6.
1893 год.
Жизнь в графском имении была размеренной и тихой. Изредка сонное существование усадьбы нарушали визиты московских друзей Петра Васильевича. Егор Федорович Дубривный приезжал раз в год, зато это становилось целым событием. Тогда Марфа и ее помощницы возились на кухне сутами, чтобы накормить дорогого гостя. Его они особенно любили. Купец отвечал им взаимностью, всегда был приветлив, много говорил и с молоденькими непоседливыми горничными, и с конюхом Антипом, и с кухаркой. С Марфой у него была особая близость. Каждый раз он привозил для пожилой дамы новые рецепты, которые та с удовольствием воплощала.
В этот раз Дубривный приехал под новый год, привезя с собой целый экипаж подарков и запах фруктов. Он вообще был человеком-праздником, чему Петр Васильевич немного завидовал. Друг был моложе на шесть лет, но радовался мелочам, как умеют радоваться только дети.
- Егор, - улыбнулась Инна, когда они вошли в ее мастерскую, обтерла руки ветошью и шагнула к мужчине.
Тот расплылся в улыбке, прильнул к руке поцелуем.
- Инна, вы прекрасны как и всегда. Ваши творения с каждым моим визитом становятся все более живыми. Моя матушка просила целовать волшебные пальцы графини Шафриной. Сова стоит на самом видном месте в гостиной.
Петр любовался улыбкой жены, искренному восторгу лучшего друга. Он радовался, что им удалось по-настоящему подружиться.
На третий день, после празднования приезда и сопутствующих мер выздоровления, господа отправились на охоту.
Собаки бежали впереди, мужчины медленно брели и прислушивались.
- Можно вопрос?- нарушил тишину Егор Федорович.
Граф Шафрин кивнул.
- Вы уже третий год женаты. Неужели, деток не планируете? Помнится, ты хотел детей, - Дубривный выглядел смущенным.
Петр вздохнул. Это было его больное место. Он и правда хотел много детей.
- Не получается, Егорка. Павел Иванович сказал, что не так что-то у Инночки. Она переживает сильно. Но это ничего, - Шафрин улыбнулся, - Сколько детей без родителей растут. Женушка моя немного в себя придет, и возьмем малыша. Как родного любить будем, образование дадим, фамилию носить будет.
Дубривный похлопал друга по плечу.
- Большое у тебя сердце, Петр Васильевич. Горжусь, что ты мой друг.
Но их разговор прервал собачий вой. Мужчины переглянулись, и рванули вперед. Собаки закрывали обзор, Егор что-то рявкнул, и они отошли.
В раскопанном сугробе лежала девушка. Молоденькая, лет шестнадцати. Она была похожа на фарфоровую куколку.
- Господь Всемогущий, - прошелестел Дубривный, присаживаясь на корточки, касаясь белоснежной щеки, - Мертва. Надо позвать кого-нибудь.
Петр осмотрел окружающую территорию. Вчера был снегопад, ни одного следа, кроме мышиного, не осталось.
- Из Морозовки пришла. Алечка это, ткачихи деревенской дочка, - граф потер переносицу, подумал, - Ты в усадьбу иди, вели Витьке за городовым ехать. Я тут останусь.
Егор грустно вздохнул, поправил ружье и пошел назад. Шафрин же присел перед окоченевшим телом, погладил пригорюнившихся собак и вгляделся. Аля выглядела спящей. Русая коса под цветастым платком, испачканным чем-то белым, длинные ресницы.
- Спи спокойно, милая.
В душе поселилась грусть. Он уже видел мертвецов, но никогда таких молодых, которым еще жить и жить.
🍁
День Лера решила начать с доброго дела. Позавтракав с хозяйкой дома, девушка отрыла в вещах на всякий случай взятое подарочное издание "Тени под фонарем" с красивой обложкой и множеством плюшек, подписала его для Томы и отправилась в гости.
Калитку распахнула Эльза, улыбнулась по-матерински, подмигнула, пропуская внутрь. До дома шли заговорщически перешептываясь.
- Тома, - позвала женщина, когда они оказались в доме.
- Сейчас, - послышался недовольный девчоночий голос.
Лера вопросительно посмотрела на блондинку. Та лишь пожала плечами.
- Подростки. Это уже легче. Год назад был ужас.
Лисанская понимающе кивнула. В коридор выехала девушка. На вид ей было лет пятнадцать. Светлые волосы пестрели цветными прядями, светло-голубые глаза обрамляли накрашенные белой тушью ресницы.
- Привет,- подала голос Валерия.
Девушка уставилась на нее по-совиному распахнувшимися глазами, поморгала.
- О. Мой. Бог, - прошептала она, а Лера рассмеялась.
- Я же говорила, она тебя обожает, - Эльза улыбнулась.
