Фантасмагория: Полыхающий Рассвет

Обычно в нашей воле дать своим детям наши знания; и ещё больше, дать им наши страсти.

Ш. Монтескьё

Ричард прислонился к боку Морганны в попытке продлить сон, но карету тряхнуло, и он несильно стукнулся о стенку. Мальчик недовольно зажмурился и открыл глазки. Он уже некоторое время пытался так поспать, но всё не удавалось. Риччи посмотрел на прикрытые от солнца окна, а после поднял личико на Морганну. Казалось, она смотрела на пейзажи снаружи, но на самом деле дремала, подложив кулак под щёку. Альберт же продолжал музицирование на сальте.

Когда Ричард впервые услышал его игру, то был очень удивлён тому, как резво перепрыгивали пальцы Ала со струны на струну, как легко он перебирал их и с каким наслаждением тратил на это по несколько часов. Риччи это нравилось — всяко лучше, чем ехать в тишине.

— Поспал? — Альберт прижал к себе инструмент.

Мальчик отрицательно мотнул головой.

— Ничего. Уже вечереет. Мы скоро приедем, и ты сможешь отдохнуть в кровати.

— Но разве до столицы не неделя езды? — Мальчишка с удивлением выглянул в окно, а затем обернулся на Ала. — Альберт?

— Мы поехали по старой дороге из Милграда в Юсвелбург. Если бы мы ехали через Вилпур или Рейспур — это да, неделю бы тряслись. — Хель снова провёл пальцами по струнам, а Фаус вдруг заулыбался. — Что такое, маленький велли?

— А Морганна любит, когда ты играешь ей, — Ричард обнял женщину за бок и прижался щекой к её руке, — и мне тоже очень-очень нравится. Когда мама была в хорошем настроении, она тоже напевала что-то. Не мне, но мне нравилось. Надеюсь, у неё там всё хорошо.

Альберт несколько задумался над ответом, но решил тему с матерью Ричарда не продолжать. Со своим варяжским воспитанием он искренне не понимал, как у такого злобного человека родился такой добрый Риччи. Добрый и нежный.

— Наш тятя очень любил играть на сальте. И дедушка тоже. — Ал протянул мальчику инструмент и показал узоры на грифе. Это были выцарапанные рунные знаки, которые довольно сильно углублялись в дерево. — Эта сальта была сделана нашей бабушкой для дедушки, когда они вместе учились. — Альберт с улыбкой провёл по ним пальцем. — Это строки из бабушкиной любимой сказки — про дракона Мётира и шаманку Лёр.

Ричард поднял глаза на Ала в безмолвном вопросе.

— «Спой мне про шторм и грозы — и я проснусь, услышав голос твой», — Ал сначала прочитал на родном языке, а потом перевёл. — Дедушка, что нас воспитал, — приёмный тятя нашему тяте. Бабушка погибла, когда он был ребёнком, а доверить детей могла лишь ему.

— Ты скучаешь по родителям? — Ричард осторожно вылез из-под руки Морганны и уселся на колено Альберта. — Я… скучаю по маме. Она иногда гладила меня по голове и даже не пыталась выдрать волосы.

— Конечно. — Альберт покачал головой. — Наша мати никогда такого не делала. Она очень любила нас. — Мужчина вздохнул и отложил инструмент, прижал мальчика к себе и погладил по голове. — Конна всё хочет узнать, что же тогда произошло… А мне вот знать не хочется. Почему — не знаю.

— Наверное, просто ты не веришь, что они вас покинули, — с очень умным видом произнёс Риччи.

Морганна рассмеялась.

— Они и не покинули нас. Просто теперь их тела обездвижены, а сами они пируют на Горе с другими нашими родными.

— На какой горе? — Риччи повернулся к ней и одновременно зевнул.

— На Великой Горе Волхвов. Когда варяг умирает, то его душа оставляет тело, а помощники Орин помогают ей ночью найти подножие горы. Там их встречают духи — по одному от каждой семьи. Семья Зимы даёт в дар снег на плечи, Семья Гор осыпает голову самоцветами, Семья Земли обвивает тело, руки и ноги цветами и корой, Семья Весны показывает дорогу к своим родственникам, Семья Огня зажигает огни по этому пути, и горят они ярко и жарко, Семья Грозы прячет звёзды и луну, а Семья Моря открывает яму ниже подножья. Коль ты жил как добрый, честный человек — твои родные путь подскажут, и ты сможешь взойти к вершине и поклониться Орин. Тогда Великое Дух пригласит тебя за стол и будет угощать как дорогого гостя. — Хель взяла в руку ладошку Ричарда. — А коли ты обманывал, убивал безмерно, воровал и людям души калечил — сама дорога тебя вести не захочет, огни зажарят, лёд плечи заморозит, а камни на голове утянут вниз. Так и упадёшь ты в яму. А после и ничего — забудут имя твоё, и будешь ты серой тенью скитаться без покоя и приюта.

