Фантасмагория: Полыхающий Рассвет

Живопись — неболтливое искусство, и в этом, по-моему, её немалое достоинство.

Э. Делакруа

На листе раскраснелся нахохлившийся свиристель. Мороз покусывал пальцы, и юноше приходилось разминать их каждую пару минут и подносить ко рту, чтобы согреть. Их кончики уже покраснели, как и нос, который так же настойчиво пытался сцапать «зимний сударь». Птичка, которую художник подкормил, всё ещё любезно сидела на ветке, позволяя себя рисовать. Позади, прямо над лесом и горой, начала складывать свои пурпурные одеяла заря, выпуская из них ленивое солнце. Оно же сонно растеряло свои лучи и вовсе не собиралось их подбирать — больно румяным стал снег. В такое утро мало кто вставал с рассветом — после плясок и Костра все отсыпались до полудня: и гости, и хозяева.

— Очень красиво.

За спиной раздался чужой голос, и художник подскочил. Птица тут же вспорхнула на крышу бани и оттуда ещё сильнее насупилась.

— Извини, я не хотела напугать.

Перед ним, замёрзшим, лохматым и едва проснувшимся, стояла ожившая снегурочка. Волосы её песцовым мехом обрамляли румяные щёки, едва выглядывая из-под капюшона двумя косами, концы которых терялись в разноцветных лентах. По ледяной коже ладоней бежали бледные речки-венки, прячась под рукава полушубка. Но больше всего юношу очаровали глаза — настоящие калиновые ягоды: сочные и налитые алым, только сорванные с заснеженной ветви. Как раз с той, со свиристелем.

— У тебя руки замёрзли.

Снегурочка подошла ближе, а художник робко убрал в сумку листы и мелки. Теперь он заметил и её веснушки: бледные, они почти не были заметны, но, когда девушка наклонила голову, разглядел каждый солнечный брызг.

Когда она взяла его ладони в свои, юноша тихонько вздрогнул: сонно-нежные, тёплые, они обволокли каждый сантиметр холодной кожи, подняли и опалили горячим выдохом. Она хорошенько потёрла каждый палец, тыльную сторону, и отпустила. Художник даже на несколько секунд застыл, разглядывая уже собственные руки. Снегурочка, словно наваждение, тихонько развернулась, намереваясь уходить, как тут юношу всё же одолела смелость.

— Я Нишант. — Он робко протянул ей свою пятерню. — Из Атмании.

— Знаю. — Она отчего-то улыбнулась, но вместо ответного жеста вынула из карманов варежки. — Морганна. Хочешь чай-травы? Согреешься.

— Да мне… не так холодно. — Нишант смутился, но подарок принял. — Спасибо. Я верну.

Морганна отрицательно мотнула головой и просто пошла обратно к своей яранге. Нишант ещё раз глянул на крышу. Свиристель продолжал грозно смотреть на них, но, заметив кормушку под крышей, устремился к перекусу. Повернувшись обратно к своей снегурочке, девушку он не нашёл. Исчезла — как птичка вспорхнула и скрылась в видении.

На спину вдруг что-то навалилось: тяжёлое, колючее и тянущее. Стало неимоверно душно и жарко. Нишант сбросил накидку, за ней шубу и оттянул горловину льняной рубахи. Его повело в сторону, а в мире всё перемешалось — птица, снегурочка, заря. Юноша сделал шаг в сторону и оступился, мгновенно полетев на землю.

Рефлекторно он дёрнулся вперёд и судорожно вдохнул, распахнув глаза. Потребовалось больше времени, чтобы отдышаться и прийти в себя. Снежный лес пропал, оставив вокруг лишь молочные стены. Морозец сбежал, и чувствовался лишь липкий и неприятный холодный пот. Как ни странно, но верхней части одежды на нём не было — ни рубашки, ни кофты, ни плаща. Спину странно саднило, и, возможно, именно из-за неудобной высокой скамьи, на которой он спал. Или нет?

Наконец-то в голову вернулись воспоминания о вчерашнем — об Ингихильд и Хель, о Викаре, о Внеземелье и мосту, а самое главное — о ведьме и его дурном поступке. Оттолкнуть кого-то, но не убегать самому — разве не глупость? Нишант тронул голову и ощутил хорошую такую шишку. Видимо, его зацепило, оттого и потерял сознание.

