Сок
Утро начинается с нежного пробуждения, когда мягкий свет рассвета медленно заливает комнату, наполняя пространство теплом и спокойствием. Воздух свеж и чист, запахи утренней росы или прошедшего дождя сливаются в легкую симфонию ощущений. В душе царит чувство умиротворения – нет суеты, тревог и забот, только легкость и внутренняя гармония.
Как давно такого не было на душе у Альфедова.
Все вокруг кажется замедленным: легкий шелест листвы за окном, пение птиц создают естественный ритм. Дышится свободно и легко, мысли ясны и светлы. Такое утро дарит ощущение обновления, возможностей и внутренних ресурсов, помогая настроиться на день с уверенностью и радостью.
Почему-то кажется, что сегодня не будет никаких происшествий и нескладных проблем, а день пройдет спокойно, как тихий ручеек.
Это состояние – когда внешний мир и внутреннее состояние находятся в балансе, а жизнь кажется простой и естественной.
Удалось даже выспаться, на удивление. Сам он пришел обратно ближе к половине двенадцатого, но лег спать, для себя, не привычно не в час или два ночи, а в полночь. Он проспал почти 9 часов, что ему не свойственно и слегка перебор. Хотя может это Морфей, видя какие сложные проблемы в жизни переживает Альфедов все же решил ему дать выспаться.
Он проснулся свежим и бодрым под легкий шум природы на улице. Почему-то думалось, что это из-за последних складывающихся дней, когда он не так часто думает об иллюзии этого мира и проводит свое время продуктивно и весело. Ну, по крайней мере эти последние два дня. Возможно это даже благодаря Санчезу, который много раз развеял кучу сомнений и противоречий в течении этой недели. Общение с ним точно помогало забыть на время страхи и опасения, окунуться в беззаботность с головой, не выниривая. Помогал... Успокоиться.
Раньше Альфедов не замечал, что с блондином так легко общаться. Да, безусловно они часто разговаривали, но зачастую это было в компаниях и тет-а-тет они говорили редко, сухо и сугубо по делу. В общем, не удавалось раньше поговорить без задней мысли. Сейчас Альфедову слегка обидного от того, что возможно стоило и раньше с Санчезом почаще общаться. Рядом с ним снеговик даже не замечал гнусность окружающего мира.
Этот парень был словно... Недоспелая шелковица. Он был белый, недорослый, в какой-то степени, самую малость, наивный. Даже предугадать как станет сложно, яркой багровой ягодой, что желает попадаться редко на глаза. Редко, но метко. Или быть черной как смола, быть у всех на слуху и виду. Все же его характер наталкивает на последнее.
Sanhez
>Так че, мы пойдем сегодня?
Ого, а че ты так рано, ты вроде даже в сеть не заходишь до часу дня.
> Уууу, а ты сталкеришь меня что ли?
Ага, конечно, совсем не слышал, что это говорили другие.
>Аа, ну пон пон.
>Так что?
Та не, думаю можно передохнуть пару дней.
>Ну и кайф, я хоть посплю.
Ты не спал всю ночь? Лол.
>Ага, ща как курица клюю носом(
Фу, позор, спать по ночам надо.
>Ну мааам..
Не мамкай.
>Ну пап(
Не папкай.
>Ну семпай?
ХАХАХАХАХХ.
Он снова поднял настроение и лишь одним, а может и парой сообщений.
Давай, пиздуй спать, а то потом подорвешь мне что-нибудь снова.
>Это было случайно!
>Ну все тогда. Бб)
И Сань
>?
Спасибо.
>Та ваще без б, бро)
Поразительный парень. Интересно, а он понимает что Альфедов сказал "спасибо" не только за помощь в сборке динамита, но и вовсе за всю ту легкость и крылатость, которую он подарил ему? Хотя, вряд-ли, Санчез тот тип людей, что намеков не понимает и вникает так, как написано на поверхности.
В кухне тихо начинает звучать приглушенное бульканье — чайник закипает. Его металлическая поверхность чуть вибрирует от накопившейся энергии, а тонкий пар начинает выползать из носика, обещая тепло и уют. Альфедов неспешно подходит, рукой снимает крышку, вдыхая терпкий, но приятный аромат.
