Глава 3. Шёпот зеркала.
Эмили заперла лавку поздно вечером, но спать не хотелось. Тишина нависла густая, липкая, нарушаемая лишь тиканьем десятка часов, показывающих разное время. Она разложила перед собой на столе находки, словно раскладывала пасьянс из собственной тревоги: книгу о Лунном Саду с зловещей гравюрой на обложке, осколок зеркала от Софии, холодный и тяжелый в руке, картину Адриана, где тётя Марго и загадочный Лукас смотрели на неё из окна лавки. И посреди всего этого – та самая роза. Её лепестки, еще вчера сморщенные и безжизненные, теперь казались чуть мягче, будто впитали ночную влагу или… что-то иное. В воздухе витал сладковато-тревожный запах увядающих цветов и старой бумаги.
— Полный бред, — прошептала Эмили, пытаясь заглушить нарастающий гул в ушах, ощущение незримого присутствия. Но пальцы её предательски дрожали, когда она взяла зеркальный осколок. Поверхность его была темной, непроницаемой, как черное озеро.
«Найди меня»
Голос прозвучал не снаружи, а изнутри её черепа – настолько четко, так неожиданно и властно, что она вздрогнула всем телом. Осколок выскользнул из ослабевших пальцев и упал на пол. Но он не разбился, не рассыпался на более мелкие части. Словно живой, он покатился по деревянным доскам, оставляя за собой тонкую, блестящую на свету дорожку росы. Он двигался не по прямой, а петлял, будто его тянула невидимая рука.
Эмили застыла, сердце колотилось где-то в горле. Воздух в лавке стал ледяным, густым. В углу комнаты, там, где сгущались тени от высокого шкафа с фарфором, что-то шевельнулось. Не просто сдвинулась тень от сквозняка – нет. Это было самостоятельное движение. Пятно тьмы сжалось, затем расплылось, обретая на мгновение неясные, зыбкие очертания чего-то… человеческого? Или звериного? Оно не принадлежало ни ей, ни мебели. Оно было чужим.
— Л-Лукас? — сорвался с губ Эмили прерывистый шепот. Ответом стала лишь ледяная струйка воздуха, коснувшаяся её шеи, как поцелуй призрака. Она резко обернулась – никого. Только холодный мрак да тикающие часы.
Осколок зеркала остановился у самой стены, под пыльным портьерным штофом. Затаив дыхание, Эмили опустилась на колени. Она боялась взглянуть, но не могла не сделать этого. Она наклонилась над осколком…
И увидела.
Не свое бледное, испуганное отражение. Нет. В темной глубине стекла, как в окне в иной мир, змеилась узкая тропа. Она была залита холодным лунным светом, который казался почти осязаемым. Тропа уходила вглубь густого, серебристого леса, где листья на невиданных деревьях шептались на забытом языке, сливаясь в невнятный, завораживающий гул. Воздух в том мире, казалось, пах мёдом и острой сталью – запах просочился сквозь осколок и ударил в ноздри Эмили.
***Лунный Сад в полночь***
Она не помнила, как переступила грань. Одно мгновение – она стояла на коленях в знакомой лавке, вдыхая пыль и страх, ощущая холод пола сквозь тонкую ткань платья. Мгновение спустя – она стояла посреди того самого леса.
Окружающий мир схлопнулся и пересобрался. Звук тикающих часов сменился оглушительной тишиной, нарушаемой лишь тем самым шепотом листьев и собственным гулким стуком сердца в ушах. Воздух был ледяным и густым, насыщенным тем самым сладко-металлическим ароматом, который теперь казался знакомым до мурашек. Высокие деревья с корой цвета лунного света и серебристой листвой возвышались вокруг, их кроны терялись в черно-бархатной бездне неба, где сияла одна лишь огромная, немигающая Луна. Она висела неестественно низко, заливая все вокруг мертвенным сиянием, от которого не было теней. Только бесконечные оттенки серебра, синевы и чернильной тьмы.
Дезориентация схватила Эмили за горло. Она шатнулась, ощутив под ногами не твердый пол, а упругий мох и хрустящие сухие веточки. Холод пронизывал тонкое платье.
— Ты пришла.
Голос был тихим, но разнесся по саду с кристальной четкостью. Эмили резко обернулась.
Он стоял в трех шагах, Лукас Деверо. Совершенно реальный в этом нереальном месте. Его высокую фигуру в длинном черном пальто окутывало лунное сияние. Пальто развевалось вокруг его ног, хотя ветра не было ни малейшего. Его серые глаза, казалось, впитывали лунный свет и отражали его обратно – холодные, глубокие, загадочные.