«Надо будет поблагодарить Альберта. Наверное, было тяжело меня тащить через весь склон».

Фаввара попытался встать, но голова всё ещё кружилась, поэтому пришлось опереться. Рядом на столе лежала открытая книга. Чужой язык был незнаком, поэтому он решил оглядеться. Комната больше походила на лекарский кабинет — под потолком висели букеты трав, по стеллажам стояли баночки со всевозможными жидкостями и мазями, а между ними скромно умещались книги. За ширмой стояли ещё две лавки, но они больше походили на кровати и были застелены В помещении он был один, но явно недолго — кто-то на несколько минут оторвался от чтения и явно намеревался вернуться, ведь даже лампу не соизволил потушить.

В углу с ведром и полотенцем он нашёл и рубашку, пускай и не свою. Наскоро умывшись, он пару раз выплеснул воду и на себя. Хотелось засунуть всю голову в эту приятную прохладу, но мужчина понимал, что не стоит. Окошка в этой комнате не было, но в дверном проёме висела плотная бордовая ткань, из-за которой доносились голоса. Перед выходом мужчина накинул на себя рубаху и даже улыбнулся — за неё тоже надо бы поблагодарить Альберта.

Выглянув на улицу, Фаввара обнаружил вечернюю зарю — солнце начало опускаться за горизонт, а его лучи окрасили небо в яркие оттенки оранжевого, розового и фиолетового. Свет проникал сквозь узкие щели между высокими скалами и отражался от прозрачной глади реки, создавая звёздные блики на воде. Лёгкий ветерок пошевелил листву и принёс с собой вечернюю свежесть. Музыкой природы щебетали птицы под шёпот воды. Всё было в покое и умиротворении.

В этом месте время словно остановилось. Кажется, что даже деревья стали более живыми, а камни и лозы шептали друг другу старые легенды. В воздухе витало странное ощущение чуда, словно кто-то уготовил Нишанту встретить что-то удивительное. Он ясно уловил это и обернулся, когда позади послышался чужой шаг.

Альберт с подносом в руках застыл на секунду, а после аккуратно поставил его на скамью и быстро подошёл к мужчине. Выглядел он очень обеспокоенным, но, внешне осмотрев Нишанта, кажется, успокоился. Правда, в следующий момент мужчину сжали в крепких объятиях. Фаввара было и забыл, что северяне отличаются повышенным желанием обнимать всех подряд, но всё же это было приятно.

— Улахан махтал, — раздалось где-то над ухом. — Махтал.

— Тебе тоже. — Нишант интуитивно понял, что ему пытались сказать, крепко сжав в ответ друга. — И всегда пожалуйста.

— Извини. Большое спасибо, говорю. — Альберт выдохнул и отстранился. — Все переживают за тебя. Морганна, как принесла, считай, и не спала — всю ночь помогала.

— Я думал, это ты меня сюда…

— Нет. Конна сказала, что я и так устал, и тащила сама. Не переживай, она в порядке. А вот ты как себя чувствуешь?

Альберт подобрал поднос и настойчиво надавил на плечо Нишанта, намекая на возвращение в лечебницу. Фаввара послушался. В руках Ала был вовсе не ужин, как сначала показалось, а пара отваров, бинты и свежая мазь. Снова раздевшись, он сел на скамью спиной к Хель и выпрямился. Тот осторожно что-то растёр по коже и прошёлся пальцами вокруг странно ноющих мест.

— Салем сказала, что раны были довольно глубокими. Оно и понятно. — Он грузно выдохнул. — При обрушении несколько крупных осколков воткнулись тебе в спину. Мы не стали их вынимать, чтобы не усугубить кровотечение, и Салем уже сама тут врачевала. Но ты выглядишь бодрее, чем я думал, молодец. — Он аккуратно похлопал по плечу. — Но шрамы останутся, уж извини. Зато ты цел. Наверняка и голоден жутко?

Нишант отчего-то улыбнулся и кивнул.

— Тогда одевайся. — Ал отошёл к ведру и ополоснул руки. — Пойдём ужинать. В Ущелье Эльдербаш живут в основном чародейки, поэтому мясного мало. Считай, как дома. — Мужчина постарался пошутить, и Фаввара позволил себе смешок.

— Спасибо, правда. Морганна спит?

— Конна? Нет, она сидит у костра. Я отправил их спать на рассвете. — Хель потянулся и опёрся спиной о стенку, скрестив руки на груди.

