Глава 4.5: Тихий приют в штормовом море
Прошла уже неделя с тех пор, как Мэй Ли оказалась в золотой клетке клана Лань. Неделя бесконечных, душащих правил, колючих взглядов и ледяного покровительства Лань Цзюня, которое одновременно и защищало, и подавляло. Она чувствовала себя диким зверем, загнанным в слишком чистую, слишком белую клетку, где каждый вздох был под присмотром.
Особенно невыносимыми были вечера. В её роскошных, но бездушных покоях было тихо до звона в ушах. Она не могла медитировать, не могла читать скучные свитки, которые ей приносили. Она могла только ходить из угла в угол, чувствуя, как стены смыкаются вокруг.
В одну из таких ночей, когда тоска стала совсем невыносимой, она выбралась через окно на крутую черепичную крышу своего крыла. Холодный ночной воздух обжёг лёгкие, но был таким же свежим и свободным, как она мечтала сама быть. Где-то внизу, далеко, мерцали огни ночного стражи. Над головой раскинулось бесстрастное, усыпанное звёздами небо.
Она сидела, подтянув колени к груди, и швыряла мелкие камушки вниз, слушая, как они тихо щёлкают о каменную мостовую. Она целилась в промежутки между плитами, представляя, что это лица надменных старейшин. Щёлк. Попадание. Щёлк. Ещё одно.
«Неспортивно», — раздался снизу спокойный, тёплый голос.
Мэй Ли вздрогнула и чуть не скатилась с крыши. Сердце бешено заколотилось — её поймали на нарушении режима и, чего доброго, ещё и на вандализме.
Внизу, в лунном свете, стоял мужчина. Он был одет в простые, но качественные белые одежды клана Лань, но на нём они выглядели не броней, а удобным халатом. Его руки были скрещены на груди, а на лице играла лёгкая, не осуждающая улыбка.
«Они как бараны, бегущие по ущелью, — продолжил он, и в его голосе звучала лёгкая усмешка. — Им и так нелегко даётся их путь. Не стоит усложнять его летящими с неба камнями».
Мэй Ли, оправившись от испуга, нахмурилась. Это был не Лань Цзюнь. У этого человека были такие же тёмные волосы, но они были распущены по плечам, смягчая строгие черты лица. И глаза… глаза были совсем другими. В них не было ледяной пронзительности его брата; в них жил спокойный, тёплый свет, как у далёкой звезды.
«А что им делать? — огрызнулась она, всё ещё сидя на крыше. — Скучно же. Ваш идеальный клан вызывает смертельную тоску».
Мужчина рассмеялся — тихий, искренний звук. «С этим я не могу поспорить. Иногда и мне становится скучно. Именно поэтому я ищу более… конструктивные способы развлечения». Он сделал паузу, глядя на неё. «Ты новая ученица. Та самая, с алыми очами».
«Что, тоже пришёл посмотреть на диковинку?» — язвительно спросила она, готовясь к очередной порции осуждения.
Но он покачал головой. «Нет. Я пришёл посмотреть на того, кто посмел сбросить горшок с орхидеей с окна второго этажа прямо на плато для медитаций. Это был мой любимый горшок, кстати».
«Не сомневаюсь, — его глаза смеялись. — Спускайся. Сидеть на холодной черепице вредно для циркуляции ци. А я как раз собирался заварить новый сорт чая. Говорят, он пахнет первым весенним дождем и спелыми персиками. Боишься, что отравлю?»
Что-то в его спокойном, ненавязчивом тоне растопило её оборонительную колючесть. Он не требовал, не приказывал, не смотрел на неё с жалостью или страхом. Он предлагал. Как равный.
«Меня зовут Лань Шэн», — представился он, когда они пошли по тихому ночному коридору.
Его покои оказались не в главном корпусе, а в более уединённом крыле. И они были совершенно не похожи на то, что она видела до сих пор. Здесь пахло старым деревом, засушенными травами и покоем. Книги и свитки лежали аккуратными стопками повсюду — на низком столике, на полках, даже на полу. В углу стояла скромная кровать, а в центре комнаты был разложен небольшой коврик для медитации и набор для чайной церемонии.
Он молча принялся заваривать чай. Его движения были плавными, точными и полными какого-то внутреннего смысла. Он не медитировал — он просто жил в этом моменте. Мэй Ли, привыкшая к резким, отточенным движениям Лань Цзюня, наблюдала за ним, заворожённая.
Он подал ей пиалу. Аромат и правда был божественным — свежим, цветочным, с лёгкой кислинкой.
Они пили молча. И это молчание не было неловким. Оно было… мирным. Впервые за долгое время Мэй Ли не чувствовала необходимости что-то говорить, что-то доказывать, кого-то дразнить или от кого-то защищаться. Она могла просто быть.
«Тебе здесь тяжело», — наконец произнёс Лань Шэн, не вопрошая, а констатируя факт.
Она кивнула, глядя на золотистую жидкость в своей пиале. «Всё здесь такое… идеальное. И такое мёртвое. Как будто все только и делают, что играют роли».
«Большинство так и есть, — согласился он. — Но не все. Просто настоящие эмоции здесь принято прятать поглубже. Это тоже правило. Неписанное».
Он не пытался её исправить, научить или изменить. Он просто дарил ей немного тишины и понимания. Немного человеческого тепла в этом ледяном месте.
Когда пиала опустела, а луна за окном начала клониться к западу, она почувствовала небывалую усталость — не физическую, а душевную, приятную, как после долгого плача.
«Спасибо», — сказала она, поднимаясь. Это было самое искреннее «спасибо», что она произносила за все время пребывания здесь.
Лань Шэн кивнул. «Мои двери всегда открыты. Если станет снова скучно или просто захочется чаю. Без падающих горшков».
Она вышла из его покоев и пошла по холодному, безжизненному коридору к себе. Но теперь внутри у неё горел маленький, тёплый огонёк. В этом море льда и правил она нашла тихую гавань. И это меняло всё.