Он наливает себе чай в простую кружку, наблюдая за мягкой струей темной жидкости, которая медленно наполняет сосуд. На душе у него легко и беззаботно, словно все заботы остались где-то далеко. Это чувство немного удивляет — обычно какие-то мелочи тревожили бы его, а сейчас – только легкость, спокойствие и внутренний покой. Он думает, как провести этот день, не испытывая суеты или навязчивых мыслей. Мир вокруг кажется мягче, и это необычное ощущение умиротворенности внезапно радует и вдохновляет.
Момент простого действия — наливания чая — становится символом внутренней свободы, редким и ценным опытом для Альфедова. Обычно даже стандартные бытовые действия заставляли сомневаться в их действительности. Было нагнетание мыслей, что вот-вот и из рук пропадет что-либо.
Сейчас такого нет. Он впервые, за долгое время, о таком не думает, а если и думает, то в голову это не встревает так, как это было раньше.
(Д): О, привет.
В комнату зашел Джаст, все же не привычно до сих пор его видеть на кухне... Хотя это его кухня. Но и тут Альфедова можно чаще встретить, чем самого хозяина дома.
У него в руках был гаечный ключ, сами пальцы были измазаны в металлической черной пыли, цвет слегка темноват, по сравнению с самой кожей Джаста. Он подходит к раковине и тыльной стороной ладони открывает напор воды, смывая всю маслянистую грязь с рук.
(А): А ты уже в самом пекле работы?
(Д): Ну-у, как видишь. А твоя как продвигается?
(А): Без понятия. Вроде мы нашли уже кучу, а ощущение, что осталось в разы больше.
(Д): Мы? Санчез все же окончательно в благотворительность записался?
(А): Я ему тоже помогаю. Он вообще первый написал с просьбой.
(Д): Все верно, сначала предлог, потом постель.
(А): Чего?
Джаст ухмыльнулся с недоумения собеседника. Он, пусть и не любитель подобных вещей, но зная, как Альфедов не очень расположен к такому разговору, подцепить его эго и увидеть растормошенное выражение лица хотелось.
Как раньше.
(А): Джаст, ты бредни несешь.
(Д): Как скажешь. Поможешь мне?
(А): Сначала предлог, а потом что?
(Д): Сорян, я не ворую чужих парней.
(А): Я в свободных отношениях.
(Д): У-у, а Санчез с этим согласен?
(А): Джаст.. Ты ужасен.
(Д): Спасибо. Ну так что, поможешь?
(А): А с чем?
(Д): Пойдем.
Джаст вытер руки об рядом лежащее бархатное серое полотенце. Забрав рядом лежащий ключ он вышел из кухни, рукой подзывая к себе Альфедова. В коридоре он махнул свободной рукой в сторону напротив стоящей двери, а после куда-то в другом направлении.
(Д): Там стойки есть, мне надо парочку, а может и больше... Ну в общем в дальнюю комнату в конце коридора. Там справа от окна.
(А): А какие именно? С руками?
(Д): А ты откуда знаешь?
(А): Ну.. У тебя по базе много их разбросано. Где-то даже ног нет.
(Д): А. Ну, есть такое. Да. Мне нужные полностью целые.
(А): Понял.
Джаст ушел в том направлении, куда указывал, а Альфедов же прошел вперед и зашнл в комнату, в которой уже когда-то был.
В воздухе, как и в прошлый раз, летать частички пыли, просвечивающиеся густыми полосами от света за окном. В кладовке стоял запах рыхлого дерева, каменных плит и духоты, что прожгли нос. В отличие от прошлого захода сюда, здесь больше не было пары стоек, которые стояли прямо у входа. Видимо, сюда уже забродили и забирали некоторые вещи. Проглядя глазами всю комнату так же згляд цеплялся на висящие чертежи. Их количество не изменилось. По коже пробежал холодок воспоминаний, что он здесь видел больше всего проектов, чтобы были сотканы для иозыгрыш над ним. Вспомнился и тот чертеж, на котором изображено его лицо. Посмотрев направо, где в прошлый раз и находился манекен с этим чертежом, Альфедов не нашел ту злосчастную бумажку. В голове всплыл разговор с недавний случайно подслушанный разговор Джаста и ящера, последний из которых искал что-то. По словам СекБи он оставил его в доме Джаста, а черт же сказал, что переделал там некоторые детали. Постройка же оставил висеть в воздухе, как и была предпринята изначально задумка на том рисунке.