— Тогда кто же за мной приглядывал?

— Я.

Этот короткий ответ вполне удовлетворил Нишанта.

Альберт ещё с их знакомства создавал впечатление старшего брата. Им он был в любом деле и в любом проявлении. Ал всегда больше других думал о будущем, иной раз опережая даже взрослых: сколько с собой взять провизии, как лучше дойти, какими картами и путями следовать, какое оружие с собой взять и прочие мелочи. Удивительно, но для самого Альберта это было словно само собой разумеющимся. Сравнивая себя с Альбертом, Нишант больше корил себя, проходясь по каждому отличному пункту: отношение к сестре, достаток, знания, старания и многое-многое другое. Было до чудовищного смешно наблюдать за своими попытками хоть как-то приблизиться к этому поведению, научиться быть таким же ответственным и стойким. Однако… за этой неприступной твёрдостью скрывались очень уставшие глаза. Даже сейчас — сам Альберт вряд ли спал за сегодняшний день. И это из-за него.

Мужчина опустил голову.

— Нишант? У тебя что-то болит?

— Нет. Просто вспомнил о Шанти. — Он выдохнул. — Знаешь, ты очень…

Но Ал перебил его на полуслове:

— Я далеко не лучший брат. — Мужчина сильно нахмурился, но тут же постарался успокоиться. — Из-за меня произошло много событий, которые сделали жизнь Морганны тяжелее. — Он выдохнул и подошёл к Нишанту, положив руки на его плечи. — Никто не идеален. Ни ты, ни я. Но если ты взял на себя ответственность — отвечай.

— Шанти мы так и не нашли. — Фаввара окончательно поник, но Ал ощутимо тряхнул его. — Эй!

— Тебе надо поесть и прийти в себя. Пойдём.

Хель вывел Нишанта на улицу и направился в левую сторону, откуда ранее и пришёл. Мимо мужчин сновали по своим делам чародейки. Их светлые свободные одеяния, слегка подпоясанные платками, развевались на каждом шагу, а волосы, по обыкновению распущенные, украшали цветы и заколки со всевозможным зверьём. Украшений других на них не было — редкостью были девушки с серьгами или кулонами, а колец не носили и вовсе.

Мужчины повернули за очередной дом, и Нишант увидел белую макушку Морганны за спиной златовласой женщины. Стоило ему подойти ближе, как Ричард подскочил, показывая на него пальцем. Не успел Фаввара и шагу сделать, как в него влетела девочка. С рыжими волосами и замечательными зелёными глазками.

— Бахин!

Он неожиданно перешёл на родной язык и даже присел, взяв её личико в руки и хорошенько осмотрев. Но тут же встал и поднял сестричку на руки, прижимая к себе со всей силы.

— Шанти! О Йавати… — Глаза тут же стали мокрыми, а Нишант, не в силах стоять, осел на колени, прижимая к себе девочку.

Альберт тихо подошёл к сестре и сел между ней и Ричардом.

— Ты ему не сказал? — на варяжском поинтересовалась Морганна, Ал мотнул головой. — Нишанту нельзя сильно переживать. Вдруг ему станет плохо?

— От счастья ещё никто не умирал, — бестактно влезла в их разговор чародейка и перешла на общий язык. — Всё уже хорошо.

— Меня привезла Камики Салем. — Шанти ласково погладила брата по голове и заулыбалась. — Представляешь, она чародейка! Поёт ветрам, прямо как наши тантрики!

Мужчина выдохнул и только сейчас смог отпустить сестрёнку, пускай и всё ещё держал за руку. Девочка шустро провела его к костру, усадила рядом с Морганной и снова обняла. Нишант обнял ту и поднял голову, чтобы поблагодарить давнюю знакомую, но, встретившись с ней лицом, застыл.

Яркие, но при этом тёмные, густого зелёного цвета глаза заглянули прямо в саму душу.

***

— Вставай! Живо вставай! — Неизвестная окатила мужчину ледяной водой и снова встряхнула.

Нишант еле разлепил веки, хоть и дёрнулся. Всё плыло — и гостиная, и стол, где рисовала сестрёнка, и лицо его будительницы. Только её глаза не плыли — из-под капюшона они почти светились зелёными радужками, которые грозно смотрели на мужчину.

