Часть 14
Мы сидели за столом, еда давно остыла, но новенький всё крутил в руках кусок хлеба, больше смотрел на нас, чем ел.
— Странно тут у вас, — наконец произнёс он, голос низкий, чуть хрипловатый. — А почему... девушек больше нет?
За столом все переглянулись. Чак, который только что подбежал и притащил себе тарелку, остановился рядом, нахмурился. Не раздумывая, он уселся прямо Арии на колени и обнял. Она чуть вздрогнула, но потом тихо улыбнулась и обняла его в ответ, словно привыкла к его внезапным жестам.
— Никто не знает, — наконец сказал Алби, медленно выдыхая. — Только парни. Так всегда было.
Парень нахмурился, его разноцветные глаза задержались на Арии чуть дольше, чем стоило бы, но он снова отвёл взгляд.
— Хм... Ладно. А вас как звать?
И пошло по кругу:
— Минхо. — коротко бросил тот, откинувшись назад.
— Чак. — пискнул мелкий, не убирая головы с плеча Арии.
— Галли. — хмыкнул тот, продолжая ковырять ножом в столешнице.
— Ньют. — сказал я спокойно.
— Ария. — произнесла она тихо, но уверенно, поглаживая Чака по спине.
Парень кивнул каждому, будто старался запомнить.
Алби похлопал его по плечу:
— Ладно, новенький. По правилам — в честь тебя сегодня праздник.
————————
Вечером, когда солнце скатилось ниже, на поляне у костра уже шумели голоса. Хлопки по плечу, смех, еда. Всё как всегда при появлении нового.
Новенький сидел молча, оглядывался по сторонам. И вдруг, резко, будто его кольнуло изнутри, новенький замер. В глазах мелькнуло узнавание.
— Элиот... — выдохнул он, как будто вспомнил самое важное в жизни. — Моё имя... Элиот.
У костра воцарилась тишина, только потрескивал костёр.
— Ну, Элиот так Элиот, — сказал Минхо, первым нарушив молчание. — Добро пожаловать в наш цирк.
Несколько парней засмеялись, напряжение спало. Но я заметил, как Ария снова бросила взгляд на него — тот самый долгий, будто она искала в его лице ответ на собственные вопросы.
Я отвёл взгляд от костра и заметил, как Чак уже устроился у Арии на коленях, голова его свесилась набок — он уснул прямо так. Она аккуратно придерживала его, чтобы тот не свалился, и тихо улыбалась.
И тут, словно нарочно, Элиот подсел к ним. Сел ближе, чем стоило, — так, что плечо почти касалось её руки.
Я почувствовал, как что-то кольнуло внутри. Глупо, нелепо... но всё равно кольнуло. Ревность поднималась медленно, как огонь в сухой траве. Он не делал ничего особенного — просто сидел рядом, смотрел на её профиль, будто хотел разглядеть больше, чем позволено.
Сжал кулак, даже ногти в ладонь впились. Знал, что не имею права... но, чёрт возьми, хотелось встать и увести её подальше от него.
——————
Ария.
Чак мирно сопел у меня на коленях, и я старалась почти не двигаться, чтобы не разбудить его. Тепло костра било в лицо, смех ребят где-то сбоку постепенно стихал.
Кто-то сел рядом, и я повернула голову. Элиот.
Он устроился чуть ближе, чем ожидала, локти поставил на колени, и какое-то время молчал.
— Ты с ним хорошо ладишь, — тихо сказал он, кивнув на Чака. — Он так быстро к тебе привязался.
Я слегка улыбнулась.
— Может, потому что я его слушаю, — сказала я. — Остальные чаще гонят его подальше.
Элиот чуть улыбнулся, уголком губ. Его глаза — один карий, другой светлый — в огне костра казались ещё более разными.
— Повезло ему, что рядом есть кто-то.
Я пожала плечами, стараясь не задерживать на нём взгляд слишком долго.
— Думаю, тут всем повезло, что рядом есть кто-то. Иначе давно бы с ума сошли.
Он кивнул, будто соглашаясь. И вдруг спросил:
— А тебе... не кажется знакомым это место? Или люди?
Я чуть напряглась, но постаралась скрыть это.
— Иногда кажется. Но память — странная штука. Может, просто иллюзия.
Мы на секунду встретились взглядами, и будто между нами что-то проскользнуло — то ли ощущение, то ли воспоминание. Но прежде чем я смогла что-то сказать, он отвёл глаза и подбросил ветку в костёр.
Я слушала потрескивание костра и ловила себя на мысли, что устала — от шума, от взглядов, от всего.
— Ты заботишься о нём, — снова заговорил Элиот. Его голос был низким, немного хрипловатым, и в темноте костра звучал будто ближе, чем он сидел на самом деле. — Это... по-настоящему редкость здесь.
Я кивнула, но ответить не спешила. Слова повисли между нами, а он продолжал смотреть. Слишком пристально. Слишком прямо.
— Может, поэтому у меня чувство, что мы знакомы, — добавил он тише. — Словно уже видел тебя... раньше.
В груди что-то неприятно кольнуло. Я не знала, что сказать, и от этого стало только хуже. С каждой секундой его взгляд давил всё сильнее, и даже тепло костра уже не согревало, а душило.
Я осторожно подняла Чака, он заворочался, но не проснулся.
— Мне пора, — сказала я сухо. — Нужно отнести его спать.
Не дожидаясь ответа, я поднялась. Ощущала на себе его взгляд, жгучий, долгий. Шаг за шагом уходила прочь, будто сбрасывая с себя тяжесть, но всё равно чувствовала его.
