Посещение рудника
Сегодня к нам пожаловали наши старшие инженеры. Дирекцией, как видно, получено
распоряжение проложить новые штольни, вот инженеры и спустились вниз, чтобы провести
первые измерения. До чего же это молодой народ, и какие они все разные. Ничто не
задерживало их развития, и их рано сложившиеся характеры уже заявляют о себе в полную
силу.
Один, черноволосый, быстрый, так и шарит вокруг глазами, как бы чего не пропустить.
У второго записная книжка, он делает на ходу наброски, оглядывается по сторонам,
сравнив?ет, записывает.
Третий шагает, расправив плечи, засунув руки в карманы пиджака, так что все на нем
трещит; он исполнен сознания своего достоинства, и только непрестанное покусывание губ
выдает его неугомонную молодость.
Четвертый дает третьему непрошеные пояснения; пониже ростом, он, словно искушая,
семенит с ним рядом и, подняв вверх палец, нудно толкует обо всем, что ни попадется на
глаза.
Пятый, видать, над всеми старший; он никого подле себя не терпит; то убежит вперед,
то плетется сзади; остальные по нему равняются; он бледный и хилый, глаза запали; должно
быть, чувствуя свою ответственность, он часто в раздумье потирает рукой лоб.
Шестой и седьмой шагают под руку; слегка наклонясь друг к другу и сдвинув головы,
они шепчутся о чем-то своем; если бы это был не рудник и не наш забой в недрах земли,
этих худощавых безбородых молодцов с хрящеватыми носами можно было бы принять за
молодых священников. Один из них больше смеется про себя, мурлыча, точно кот; другой
тоже ухмыляется, но он-то и ведет разговор, помахивая в такт свободной рукой. Должно
быть, эти господа на хорошем счету у дирекции и немало уже за свой короткий век сделали
для рудника, если, участвуя в таком важном деле на глазах у начальства, преспокойно ведут
посторонние разговоры или, во всяком случае, разговоры, далекие от их сегодняшней задачи.
А может быть, несмотря на смех и кажущееся невнимание, они замечают все, что следует.
Нашему брату трудно с уверенностью судить о таких господах.
И все же нельзя отрицать, что, к примеру, восьмой инженер куда больше занят делом,
чем эта пара, да и кого ни возьми из его сослуживцев. Ему бы все подержать в руках и
обстучать своим молоточком, который он то достает из кармана, то снова прячет в карман. А
то возьмет да в своем щегольском костюме станет на колени прямо в грязь и давай
выстукивать землю, а уж дальше только мимоходом прослушивает стены и потолок над
головой. Как-то он даже растянулся на земле – лежит, не шелохнется; мы испугались, не
случилось ли чего, как вдруг он легким усилием своего гибкого тела снова вскочил на ноги.
Верно, опять что-то исследовал. Уж на что мы, кажется, знаем наш рудник, любой камешек в
нем, а и нам невдомек, чего этот инженер добивается своими поисками.
Девятый толкает перед собой что-то вроде детской колясочки, куда сложены
измерительные приборы. Это очень ценные приборы, они завернуты в тончайшую вату.
Колясочку мог бы везти слуга, но ему не доверяют; тут опять понадобился инженер, и он,
видно, охотно выполняет это поручение. Правда, он здесь самый младший, со многими
приборами он, должно быть, и сам незнаком, однако глаз с них не спускает – того и гляди от
большого усердия грохнет колясочку о стену.
Не зря к нему приставлен другой инженер; он идет рядом с колясочкой и следит в оба.
Этот, видать, до тонкости знает приборы, он, судя по всему, их хранитель. Время от
времени, – не останавливая колясочки, он вынимает какую-нибудь часть, просматривает на
свет, развинчивает или завинчивает, встряхивает, обстукивает, подносит к уху и слушает; и
наконец со всей осторожностью возвращает эту маленькую, почти незаметную на
расстоянии штуковину обратно в колясочку, меж тем как младший стоит и ждет. Этот
инженер не прочь и покомандовать, но только что касается приборов. Уже за десять шагов от
колясочки мы по его молчаливому знаку должны расступиться – даже там, где расступиться
негде.
За этими двумя господами шествует бездельник слуга. Сами инженеры, люди больших
знаний, давно, разумеется, отбросили всякое чванство, а слуга, похоже, его подобрал.
Заложив одну руку за спину и поглаживая другой золоченые пуговицы и тонкое сукно своей
ливреи, он кивает направо и налево, будто мы ему поклонились, а он нам отвечает, или будто
убежден, что мы ему поклонились, но с высоты своего величия не удостаивает это
проверить. Мы, конечно, ему не кланяемся, а все же, глядя на него, невольно думается, что
служитель нашей рудничной дирекции бог весть какая шишка. Мы даже смеемся за его
спиной, но так как и удар грома не заставит его обернуться, то он все же остается для нас в
некотором роде загадкой.
Работа больше не клеится; перерыв слишком затянулся; такое посещение надолго
отвлекает отдела. Уж очень заманчиво постоять и поглядеть в темноту пробной штольни,
мысленно провожая исчезнувших в ней инженеров. Да и смена кончается, мы уже не увидим
их возвращения.