Лживая Истина

Шум механизмов в округе переплетался между собой, создавая безжалостную какофонию.  Пусть и каждая ферма, заядлый механизм,  громкая программа были не стольк громкие и далеки от дома Джаста их работы была слышна.
Джаст сам по себе был тихим и спокойным человеком, который лишний раз не поднимал шум и старался сам обходить подобные места. Видимо ему своего дома хватает, слышать каждый день все переключатели, парой сигналки, рычаги и другое подобное.

(А): Ну вот так короче и было. Ты причастен к этому как-то?

Альфедоа и Джаст сидели в серой комнате, чем-то отдаленно напоминающим кухню. Снеговику здесь было, от слово вовсе -  не комфортно. Он находился, мягко говоря, на вражеской территории. На  территории чёрта, которой не был на его стороне. Тот, кто поддерживает тех, против кого он идёт. Бывают же порой ироничные и смешные ситуации, которые доводят до абсурдных итогов, верно? Вот итог: приходится просить помощи у того, у кого не хотелось бы просить ничего вообще.
Джаст являлся жителем и одновременно проектировщиком собственного дома в виде летающей тарелки. Полный покорённости и верности тем, кто находится свыше всех. Вся конструкция напоминала серое пятно с белыми, чёрными порой, даже цветными вкраплениями, которые работали как единый механизм. Все здесь было искусственное и неживое. Все будто следи за каждым действием. И каждый знал, что ты делаешь. Интересно, самому Джасту здесь комфортно проживать? В месте, где пара глаз может появиться из ниоткуда, а может, уже давно прячется в каких-то уголках. Комфортно ли ему прятаться вечно среди складов почти в каждой комнате? Где в любой момент могло выбежать кто-то или что-то и нанести ему ущерб. Был ли он готов к тому, что Они могут активировать его механизм? При этом самоуничтожив или полностью отдавая себе власть управлением этим летающим домом. Хотя потому, как он здесь спокойно расхаживает и не чувствует никакой угрозы, можно было сказать, что ему здесь более чем прожиточно. Хотя все, что сделано личными руками — всегда ближе к сердцу. И живет он здесь отнюдь не два дня. Ничего удивительного.
На столе стоял полусъеденный  пирог, то ли он от ОбсидианТайма, то ли от Душеньки. Ничем никакие пироги по рецептам, не отличались. На удивление, любой пирог созданный из тыквы и пару слоев теста был абсолютно идентичнен и  внешне и по вкусу, кто бы как не пытался добавить туда личных ингредиентов. Лично для Альфедова отличия между пирогами двух оппонентов были. Специфично: у одного пироги были более тяжёлыми и  сухими. Будто бы высохшая грязь.  У другого через чур прянными и сладкими, будто карамельная конфета.  Но описать это сложно, а может и даже невозможно.
Хотя судя по тому, что края пирога были слегка черноваты, можно было сделать вывод: автором сие творчества был сам Джаст. Он хоть и являлся любителем сладкого и хорошо готовил, но с выпечкой у него всегда были тяжёлые, натянутые отношения. Как бы он не старался что-либо выпечь для него это было  лишней марокой. Так сказать: "с тестом он на Вы".

(Д): Ну, это предложение очень.. Странное, не знаю даже.
(А): Ну тогда помоги мне с уборкой там.
(Д): Вмешиваться в дела между тобой и СекБи я не очень горю желанием.
(А): Настолько не горишь, что часто ему помогаешь в этом.
(Д): Ну это немного разные позиции.
(А): Да вижу я твою позицию, просто все беды, что касаются меня для тебя —  забавная шутка.
(Д): Ну, может быть, может быть.
(А): Учти, я, видимо, единственный кто может помочь с шерстью. А ты вот так ко мне, со всем недоверием.
(Д): Ну ты тоже просишь странную просьбу. Прятать тебя от своего собрата? Серьезно?
(А): Но я же не навечно прошу остаться. Просто пока не приму меры.
(Д): И когда ты их примешь?
(А): Скоро.

