Снегопад
Ночь наползает тихо, накрывая собой один за другим дома и огороды. Где-то вдали скрипит старая калитка, покачиваясь от слабого ветра. Снег прогибает под своим весом старые прохудившиеся крыши. Темнота пожирает всё вокруг, а снег неприятно скрипит под ногами. Связка дров на спине кажется тяжелее обычного, но он продолжает идти к своему дому. Деревня — это шум, перестук копыт, мычание коров и лай собак. Деревня — это шум. Проходя мимо домов с разбитыми окнами и открытыми воротами, Паша задерживает взгляд на туше замерзшей собаки. Снег заполнил всё вокруг, но тела остаются лишь слегка припорошенными, будто оставленные на всеобщее обозрение. ОНА не дает забыть о своем присутствии. Где-то совсем рядом слышно протяжный вой. Даже волки не заходят в деревню. Они чувствуют её взгляд и тихий хрип. Они её боятся.
Дом встречает его темнотой в окнах и едва уловимым теплом в воздухе. Закрыв за собой дверь, Паша скидывает дрова рядом с печкой и зажигает лучину. Свет от крохотного источника света слабо расползается по комнате. Садясь за стол, мужчина тихо вздыхает. Перед глазами вновь всплывает замерзшее тело собаки. Его дом единственный целый. Он единственный кто остался в этом богом забытом месте. Кончики пальцев покалывают от холода, а глаза совсем скоро привыкают к полумраку. Деревня пустует. Она забирала их по одному. За окном медленно падают снежинки, кружась в причудливом танце.
У неё была белая как снег кожа, а волосы ей будто кто-то вымазал в саже. Она были такой несуразной и до смеху забавной.
Когда-то в этой деревне кипела жизнь, дети носились по улице и гоняли кур с гусями. А потом пришло это убогое недоразумение. Она не называла своего имени, а вместо слов лишь хрипела и мычала, изредка подвывая. Её обходили стороной, но и она сама не стремилась как-то влиться в общий коллектив. Её дом был самым крайним вниз по улице. Старый, покосившийся, с дырявой крышей и битыми окнами. А глаза её были как небо светлые. Гадкий утёнок. От жалости даже начинало сосать под ложечкой. Мальчишки частенько колотили её палками и кидали в неё камни. Она выла, хрипела, но терпела. Она прощала им все их проказы. Она не понимала почему они так обходятся с ней.
Зажмурившись, Паша поморщился и мелко вздрогнул. Иногда самые добрые люди внутри просто до безобразия терпеливы. Но терпение не вечно, оно имеет свойство кончаться. Они сами довели её до черты. Он помнит, как её оставили замерзать в метель. Он помнит, как она кричала и просилась в дом. Она просто хотела в тепло. Она стучала в окна. Она кричала и умоляла. Паша сам когда-то не слушал её крик. Он смеялся со всеми. С губ слетает тихий всхлип. Сейчас больше некому смеяться. Паша единственный кто остался. Она забирает и не спрашивает. Её теперь не нужно разрешение, да и к чему эти глупые формальности. Паша прекрасно помнит, как нашел её худое синее от холода тельце в снегу рядом с её домом. Её даже не стали хоронить, не став тратить на эту дурнушку время. Метель начиналась с обычного снегопада, не предвещая беды. Она просто хотела в тепло.
Танец снежинок за окном теперь напоминает хаотичные метания: метель набирает силу.
Сначала она задушила собак во дворах. Просто в какой-то момент громкий лай сменялся скулением и тихим хрустом позвонков. Она оставляла их валяться на снегу, а после шла дальше. Сначала всё списывали на волков. Потом Кирилл Филлипыч сказал, что собак душит девка. Он сам в окно видел, как она сидит на корячках и, сгорбив спину, закапывает в снег тело сторожевого пса. У неё длинные худые руки, а волосы мокрые от снега. Она хоронила собаку и приглаживала снег синей от холода рукой.
Через неделю не стало Филлипыча. Дом был пустой, кровать не заправлена, а на столе листок пожелтевшей бумаги. Это всё что осталось от Кирилла. Больше его никто не видел.
Она забирает и не спрашивает. Просто в какой-то момент ты чувствуешь взгляд. Если ты её не видишь, это не значит, что она не смотрит. Она не знает жалости. Она ходит босыми ногами по земле. А снег скрипит от её шагов.
Сначала были собаки, потом она задушила скот. Всё начиналось со снегопада, который медленно перетекал в сильную метель. Она забирала людей только по одной ей понятной схеме: дети, женщины, коты... Ей не было разницы кто станет следующим. Её в принципе мало что теперь заботило.
Твой дом единственный целый. Деревня пустует. Она забирает их по одному. Ходит и смотрит, заглядывает в окна. Красные от слез и злости глаза.
Паша зажигает ещё одну лучину, перебирая собственную зимнюю шапку. Крыша неприятно скрипит от тяжести лежащего снега. Он устал прятаться и бояться. Лист бумаги и карандаш его единственные друзья. Самый простой способ не сойти с ума: пиши всё что видишь и слышишь. Это почти помогает забыться. Буквы складываются в слова, слова в предложения. Мысли льются бескрайним потоком, который иссекает через десяток минут. Он чувствует её взгляд в окне. Она смотрит на него, не моргая и не отводя взгляд. Её красные от слез глаза раскрываются с каждой секундой всё сильнее и сильнее. Отложив карандаш в сторону, Паша несколько раз пробегается по строчкам в записке. Входная дверь тихо скрипит. Половицы прогибаются под чужим весом. Лучина медленно догорает, когда Паша закрывает в предвкушении глаза. Когда гаснет свет, его шея негромко хрустит, сломанная чужими холодными руками.
Ночь. Тьма. Догорает лучина. Сижу за столом и читаю записку. Мой дом единственный целый. Деревня пустует. Она забирает их по одному. Ходит и смотрит, заглядывает в окна. Красные от слез и злости глаза. Её оставили замерзать в метель. Она кричала и просилась в дом. Она хотела в тепло. Она стучала в окна. Она кричала и умоляла. Я сам когда-то не слушал её крик. Я смеялся со всеми. Сейчас больше некому смеяться. Я единственный кто остался. Она забирает и не спрашивает. Просто в какой-то момент ты чувствуешь взгляд. Если ты её не видишь, это не значит, что она не смотрит. Она не знает жалости. Она ходит босыми ногами по земле. А снег скрипит от её шагов.
Я зажигаю ещё одну лучину. Теперь стало чуть лучше. Устало скрипит крыша от тяжести снега. Я сижу один. Глаза закрываются сами собой. Я с точностью до секунды помню, как всё началось. Ей было от силы двадцать лет. Её не любили всей деревней. Косу она срезала по осени. Матери и отца у неё не было. Она просто пришла в деревню и заняла дальний дом. У неё была коза и корова, все точно помнят это. Она была молчалива. Мальчишки били её палками. Она терпела и молчала. Кто-то говорил, что она немая с рождения. Кто-то говорил, что она откусила себе язык.