Это было очень... Подозрительно. Ибо Джаст сам говорил - он не хочет вставать между ним и СекБи. Все, что касается их межличностных отношений ему не интересно. Тогда почему помогает спроектировать подобные вещи? Снеговику очень хотелось верить, что это лишние долумки, потому что Джаст бы не стал противоречить себе.
Не тот Джаст.
От этого осознания было очень неприятно.
Ппру минут ему потребовалось для того, чтобы найти целые стойки без изъянов. Они были легкие, поэтому придерживая по бокам своего тела спокойно можно было поднять их и без усилия нести. Проходя по коридору, попутно с этим Альфедов думал, как поднять разговор ему так, чтобы задеть тему с этим чертежом. И при этом невзначай не обвинить Джаста в том, в чем возможно, он не делал.
(А): Куда их ставить?
(Д): У дальней стены к остальным.
Джаст не поворачивается к собеседнику и продолжил заниматься исправлением некого механизма. Альфедов прошел к стене, где стояли десяток других стоек. Некоторые из них уже были снаряжены оружия или другими предметами.
(А): Зачем тебе они все?
(Д): Планирую создать новые приколы.
(А): Снова будешь кошмарить людей?
(Д): Ну почему сразу кошмарить? Это называется — веселиться.
(А): Как ты ты только понимаешь, что делать? Особенно в таком бардаке.
(Д): Для меня это не бардак. Мне удобно.
(А): М-да, порой я тебе поражаюсь. Жить в такой свалке ? А потом еще и кричишь то, что я грязь развожу. Как свинота ебанная.
(Д): Так давай без этого. Я никогда тебя таким не называл.
(А): Называл! Ну... М-м.. Точнее намекал на это.
(Д): Не было такого, не помню.
(А): Кстати, по поводу свалки. В той комнате было куча чертежей, многие даже годовой давности, они тебе до сих пор нужны?
(Д): А... Я, как бы, ту кладовку редко использую, поэтому там, все в кучу. Там и вправду нужно будет убрать.
(А): Там довольно много лишних бумаг. Гляди может и затеряться что-то.
(Д): Терять то, что мне не нужно — будет полезно даже.
(А): А вот, я слышал недавно кто-то что-то потерял, если не ошибаюсь.
(Д): Ты подслушивала наш разговор?
(А): Вы вышли около моей комнаты и даже не пытались говорить шепотом. Мне это было сложно не услышать.
(Д): Не бери на свой счет.
Альфедов проигнорировал попытку Джаста закрыть тему.
(А): Еще я недавно находил чертеж. По состоянию можно сказать, что даже новый.
(Д): Так и?
(А): На нем было мое лицо, висящее в воздухе над моим островом.
(Д): Ну-у, не припомню такого.
(А): Джаст серьезно. Вы, по-моему, о нем говорили, когда выходили из лифта.
(Д): Альфедов, серьезно. Я понимаю, у тебя положение такое, что тебя параноит ко всему и всем, но не весь же мир крутится вокруг тебя. Этот чертеж еще со времен Хэллоуина валяется. Хотели как-то построить, но в итоге было замуторно. Сейчас хотим переделать его под свою пользу.
Затишье после их диалога. Альфедов с опаской смотрел на Джаста. Его слова звучали правдоподобно, тогда почему сердце туго обтягивала нить сомнений?
Точно.
Перед ним не Джаст. В середине комнаты сидит его копия, способная отвечать, действовать, думать как он. Все, что говорит этот Джаст безошибочно схоже с тем, чтобы сказал тот.
Снеговик помнил все о своем соседе.
Первое. Джаст, волнуясь, всегда дергал левым, подобно эльфийским, ухом.
Второе. Джаст всегда отводил взгляд на моменте предложения, когда он врал.
Третье. Джаст любил горькие напитки, содержащие грубое количество кофеина и способные надолго держать его без сна, даже не вредя ему. Из-за этого кожа под глазами потемнела, как появившиеся от недостатка отдыха темные синяки. Он это скрывал за очками, которые плотно прижимал к носу.
