Глава 23
А Джесси — пошатнулась. Воздух сжался. В груди снова жгло, как тогда, в ту самую секунду, когда шов не выдержал. Она прижала ладонь к груди— кровь уже не просто тёмное пятно, а влажное, свежее, горячее, растекающееся всё сильнее. В глазах поплыло. Комната качнулась. Сердце билось неровно.
Она сделала два шага назад, к двери, упираясь плечом в косяк, чтобы не упасть. Её пальцы соскользнули по раме.
Просто выйти.
Просто выйти из этой боли.
— Джесси… — тихо позвал Рик.
Она не ответила. Только на секунду остановилась — и вышла, не оглядываясь.
Тихо.
Сломано.
До предела.
В груди пульсировала боль, по позвоночнику шла дрожь. Но она шла. Потому что иначе она бы осталась — и не вынесла. Джесси шла медленно, почти вслепую. Лестница перед ней размывалась, боль в груди переливалась волной, а в ушах звенело, как будто кто-то вытянул из воздуха кислород. Она дошла до первой ступени, схватилась за перила, стиснув пальцы до побелевших костяшек, и попробовала сделать шаг вверх.
Нога дрогнула.
Ребра сжались.
Мир качнулся.
И Джесси просто осела на колени, тяжело опускаясь. В глазах плыло. В теле гудела тишина. Она даже не успела испугаться — просто поняла: всё. Тело больше не слушается.
И в тот же миг — сильные руки. Теплые, резкие.
Чьи-то ладони подхватили её под плечи, подхватили легко, резко, с глухим рыком:
— Дура, блядь, — рявкнул Дэрил, но в голосе было не раздражение, а страх.
Джесси прикрыла глаза, обмякла в его руках, прижав ладонь к груди, где футболка уже прилипла от крови.
— Отнеси меня... ко мне, пожалуйста… — выдохнула она очень тихо, почти шепотом, потому что сил говорить громче уже не было.
Дэрил ничего не ответил. Он просто подхватил её крепче, поднял, как пушинку, и понёс вверх — быстро, ровно, хмуро, тяжело дыша. Его шаги были резкими, уверенными. Он даже не смотрел на неё — просто шёл, пока она была в его руках.
И весь мир вокруг Джесси снова стал тише.
Боль осталась.
Он нёс её быстро, уверенно, почти злой своей тревогой. Дэрил молчал, только крепче прижимал Джесси к себе, чувствуя, как её дыхание сбивается, как кровь с её груди начинает пропитывать его рубашку. Он не спрашивал, не уговаривал, не ругался дальше — только шагал вверх, неся её, как солдат — раненого, как друг — того, кого нельзя потерять.
Джесси едва держалась сознания. Её голова покоилась у него на плече, глаза были прикрыты, губы чуть дрожали от усталости и боли, но когда она почувствовала, как он зашёл в их коридор, в её дом, в её пространство — она прошептала:
— Спасибо…
Это был еле слышный голос. Но он услышал. И сжал её крепче.
Дверь в квартиру скрипнула, когда он её открыл ногой. Осторожно, занёс Джесси внутрь и молча опустил на кровать. Она вздрогнула, когда коснулась простыней — не от боли, а от того, что теперь всё стихло, и оставалась только пустота после битвы.
— Ты бы сдохла, если бы не адреналин, — проворчал он, вставая.
— Но не сдохла… — слабо усмехнулась Джесси, не открывая глаз.
— Только из упрямства.
Он не стал спорить. Отошёл к двери. Но остановился. Посмотрел на неё. Потом, всё же, тихо сказал:
— Рику сказать?
Джесси помолчала. Сердце стучало медленно, но тяжело.
— Скажи… только позже. Я сейчас не выдержу его взгляд.
Дэрил кивнул и ушёл. Оставив за собой полутьму и тишину.
А Джесси, лежа, с застывшей болью в груди, наконец позволила себе заплакать. Не от страха. От того, что ещё держится. От того, что всё ещё здесь.
Джесси сняла футболку, стараясь не смотреть вниз. Ткань прилипла к коже, пропиталась кровью, и когда она стянула её через голову, по телу прошла волна боли. Топ тоже был весь в крови — тёмные пятна расползлись до живота. Она медленно, через стиснутые зубы, сняла бинты, отлепляя их осторожно, сантиметр за сантиметром. Края швов горели, но не разошлись. Это уже радовало. Рана была глубокой, почти посреди груди, и перематывать её самой было почти невозможно.
