Темный урок | 18+

Я разглядывала молочную пенку на дне стаканчика. Еще полчаса, и мне нужно подняться и покинуть кафетерий, на входе в который так неуместно сидели большие каменные львы. Я молча крутила стаканчик в руках, и мои мысли блуждали где-то далеко - я вспоминала, как здесь оказалась. Череда событий, благодаря которой я заказала капучино в кафетерии университета Эбенгрейв не была похожа на типичную историю поступления. Я подала документы на спор, выпив слишком много вина. Марк, мой парень, знавший меня как свои пять пальцев, на этот раз просчитался - я была рохлей и трусихой, но только не под действием алкоголя. Мы смеялись, пили и рассуждали, как поступим в один университет, чтобы никогда не разлучаться. Разговор зашел не туда, и вот я уже отправляю документы на сайте Эбенгрейв - учебного заведения, чья история насчитывает несколько сотен лет. Мы даже не рассматривали вариант, где меня одобрят на бюджетное место, и на 2 недели я забыла об Эбенгрейве, пока он учтиво не напомнил о своем существовании письмом, где сообщал, что готов дать мне стипендию.

С Марком мы рассорились - увидев впереди огни светлого будущего, я тут же стала собирать вещи. Марк, поняв, что идея поступить в один с ним университет больше не оккупирует мою голову, устроил скандал. Мы кричали добрых 2 часа, и в итоге каждый ушел ни с чем. Все лето я сидела на чемоданах, готовая сорваться в сторону штата Массачусетс. Когда наконец, дата на моем железнодорожном билете совпала с датой в календаре, я исчезла навсегда из маленького городка Марбл Хилл. Он был моим домом, но я его ненавидела. Ненавидела заправку, на которой работала мать, ненавидела шиномонтаж отца, ненавидела маленький, бывший когда то белым, одноэтажный домик, в котором я прожила 19 лет своей жизни. Я была уверена - Массачусетс полная противоположность всему, что я знала. Я не жалела и не думала, что делаю что-то не так. Сомнения просочились в мою голову лишь тогда, когда поезд двинулся, медленно набирая скорость. Я вдруг испытала жуткую обиду, мне вдруг показалось, что все изменения, на которые я пошла, не стоят того. Марк, родители - все были против. Они придумали для меня будущее, которое я всеми силами старалась избежать. В любом случае, за окнами мелькали сосны, и я заставила себя перестать думать о том, что было бы правильно. Все уже решено, и забивать голову псевдофилософией не было смысла.

Выйдя на туманной станции рано утром, с чемоданом и парой сумок, я поняла, что понятия не имею, что делать дальше. Благо, мне удалось найти номер телефона местного такси, наклееного на столб. И вот, я у массивных ворот, разглядываю оленя на гербе. Меня пугают его глаза без зрачков и кривые рога. Под гербом еле заметная надпись на латыни «A cessabit homo magis videbo» - «Спокойный человек увидит больше».

В моей голове лишь одна мысль - под вином хорошие идеи не приходят. Не было хорошей идеей и подавать сюда документы. Все это напоминало розыгрыш - в таких местах богатые студенты собирают масонские ложи и устраивают оргии, а такой, как я - выскочке из провинции - здесь делать нечего. Я была на грани того, чтобы сделать самый иррациональный поступок в моей жизни и уехать отсюда пока не поздно, как вдруг за моей спиной послышался бархатный, тяжелый, но не грубый голос:

- Студентка? Почему не заходишь?

Я обернулась - мужчина лет 30-35, в костюме и черном пальто, в изящных очках в стальной оправе, довольно высокий, смотрел на меня таким взглядом, будто я досадное недоразумение. Этот взгляд меня оттолкнул, а потому я не сразу отметила, что мужчина был определено красив - темно-каштановые волосы, зеленые глаза, четкость, реальность его черт лица - он был не туманной картинкой или дешевым плакатом из журнала - он стоял прямо тут, передо мной.

Стоит отметить, что я видела не так уж и много красивых людей. Может, в Нью-Йорке или Лос-Анджелесе достаточно выйти на улицу, чтобы встретить людей модельной внешности, но в Марбл Хилл, откуда я родом, с населением меньше 1500 человек, это было даже не редкостью - это было невозможно. Поэтому сейчас я растерялась и не знала, что ответить. Он мне не понравился. Да, он был красивым, но в его взгляде я видела самолюбие, видела высокомерие. Я не могла объяснить, почему, не смотря на то, что он показался мне очень красивым, я бы предпочла с ним не сталкиваться. Он снова заговорил, и в этот раз в его голосе я услышала слабо скрываемое раздражение:

- Я спросил - ты студентка?
- А, да...