— А я хороший? — Риччи сжал её ладошку.

— Хороший. — Морганна кивнула и отодвинула шторку.

Последние яркие лучи скрылись, и лес, через который они ехали, окрасился в тёмный изумрудный цвет. Аня недолго смотрела на пейзажи.

— Мы подъезжаем к Арисне? Я думала, будем дольше ехать.

— Мы вот-вот прибудем в Юсвелбург. К темноте приедем к «Хромой Ноте». — Альберт погладил Ричарда по спине. — Это такое место, где путники могут поесть и поспать. Мы часто останавливаемся там. И до столицы всего пара часов в худшую погоду.

— А у вас нет дома в Арисне? — Ричард обратно вернулся к Морганне и улыбнулся, чтобы она тоже обняла.

— Есть, но Ал не любит там ночевать.

— Да. В нём домового нет.

— А это кто? — Риччи весь обратился в слух.

И к приезду в трактир был под большим впечатлением, чем прежде. Как оказалось, в доме всегда должен жить домовой, он охраняет порядок жилища и в семье. Его надо кормить сладким молоком и мягким хлебом. Так он в голодное время сам будет хозяев ответно угощать. А ещё обязательно должен быть дух-покровитель. Он охраняет деревню и семью, ему рассказывают о самом желанном и сокровенном. И шаманы — самые уважаемые люди в поселении. Они самые умные и добрые, им надо передавать свою мудрость. А поселения, что покинуты людьми, называются «Нишир'Э» от «Не ширится деревня, а вместо людей — эхо голосов».

Это Ричарду нравилось всё больше и больше. Он чувствовал неопределённое родство с народом Варяжья, ему казалось, что он тоже маленький варяг. Даже закрадывались мысли о том, что отец был таковым, но Ричи помнил, что его отец приехал из Арисны. Тем более, если бы он был родом из Севера, его бы искала семья.

Но из мыслей Ричарда выдернул поток холодного ветра, ворвавшийся в карету, когда Альберт открыл дверь.

— Конна, укутай его в одеяло, а сама выходи в моей куртке. Погода испортилась.

Мужчина вышел первым, Морганна передала ему укутанного ребёнка и вылезла сама.

Деревянное здание, представшее пред ними, напомнило Ричарду их с матерью старый дом, только с несколькими лестницами по стенам снаружи, ведущими на второй этаж, а также с полукруглыми решётчатыми окошками подвала. Из самих окон заведения лился оранжевый свет от фонарей со свечами, что были развешены изнутри прямо рядом с окнами. Перед входом висела обаятельная выцветшая надпись «Хромая Нота». В конюшне слева заржали лошади. Уотсон направил их экипаж туда.

Хель быстро вошли в трактир, где их почти сразу встретил полноватый мужчина с недлинной коричневой бородкой

— Альберт, Морганна! Что-то вы редко к нам заезжать стали. — Он покачал головой и щедро расцеловал щёки Ала и Ани, а после отвёл их к стойке кассы.

Ричард тихонечко глазел на внутреннюю обитель трактира, усевшись на лавку. Жёлтый мягкий свет приятно растекался по стенам, словно темноватый мёд, а каждую горящую свечу так и хотелось попробовать — вдруг леденец? Вдруг из-под пог вылез огромный трёхцветный кот. Он вальяжно прошёл перед мальчиком и запрыгнул к нему по правую руку. Животное оглядело ребёнка, грациозно зевнуло и нагло мявкнуло, пихнув лапой ногу Ричарда. А лапа эта у него словно в белом носочке — хоть сам кот весь был покрыт рыжими и коричнево-чёрными пятнами.

— О, вижу наш трёхцветыш Ярошерст тебе понравился? — Подтянулся на прилавок хозяин. — Ты его не боись, — хохотнул мужчина. — Погладь, он маленьких любит.

Мальчик осторожно тронул шёрстку и провёл по ней ладошкой. Ярошерст блаженно замурчал и подлез мордой под руку ребёнка. Фаус ахнул и смелее зарылся пальчиками в тёплый мех. Кот зажмурился и по-настоящему затарахтел, распушившись как следует.