— Хоть что-то. — Она отошла, дала на себя опереться и помогла встать, после чего сунула прямо в рот какую-то склянку. — Пей. Пей! — И несдержанно помогла.

Руки её подрагивали, поэтому Фаввара убрал их и сделал пару глотков горького отвара.

— Хорошо. У нас мало времени.

— Где моя сестра?

Женщина даже смутилась.

— Это неправильный вопрос. — Она кашлянула. — Ты должен найти Хель. Та, кто пришла за тобой, пойдёт за ними, ведь они забрали её вещь с собой. Это была книга же, да?

Нишант кивнул.

— Им нужна книга из лесного дома. Она была найдена там? Прекрасно. — Женщина магией притянула к себе дорожную сумку мужчины и её наполнение, после чего сунула в руки не очень понимающему Нишанту. — Эта книга очень опасна в неправильных руках. Нужно успеть до Чёрного полудня. Ты понял меня?

Нишант помотал головой и повторил вопрос.

— Я её найду и приведу в твои руки. Но ты должен мне помочь. — Чародейка подхватила блокнот Шанти и магией создала портрет. — Она очень опасна. Ты один не справишься. Найди Хель.

— Они уехали неделю назад в столицу.

Она закатила глаза и просто схватила мужчину за руку.

— О, это не проблема. За мной.

***

— Это она! Та чародейка, которая помогла мне. — Салем удовлетворённо кивнула на слова Нишанта, а вот он окончательно смутился, благо в разговор вторгся Альберт:

— А зачем ты приезжала в Милград после нас?

— Для начала я выслушаю слова благодарности, которые заслужила, а потом твои вопросы. — Салем отмахнулась от мужчины и подвинулась ближе к Нишанту. — Можешь начинать рассыпаться в благодарностях на любых языках — все знаю.

Нишант даже кашлянул от подобной наглости и перешёл на родной:

— Дханьяват?

— Можно и так. — Она печально вздохнула и схватилась за сердце. — Ах, вот и делай добро другим — даже спасибо надо выпрашивать. Как же это ранит моё доброе сердце!

— Салем. — Ал осуждающе нахмурился.

— Простите. Я действительно благодарен вам за то, что вы спасли Шанти. Очень благодарен. — Нишант поцеловал сестру в макушку. — И благодарен за лечение. Дханьяват, Камики Салем. — Он склонил голову в почтительном жесте.

Чародейка рассмеялась, повторив движение в ответ.

— Принимаю и прошу, давайте на ты. Не чужие люди. — Она повернулась к Альберту. — Что касается твоего вопроса. Мне напели свиристели, что Проклятые зачастили в лес Милграда. И мне стало интересно, что же там происходит. А когда я приехала, то аромат гадости и обмана привёл меня прямо к цитадели градохранителя без сознания.

— Ты провела его через фенестру. Даже мы не знали, что ты имеешь к ним доступ. — Хель нахмурился впервые. — И ты знала о книге.

— Я имею право не рассказывать секреты, которые мне доверяют другие чародеи и чародейки. В противном же случае моя голова давно бы уже укатилась прочь от моей шеи. Я продолжу? Отлично. — Женщина чуть наклонилась. — А про книги знает каждый чародей. Вся магия, каждое заклинание и проклятье должны где-то храниться. К тому же подобной силы. Давно уже ходили слухи, что Проклятые знают, как открыть врата в Подземье и освободить Тьму, а с людей просто кровь собирают.

— Зачем освобождать Тьму? — Нишант наклонил голову и выпустил сестру из рук, проследив за тем, как она пересела к Ричарду и стала что-то ему шептать на ушко. — Даже если они хотят править, для чего это им? Что останется после очередной резни?

— Ты знаком с теорией магии? Асталлией и эфиром?

— Морганна об этом рассказывала, но без подробностей.

— Значит, представление имеешь. Проклятые желают новую эпоху — эпоху настоящей силы. Это эфир и асталлия. Представь себе чародея, который всю жизнь пользовался только магией. Тьма — древнее существо, из тех, кто живёт эфиром. Если она возродится, то нарушит баланс малых частиц и магия исчезнет. Как думаешь, чародей сможет пользоваться эфиром? Или асталлией?

— Нет?

— Именно. В основном все те, кто живут сейчас, никогда и не пользовались эфиром и асталлией. Только магией. И Проклятые тоже.