Она промыла всё, что могла, наливая воду из бутылки прямо на тело, и попыталась начать накладывать новые бинты, дрожащими пальцами, сжав зубы.
Тем временем внизу, у квартиры Шейна и Лори, Дэрил оглянулся на Рика, что стоял чуть в стороне, нахмуренный, молча наблюдая за тем, как Лори, наконец, засыпает.
— Эй, шериф, — хрипло бросил Дэрил.
Рик обернулся.
— Тебе лучше пойти к себе.
Рик напрягся, нахмурился сильнее.
— Не тупи, босс… — Дэрил выдохнул и потер шею. — Там Джесси. Я думаю, у неё разошлись швы.
Рик ничего не сказал. Он просто резко развернулся и побежал вверх, почти перепрыгивая через ступени, пока сердце стучало, пока воздух резал горло.
Он распахнул дверь в их квартиру — и замер.
Джесси стояла спиной к нему, вся в крови, обнажённая до пояса, пытаясь одной рукой замотать себя бинтом. Её плечи дрожали. Он увидел шов — ещё целый, но кожа вокруг распухла, покраснела. Она напряглась, едва не уронила бинт, и тут услышала его голос:
— Твою мать, Джесси…
Она вздрогнула. Обернулась через плечо, не прикрываясь, не убегая — просто уставшая, вымотанная.
— Швы не разошлись, — сказала она ровно. — Просто... помоги поменять бинты.
И он подошёл. Молча.
Сел рядом.
Взял бинт.
И начал перематывать, аккуратно, как касался чего-то очень живого.
Потому что именно так и было.
Рик помог Джесси аккуратно смыть кровь — тёплой водой, мягкими движениями, не спеша, словно боялся задеть что-то слишком важное. Он не задавал вопросов. Просто был рядом. Он держал её локоть, пока она вытиралась, подавал чистое полотенце, протянул свою футболку и молча отдал её ей, когда заметил, как она дрожит от холода.
Джесси надела её — она была широкой, тёплой, пахла им. Она осталась в белье под ней, и всё внутри сразу стало тише, будто тело нашло ту самую оболочку, в которой можно выдохнуть.
Рик переоделся быстро, скинул куртку, футболку, натянул свежую майку, положил кобуру с револьвером на тумбочку, рядом с кроватью, и без слов прилёг рядом, одной рукой обнял её за талию, другой — поправил волосы, откидывая их с её шеи.
Он долго смотрел на неё. На лицо, которое всё ещё держало в себе след боли, но уже дышало спокойствием.
Наклонился.
Поцеловал в шею. Мягко, медленно, с лёгким вдохом на коже.
— Моя, — выдохнул он очень тихо, почти с нежностью, которую раньше скрывал за контролем.
Джесси захихикала, прикрыв рот рукой, и сдвинулась ближе к нему.
— Граймс, ты бы ещё это на публике сказал.
— Ещё скажу, — буркнул он, подтягивая её ближе. — Только при всех, чтобы никто не перепутал.
И они замерли в этой тишине. В этой постели. В этом выдохе между двумя бурями.
Пока время позволило.
***
На следующее утро свет проникал в комнату мягко, осторожно, боялся потревожить тишину. Джесси медленно проснулась, чувствуя боль в груди — тупую, тянущую, но уже знакомую. Рядом был Рик. Он уже оделся и теперь стоял, прислонившись к косяку, наблюдая за ней с той улыбкой, что он прятал от всех, кроме неё.
— Помочь? — спросил он.
— Только если пообещаешь не рвать с меня всё, как в боевике, — пробормотала Джесси, сев и морщась.
Рик подошёл, аккуратно подал ей джинсы, помог натянуть их, придержал за талию, когда она стояла, чтобы не потерять равновесие. Она хмурилась, но молчала — уже не спорила с его заботой, просто принимала её, как неизбежное и родное.
Когда дело дошло до футболки, она потянулась к своей, но он подал ей свою — ту самую, которую отдал накануне. Джесси посмотрела на него, приподняла бровь:
— Я в этом как в платье, шериф.
— Красивое платье, — усмехнулся он.
Она не стала спорить. Надела. Лишь немного заправила в джинсы, натянула рукава и поудобнее обняла себя руками.
— Всё. Я готова.
Они вышли из квартиры вместе, и Рик едва успевал идти рядом. Он то и дело косился на неё, ждал, что она оступится или попросит его подхватить. И, конечно, в какой-то момент опустил руки к её талии, собирался снова взять на руки.
— Та, Рик… я могу сама, — засмеялась Джесси, отталкивая его локтем в бок. — Не позорь меня перед домом.