Альберт сразу оплатил им два двухместных номера, ужин и отдельно еду для Риччи. Оказалось, что ему всё ещё надо было питаться по-особенному, чтобы быстрее выздоравливать. Однако Родерик, хозяин трактира, оказался добродушным и сказал, что с удовольствием приготовит для Фауса всё сам. И нальёт ему ягодный сок.

Ужин действительно выдался очень сытным — Хель наслаждались запечённым мясом с овощами и салатом, а Ричард ел варёную картошку с мясом и зеленью, закусывая хлебом с овощами, и пил без меры земляничный сок. Правда, медианская еда показалась ему преснее, чем та, которую готовил Нишант. Воспоминание о нём немного огорчило Риччи.

— Значит, баня уже заперта, понял. — Альберт отнёс тарелки к мойке и вернулся с ключами. — В бане помыться мы уже не сможем. Только в комнатах с ванными. Я уже попросил согреть нам воды. Идите разберите дорожные вещи, а я позже зайду за Риччи и помогу искупаться.

— Идём наверх, Ричард. Жилые комнаты там. — Морганна подняла мальчика за подмышки и поставила лицом к внутренней лестнице, после чего встала сама и, прихватив сумку, пошла с ним.

Ричард крепко сжал её руку, поглядывая на других ужинающих постояльцев. Тех было немного, но и вели себя они тихо. Было интересно рассмотреть каждого человека. Кто-то сидел с мечом наперевес, кто-то заботливо уложил сумку с вещами рядом на лавочке, а кто-то негромко что-то обсуждал за кружками с чем-то пенным.

Скрипучая деревянная лестница трактира снова напомнила мальчику о родном доме. Он не знал точно, что с ним случилось, но взрослые говорили, что он загорелся. Может, он сгорел не до конца? Тогда можно было бы вырасти, заработать денег и построить его заново. Но… вдруг его новый родитель будет против? Вдруг он будет запрещать всё, что связано с мамой?

Ричард поник, опустив голову.

— О чём задумался, малыш? — Она легко растрепала ему волосы и немного рассмеялась с его отрицательного мотка головой. — Уже завтра ты сможешь встретиться со своим будущим отцом. Не переживаешь?

— Если честно, то переживаю. — Ричард несколько взволнованно сжал в ладошках рукава рубашки, да так, что запонки неприятно впились в кожу. — Вдруг он будет иногда таким же, как мама?

— Не будет. Я уверена в этом, потому что знаю один варяжский секретик. — Женщина заговорчески подмигнула и наклонилась к детскому уху. — На нашей Родине принято сильно-сильно беречь детей, потому что они наше счастье. Даже духи ходят в детском обличье, а значит, дети нашего народа — высшая ценность.

Морганна выпрямилась и погладила Ричарда по голове.

— Каждый заслуживает любви. И дитя, и взрослый. А Варяжье… это одна большая семья. Ты сам это поймёшь.

Ричард кивнул. Он верил Морганне, пускай его и страшило будущее. Хель не стали бы его обманывать.

— Наша комната пятая. Попробуешь найти? — Морганна улыбнулась и отдала Фаусу ключ.

— Да! — Мальчик оживился и сжал металл в ладошке. — Ты только не подсказывай! Я сам! Я сам! — Ричард побежал вперёд, резво мотая головой, пока резко не обернулся и не вернулся к двери с приколоченной табличкой «5». — Это наша комната! Я сам её нашёл.

— Ага. А теперь сам и открывай. — Морганна помогла правильно вставить ключ и прошла за мальчиком.

Ричард застыл, сделав шаг. Комната была тёмной, даже самого крохотного огонька не горело. Морганна взяла со стола свечу, подожгла её от коридорной и зажгла лампы внутри. Сразу стало гораздо уютнее.

— Теперь тут светло и бояться нечего.

Морганна поманила к себе оставшегося в дверях ребёнка. Фаус сразу направился к кровати, снял башмачки и забрался на неё с ногами.

— Она мягче, чем сиденье в карете! — с довольной улыбкой подметил мальчишка.

— Разумеется. Это ведь кровать. — Хель это даже позабавило.

— И у меня такая будет? Своя собственная?

Морганна молча кивнула и присела к дорожной сумке. Она сразу вынула из неё сменную одежду на завтра: себе — свободную зелёную рубаху, лёгкий коричневый сарафан и красный пояс, вышитый рунами, а Ричарду — белую рубашку с тёмными штанами и зелёную ленту, которую Альберт заботливо купил ещё в Милграде.