Большое количество шерсти и правда было необходимо его организации, поэтому отказываться от, хотя бы, небольшой кучки для него не выгодно. Личную ферму шерсти было строить очень долго, при этом ещё нужно было искать красители, овец и многое другое. Находить у союзников не было смысла, никто подобным бы не занимался. Их мало, это интересует. Все магазины, были выкуплены, а единственный магазин, который имел приоритет для всех — был закрыт. Да и сам Джаст не помнил, кому он принадлежал. Выходит, что Альфедов единственный человек, которого можно было попросить об этом. Но просит он и вправду много. С одной стороны  очень много шерсти понадобится. Таких количеств самому добыть или же закупить нереально, а тут ещё и бесплатно. С другой же стороны он часто помогает СекБи, ходит к нему домой, потом вместе с ним проводит время и сам ящер очень часто бывает дома у Джаста.
Если тот увидит находящегося здесь снеговика, появится множество вопросов. Есть ещё иная проблема, о которой до сих пор снеговику неизвестно.
Джаст умел совладать с эмоциями и выставить голос так, чтобы его интонация была максимально не подозрительна.
Он имел полную причастность к минированию дома Алфедова. СекБи собой притаскивал песок, Джаст же —  порох. Оба заминировали тротилом жилье. Говорить об этом ему, тому, кто обратился за помощью и с таким заманчивым предложением товара, точно не хотелось. Он много раз разыгрывал друзей. Анонимно. И так же думал, что если кто-то  узнает о причастности его к инциденту - спишет это на очередную шутку. Хотя обеспокоенность снеговика слегка пугала.
Он в последнее время был будто сам не свой. Шугаясь отходил дальше всех от компаний, подбирал слова для разговора. Раньше он тоже был таким. Человеком, что идёт за обществом, а не перед ним или с ним. Слушал и только когда его спрашивали отвечал, не пытался выделиться и всегда был добр и в какой-то степени коммуникабелен. В течение последних полутора лет поведение изменилось. К этому тоже пришлось привыкнуть. И при общении с Альфедовым уже можно было предположить какие вопросы он задаст, уже было понятно, что он скажет об их фальшивости, что все здесь — плод его воображения. Воображения где все, кого он так искренне любил — погибли.
Никто на их острове не разделял его мнением, была пара человек, которые могли как-то подсобить ему. Тот же Санчес, утверждал, что все здесь враги народа. После его даже упекли на профилактическое лечение. Можно  сказать, что это помогло, но он просто успокоился и стал менее активно распространять эту мысль.

Каждый, кто здесь жил, помнил, как он здесь появился. Помнил свой родной дом, а потом моргнув, он попал сюда. В воду. В течение, которое относило на берег острова. Гигантского острова, где все было ограничено. Столько возможностей и столько рамок. Мало кто любитель такого.
Все сразу друг друга узнали. Но не Альфедов. Этот кошмар сказался на нем иначе. Его нашли до безумия напуганным. Увидев  образы своих друзей голос задрожал настолько сильно, что распознать речь было невозможно. Невооружённым глазом, даже Альцесту без очков, было видно как трясутся его руки, его дыхание участилось. Это было его истеричное поведение. И он отшатывался от любого  прикосновения. Он был словно дикое животное, которого запугали и тот больше не хотел никому открываться. Он бредил. Он бредил, говорил, что отчётливо видел, как все застыли, превратились в лёд. Собственными руками трогал охладевший руки друзей, пытался достучаться до каждого. Но все попытки были четны. Никто не моргнул, не вздохнул. Пытался найти способ спасти хотя бы одного из них. Он искал способ. Он искал любую возможность, пусть самую сумасшедшую и абсурдную, пусть нереальную и глупую, но любую. Он руками выкапывал родной снег под каждым входом во все дома своих друзей. Бродил по каждому зданию в поиске хоть малейшего намека на что-то теплое. Он пытался найти любой ресурс способный хоть как-то показать ему путь выхода. Он ничего не нашел.
Все было пусто. Он не нашел тепла. Не нашел инструменты, способные отколоть хотя бы кусок безжалостного льда. Не нашел ни намека на помощь.
Ночная прохлада ухудшала ситуацию все больше. Дневное солнце пекло ему макушку, сжигало его кожу, но даже не думало направить хотя бы один лучь на тех, кому эта жара необходима.
Холодные, синие, безжизненные  улицы только упрекали, что он остался один. Яркий снег, лежащий на каждом шагу, сверкал днями и ночами, напоминая начало настоящего ада. Собственные слезы превращались в точно такой же лед, что покрыл всех кроме него. Всех, кроме того, кто любил этот снег.
Его тело не излучало никакого тепла. Его кровь сроду заменена на хладные химические компоненты, способные нанести человеческой коже холодный ожог. Его тело покрыто инием, что примерз окончательно, будто защищая его от риска растаять. Эта защита его спасала от гибели, а сейчас.. Сейчас она встала против него, не дав даже шанса на спасение. То, что он считал своей особенностью, ключем к вечной жизни, топором, который отрезает все страхи - стало настоящим оружием против него. Этот  иней покрыл неразрушимый лед, что обволакивает в сантиметровые десятки вокруг тел его друзей. Иней, который был ему защитой - стал последним, что видели его друзья. Он плавно вырисовывал узоры на льду,прямо на глазах Альфедова. Он не пытался ее стрясти, подобный иней был на коже, а тот, без увечий и ран, не уйдет добровольно.
В подсознание навсегда отпечатался красивый отпечаток кристаллов. А ведь когда-то... Недавно. Совсем недавно все они наблюдали с восхищением и изумлением на то, как окна были покрыты этой снежной красотой. Недавно пушистым снегом лепили всевозможные статуи, играли в снежки, закапывали друг друга, будто в песок на пляже. Ходили по только-только появившемуся тонкому льду, что приятно хрустел под ногами, позже на нем же и катались на коньках, устраивая гонки и спектакли фигурного катания. Только недавно они рыбачили в проруби, которую ели как прорубили под масштабным слоем льда. Льда, что был таким прозрачным, чистым, невинным. Таким девствиным и красивым. Он был столь прозрачен, что дно реки было видно беспрепятственно.
А теперь река пропала. Лед такой же твердый, как земля под ногами. Лед такой же темный, как отрожающаяся в зеркале ночь.
Последнее, что видел Альфедов, как он обнимал полностью черный ледяной  силует. Он уже не помнит кто это. Все были одинаковые. Помнит как ноги застыли на месте, чувствуя что его покрывает тот же самый ужас, поглотивший всех. Помнит, как ему шептал ветер, шептал слова. Жалость? Скорбь? Может это были слова молящии и прощении? Или наоборот, упрекающие в его виновности. А может и вовсе шептал, что все произошедшее - правильно.

