в её глаза.
— Вели себя со мной сегодня днём отвратительно. Будто вы забыли меня, будто видите впервые. Это меня не задело, но, — она выдохнула, вытянув шею и глядя в мои глаза, — Это было оскорбительно.
— На этом все претензии?
— Да, — в её глазах читалось: «говнюк».

Она сделала попытку уйти: двигаясь уверенными шагами, вскоре достигла дверей, но... Тут же, порывом свободного ветра, развернулась обратно, подошла впритык ко мне и посмотрела прямо в глаза.

— С днём рождения, Дориан, — шепнула она, — Я пришла сказать, прежде всего, это. И так, как я... Не успела купить подарок, то... Позволь мне узнать, что нужно человеку, у которого есть всё, кроме желания быть открытым? — она изогнула бровь.

Я смотрел в её красивые глаза и чувствовал необъяснимое сердцебиение, которое вдруг становилось похожим то на звон колоколов, то на набат, то на еле двигающиеся толчки волн во время штиля. Я вспомнил свой мираж и задрожал от представления, что это может повториться. Марсель говорил о шансе... Почему бы не попытать свою удачу?

— Поцелуй меня... в шею, — прошептал я, сглотнув.

Лили шумно выдохнула через нос, замерев. Столь же незамедлительно, положив свои горячие руки на мои обледеневшие щёки, закинула мою голову назад. Дрожь прошла по сердцу, я купался в огне и ласковых руках, в волнах нежности, исходящих от неё. Лили поцеловала меня в двух сантиметрах от кадыка: горячие губы мокро ласкали мою кожу. По телу прошло возбуждение, разгоняющее по венам кровь.

Шумно дыша, я смотрел на неё и впитывал черты, когда она, оторвавшись, приоткрыв пухленькие губы, смотрела на меня, поглаживала мои щёки. Я не находил, что сказать. Мои губы шевелились, безмолвно говоря что-то, но я ничего — впервые — ничего не мог из себя выдавить. Лили снова склонилась ко мне, теперь, к моему лицу — я не верил: сон это или реальность — и поцеловала меня в правый уголок губ, закрыв свои красивые глаза. Где дыхание?.. Почему я не могу дышать? Мы снова столкнулись взглядами. Всё то время, проведённое в мыслях о ней, кинолентой пронеслось предо мной.

Её глаза плавились в моём взоре. Лили прижалась ко мне всем телом. Она дрожала в моих руках.

— Тебе холодно? — прохрипел я. Она отрицательно покачала головой. — Ты дрожишь... Неужели я на тебя так действую?
— Тебе показалось, — выдохнула она в моё лицо.

Её губы пахли дорогим шампанским, носовые пазухи пробирал аромат её волос и духов. Я осторожно сжал в ладонях её талию, прижимая ближе к себе.

— Нет. Не показалось, — чуть слышно произнёс я.
— Шампанское такое пьяное...

Она покачала головой, её руки не выпускали моё лицо. Каштановые локоны коснулись моих губ, и я снова почувствовал возвращение сладкого, дурманящего миража. Я снял с себя пиджак, закутал в него Лили, стараясь унять её дрожь, но бесполезно... Она судорожно выдохнула, а потом, будто спрашивая разрешения, смотря глубоко в мои глаза, опускала свои губы к моим... Сердце, господи... оно останавливается! Внутри раздался импульс, дыхание встало поперёк горла. Я знал, что если сейчас она меня поцелует, я умру.

— Нет, — прохрипел я в её рот, дрожа, — Нет...

Лили в одну секунду отшатнулась от меня, будто я дал ей пощёчину. Внутри меня что-то сжалось от боли, когда я посмотрел в её глаза, вдруг посветлевшие от стоящих в них слёз. Она смотрела так невероятно пронзительно, несколько мучительных, раздирающих, непостижимо долгих секунд. Затем выбежала прочь. От меня. В этот момент я почувствовал себя так гадко, как никогда раньше.

...Когда я решился догнать её, было ясно, что упустил момент. Я видел, как она мчится к первому попавшемуся такси, садится в него. И оно, будто, так же убегая от меня, уносит её прочь. Несмотря на то, что я звал её, просил остановиться. «Шанс упущен... Идиот», — прошипел я, схватив себя за голову.

Но в ту секунду я понял, что точно знаю, чего хочу. Точнее: мне определённо известно, что я должен получить от неё её. На одну ночь. За пару часов, самым проверенным способом, убить похоть, вывести её из своего организма, как выводят яд. Вышибить клин клином. Иначе я не вынесу, не выдержу, сойду с ума. Как бы это сложно теперь не было, я сделаю это.