Пока Хель занималась вещами, Риччи лёг на спину и стал внимательно рассматривать деревянный потолок. Каждая тень, которую отбрасывали лампы, причудливо извивались, словно ленты танцовщиц на прошедшем празднике. Раньше бы его они напугали, а теперь после каждого зевка хотелось закрыть глаза и отправиться танцевать с ними.

— Риччи, не спать. — Морганна слегка провела согнутым пальцем по детским рёбрам, на что в ответ раздался смешок. — Тебе надо принять ванну и только потом ложиться спать. Мы не мылись уже почти два дня.

— Почему надо мыться так часто? Мама говорила, что это не обязательно.

Ричард перевернулся на живот и посмотрел на женщину. Она легонько растрепала его волосы.

— Обязательно надо. Скажем так: у варягов принято хорошо пахнуть. В баню ходить каждую неделю следует, а водой себя обливать каждый день. И голову обязательно с отварами мыть.

— А зачем?

— Чтобы хворь, болезни смывать. А ещё так дурное заклятье можно смыть. Чем чище тело — тем здоровее дух. У нас так со старых времён повелось — что надо купаться, чтобы крепче быть.

Ричард неопределённо кивнул и положил голову на ладошки. Когда его в прошлый раз хорошенько намывали, дело было ещё в квартире Фаввара. Морганна спала, а её брат старался так, что казалось, смоет Фаусу всю кожу. Мальчик поёжился.

— Не хочу снова мочалкой… — пролепетал он и жалобно посмотрел на Хель.

За дверью послышались шаги, и вскоре к ним вошёл Альберт.

— Совсем уже сонный. — Он потрепал Ричарда за щёку и взял на руки. — Верну уже чистым.

Мужчина взял с собой полотенце и спальную рубаху ребёнка и понёс в свою комнату. Та была дальше по коридору, в самом его конце.

Честно сказать, одежды на Ричарда ни Морганна, ни Альберт, ни даже Нишант найти не смогли. Поэтому Альберт закупил несколько мотков южной ткани и в дороге шил вручную некоторые вещи. Конечно, Морганна ему помогала — вышивала узоры, но дело всё равно шло медленно. Кроме двух рубах, одних штанов и пары комплектов белья, у мальчика ничего не было. Спальная одежда вообще появилась лишь из-за того, что Ричард засыпал только в одной из старых рубах Альберта — тот просто подшил её в подмышках и обрезал рукава.

Ричарда сразу посадили в какую-то бочку, в которой он полностью разделся. Мальчик едва мог выглянуть из-за краёв.

— А Морганна сказала, что все варяги моются каждый день.

— Верно сказала. — Ал кивнул и смешал в ведре горячую воду с холодной.

После этого он набрал в деревянный ковш воды и подошёл к Ричарду.

— Я ведь тебе это уже объяснял, Риччи. Надо смыть с себя всю грязь, всё плохое, что тебя беспокоит, и спокойно уснуть. — Он погладил ребёнка по волосам. — Давай вместе вспомним, как правильно мыться?

Ричард ничего не ответил — только угукнул и потупил взгляд.

— Сначала умойся.

Мальчик подставил ладошки под небольшую струю, сделанную Альбертом, после чего протёр как следует руки и лицо, особенно уделив внимание щекам и глазам.

— Теперь голова. Надо смыть все мысли, что помешают тебе уснуть.

Альберт осторожно полил на голову Ричарда и хорошенько намочил волосы. После этого он достал какую-то склянку и намазал зелёной кашицей волосы прямо у корней. А через пару минут смыл.

— Теперь тело. Начинаем с плеч. Надо освободить их от тяжести.

Хель полностью облил мальчика. Он подождал несколько секунд, чтобы Ричард мог потереть руки и плечи, после чего снова окатил водой. Водой тёплой, едва ли не горячей. Для такого прохладного лета было в самый раз.

— Теперь возьми камень и хорошо на нём потопчись.

После всех ванных процедур Альберт насухо вытер ребёнка и сразу отдал вещи, чтобы он мог одеться. К этому времени уже вернулся Уотсон, которому в руки Ричарда и передали, чтобы отнести к Морганне.

— А я уже чистенький! — похвастал мальчик, обнимая женщину. — Теперь мне можно спать?

— Нужно! Спасибо, Уотсон.

Хель прикрыла дверь и уложила Ричарда в застеленную постель. Её волосы тоже были влажными. От них вкусно пахло чем-то сладким, похожим на его сок. Сама женщина ходила по комнате в рубахе старшего брата, не удосужившись даже поясом её подвязать. Морганна погасила дальнюю лампу и села на край кровати. Она ласково погладила Ричарда по спине и сама зевнула.

