1
Слишком солнечно.
Так подумал Рунако, впервые ступив на иссушенный до трещин асфальт этого города. С одной стороны было море, с другой – горы, синевой своей оттенявшие и небо, и землю, на их фоне дома казались игрушечными и невесомыми. Убегавшие в облака вершины словно напоминали о могущественном и неизбежном, а волны молчаливо перекатывались с камня на камень, шепча, что где-то далеко-далеко за ними жить можно по-другому.
В таких местах кровь берет свое. Жара окутывает тело, возвращая человека к первородному облику, напоминает каково это – не иметь еще чувства и разума, жить одной лишь потребностью. Если вечный холод и сырость заставляют все острые углы показать себя, то тепло делает душу бесформенной и вязкой, неотзывчивой и тихой – подвластной.
Но Рунако был сильнее своего тела и его голосов. Слабость тех, кто не был, сыграет ему на руку.
Оглядывая душный, наполненный ароматами благовоний кабак, он прищуривал глаза. Темно и жарко – идеальная среда для человеческих пороков. Рунако видел, как они зарождаются за столиками под рассеянным рыжим светом, вожделея завладеть каждым потным обездвиженным телом, и когда это произойдет, люди будут искать спасения. Помощь нужна тем, кто не имеет контроля над грехом и позволяет ему разрушать космос. Рунако был тем, кто эту помощь мог оказать, зная, что пороки растворяются в разгоряченном воздухе, как сахар.
– Ты смотришь на это место так, будто оно принадлежит тебе, – раздался бас совсем рядом, и, скосив глаза, Рунако увидел владельца кабака, облокотившегося о барную стойку.
– Не место, – ответил Рунако, отправляя рюмку в сторону очередного посетителя. – Его суть. Воздух.
По началу парень с трудом переносил доставшуюся ему работу. Он застегивал форменный жилет, скрипя зубы, и постоянно напоминал себе о том, что другого выхода нет, что это - единственная его возможность выжить на Острове. В ином случае развороченные нищетой улицы всегда были готовы принять его в свои объятия. Но время шло, Рунако наливал стакан за стаканом и однажды, когда двое плотных мужчин, нахлеставшись коньяка, начали делиться друг с другом тяготами своей бесконечной бумажной работы и маленькой зарплатой, парень, будто невзначай, бросил, что обращаться за помощью можно не только к богам земным. Мужчины рассмеялись ему в лицо и махнули рукой, но на следующий день один из них, понурив голову, пришел в бар до открытия, чтобы переговорить с "кудластым мальчишкой за стойкой". Через пару дней пришел и второй.
Так Рунако стал вслушиваться и наблюдать. Быть трезвым среди пьяных - удовольствие сомнительное, и все же так можно собирать секреты, о которых на следующее утро никто кроме него и не вспомнит. Рунако аккуратно оставлял мысли в податливых умах, и люди приходили к нему в поисках того, что стоит над всеми лбами, даже самыми блестящими, когда эти самые лбы упирались только лишь в собственный нос. Кто-то хотел денег, власти, здоровья, кто-то хотел найти любовь, но всех этих людей объединяло одно - отчаяние перед невыносимой однообразностью жизни, из которой нельзя было сделать и шаг в сторону, о чем Остров тщательно позаботился.
– Богом себя возомнил? – усмехнулся Барон, покачивая головой.
– Контроль сильнее всякой подписи на бумаге. Если я захочу, каждый второй здесь снимет штаны и начнет танцевать на столе.
– Чертов колдун, – пробормотал Барон и сделал внушительный глоток из рядом стоявшей бутылки. – Если бы ты наконец сделал куклу для нашего президента, каждый второй опустошил бы свой кошелек, чтобы увидеть его вертящим членом с трибуны.
– Терпение, Ваше Благородие, – повел бровью Рунако. – Вы здесь, чтобы обсудить половые органы Касариаса?
– Сколько раз вам всем повторять, Барон – ударение на «а», маленький ты засранец, – возмутился мужчина и легко толкнул парня в бок. – Работа для тебя.
Рунако раздраженно цокнул и покосился на Барона.
– Если это снова тот юнец, который не может заполучить «любовь всей своей жизни», то я откажусь, – сказал он, отколупывая застывший на стойке соус ножом.
– Да нет, – отмахнулся Барон, – У него свадьба через неделю. Сработало наконец–то.