— Насколько я помню, только Верховные Проклятые могут пользоваться эфиром. И то не все. — Морганна поправила рукав платья.

— Да. Проклятые не понимают этой маленькой истины и считают, что эфир будет достойной заменой магии. — Чародейка вновь обернулась к Нишанту. — Знаешь, что бывает, когда эфир наполняет то, что для него не предназначено?

Фаввара отрицательно мотнул головой. Больше ничего не сказав, Салем сорвала цветок рядом со своим бревном. Всем его показав, она сняла с шеи кулон и, откупорив, капнула на сердцевину чем-то, после чего сразу все вернула на место. Цветок же начал увядать и сохнуть, рассыпаясь прямо в руке.

— Это происходит и с людьми? — Альберт обеспокоенно кинул взгляд на сестру.

— Да. Вообще со всем. Видите ли, эфир меньше асталлии, но оттого и сильнее. И есть правила пользования им. Например, дольше шести дней подряд пользоваться эфиром нельзя. Иначе он начнёт тебя разрушать. Обычно этот день — пятница.

— Мне даже страшно спрашивать, откуда у вас такие знания, — неловко улыбнулся Нишант.

— Если ты помнишь, в Варяжье Салем была ученицей теней. Они её и научили. — Морганна улыбнулась.

Ричард тут же навострил ушки.

— Тени? Вас учили тени?

— Ага, — кивнул Альберт, а после довольно хмыкнул. — А нашли мы это талантливое чудо в лесу в сугробе, потому что её скинули с телеги экзорцистов. Даже они тебя не вытерпели.

— Какой ты любезный, — сквозь зубы, но с поднятыми уголками губ произнесла Салем. — Прямо образец учтивости! И чему ты только мальчика учил!

— Хорошим вещам!

Эта сцена показалась Нишанту по-домашнему забавной. Взаимные колкости Салем и Альберта навеяли атмосферу прошлых лет, даже вновь вернули во времена учёбы. Перед глазами опять затрещали дрова костра, высившегося до неба и звёзд, а вокруг заплясали тени людей. Людей разных — бледных и тёмных, здоровых и не очень, кровных и нет, но, главное, родных друг другу по духу.

Морганна, кажется, заметила это и мягко накрыла руку мужчины своей, кивнув в сторону. Ещё раз взглянув на сестру, он кивнул женщине и отошёл с ней чуть в сторону. Платье Морганны на деле оказалось просто высокой юбкой. Нежно-голубой хорошо смотрелся на женщине, а красно-зелёные цветочные орнаменты, коими была вышита ткань, нежно сочетались с длинными белыми звёздами на подоле и поясе.

— Как ты себя чувствуешь?

— Гораздо лучше. Спасибо. — Нишант кивнул ей. Внутри стало спокойнее. — Альберт сказал, что ты всю ночь просидела вместе с Салем над моими ранами.

Морганна на это замолчала и отвела взгляд. Волосы её были распущены, поэтому только сейчас среди них он заметил подвеску с рыжими прядями. Не та ли эта вещица, которую он нашёл в их доме в Арисне?

— Это так, — наконец собралась с мыслями Морганна. — Я переживала за тебя. Тебе повезло, что здесь была Салем.

— Нет. Я рад, что рядом были ты и Альберт. Вот и всё. Везением можно оправдать и любую гадость в мире. Однако я хотел бы сейчас о подобном не думать.

Хель неопределённо повела плечом и выдохнула. Из домика за их спинами выскочил мальчишка — вчерашний провожатый. Его тёмно-рыжие волосы растрепались во все стороны, едва ли отличаясь от гнезда, а карие глаза прямо-таки пылали недовольством. За ним следом выглянула девочка с длинными тёмными волосами. Через лицо малышки, закрывая глаза, протянулась белая ленточка с вышивкой красных орнаментов.

— Наставница! — Джон самым наглым образом перебил ругань Салем и Ала. — Аманелин меня укусила и сказала, что не будет спать! — И ткнул своей рукой почти в нос.

Чародейка закатила глаза и поднялась с места.

— Не съела же. — Она тяжело вздохнула и пошла к дочке.

Взяв крошку на руки, Салем скрылась за полотном, а Морганна предложила вернуться к костру. К удивлению Нишанта, этот хулиганистого вида мальчишка вёл себя достаточно вежливо с Шанти и ненавязчиво втягивал в общение Ричарда. Сам он выглядел достаточно располагающим к себе, пускай и был довольно шумным.