— Ты расскажешь сказку? — Риччи натянул одеяло до шеи.

— А какую ты хочешь? Я их знаю много.

— Про дракона и шаманку! Как у Ала записано на сальте!

— Хорошо. — Морганна кивнула и легла рядом, мягко обнимая мальчика. — Давным-давно, ещё в старые времена, жило в северных землях одно чудное племя. Часть его была людьми, а часть — драконами. И звалось это племя Альфарией. Верило оно Великому Зверю Грозы — Дракону Тордениру. Он летал высоко над побережьем поселений и всегда охранял их.

И в том племени у любви границ не было. Дракон любил человека, а человек дракона. Такая любовь была и у тамошней шаманки. Звали её Лёр, что означает «скала». Она рано потеряла родителей и взяла на себя тяжёлую ношу — переняла мастерство и дар шаманки. Она стала верить Тордениру, чем унаследовала духа.

А её лучшим другом был дракончик Мётир. Он часто играл с ней в детстве, а как они подросли, то стал именно с ней чаще сражаться. Мётир был драконом-полукровкой. Его мать была человеческой женщиной, а отец драконом.

И однажды они поняли, что очень сильно любят друг друга. Тогда они решили, что их союз должен одобрить дух. И они поженились. Детей у них долго не было, но вскоре в лесу они нашли маленького огненного дракончика и стали его воспитывать как собственного сына.

Но и в их счастливый край постучалась беда. Началась кровавая война. Мётир и Лёр спрятали своё племя в горе и полетели в бой. Но к сожалению, в путешествии дракон сильно поранился. Насилу удалось Лёр разбудить его перед полётом, да только был ли он воителем в таком состоянии?

И вот, когда они взмыли в небо, Лёр привязала к спине дракона груз, а сама спрыгнула вниз. Внизу её уже ждали три врага. Она честно билась с ними и была готова ко всему, да только лёд затрещал под ногами, и сошла лавина изо льда.

А Мётир только и смог, что обернуться и поспешить назад. Да не успел он. Но разве кто примет смерть любимого человека? Сто раз нырял за ней в море дракон, но никого не нашёл. От горя стал он метаться по морю, да так и вымотался. Прилёг напротив берега отдохнуть… и уснул. И спать он вечно будет, пока не вернётся его драгоценная жена Лёр. Так он и прошептал в небо: «Спой мне про шторм и грозы — и я проснусь, услышав голос твой».

Стоит только ей обнять его, как тут же оживёт он и вернётся к любимой.

— Это очень грустная сказка. — Ричард прижался к Морганне и уткнулся в её руку.

— Почему же? Он ждёт свою любимую, чтобы вместе с ней отправиться на пир к Орин. — Хель ласково провела по его спине. — Да, они порознь, но в конце концов смогут найти друг друга.

По Риччи было заметно, что сказка получилась очень грустной. Морганна несколько перестаралась и теперь могла лишь успокаивать малыша.

— В нашей жизни много грусти. Но надо всегда искать радость в том, где её обычно не замечаешь. И тогда само по себе явится тебе счастье. — Женщина нежно поцеловала его в макушку.

Они помолчали ещё пару минут, а затем Ричард зевнул.

— Хочешь, я спою тебе колыбельную, которую нам пел тятя?

— Хочу. — Ричард вдруг просветлел и сильнее обнял Морганну. — Только можно оставить лампу на всю ночь гореть? Я боюсь темноты.

— Я и сама не тушу свет, не бойся, Риччи. — Женщина поправила одеяло со спины и убрала чёлку с мальчишеского лба. — Всё закончилось. Больше никто не посмеет обидеть тебя. А если дурости кому хватит, то ты нам рассказывай смело — мы с Альбертом тебя защитим.

— И от любой болезни?

На секунду Морганна нахмурилась и даже как-то помрачнела, хотя её взгляд скорее застыл в одной точке. Внутри она почувствовала неприятную тяжесть.

***

— Всё в порядке, не волнуйтесь, у вашей дочери всего лишь простуда. Неделя в постели, две недели лекарств — и снова ребёнок будет скакать по всему дому. — Лекарь улыбнулся и растрепал каштановые волосы маленькой девочки, чьи щёчки горели болезненным румянцем. — Ну что же, я пойду. И больше, юная леди, вам не стоит долго стоять на холоде.

— Большое спасибо вам, сударь Ивер! — Женщина с тёмно-рыжими волосами встала со стула и подошла к лекарю. — Я не знаю даже, как вас отблагодарить!