Кто-то грубо окликнул Рунако, и бармен небрежно плеснул в стакан из бутылки Барона. Последний лишь недовольно проследил за движением – ему точно не нужен был скандал, который парень способен был устроить, когда попадается слишком невежливый посетитель.
– Прекрасно, – сухо сказал Рунако. – Девушка не пострадала, надеюсь?
– Знал бы, что ребята на нее накопали, ты бы так не говорил, – игриво ответил Барон и придвинулся ближе, понизив голос, – Крупная рыба. Как китовья башка.
Рунако заинтересованно поднял бровь и наклонился ближе.
– Кукла? – дрожащим голосом прошептал он, – Даже не надейтесь.
Бармен выхватил ликер из рук мужчины и быстро разлил его остатки разбушевавшимся пьяницам. Им уже явно было все равно, что окажется в стакане.
Барон схватил парня за рукав и притянул обратно. Челюсть Рунако на миг сжалась.
– Слушай, – прошипел мужчина и переместил свою хватку на ворот рубашки, – Тебе придется на этот раз реально разжигать свечки. Если не пройдет, будешь отмывать кишки с пола обрубышами, ползая на животе.
Рунако сжал ладонь в кулак и выпрямился, когда Барон опустил руку.
– Кали, подмени меня, – позвал он, не отводя взгляда от взбудораженных глаз босса. В них сгущались тени, пробегая морщинами по лицу.
Дверь кабинета хлопнула, Барон плотно прижал ее и запер на ключ. Рунако приставил один из стульев у стены к большому письменному столу, располагавшемуся в дальнем конце кабинета. За окнами было еще светло, сумерки только лишь затронули крыши домов, но Барон все равно зажег лампу, упав в кресло.
– Эти твои спартанские замашки, – угрюмо заметил мужчина, презрительно оглядев жесткий деревянный стул. – Может, хватит выпендриваться?
Парень придержал более язвительный комментарий, заметив, как Барон зажигает папиросу.
– Если я не буду «выпендриваться», мы окажемся в неприятной ситуации, – холодно сказал Рунако и положил локти на стол. – Так с каким огнем мы играем на этот раз?
– Адским пламенем, сынок, – ответил Барон. Лампочку стоило бы заменить – свет не дотягивался даже до подбородка мужчины, лишь слабо ложась на ворох бумаг, разбросанных по столу. – Ты должен сейчас четко прояснить кое-что. Твои фокусы.
Рунако вопросительно наклонил голову на бок.
– Я не трачу воск на всякие глупости, – сказал он, расправляя рукава рубашки, – Кроме того, нельзя полагаться только на магию. Мы не должны терять силу, если что-то пойдет не так.
– Прекращай мутить воду, – прошипел Барон, склоняясь над столом, – Эта сказочка принесла нам кучу золота, но если сейчас она вдруг не станет реальностью, мы по уши в дерьме.
– Значит, – тихо начал Рунако, проводя пальцем по деревянной поверхности, – Все же не кукла?
– Сказал, прекращай! – выкрикнул Барон, вскочив на ноги. Рунако сложил ладони перед собой. – Сволочи держат целый корабль, Дикеледи! Они распотрошат всех пленников, если мы не сделаем того, чего они хотят!
Рунако поднял стеклянный взгляд, и Барон, еле заметно отшатнувшись, сел обратно в кресло.
– Послушай, – дрожащим голосом сказал он, проводя ладонью по лбу, – Я знаю, мы не герои, ясно? Но там, черт, там...
Парень проследил за взглядом босса и поднес ближе рамку, стоявшую на столе. Разумеется, Рунако ее уже видел, но никогда не спрашивал Барона о людях, улыбающихся на фотографии, потому что смог узнать это и без его ведома. Фатида и Нерей Бароны. Простая семья с большой земли. Последние несколько лет пытались найти путь попасть на Остров, но Касариас сделал подобное практически невозможным. Барон, должно быть, совершил чудо помощнее ритуала, если они все-таки причалили к берегу.
Рунако сделал глубокий вдох и перевел взгляд за спину Барона. Ровные полки с упорядоченными по алфавиту пыльными книгами. Затем парень поймал пристальный взгляд мужчины, глаза которого поблескивали в последних лучах солнца. Барон, ничего не говоря, протянул ему лист бумаги.
Парень присвистнул.
– Весьма незаконно даже для меня, – пробормотал Рунако и, пару раз моргнув, серьезно посмотрел на мужчину. – Понимаете, такие люди...
Шторы всколыхнулись, перезваниваясь кольцами. Парень отстранился от умоляющих глаз Барона и опустил голову, закрыв глаза.