Судя по всему, Джон учился у чародейки и явно часто получал за несдержанность и пылкость. Несмотря на это, он был достаточно открытым человеком и с лёгкостью находил о чём поболтать с любым, будь то взрослый или ребёнок. Правда, болтал скорее он, а остальные его слушали.

Потихоньку небо продолжало темнеть. Ричард уже недвусмысленно прикладывался на собственные руки, да и Шанти казалась очень уставшей. Однако, разумеется, идти спать малышам не хотелось. Но Салем быстро нашла аргументы отправить их по кроватям. Нишант был сильно удивлён, узнав, что дети спят в отдельном доме в общей комнате. Она вернулась довольно скоро, оповестив всех о том, что ребята уснули. Конечно, брату и сестре Фаввара было много о чём поболтать, но всё же разговоры лучше вести с утра. А пока надо было приходить в себя и разбираться в случившихся с ними вещах. Например, в том, что же случилось с королём. Мэриэль как раз тоже вернулась к ним, да не просто так — с фруктами и закусками. Остальные чародейки вновь собирались около своих костров и о чём-то перешёптывались.

— И поэтому я до сих пор не понимаю, на что они рассчитывали, пытаясь подменить Кая. Это просто глупость! Вы — его давние друзья, я — действующая советница. Отсутствие разумности, да и только.

— А как вы вообще поняли, что это не король? — Нишант чуть подался вперёд, склоняясь с яблоком. — Что в нём было не так? Глаза другие?

— Если бы всё было так очевидно. — Салем рассмеялась и вдруг подсела ближе к мужчине. — Видишь ли, Кайран…

— Конна!

Вскрик, казалось бы на всю округу, пронёсся через них и отразился эхом от сводов ущелья. Но вовсе не он удивил Нишанта. Морганна тут же перемахнула через бревно, на котором сидела, и что есть мочи понеслась куда-то в сторону, а Альберт спокойно последовал за ней. Обернувшись, Фаввара увидел небольшой конный отряд из уже знакомых ему Клауса и Виктора и четверых незнакомцев. Пятый незнакомец уже спрыгнул с лошади и почти добежал до Хель. Только они встретились, как тот сразу же схватил её в крепкие объятия, едва ли не падая на траву.

А сам король только и мог, что дрожащими руками обнимать Хель. На секунду отстранившись, он обхватил её лицо ладонями, засмеявшись от ответного жеста, и тут же снова прижал её к себе.

— Велли! — Только подошедший Альберт тоже оказался втянут в пылкие объятия. — О, Орин, улахан махтал… Улахан махтал, гора… — Кайран чуть не плакал, но после воссоединения постарался взять себя в руки. — Я знаю, что этот самозванец устроил в столице. О Духи, я ему припомню! Его счастье, что вы оба целы и невредимы!

— Мы тоже рады тебя видеть в целости и сохранности, Кай. — Альберт положил ему руку и плечо и слегка помотал ею. — Пойдём к костру. Отогреешься и придёшь в себя. А мы всё расскажем.

— Клаус мне обо всём уже рассказал. Но я буду рад вас послушать. — Он крепко сжал их ладони в своих и поднёс к своей груди. — Я ужасно переживал. Вы точно в порядке? Морганна? И Салем?

— Всё хорошо. Мы в безопасности. А Салем нас ждёт. — Она притянула второй рукой голову мужчины и коснулась своим лбом его. — Всё хорошо.

Это окончательно успокоило короля, и тот просто кивнул. Приказав остальным отдохнуть, он пошёл с Хель. Эту забавную сцену от начала и до конца наблюдали Салем и Нишант с Мэри.

— Видишь ли… Кайран никогда не говорит с нами тремя на общем языке, когда мы одни. Только на варяжском. — Розберри взяла грушу и надкусила её. — Полжизни он пробыл на учёбе в Варяжье, а ещё больше знаком с Марго и Алом.

— Он мог намеренно не говорить.

— Мог. Но это настолько глубокая привычка, что, сколько за ней ни следи, она всё равно выдаст себя: в маленьких словечках, в жестах, паузах. Король же на троне ни обронил ни одного варяжского слова.

— Ты выглядишь не очень удивлённой его приездом.

Чародейка рассмеялась и лишь загадочно улыбнулась.

— На то я и певчая птица, чтобы всё знать.