Иногда события сильнее чем мы.

Никто ему не поверил. Все переглядывались между собой и видели, что каждый из них жив. Не было ни у кого ни намека на иней на коже, кроме самого снеговика. Он в таких жутких подробностях рассказывал видимое перед тем, как попасть в океан. Некоторые даже сомневались, что это ложь. После этого он был отстранённый от всех. Пытались с ним наладить контакт, иногда это получалось, но для всех он остался шуганым параноиком. Стоило что-то спросить у него, так он сразу говорил, что они все фальшивки и не готов ни с кем объединиться. Это продлилось недолго.
Уже спустя пару месяцев, он спокойно контактировал практически со всеми здесь. И на удивление с незнакомым Санчезом он сблизился чуть ли не до братских уз. Вся это чрезмерная опасливость почти пропала. Ну, в последнее время все изменилось. Его поведение начало возвращаться к изначальному. Мало кто это замечал, а те, кто замечал, думали, что это опять временно. Джаст относился к такому же мнению.
Сейчас смотря на то, что снеговик перебирает чайную ложку между пальцев и судорожно мотал глазами, смотря на почти  каждый грунт в стенах было видно, как он обеспокоен. Хотя программист это переписывал более на то, что атмосфера здесь и правда была очень.... Интимная. Побывавший здесь каждый относился с разным мнением к этому месту. Для него здесь комфортная серая свобода, где он будто родился.  Для СекБи это что-то сложное механическое. Для Пугода это постройка восхищения и преданности. Для Альцеста - пугающая штука, что может в любой момент взлететь к ним.  По Альфедову было видно, что он так же остерегался этого места. Приходил сюда с нехотью. И четким раздражением.

(Д):Хорошо, давай так, я обусловлю тебя жилищем, питанием и другими ништячками, пока ты не разберёшься со своим домом. Но и ты не должен с этим затягивать.
(А):Ну ебать, ты говоришь так, как будто бы я бросил все и просто так переехал.
(Д): Ну... кто тебя знает?
(А): Точно не вы.

Мягкий намёк на то, что он не тот, кто его знает. Никто его не знает
Опять паранойя развилась у снеговика. На этот Джаст лишь закатил глаза и после увидел, как его собеседник заинтересовано смотрит на стрелки у панели в лифте.