– Хорошо, хорошо, Вас понял, – сипло сказал Рунако, скрипнув стулом и встав на ноги.
Ускоряя шаг, парень направился к двери, чувствуя взгляд Барона на своем затылке.
Линии половиц знакомо бежали вперед по коридору. Рунако твердо прошел мимо двери в свою спальню, спустился по лестнице и вышел на задний двор.
Последний раз он пытался воскрешать мертвых добрых десять лет назад. Тогда он был еще совсем не опытным мальчишкой, совершившим крайне глупую вещь, за что дорого поплатился всем своим детством. Хотя и детством это сложно было назвать - он рос вдали от всего мира, окруженный молитвами, скорее похожими на истерические завывания в сумасшедшем доме. Вокруг лес и ничего кроме леса. Бывало, Рунако забирался на крышу под утро, когда все спали, и подолгу вглядывался в еле мерцающую вдали дорогу. Он представлял себе шум проносящихся по ней автомобилей, гудение протянутых над трассой проводов, и тогда внутри его плескалось такое счастье, которое невозможно было испытать там, внизу, где из мрачных непроходимых еловых лап сверкали глазами чудовища. Одним из которых ему суждено было стать. И когда у него отняли единственное ценное, держащее его все еще на земле, Рунако сделал то, чему его учили всю жизнь, потому что не знал ничего кроме этого. Парень не часто вспоминал о случившемся, чтобы сохранять спокойствие – то был единственный в его жизни раз, когда он отпустил контроль, из-за этого чуть не потеряв голову во всех смыслах. Шея начала гореть, и Рунако сосредоточился на легком ветре и шуме волн.
Чувства оставили на его теле достаточно шрамов. Он научился избегать новых и выходить из неприятностей без единой царапины – любой зачаток волнения пускал все под откос. Помня об этом, он никогда не оказывался и не окажется в ситуации Барона.
Рунако носком ботинка выкорчевал маленький цветок. Любой человек, знающий цену ошибкам, скажет, что такое слабость. Главная, неизбежная и самая очевидная для достаточно зоркого глаза. Если Рунако узнал о семье Барона, то для пиратской банды это – плевое дело.
И все же он вовсе не думал, что главное в жизни – это сила. Разум не затмевали честолюбивые мечты, он с презрением глядел на вездесущих мелких дельцов, мечтающих поскорее набить себе карманы. Рунако не нужны были деньги, не нужна была власть, перерастающая в паранойю и помешательство. Он жаждал покоя. На улицах болтали всякое – нелюдимый, жестокий, хладнокровный, но чем больше люди его боялись и сторонились, тем меньше приходилось ощущать себя частью Острова, который мечтал сделать Рунако одной из своих заблудших душ.
Багряный закат пытливо медленно сливал свои краски с темным неспокойным морем. Вместе с солнцем скроется Рунако Дикеледи, чтобы потревожить тех, кто впивается ему в позвоночник день за днем, теперь по улицам бродили духи, чувствовавшие себя королями среди разъеденных жарой слабых сердец.
Бандиты были одними из них. Как только Рунако зашел в здание, фасад которого напоминал дом, захваченный призраками несколько веков назад, он ощутил присутствие некого подобия рассудка, но такое гадкое и сломанное, как запах гнили и трещавшие доски. Тишина была настороженной, она забиралась под расклеившиеся обои и прогнившие половицы. Рунако поправил пиджак, заметив, что стало гораздо холоднее, чем на улице.
Барон и его свита никогда не ввязывались в пиратские разборки. Немного контрафакт, немного добыча сведений, но на этом все – где не могли справится кулаками и шантажом, подключался Рунако. Их клиенты были раздувшимися от праздной гордости жителями богатого города – самые крохотные заботы приводили их в непомерный ужас. Каждый день проживался, как выходной и день перед выходным, никто не хотел отрываться от удовлетворения своего тела, и когда случалась какая-нибудь мелкая неприятность, она перерастала в катастрофу. Рунако всего лишь поддерживал их иллюзорный рай, надеясь запереть в нем всю грязь человечества. Он хотел, чтобы Остров стал его личным зоопарком, который перетянул бы на себя всю тьму.