Он хмыкнул.
— Не позорю. Я просто… люблю держать тебя.
— Так и скажи, шериф. А то всё выдумываешь — швы, слабость…
— Люблю держать тебя, — повторил он, и взгляд его стал серьёзным.
И Джесси вдруг замолчала, взглянула на него, мягко улыбнулась — не дерзко, не иронично, а по-настоящему.
И пошла рядом.
Сама. Но чуть ближе, чем прежде.
Когда они всё же спустились, солнце уже успело разогреть пыль во дворе, и утренний воздух пах чем-то хлебным и древесным. Рик едва отпустил руку Джесси, как услышал голос Шейна.
— Рик, на минуту, — окликнул он с хмурым выражением лица.
Рик сразу посмотрел на Джесси, проверяя: дышит ли она, держится ли на ногах, не скривилась ли от боли. Только убедившись, что она стоит ровно, кивнул ей коротко
— Я быстро — и пошёл к Шейну.
А Джесси, выдохнув, пошла в сторону заднего двора, чуть покачиваясь на ногах, медленно, сдерживая болезненные отклики в груди. Она вышла к импровизироному длинному столу, где уже готовили миски, стояли канистры с водой, слышались негромкие голоса.
— О, Джесси! Ты как? — раздался голос Кэрол, и Джесси подняла глаза. Кэрол вытирала руки об полотенце и смотрела на неё внимательно, с беспокойством.
— Всё хорошо, — отозвалась Джесси с натянутой улыбкой. — Может, помочь чем?
Но как только она сделала шаг, Кэрол резко поставила миску на стол и взглянула на неё зло, почти сердито — но в этом взгляде была не ярость, а та самая тревожная любовь, которая говорит жёстче, чем надо, потому что по-другому нельзя.
— Ты чего удумала? — бросила она. — Сядь.
— Кэрол… — попыталась возразить Джесси, но та уже повернулась к ней спиной и начала разливать воду по кружкам.
— Сядь, говорю. Скоро будет завтрак. Сама всё сделаю, — сказала она глухо, не глядя, и Джесси поняла:
это не просьба. Это приказ.
И она села.
Устало.
Но с лёгкой улыбкой.
Потому что в этом — и была вся Кэрол.
Люди собирались у длинного стола, кто-то доносил хлеб, кто-то нёс тарелки с барбакоа, кто-то наливал воду. Джесси сидела на одном из краев, ноги немного дрожали от напряжения, но она держалась. Кэрол поставила перед ней миску и строго кивнула
— Ешь.
Рик сел рядом, кинул на неё короткий взгляд, коснулся пальцами её бедра — просто, чтобы знать, что она рядом. Джесси молча улыбнулась в ответ.
Карл подошёл сзади, таща за собой вилку и чашку, и сел напротив, ловя Джесси взгляд.
— Джесси, — вдруг сказал он, пока все садились, — мне сегодня сон приснился.
Она подняла брови:
— Да? Что за сон?
Карл широко открыл глаза — взволнованно, как будто ждал момента, чтобы рассказать:
— Ты была в форме. Ну, как пожарная. Прямо в шлеме. И был дым, много... и машины. А потом... авария. Сильная. Машина врезались, искры летели... ты вытащила кого-то, вроде девушку. И тогда... в тебя выстрелили. Прямо… ну, сюда, — он показал на живот, — и кто-то закричал: "Пожарные под обстрелом!"
Тишина за столом стала почти физической. Даже ложки перестали звенеть.
Джесси замерла.
Она смотрела на Карла, не мигая.
Губы побелели.
Глаза расширились.
Сердце остановилось на мгновение.
— Откуда ты знаешь?.. — выдохнула она. Голос дрожал, как от озноба. — Откуда ты это… знаешь?..
Карл пожал плечами:
— Я же говорю — сон. Просто… будто я там был. Это была ты, Джесси. Ты крикнула: "Проверь водителя!" и потом... тишина.
Рик нахмурился. Кэрол напряглась. Даже Шейн обернулся медленно.
А Джесси…
Просто сидела.
Словно под ней исчез стул, воздух, реальность.
"Это был тот день. Та авария. Та форма. Тот выстрел. Это… это был не сон. Это было настоящее."
И в глубине души вдруг пронеслось:
"Значит… я всё ещё не одна в этом мире. И он — как-то связан с моим."
— Что… что ещё было в том сне? — прошептала Джесси, глядя на Карла так, словно он держал в руках её прошлое. Голос её дрожал. Глаза не моргали. Она словно цеплялась за каждое его слово, будто от этого зависело нечто большее, чем просто понимание.