Четвертое. Джаст всегда шел на выяснение отношений первым, требуя полностью разобрать в ситуации.
Пятое. Джаст часто пугал Альфедова, подходя из-за спины, ложа обе руки на плечи.
Шестое. Джаст любил котов.
Седьмое. Джаст...
Джаст. Джаст. Джаст. Все это был Джаст. Не тот, что стоит спереди, а тот, что стоит сзади.
Человек впереди спокойно передвигается, ничего не боится, очень горд и заносчивый. Он свободный. Человек сзади стоял не шевелясь. Замороженный, отчужденный. С пробежавшей по щеке слезой. Закованный от свободы.
Свободный был не живым. Запертый был живым.
Осмотря от макушки до пят черта в голове то ли дело пролетали все существующие факты, которые знал снеговик о Джасте.
Настоящий Джаст умел врать. Этот наверняка тоже.
(А): Ты же не встреваешь между нами. Да?
(Д): Ты говоришь так, будто бы я пыталась разлучить сладкую парочку.
(А): Да блять, ответь нормально.
(Д): Слушай, то, что касается тебя и СекБи, это только между вами.
(А): Скажи прямо, ты не помогаешь ему?
(Д): Я снабжаю его ресурсами, он не обязан отчитываться мне куда их тратить. Я другу доверяю.
(А): Ясно.
(Д): Мне нужно еще один стенд, будь добр, принеси.
Джаст дал мягкий намек, что разговор окончен и продолжать его нет смысла.
(А): Хорошо.
На этот раз снеговик не стал перечить.
Все же сомнения остались. Слишком много очевидных совпадений, которые складываются против него и противоречат словам черта, хотя с другой стороны тот говорил довольно убедительно.
Оставалось только поверить его словам и перестать в нем сомневаться, что было невозможно. Нужно было быть на чеку.
"Я другу доверяю".
Они больше не друзья. Значит Альфедову не доверяет. Значит и Альфедов не доверяет.
А даже если между ними сложатся подобные отношения доверять ему больше никогда не получится. Это нужно было держать в голове.
К счастью или, к сожалению, он из "дома" никуда не выходил. Следующие полтора часа он помогал черту с его работой, подавал какие-то инструменты или заново перетаскивал стойки для брони уже в иные положения. Все равно на день планов не было, а валяться и тухнуть от скуки в серой каморке не хотелось ни в коем разе. Так он хотя бы и приятелю... Точнне соседу поможет и линое время скрасит.
Второй же изредка просил его сделать что-нибудь, куда-то нажать или отойти, не создавая условия для разговора. Обоим не хотелось заводить беседу.
Они сидят за кухонным столом, медленно попивая чай. Между ними течет неловкая и одновременно приятная тишина — словно невысказанные слова висят в воздухе, но никто не спешит их произносить. Один из них чувствует себя в этом молчании неуютно и тревожно: в голове роятся пугающие мысли, страхи и сомнения, будто стены сужаются, а душа сжимается от неизвестности. Но второй, похоже, всячески доволен ситуацией — его спокойствие и невозмутимость словно питаются этой тишиной, он не пытается заполнить паузу словами, возможно, наслаждаясь контролем или внутренней уравновешенностью. Он словно не чувствует витающей странной недосказанности, которую видит первый. Такая двойственность создает напряжннную атмосферу, в которой каждый по-своему воспринимает молчание — как защиту или как просто тишину.
(А): Джаст.
(Д): Да-а?
Снеговик сидел утыкаясь глазами в полную горячего чая кружку. Ему не нравилось такое тепло, но он был готов терпеть любую до невозможности высокую температуру, лишь бы не холод. Джаст сидел закинув ступню ноги на колено второй ногт, листая что-то в телефоне и скучно смотря на экран. Вяло, устало, сонно.
(А): Ты помнишь как сюда попал?
(Д): Ты опять за свое?
(А): Блять, тебе ответить сложно?
(Д): Тебе уже все по несколько раз ответили. Что изменится если я что-то скажу?