Промямлила я и отшатнулась, потому что он двинулся на меня и дернул дверь прямо за моей спиной. Не говоря ни слова, он прошел и скрылся в одном из задний. Я прикусила щеку и проскочила за ним, идеи покинуть это место казались все такими же заманчивыми, но уже не такими реальными, скорее наоборот. Рассказывать, как я бродила по корпусам в поисках живой души, как заселялась в комнату в общежитии и как добрела до кафетерия смысла нет - это были скучные перемещения из точки А в точку Б и обратно. Университет , который я успела мельком рассмотреть, внушил мне ощущение собственного ничтожества. Мрачные горгульи, высоченные сводчатые потолки, древний камень, заросший плющом - он был не ровня всем тем новым корпусам современных учебных заведений, воняющих пластмассой с обязательными оранжевыми плитами в отделке. Эбенгрейв пах плесенью, мокрой землей и бумагой. Той бумагой, которую ты нюхаешь, когда открываешь книгу. Он внушал уважение просто своим многовековым существованием - годы его жизни были написаны на его старых каменных плитах вместо асфальта.

Сегодня мне предстояло получить пропуск и «паспорт студента» - документ с системой отметок о посещении и оценками, печатями из кафетерия - каждому студенту полагалось 2 чашки кофе в день. В нем же указывалась информация о моем месте проживания, экзаменах, книгах, взятых в библиотеке - в общем, название «паспорт» он оправдывал с лихвой.

Я поглядывала на здешних студентов исподлобья - они казались мне высокомерными, богатыми сынками и дочурками, и вели себя соответсвующие - в общем гаме их голосов была назидательная строгость и абсолютная вера в собственную исключительность.

Я снова опустила глаза на почти осевшую пенку на дне стаканчика и встала из-за стола. В кафетерии стало слишком шумно, чтобы размышлять о правильности принятого мной решения, и я поспешила покинуть это место. В голове вдруг всплыла фраза Марка:

- Да кому ты там нужна!? Дура, рожденная где то между заправкой и баром «Пьяная корова»!

Да, он был раздосадован, и это еще мягко сказано. Он был в бешенстве. Он почти был готов схватить дробовик и застрелить кого-нибудь - не меня, конечно, но по воронам бы пальнул. Я помотала головой, отгоняя мысли о Марке, кинула стаканчик в урну и вышла из кафетерия. У меня слишком забита голова свежими задачами, чтобы вспоминать и прокручивать нашу ссору снова.

Стоит ли мне сказать несколько слов о Марке? Точнее не так. Есть ли у меня несколько слов, чтобы рассказать о Марке? Кроме того, конечно, что он мой одноклассник, сын парикмахера, чья жена умерла так давно, что сам Марк знает ее только по фотографиям на стене. Все это, конечно, хорошо, но... что насчет самого Марка? Я силилась дать ему хоть какую-то характеристику. Тогда у меня это не получилось, но сейчас я бы описала его так - «туповатое выражение лица, копна рыжих волос, большой рот, полный кривых зубов. Глупый смех с надрывом, вечно чем-то заляпанные футболки - пятна кетчупа и горчицы с них не выводились никакой химией. Тонкие руки и пальцы пианиста, неумеха во всем - начиная от школьной парты и заканчивая постелью». Мы играли в отношения, занимаясь любовью. Это было что-то странное, потому что я не помню, как все до этого дошло - он мне никогда не нравился. Но в ту ночь, опьяненная яркими звездами и вином, я была уверена, что однажды скажу ему «да» у алтаря. Однако наступило утро, и я сделала выбор, и Марк понимал, что этот выбор не в его пользу. Наверное, поэтому так завелся и не хотел уступать ни на йоту. В любом случае, пусть катится на все 4 стороны, это давно пора было закончить.

Да, я обещала себе не думать о Марке и ссоре с ним, но все равно всю дорогу размышляла только об этом. Это как если бы мне сказали «только не думай о розовых слонах» - конечно, после такого в голове исключительно розовые слоны.
Наконец, мой взгляд выхватил на одной из дверей витиеватую табличку - «Деканат», а чуть ниже - «Л. Эйвери». Забыв постучать, в мыслях о Марке, я распахнула дверь и подняла глаза на звук повышенного голоса:

- Мистер Траковски, если вы после всего все еще здесь, это отражение не вашего таланта, а моей терпимости!