— Просто делайте всё, что я вам выписал ранее. Лучшая благодарность для меня — её выздоровление. — Мужчина кивнул, а женщина, мать девочки, вместе со старшим сыном вышла из комнаты, чтобы проводить его.

Отец семейства остался наедине с дочерью. Дверь хлопнула, а малышка тут же чихнула.

— Ну что же ты так нас всех пугаешь, Морганна? — Черноволосый мужчина с яркими голубыми глазами с плохо скрываемым волнением поцеловал дочку в лобик, сдвинув компресс. — Взяла и упала от усталости прямо на лестнице. Хоть бы сказала, что плохо себя чувствуешь. Нельзя о таком молчать, милая, даже если игра очень интересная. Мати очень сильно волнуется. Мы все волнуемся.

— Прости… — несколько сипло и очень тихо прошептала Морганна и опустила взгляд на отца.

Она заглянула ему прямо в глаза. Странная привычка.

— Я правда думала, что просто устала после игры. Ал сделал целый замок из снега, представляешь, тятя? Большой замок, даже лучше, чем Солнечный дворец! — Девочка своими крохотными ладошками попыталась сжать руку отца. — И Уотсон, и дедушка, и дядя Юджин нам тоже помогали! Дядюшка ещё постоянно хвалился, что «Арти» обзавидуется. Кто такой Арти?

— Велли всегда так звал меня в детстве. Я ведь Артур. — Сударь Хель тепло улыбнулся, сел на краешек кровати дочери и посадил её к себе на колени. — Аня, тебе пора спать. Для больных малышей уже поздно.

— Тятюшка, — Морганна ручками убрала длинные волосы назад, за ушки, и обняла отца за шею, — а можно, ты споёшь мне колыбельную?

— Вот с младенчества вы с Алом её любите. А ведь тебе скоро пять, и Берти почти исполнилось семь.

— Не скоро! Я родилась в апреле, а Ал в июне. А сейчас февраль, — поправила отца девочка и захихикала.

Артур укутал дочку в одеяло, как младенца.

— Спокойной ночи, тятюшка.

— Спокойной ночи, Анечка. — Мужчина поцеловал девочку в щёчку и, чуть покачнувшись, начал петь тихую колыбельную.

***

— Морганна?

Голос Ричарда вывел Хель из ступора, заставив вздрогнуть и посмотреть на мальчика. Ребёнок непонимающе смотрел на неё.

— Морганна, ты расстроилась, что мне не понравилась сказка?

— Расстроилась? Ох, нет-нет, прости! Я вовсе не в обиде. Просто вспомнила тятю. Он всегда был самым заботливым родителем на свете. А как красиво колыбельную он нам пел!

— Моя мама никогда не пела мне песен.

— Ничего страшного. — Женщина начинала мягко поглаживать его по голове, чтобы он расслабился. — Колыбельная у нашего народа — это особая песня, которую родители поют детям, чтобы им снились красивые и добрые сны.

— Значит, тятя будет мне их петь?

— Каждый вечер, — кивнула Морганна, а после тихонько запела: — Засыпай, за-акат; засыпай, зе-емля. Утром я улыбнусь те-ебе…

Мягко поглаживая мальчика по волосам, Хель наблюдала за тем, как медленно глазки малыша начинали слипаться.

— Засыпай ме-ечта мо-оя… Ночь укроет те-ебя и, тепло подаря, вновь тебя унесёт в ясных снов водоворот…

Ричард казался сейчас особенно маленьким и нежным. За что Гриньетта там поступала с ним? Бедный ребёнок.

— Засыпай, милый мой, и навеки с то-обой мы уходим ту-уда, где живёт твоя мечта… Реки утром запо-оют, и проснё-ётся вновь ра-ассвет. В доме на-ашем ца-арит ую-ют. Солнца лу-уч постучит к те-ебе… — Морганна мягко затихла и печально улыбнулась — под колыбельную мальчик уже задремал и, похоже, скоро совсем уснёт.

Посидев ещё немного и убедившись, что ребёнок спит, женщина мягко и аккуратно переложила его выше на подушку и укрыла одеялом по подбородок. Мальчик так мило сопел во сне, что хотелось ему для ещё большего очарования подложить мягкую игрушку.

Надо было сходить к Альберту и кое-что спросить.

Морганна устало потянулась, чтобы дать себе хоть немного бодринки. Она покачала головой и подняла руки, зачем-то разглядывая свои ладони.