Уходила Лисанская в приподнятом настроении. Она любила общаться со своими читателями. У каждого была своя история, своя боль и свои надежды. Тома ей понравилась. Она была бойкой и дерзкой, но к своему положению относилась спокойно. Казалось, это ее ни капли не беспокоило.
- Зато я могу посмотреть на мир под другим углом. Не многим это дано, - сказала девушка в этом разговоре, - Люди зачастую открываются по-настоящему только когда общаются с кем-то, кто ниже по какому-либо признаку. Это моя сверхспособность. Я вижу, на кого мне не стоит тратить свое время.
Писательнице этот подход очень понравился. Она мысленно сделала засечку, чтобы сделать Тому прототипом одного из героев своей новой книги.
Ровно в двенадцать она уже стояла в фойе библиотеки. Леночка встретила ее дружелюбной улыбкой, провела по коридору вглубь здания, открыла неприметную дверь.
Борис сидел за столом, окруженный кипой книг и бумаг. Услышав голос библиотекаря, он оторвался от письма, посмотрел на девушек.
- А, добрый день. Рад, что вы пришли, - мужчина поднялся из-за стола.
- Добрый. Как я могла отказаться от экскурса в историю? - Лера улыбнулась.
Историк похвалил ее любознательность и повел в архив.
Первый час Борис вещал от том, что Лера прочитала самостоятельно. Прерывать она его не собиралась, слушала бархатистый голос, смотрела на фотографии усадьбы, датируемые тысяча девятьсот третьим годом. Перед задней террасой и правда был тот самый фонтан, а в саду пруд. Диковенные цветы украшали все вокруг.
- А почему имение опустело?- спросила девушка, погладив фото облаченным в перчатку пальцем.
- Графа обвинили в убийствах нескольких девушек, в том числе своих работниц и жены, - Борис помрачнел лицом, - В тысяча девятьсот девятом году он погиб на каторге.
Наследников не было. Усадьбу пытался выкупить его друг Дубривный, но не получилось. Оставшуюся прислугу распустили, а дом забросили.
Лера поежилась. Неужели такое и правда могло случиться? Зачем графу убивать кого-то? Историк пожал плечами.
- Я ничего не нашел, что касается этого вопроса. Но факт остается фактом. Пойдемте.
Он привел ее в дальний угол, достал из шкафа обернутую в ткань картину.
- Портреты супругов написали за месяц до убийства Инны Шафриной. Это граф.
С полотна на девушку смотрел хмурый мужчина чуть за пятьдесят с зелеными глазами, аристократическими чертами лица. Подбородок и щеки его покрывала щетина, в темно-русых волосах серебрилась седина. Он не выглядел злым, но вот тоски в омуте болотных глаз было предостаточно.
- Портрет графини в другом месте. Сейчас, - Борис снова вернул картину в ткань и запер в шкафу, будто наказывая графа и после смерти.
Инна Шафрина оказалась писаной красавицей с огромными голубыми глазами, тонкими чертами лица, губами-бантиками. Волосы ее были собраны в высокую прическу, но пара русых прядей трогательными кудряшками обрамляли лицо.
- Сколько, вы говорили, ей было лет? - Лера присмотрелась к почти ангельскому образу.
- Тридцать пять, - повторил библиотекарь и тоже посмотрел на портрет. Его лицо озарила грустная улыбка, - Выглядит значительно моложе, правда? Она была дочерью местного врача, Павла Ивановича Березовского. Должно быть, он знал, как поддерживать молодость организма.
Лера вздохнула.
- После революции в усадьбе открыли школу?
Мужчина кивнул, соглашаясь.
- Да. Школу-интернат, если быть точным. Только просуществовала она недолго. Дети все твердили о призраках, отказывались спать. Один мальчик сбежал ночью и замерз насмерть. Через полгода старшеклассница сбросилась с винтовой лестницы, убегая от, якобы, духа. А уж когда одна из молодых учительниц повредилась умом... В общем, заведение прикрыли через три года после открытия.
Лера нахмурилась, поежилась.
- А вы что думаете?
Разин посмотрел на нее удивленно.
- О призраках? Думаю, что это бурное детское воображение. Они могли слышать разговоры взрослых и проецировать их в реальность.
- Каким же должно быть воображение, чтобы убегая от его плодов умереть? - Разговор начинал нравиться ей все меньше.
- Ну, в любом случае, сейчас это никак не проверить, - Борис пожал плечами. Как-то слишком механически, - Так вот. Школу закрыли. Дом простоял пустым до тысяча девятьсот пятьдесят четвертого года. Тогда приехали люди проводить реконструкцию. Но, как вы видели, не закончили.
Лера кивнула, спросила чуть более резко, чем следовало бы:
- И что же им помешало? Призраки?
Мужчина рассмеялся.
- Нет. Усадьбу хотели переделать под правительственный санаторий, но уже в процессе ремонтных работ нашли более подходящий объект. С тех пор дом так и стоит брошенный.