— Джесси… всё хорошо, — начал Рик, мягко, осторожно, пытаясь положить ладонь ей на плечо.
Но она не услышала его.
Она уже была не здесь.
Её дыхание стало поверхностным, сердце глухо стучало в ушах, а грудь заныло сильнее.
— Ну-у-у… — протянул Карл, задумавшись, — я ещё видел, как тебя тянули за руку, прям… сильно. Как куклу. Под пожарную машину. Кто-то кричал. А потом всё потемнело, и я проснулся.
Тишина.
Рик посмотрел на Джесси — и почувствовал, как она напряглась, как её пальцы вцепились в край стола, как будто это был единственный якорь, что держал её здесь.
— Мне… я… — выдохнула она, сбиваясь на глухие вдохи, — мне лучше… пойти…
Она резко встала, слишком резко, и тело отозвалось болью — резкой, острой, как кто-то проткнул швы изнутри. Она поморщилась, но не остановилась.
Не дожидаясь ни Рика, ни слов, ни вопросов, она почти бегом ушла, спотыкаясь, словно каждый шаг бил по воспоминаниям.
Рик вскочил, было хотел пойти за ней, но Дэрил — сидящий в стороне — молча качнул головой.
— Дай ей выдохнуть, — пробурчал он, — иначе она сорвётся.
А Джесси уже исчезла в доме. Дверь за ней не хлопнула, она закрылась тихо, как бывает, когда боль слишком большая для звуков.
Рик стоял и смотрел ей вслед, как Джесси, шатаясь, почти убегала к дому, не оглянувшись, не услышав его, не ответив никому, будто отгораживалась не только от разговора, но и от самого мира, в котором они жили, и он не мог понять, почему обычный сон, рассказанный ребёнком, вызвал в ней такую реакцию — не раздражение, не смущение, а настоящий, глубинный страх, словно каждое слово Карла вспарывало ей старую, слишком личную рану.
Внутри него всё напряглось, разум цеплялся за каждую деталь, прокручивал каждое слово снова и снова, пока в голове резко не прозвучало: "Чёрт... твой мир..." — фраза, как выстрел, как пуля в тишине, как что-то чужое, но уже слишком знакомое, и Рик почувствовал, как от этих слов всё внутри сжалось, защемило, потому что он не знал, откуда она взялась, не понимал, почему эта мысль звучит, как правда, и почему теперь, глядя на Джесси, он начинал чувствовать: она знает больше, чем говорит, жила больше, чем могла бы, помнит что-то, чего помнить не должна.
Он стоял посреди утренней суеты, людей, запаха еды, но всё исчезало, отступало, отодвигалось на второй план, и оставалось только одно — ощущение, будто между ним и Джесси лежит не просто тайна, а другая реальность, которую она принесла с собой, но до сих пор не решается открыть.
Джесси шла по коридору, с каждым шагом теряя опору под ногами, воздух становился плотным, вязким, сопротивляющимся её движениям, а тело напоминало о боли в груди лишь отдалённо — слишком тускло, чтобы перевесить то, что гремело у неё в голове, повторяясь эхом снова и снова: "Ты была в форме… дым… машина… выстрел… тебя тянули под пожарную…" и каждое слово Карла впивалось в сознание, как ржавые крючки.
Он не мог этого знать, он не мог это видеть, он не должен был описывать то, что случилось с ней, тогда, в том другом мире, где была форма с эмблемой, сирена, кровь на ладонях, и тот ужасный момент, когда выстрел в живот буквально оторвал её от реальности — тело откинулось назад, а сознание сорвалось, и кто-то действительно тянул её за руку, крича сквозь радио "Пожарные под обстрелом! Нам нужна эвакуация!" — и она знала, что уплывает.
Карл не мог этого придумать.
Не мог просто так повторить те слова.
Он сказал то, что было, то, что сделало её Джесси до всего этого, до лагеря, до Рика, до проклятых ходячих.
Значит…
Это не случайность.
Значит…
Она не просто упала тогда, в этот мир.
Он проникает обратно, чувствует её, знает её.
И если ребёнок способен увидеть этот момент во сне, значит что-то в её прошлом — всё ещё живо.
"Господи... это всё было не зря. Я не со шла с ума. Это не выдумка. Это — мой след здесь."
"Но тогда... если границы между мирами тоньше, чем я думала... кто ещё может знать?"
И эта мысль испугала её сильнее, чем выстрел.
Потому что она всегда верила, что главное — оставаться незамеченной.
А теперь — её заметили.