Альфредовн только молчал на слова, чуть ли не крикнутые в ответ. Да, он много раз спрашивал всех здесь живущих как они сюда попали. Всегда ответы были одинаковые и похожи. Лишь некоторые ответы, тех которых до этого он не знал, можно было поставить под вопрос, но логичнее предположить, что ничего иного не было.
Молчание перешло в неловкую паузу. Снеговик не поменялся. Как сидел, с тоской смотря в кружку, так и сидит. Только вот выражение лица поменялось. Нижние веки глаз сморщил, губы малозаметно сжал, брови немного опустились.
Джаст, после своего высказывания, смотрел на него. Трех секунд хватило, чтобы слышать в этом молчании вечную тишину.
Громко выдохнув он выключил телефон.
(Д): Я был у нас дома, рылся в сундуках ищя кое-что. Моргнул и все резко почернело, я не мог двигаться.
(А): ...
(Д): Я проснулся вечером у костра. Деревянным колом и камнем от меня отбивал лед Альцест. Позже я полностью оттаял.
(А): ...
(Д): ...Альфедов. Посомтри на меня.
Грубый и сухой голос Джаста плавно сменился на мягкий и невинно просящий. Он словно говорил уже не со взрослым человеком, а обидчивым ребенком, которого ругали за то, что не понял после тысячи объяснений.
Альфедов слегка приподнял голову и посмотрел в его глаза.
(Д): Мое тело онемело от холода. Но я мог двигаться.
(А): Ты только что сказал, что был во льду.
(Д): Ну блин, тебе что, серьезно пояснять как что-либо будет покрываться льдом при холоде?
(А): Но ты только что сказал, что от тебя буквально пришлось, блять, откалывать льд колом!
(Д): Но я нигде не говорил, что лед был плотный и толстый!
(А): Джаст, ты себя слышишл,? Ты просто противоречишь сам себе.
(Д): Я себя слышу, а ты меня?
(А): Тогда как ты объяснишь, что я был на другом конце того берега? С другими, блять, воспоминаниями?
(Д): Да потому что-
Джаст замолчал. Его взгляд сначала рвется, глаза расширяются, он собирается ответить, но слова застревают в горле. Внезапное напряжение прорывается изнутри: сначала голос поднимается, становится резким и настойчивым, в попытке доказать что-то, отбить обвинение или сомнение. Но чем дальше, тем заметнее, как уверенность тает — слова сбиваются, растягиваются, становясь все тише и менее определенными. В конце концов, он едва слышно шепчет, почти заикаясь, словно пытаясь убедить не столько собеседника, сколько самого себя. В этой смене от напора к слабости проявляется его внутренний ступор: он не просто не находит ответ, он словно теряется, сталкиваясь с тем, на что можно найти любое оправдание, но в голову ничего не лезет.
(Д): Я... Не знаю.
Взгляд Альфедова снова уперся в слабо горячий чай. Он боялся, что ответ Джаста добьет его окончательно если продолжит смотреть на него. Боялся, что в глазах будет более страшный ответ, чем простое "я не знаю". Хотя и эта фраза не успокаивала, а только подкидывала дров в панику.
Оба молчали, как рыбы. Оба искали в себе ответы на вопрос снеговика.
Альфедов искал причину почему все погрязло в лед. Джаст искал причину, почему сосед иначе запомнил события и вовсе оказался изначально отдален от остальных.
Черт встает. Положив телефон в задний карман брюк он открывает дверь холодильника и с дверцы берет литровую упаковку вишневого сока. Не поворачиваясь он трясет ее, притягивая внимание соседа на напиток.
Альфедов помнил этот жест. Джаст всегда так делал, когда думал что виноват, но объяснить почему — не мог. Они часто так ссорились, а черт часто делал так: то молча встанет и кладет обоим собственноручно приготовленный ужин, то достанет из шкафа пару пачек снеков, включая комедийный сериал, то тряс любым напитком, предлагая отвлечься.
Альфедов находил это милым. Родным.
(А): Спасибо.
Их конфликт испарился. Недоговоренность осталась, но сошла на нет одним простым жестом от Джаста.
Взгляд был не на теплой кружке чая, а на теплом образе некогда близкого человека.
Ромашка пропиталась теплом солнца и перестала горбиться.