Лисанская еще раз посмотрела на портрет графини, висящую рядом фотографию переднего фасада и тяжело вздохнула.
- Чтож, спасибо вам большое, Борис.
Он отвлекся от нарисованной женщины, улыбнулся Лере.
- Всегда рад поделиться знаниями. Спасибо, что приняли приглашение. Всего хорошего.
Из библиотеки Лера вышла со щемящим чувством в груди и отправилась домой.
🍁
Она видела его. Она видела и смотрела без страха, с любопытством. Этот взгляд делал девушку еще более похожей на лисицу. Любопытную, но еще осторожную.
Арк тоже старался быть осторожным, не напугать еще сильнее, касался хтонической лапой ласково, боясь обжечь. А она попыталась сделать то же самое. Сангин почувствовал левой рукой фантомное прикосновение, рассмеялся восторженно.
" Я не ошибся в тебе, девочка. "
Она и правда была необычной, поразительной в своей открытости. Этим она напоминала другую, самую важную девушку в жизни.
Семья Сангиных была среднестатистической. Валерий Александрович дослужился до майора полиции и бывал дома крайне редко. Арина и Аркадий росли почти без его участия. Впрочем, как и многие другие дети. Мария Алексеевна применяла свои педагогические уловки умело, что помогало поддерживать с детьми теплые отношения. Даже в самые тяжелые подростковые времена она могла найти к ним подход, пусть и не без усилий. С Ариной проблем не было. Она всегда отличалась открытостью, легким подходом ко всему. Душа нараспашку. С Аркадием было сложнее. Он рос эпатажным, творческим, тонко чувствующим мир, но колючим. Приходилось идти на уступки, чтобы не задевать его эго, при этом сохраняя собственный авторитет.
Так в шестнадцать лет он отвоевал право набить татуировку. Марии оставалось только вздыхать и сжимать локоть мужа, который бурчал что-то неразборчивое, но явно нецензурное. А уж когда они увидели, что "этот оболтус", как выразился майор, натворил, то и пить валерьянку.
- Ну и дела, - изрекла Арина, - Это знак чего? Твоей бескожести?
Аркадий кивнул. Он правда был в некотором смысле бескожим, чувствительным к разному. Дед называл это даром. Видеть, слышать и чувствовать то, чего не могут ощутить другие, в их семье могли только два человека. Но одного из них не стало год назад. И, частично в честь своего наставника, частично как дань дару, Арк набил на спине оголенный позвоночник. За эту татуировку ему попало сильнее всего, если можно назвать попадаловым отцовское "бестолочь, прости Господи". Так же он реагировал и на решение поступить в художественную академию, но палки в колеса не вставлял.
Он был хорошим человеком, только вечно уставшим и нервным из-за работы, что неудивительно. И детей он любил. И научился принимать приумножающееся количество рисунков и надписей на теле Аркадия. Над Гармонией, нарисованной лично сыном, он даже не посмеялся. Хотя, на первый взгляд покровительница искусств была слишком обнаженной, а змей, обвивающий ее тело, слишком коварным.
- Симпатичная. Только в школе не свети сильно, нам и за остальное от директора прилетело, - шепнул майор, когда жена покинула комнату.
- Напрасно увещеваешь. Женьке завтра же покажет, - Арина хохотнула, - Хорошо еще, если не прямо в фойе.
Арк тогда рыкнул на сестру, но она не обиделась. Она редко обижалась, его яркая, словно солнце, сестра. Даже когда в архитектурном ее критиковали не по делу, когда подружки ядовито шутили. И когда парень бросил, она не обиделась на него. Расстроилась сильно, несколько дней плакала, а потом взяла свои архитектурные приблуды и уехала на дачу в Листвянск.
- Одна хочу побыть, подумать, - сказала она, допивая чай, - Через неделю вернусь, не волнуйтесь.
Арк тогда был занят поступлением, не проводил сестру до вокзала. Только обнял на прощание в прихожей, чмокнул в лоб, буркнул, что прибьет того придурка, и закрыл за Ариной дверь.
Это был последний день, когда он ее видел. А их последний разговор въелся в его мозг.
- Да все хорошо, не переживай, - голос сестры был грустным только немного. Прошло три дня, наверное, ей и правда легче.
- А то давай я приеду. За день расквитаюсь со всем и на вечерний автобус, - предложил парень, убирая в папки работы.
- Нет, не нужно. Занимайся поступлением. Зря что-ли ты столько работал? - в голосе девушки зазвучал смех, - Уж костяники я наберу без тебя в разы больше, чем с тобой.
Арк хохотнул.
- Ну, смотри сама. Давай, систр. Не заблудись там.
Позже он проклинал себя за эти слова. Он не понимал, были они пророчеством, или он накликал беду. Арина не вернулась. Ни через четыре дня, ни через месяц.