«Это так странно… — подумала Аня, то сжимая кулаки, то разжимая и расправляя ладонь, — осознавать, что через пару дней тебя не станет, а ты уже наобещала детям всё, чего сама не в состоянии выполнить. — Хель ударила себя по щеке в попытке привести в чувство. — Я ведь всегда знала, что этот день наступит. Почему же так захотелось жить?»

Хель развернулась и, сделав пару шагов, подошла к зеркалу и боязливо оглядела себя в нём. Отвращение и желание поскорее уйти от собственного же отражения — вот единственное, что испытала Морганна. Надо было всё-таки взять очки — этот алый цвет в глазах отпугивал.

— Морганна, — тихо позвала своё отражение Аня, после чего прикоснулась кончиками пальцев к поверхности стекла. — Почему тебе хочется жить? У тебя нет шансов на семью, детей. Ты портишь жизнь родному брату, который испытывает боль, глядя на медленно умирающую сестру, ты дала надежду этому ребёнку, ты снова встретила свой белый рассвет… Так почему ты так отчаянно пытаешься уцепиться за мысль о том, что будешь жить? Ты пустышка, Морганна. Тебе незачем жить. Ты только портишь всем жизнь. Из-за тебя люди будут страдать.

Так и не услышав ответа, Хель отвернулась от зеркала, а затем сжала руки в кулаки, борясь с диким желанием разбить стекло.

Она отошла от зеркала и, оперевшись о стену, выдохнула, закрывая глаза. Виски резко начали пульсировать, а к горлу подкатил сухой ком, из-за чего Аня попросту съехала на пол. Похоже, начинался приступ. В ушах зазвенело, а сама женщина даже на миг почувствовала себя совершенно гадко, словно проваливается в пучину чего-то тёмного, слизкого и мрачного. Наваждение медленно забирало её из реальности, Морганна начинала уже совершенно чётко и громко слышать голоса вдалеке. Закрыть уши не представлялось возможным — эта пучина, словно противное топкое болото, затягивала внутрь, засасывала в свои чертоги, пыталась заставить Морганну захлебнуться в этом шёпоте, в этих криках, в этой духоте.

— Морганна! — чей-то знакомый голос раздался в ушах девушки, заставляя понять, что всё происходящее — лишь приступ, не более. Это лишь невинные галлюцинации перед обмороком — правильно, в глазах потемнело, заболела голова, дышать трудно.

Вдруг в один момент Морганна почувствовала лёгкость и тепло в теле.

«Так свободно… так тихо… Я хочу остаться тут навечно…»

— Тятюшка? — с болью простонала Хель, после повернула голову и начала различать светлые локоны чьих-то седых волос. — У-у… Уот… Уотсон?

— Да, Морганна. Приступ застал вас в коридоре, я сейчас уложу вас и позову Альберта с лекарствами, — тихо, чтобы не раздражать, прошептал кучер, держа женщину на руках так, чтобы голова была на его плече.

В комнате он уже уложил её в постель, а сам ушёл за препаратом. Морганна осталась наедине со своими мыслями, которые плыли под тихое сопение Ричарда. Хель попробовала пошевелить рукой, но та словно приросла к кровати, не желая слушаться. Ноги тоже не хотели подчиняться, а от осознания, что к приступу добавился ещё и паралич, Морганне стало так горько, что по щеке скатилась слеза. В глазах снова потемнело, словно на весь мир опустилась тьма.

«Я ужасна. Ужасна, ничтожна… Я монстр! Почему я вообще жива? Я не хочу причинять им столько боли… Я хочу умереть… Нет, я хочу жить! Или умереть… Я хочу просто исчезнуть».

— Морганна, конна. — Альберт быстро и тихо влетел в комнату с необходимым препаратом и оборудованием.

Хель поморщилась, чувствуя, как после укола лекарство медленно растекается по венам в руке. Аня захныкала из-за этого, словно маленький ребёнок, пытающийся проснуться от кошмара. Она чувствовала, как брат садится рядом, из-за чего кровать чуть скрипит. Мужчина ласково и осторожно взял Морганну за руку, прижимая пальцы к своим губам.

— Скоро всё пройдёт, конна… Сейчас тебе станет легче… Всё хорошо, я с тобой, милая…

Когда Морганна окончательно пришла в себя, Альберт ещё раз осмотрел её и ушёл к себе, попросив в случае чего его разбудить.

Приступ уже полностью прошёл, а его последствия почти исчезли — Хель почувствовала, как кончики пальцев слегка покалывало, а в горле немного першило, и её потянуло чихнуть. Аня осторожно поднялась на постели. Из-под двери свет не горел, — видимо, уже успели потушить лампы в коридоре.