И вдруг — тишина вокруг словно сжалась. Я краем глаза заметила, как Элиот поднял голову и посмотрел вслед. А потом его разноцветные глаза встретились с другими — спокойными, но в ту же секунду вспыхнувшими жёстким холодом.
Ньют. Он сидел поодаль, почти в тени, но я чувствовала, как напряжение между ними тянется, будто натянутая струна. Долгий, немой обмен взглядами, в котором было слишком много несказанного. И этого хватило.
Через мгновение я услышала шаги позади. Ньют догнал меня.
— Ария, — позвал он негромко, но так, что в груди защемило.
Я остановилась, всё ещё держа Чака на руках. Сердце стучало слишком быстро, дыхание сбивалось.
Он подошёл ближе, глаза — серьёзные, внимательные.
— Всё в порядке? — спросил он тихо, будто уже знал ответ, но хотел, чтобы я сама произнесла.
Я кивнула, хотя сама себе не верила.
— Просто устала.
Ньют нахмурился, потом мягко коснулся руки, будто проверяя, не дрожу ли.
— Ты всегда так говоришь, когда что-то не так.
Я отвела взгляд, спряталась за оправданием:
— Правда, я просто хочу уложить Чака.
Он ещё секунду смотрел, будто боролся с самим собой — сказать больше или отпустить. А потом кивнул, но всё же остался рядом, шаг в шаг следуя за мной.
Я знала: он не отпустит меня одну этой ночью.
Мы шли в тишине. Только редкий скрип листвы под ногами и тихий, почти неслышный шелест ветра сопровождали нас. Чак мирно спал у меня на руках, его дыхание было ровным и спокойным, в отличие от моего.
Ньют не произносил ни слова. Но я чувствовала его шаги рядом — уверенные, выверенные. Казалось, он нарочно держался чуть позади, словно хотел дать мне пространство, но в то же время быть готовым вмешаться в любой момент.
Я добралась до гамака и осторожно уложила Чака. Он тихо всхрапнул, повернулся на бок и снова засопел. Я улыбнулась краешком губ — так легко и по-детски он доверял мне.
Но когда я выпрямилась, что-то резануло изнутри. Вспышка. Мгновение. Непонятные силуэты, шум, лица — мутные, рваные, будто сквозь туман. Я резко схватилась за голову, дыхание сбилось, сердце колотилось так, что грудь сжало болью.
— Н-нет... — вырвалось у меня шёпотом.
Ноги подкосились, и я опустилась на пол. Воздуха стало мало, будто всё вокруг сомкнулось, оставив меня в клетке.
— Ария! — голос Ньюта прозвучал резко, тревожно.
В следующее мгновение он оказался рядом. Его руки легли на мои плечи, крепко, но осторожно. Я вздрогнула — и от прикосновения словно разорвалась та туманная пелена. Воздух хлынул в лёгкие, и я шумно вдохнула.
Я подняла взгляд — прямо в его глаза. Тёплые, взволнованные, но надёжные. Они держали меня в реальности.
— Дыши, — сказал он негромко, будто боялся напугать. — Просто дыши со мной.
Я попыталась. Вдох. Выдох. Его ладони оставались на моих плечах, якоря в буре. Сердце постепенно приходило в себя, но слабость всё ещё била по телу.
— Я... я не знаю, что это было, — прошептала я, чувствуя, как руки дрожат.
Ньют наклонился ближе, взгляд его был серьёзен, будто он искал в моём лице ответ.
— Что бы это ни было... ты не одна. Слышишь? Я рядом.
Сердце опять сорвалось с ритма, но теперь уже по другой причине.
Я всё ещё сидела на холодной земле, стараясь успокоить дыхание. Голова гудела, пальцы дрожали. Ньют не отходил, всё так же держал меня, будто боялся отпустить.
— Это... не первый раз, — прошептала я, глядя в сторону, чтобы не встретиться с ним глазами.
Он чуть нахмурился.
— Что ты имеешь в виду?
Я колебалась. Слова будто застревали в горле. Но молчать дальше не имело смысла — не после того, как он видел, как меня скрутило.
— Иногда... я вижу что-то. Картинки. Людей. Фрагменты... Я не могу объяснить. Они приходят внезапно. И каждый раз... — я сглотнула, — каждый раз мне кажется, что я умираю.
Ньют медленно убрал одну руку с моего плеча и осторожно коснулся моей ладони, чуть сжал её.
— Воспоминания?
Я кивнула.
— Может быть... Но они такие смутные... будто рваные куски сна. Я даже не уверена, что это моё.
Он долго молчал. Его взгляд был тяжёлым, напряжённым, но в то же время в нём читалась какая-то решимость.
— Тебе тяжело это держать в себе одной, — сказал он наконец. — Но если ты боишься... не надо. Не от меня.
Я посмотрела на него.
— А если... это что-то плохое? Если всё, что там... правда?
Ньют чуть горько усмехнулся и покачал головой.
— Ария, мы все здесь не знаем, кем были. Не знаем, что сделали. Может, хорошее, может, ужасное. Но... — он снова сжал мою руку крепче, — сейчас важнее то, кто мы есть здесь. Сейчас.
Моё дыхание постепенно выровнялось. Слова Ньюта цепляли за живое, и от этого хотелось плакать, но одновременно и становилось легче.
— Спасибо, — выдохнула я.
Ньют мягко улыбнулся — и, не убирая руки, сказал тише:
— Я сказал же. Ты не одна.
Мы сидели так ещё какое-то время — тишина, гамак с мирно спящим Чаком и его тёплая ладонь в моей.