— Что… что это за место? — голос Эмили прозвучал чужим, сдавленным. Она сжала кулаки, пытаясь обрести опору в собственных руках, в физическом ощущении себя.
— Между, — он сделал шаг ближе. Его движение было плавным, почти бесшумным. — Между тем, что помнят, и тем, что навсегда стерто. Между сном и явью. Между памятью… и забвением.
И тут Эмили поняла. Охватившее ее чувство было не просто дежавю. Она знала его. Не только как призрачного посетителя лавки. Знание было глубже, старее, как отголосок давно забытого сна. Оно кольнуло где-то под сердцем, смутное и тревожное.
— Мы… — она сглотнула ком в горле. — Мы встречались раньше? Здесь? Не только вчера?
Лукас улыбнулся. Но это была не теплая улыбка. Это был изгиб губ, полный неизбывной печали, такой глубокой, что она заставила Эмили содрогнуться. Печали длиною в вечность.
— Ты всегда задаешь этот вопрос, Эмили, — прозвучало его тихое признание, от которого стало еще холоднее.
Он приблизился еще на шаг. Его присутствие ощущалось физически – как напряжение в воздухе, как тихий гул.
— Твоя тётя, — начал он, и его голос стал еще тише, почти шепотом, вплетающимся в шелест листьев, — пришла сюда двадцать лет назад. Она искала невозможное. Она хотела вернуть то, что потеряла.
— Что? — прошептала Эмили, завороженная его взглядом, этим садом, этой луной.
— Тебя, — его глаза вспыхнули на мгновение – не теплом, а холодным огнем лунного камня. — Ты была ребенком. Маленькой, испуганной. Заблудилась в этих самых деревьях. Твои крики эхом разносились под этой же самой луной. Марго… твоя тетя… она отдала саду
самое дорогое, что у нее было. Самое яркое, самое светлое воспоминание. Ради тебя. Чтобы спасти тебя.
Эмили почувствовала, как что-то шевелится глубоко в груди, в самых потаенных уголках памяти. Как будто ключ повернулся в давно заржавевшем замке, но дверь так и не открылась. Только скрип, только намек.
— Но… но почему я не помню? — спросила она, голос дрожал. — Ни сада, ни… ни того, что потерялась? Ничего!
— Потому что взамен, — Лукас протянул руку. Его ладонь была бледной, почти прозрачной в лунном свете. На ней лежал маленький стеклянный флакон. Внутри него, словно живое существо, медленно переливалось, мерцало сияющее вещество – серебристое, с голубоватыми всполохами. — Сад забрал плату не только с Марго. Он взял твои воспоминания об этом месте. О той ночи. Обо мне. Это его закон. Цена за спасение.
Эмили не сводила глаз с флакона. Сияние манило, пугало, обещало ответы и предвещало беду.
— Это… — прошептала она.
— Мое потерянное воспоминание, — подтвердил Лукас. Глаза его были полны такой тоски, что Эмили стало физически больно. — Самое важное. Если ты откроешь его… если посмотришь внутрь…
— Что… что будет? — Она с трудом выговорила слова.
— Ты узнаешь правду. Узришь то, что было стерто. Но помни, — его голос стал жестче, предостерегающим. — Сад не дает ничего даром. Он возьмет что-то взамен. Что-то твое. Что-то дорогое. Ты должна быть готова заплатить эту цену.
Эмили протянула дрожащую руку… пальцы почти коснулись холодного стекла флакона…
Пространство вокруг нее сжалось, завертелось. Лунный свет растворился в черноте.
Эмили вздрогнула, резко открыв глаза. Она лежала в своей кровати. Рассвет только занимался, окрашивая потолок и стены в нежные, бледно-розовые тона. Сердце бешено колотилось. Горло пересохло.
— Сон? — пронеслось в голове. Такой яркий, такой реальный…
Она села, сжимая виски пальцами. Голова гудела. И тут она увидела. На ладони правой руки, там, где она почти коснулась флакона во сне… горел странный след. Не ожог, не порез. Словно отпечаток холодного стекла или… морозный узор на коже, белесый и слегка выпуклый. Он покалывал.
И тогда её взгляд упал на пол у кровати. Там, на потертом коврике, лежал предмет, которого не могло быть. Которого не было перед сном.
Маленький стеклянный флакон. С сияющей серебристо-голубой субстанцией внутри.
Холодный ужас и невероятное любопытство сдавили горло. Это был не сон. Он был здесь. И сад… сад ждал своего.