Ричард ворочался во сне: сжимал уголок подушки в кулачок, хмурился, что-то фырчал на своём сонном. Морганна по-настоящему залюбовалась мальчишкой, а затем наклонилась и нежно поцеловала его в макушку. Жалко будет прощаться с ним. Но Клаус хороший человек. Он сможет достойно вырастить ребёнка.

Женщина спустила ноги на пол и поджала пальцы из-за лёгкого холодка, пробежавшего по ступням. Пламя свечки забавно заплясало, и Хель вспомнила одну игру, которую как-то показывали другие сироты из их столичного приюта. Сначала Морганна размяла парой движений ладони, а затем подняла подсвечник на уровень своей груди и начала вглядываться в дрожание огонька в стекле, иногда специально выдыхая на него, чтобы образы в отражении были поразнообразнее.

Раздался стук в дверь. Женщина застыла и отвернулась от окна, прикрыв ладонью пламя свечи. Стук повторился. Хель выдохнула, а внутри отругала себя за излишнюю пугливость. Прямо перед самой дверью Морганна вдруг остановилась и обернулась обратно к окну. Неведомый образ уже растаял в маленьком огоньке.

Морганна мягко надавила на дверь, чтобы плавно открыть её. Не хотелось скрипом разбудить Ричарда. Удивительно, что кто-то так поздно ходит по номерам.

— Я разбудил тебя, авира? — Нишант опустил лампу и прижал указательный палец к своим губам. Выглядел он очень взволнованно, так ещё и пытался отдышаться. — Наверное, странно видеть меня сейчас, здесь и в такое время, но я вынужден быть столь наглым.

— Здравствуй. — Морганна застыла и вгляделась в его глаза, после отступила назад и как-то неуверенно произнесла: — Проходи.

Хель пропустила мужчину в комнату и закрыла за ним, все ещё непонимающе поглядывая на внезапного гостя. Нишант снял плащ и огляделся в поисках места присесть. Заметив стул, он уложил вещи на спинку и уселся. Женщина расположилась на кровати и прикрыла ноги одеялом.

— Какие же Духи тебя вели, что ты нас нашёл?

Фаввара что-то вынул из своей сумки. Это был портрет той самой ведьмы, которая в детстве душила её. Морганна нахмурилась. На шее действительно был большой безобразный шрам.

— Что случилось?

— Шанти похитила эта ведьма. Она напала на нас дома. — Нишант уронил голову в руки, а портрет оставил на столе. Его плечи затряслись, а сам он был в шаге от рыданий. — А когда я пришёл в себя… какая-то женщина меня разбудила. Она быстро сунула мне в руки это и привела к какому-то подземелью. Я… думал, что вы уже в столице, а потому искал постоялый двор. Мне сказали, что здесь можно переночевать. Уже потом я увидел карету и… спросил, где вы ночуете.

Морганна внимательно слушала его рассказ и лишь под конец взяла в руки лист.

— Ведьма упоминала что-то ещё? Может, какой-то ритуал, обряд?

Нишант застыл и отрицательно помотал головой, но потом распахнул глаза.

— Она говорила про книгу. Та, кто помогла мне прийти в себя. Она… она ещё просила передать, что нужно успеть до праздника. — Фаввара задумался. — Вроде… Чёрный Полдень, да.

— Про какую книгу? — Морганна встала и подошла к свой сумке. Она вынула оттуда рукопись.

— «Им нужна книга из лесного дома». Так она сказала.

Морганна провела пальцами по твёрдой обложке в кожаной отделке и выкрашенной в тёмно-зелёный цвет. Железные уголки рамок были довольно холодными, а замок поблёскивал из-за лампы.

Хель вернулась и положила книгу на стол.

— Ты знаешь, что это такое?

Нишант мотнул головой.

— Чёрный Полдень — это особый праздник магии, проходящий раз в четыре сотни лет. В полночь этого события эфир может обретать такие масштабы силы, что ты и представить себе не можешь. — С каждым своим словом Морганна становилась всё серьёзнее. — В Чёрный Полдень фракции способны чуть ли не врата в Подземье открыть.

— А эта книга? Ты сможешь её открыть и прочитать? — Фаввара поднял на неё взгляд, но тут же поник. — Наверное, это могут лишь ведьмы.

— Нет. Я могу попробовать. Не уверена, что получится. — Хель сняла сумку и вытряхнула её содержимое на стол. — Но я из шаманского рода. Мне нужны свечи.