Я замерла - мой взгляд выхватил человека, которого я сегодня уже видела, к которому, судя по всему, обращались «Траковски» и мужчину постарше - с орлиным профилем, седыми волосами, порядком поредевшими и красными пятнами по всему лицу. Они замолкли, как только я бесцеремонно прервала их диалог своим появлением. Я как дура хлопала глазами вместо того, чтобы тут же исчезнуть. Мистер Траковски полным ненависти голосом прошептал:

- Мисс, покиньте помещение, сейчас же. Двери нужны отчасти для того, чтобы в них стучать.

Пролепетав извинения, я поспешила ретироваться. Мне было неловко, я и так чувствовала себя не в своей тарелке во всех этих готических интерьерах, а тут еще умудрилась выдать такое. Я стояла у двери с надписью «деканат» и думала о том, что я в этих старинных красотах как слон в посудной лавке - куда ни двинусь - везде выставлю себя не в лучшем свете. Может, Марк и прав...

От самоистязания меня отвлек хлопок двери - мистер Траковски с грохотом покинул деканат и, игнорируя меня, направился по коридору. Я проводила его растерянным взглядом, а затем, собравшись с силами, постучала и вошла.

- Извините... Эм... Мистер Эйвери?

Он оторвался от рассматривания корешков книг и метнул раздраженный взгляд на меня:

- Стучаться не учили?
- Простите, я только с сегодня приехала...

Он глянул на документы, которые я держала в руках:

- Подписать?

Раздраженно спросил мистер Эйвери, и я быстро кивнула.
Это не заняло много времени, и я поспешила покинуть злосчастный кабинет. Глянув на лист с дисциплинами, я поняла, что сегодняшний день будет полон обивания порогов или, вернее сказать, простукивания дверей - нужно записаться на все необязательные дисциплины, на которые я хочу ходить, чтобы к завтрашнему дню я была в списках, а так как я была настроена изучать все, что дадут, «необязательных дисциплин» будет у меня много. В первых трех кабинетах было закрыто, и, поплутав, я вышла к четвертому - я была уверена, что он тоже закрыт, поэтому просто дернула ручку, чтобы удостоверится. Конечно! Заперт он не был, и я влетела внутрь. Мистер Траковски медленно поднял на меня глаза от бумаг - кто же еще мог сидеть внутри? И процедил:

- Я так понимаю, стучаться религия не велит?
- Простите! Это все недоразумение и я... не хотела!
- Конечно, сквозняк занес. Не человек, а целлофановый пакет.

Я не знала, что ответить и просто подняла руку с бумагами. Он поднял одну бровь и глянул из-под очков:

- Что еще?
- Тут... я бы хотела посещать лекции по Английской литературе, но в моем профиле этого предмета нет, и...
- Увольте! Избавьте меня от счастья видеть вас на своих парах!

Я недоуменно хлопнула глазами:

- Не подпишите?

Он помолчал несколько секунд, затем прошипел сквозь зубы:

- Куда я денусь...

И протянул руку за документами. Я тут же оказалась рядом и отдала бумаги. Он молча заполнял ведомости, но в какой то момент нарушил тишину:

- Роуз Беннет? Интересно, есть в мире более распространенная заурядная фамилия, чем ваша?

Ухмыльнулся он и протянул мне документы. Я не знала, что ответить. Подмывало огрызнуться, но я понимала, что это в денежном эквиваленте обойдется, скорее всего, в стипендию, а потому прикусила язык.

- Не станете защищать честь своей фамилии?

Злорадно продолжил профессор. Я сделала глупое выражение лица:

- Фамилия не моя, а моего отца... так что...
- Лишний раз убеждаюсь в том, что как корабль назовешь, так он и поплывет.
- Что?
- Ничего.

Я слишком резко выдернула подписанные бумаги, которые он мне протягивал, выдав этим, что все понимаю и только кошу под дурочку. Уголки его губ поползли вверх, а я искусственно улыбнулась:

- Спасибо.
- Пожалуйста.

Я уже почти покинула кабинет, как он вдруг снова подал голос:

- Если я не могу вам отказать в посещении лекций, это не значит, что я не смогу отказать вам в допуске к экзаменам, Роуз Беннет.

Я закатила глаза, не проворачиваясь к нему, и вышла из кабинета. Только сейчас я заметила имя на табличке его двери - «Стефан Траковски».