(А): У тебя гости?

В голове чёрта что-то щелкнуло. Тот быстро поставил кружку в раковину и в торопях, поднял снеговика под локоть, отправляя его в соседнюю комнату, которая была предназначена для кладовки. Тот возмущался, спрашивал что делает. Джаст ли шёпотом попросил заткнуться. Он отряхнул себя от въёршиности и уже через пару секунд лифт огласил номер этажа. И из открывающихся дверей вышла ящеровидная фигура.

(С):Джат, пиздец, я тебя везде ищу. Ты че не отвечаешь?
(Д): Извини, я... Что-то как-то не видел.  А что случилось?
(А): Да вот прикинь, снежный звонил, жаловался, мол, всю базу ему заминировали. я такой: ого, да-да, забавн-
(Д): Хаха..Слушай...я тут сильно занят, поэтому давай как-то принесём разговор?

Странно Джаст не любитель прерывать, он всегда дождётся, когда собеседник доскажет свое предложение, а тут ещё и на знакомой теме Алфедову. Все-таки он причастен?

(С): Ну, ты тогда извини, че-т я  тут да... Короче, что там с шерстью? Я не нашёл, где как добыть, а у тебя там на входе видел стоят прям несколько ящиков. Причём там абсолютно разные цвета.
(Д):А.. Да, там нашёл личные связи, короче, будет много шерсти очень много. Но давай потом? Ты можешь там забрать их и уйти.
(С):Ну все тогда давай до связи!
(Д): Да-да, пока.

Кнопка лифта была нажата, а после ящер из него махал рукой в жесте прощания. Дверь закрылась, лифт ехал вниз.

(Д): Можешь выходить.

Аккуратно открыв дверь, убедившись в отсутствии СекБи, Альфедов вышел полностью из запыленной комнаты. Джаст стоял к нему спиной, копаясь в телефоне. Видимо как раз проверяет последние новости и сообщения.

(А): Думаешь он не заметил твоей напряжённости?
(Д): Нет? Я хорошо умею подыгрывать.
(А): Ты странно ему отвечал..
(Д): Мне так не показалось.
(А): Он говорил про мой дом?
(Д): Думаешь?
(А): Я не ребенок, конечно я понял.
(Д): Слушай, не пойми не правильно наш разговор. Он делился планами, но я.. Мм. не особо его поддерживал.
(А): Ну-ну.
(Д): Боже... Забей. Пошли покажу пару комнат.

Джаст не соврал. Идею он не особо поддержал. Не хотел доводить все до такой крайности. Не смотря на радикальность его организации и личных необычных шуток  - полностью минировать дом он не стал бы. Поэтому и предложил свое участие лишь в половине действий. Но если Альфедов — узнает будет проблематично дальше. Мало ли тот ответит тем же. А может попросит Ямакаси или те сами встанут на его сторону.

Сам Джаст не считал, что он соврал. Скорее исказил. Нет, даже не исказил. Выдвинул свою позицию, не раскрывать всю правду, а дальше пусть каждый думает как хочет. Конечно, в случае снеговика, придется подстрекать ему мысль, что он не причастен.

Все комнаты были полностью, одинаковые в конструкции. Порой казалось, что они не меняются даже в размере, хотя сам Джаст уверял, что комнаты, на подобие спален, были в несколько раз больше других.
Альфедов не стал спорить. Слишком много, так называемого экшена, за последнее время, что он уже устал как морально, так и физически. Джаст отвел его на средний этаж, выделил ему комнату, точно такую же, как и все остальные, не отличающуюся ни цветом, ни месторасположением мебели. Сказал, что кухня, к счастью или к сожалению, одна на всех. Санузел  индивидуально стынкан к гостевой комнате. Мельком упомянул, в какой стороне находится какая ферма. И что, если тот будет брать у него личные вещи, то пусть сразу спрашивает или же предупреждает. Предпочтительно, конечно первое.
Перед уходом, напоследок, напомнил, что его территория открыта и любой может здесь расхаживать, когда и где угодно, так что пусть будет на стороже.
За собой он закрыл дверь, Альфедов остался  один в
серой комнате. А может не один. Все же ему придётся свыкнуться с местной аурой сырости и подозрительности.
Ему понадобится точно много времени для этого. Хотя бы на то, чтобы уверить себя:

(А): Тут же нет глаз?