У мужчины, ожидавшего на второпях сколоченном помосте, кажется, были похожие планы. Рунако сложил руки за спиной и поднял на него холодный взгляд. Пахло затхлой сыростью, потолок дрожал так, будто вот-вот обвалится. У стен стояли волосатые громилы с отсутствующими выражениями лиц (дешевый трюк), в самом углу, куда не попадал лунный свет, сидела еще одна фигура, сверкавшая лишь перстнями, которыми были усыпаны неподвижные пальцы, похожие на ветки засохшего дерева.
– Я ожидал перьев или татуировок на теле, – неопределенно махнул рукой мужчина на помосте, изучая Рунако мутными ледяными глазами. Плечи бандита были слегка подняты, а на шее блестели крошечные капли пота.
– У меня свои тайны, мистер Кросиль, – сказал парень, повернув голову в сторону загадочной тени. – Где тело?
Верзилы оторвались от стены и бросили на помост грязный мешок, от которого несло кровью, землей и отвратительной духотой мертвого тела, смешанными с тусклым ароматом кофе. Дерево провизжало и прогнулось.
– Осторожнее с моими друзьями. Мне нужно два часа, – ухмыльнулся Рунако и поднялся на помост, чуть не задевая мужчину, который торопливо сделал шаг в сторону. Так он и думал.
– Это и наш друг тоже, – без тени веселья улыбнулся Базиль, аккуратно ступая одной ногой на настоящий пол. – Побережней с костями, молокосос, они еще пригодятся.
Рунако с усмешкой отвернулся от мешка, который принялся аккуратно разрезать.
«Кое–кто здесь был бы в ярости, узнав, кто же вчера прижимался к его дочери» – подумал Рунако, пристально вглядываясь в глаза мужчины и зажигая первую свечу. Плечо Базиля дернулось, на миг его брови подлетели, но он тут же повернулся к выходу и резко зашагал прочь, за ним направились и остальные. Из угла не послышалось ни шороха.
– Со всем уважением, Мистер Кросиль, два часа, – чуть повысив голос, сказал Рунако и сглотнул, когда какофония смрадных запахов из распоротой ткани ударила ему в лицо, – Вы тоже.
– Мистер Кросиль ушел, – ядовито медленно сказала тень, и Рунако почувствовал, как от тяжелых шагов вибрирует пол, – Я – наблюдатель.
– Бросьте, – сухо ответил парень, расфокусировав зрение и начиная чертить круг вокруг трупа. – У меня не настолько плохая память, как вы надеетесь.
– Пока нет уверенности в этом, – раздался совсем рядом тихий голос, скрежетавший, как вилка по тарелке, но Рунако упорно продолжал свое дело. – Мальчишка, ты совсем ничего не боишься?
– В страхе нет смысла, Мистер Кросиль, – сказал Рунако и поднялся на ноги, чуть не потеряв равновесие, затем он достал из кармана склянку с кровью и разбрызгал ее содержимое по вздувшемуся телу покойника. – Я не выйду отсюда живым. Я готов.
Мужчина издал хриплый смешок и начал движение вокруг помоста, как гиена вокруг мертвячины. Рунако принялся чертить знаки на гладких досках.
– Ты не понимаешь, с чем и с кем имеешь дело, – едко ухмыляясь, сказал Кросиль, изучая движения парня. – Твой блестящий ум сведет тебя в могилу.
– Кто знает, как силен я стану в ней, – бросил Рунако, перемещаясь к другому краю. – Два часа, Мистер Кросиль.
– Как я могу оставить тебя без компании, мой мальчик? Кто знает, что ты тут натворишь без взрослых.
Тут Рунако наконец поднял голову и увидел ровно то, чего ожидал. Плотное лицо, скрытое за пышной с проседью бородой, мерзко искривленные нависавшие над глазами брови.
– Два часа, – отрезал парень и вернулся к знакам.
Кросиль набрал воздуха, собираясь сказать что-то еще, но только кивнул и, оборачиваясь, вышел из здания. Рунако позволил себе выдохнуть, но не расслабился - если Кросиль так просто ушел, значит у него в припасен какой-нибудь трюк.
Все же какими бы крупными шишками не считали себя пираты, все они были заносчивыми гордецами, похлопывающими по карманам. Их можно было почуять за километр – по кислым запахам пота и перегара, постукивающим зубам и гадким насмешкам, как рядовых шестерок, так и главарей банд, которые, надев аккуратный костюм, надеялись затолкать в него прогнившие грязно-желтые складки своей кожи. Рунако, проходя мимо бандитов, всегда чувствовал желчь на языке и никогда не планировал работать с ними. К сожалению, жизнь вынудила его нарушить множество принципов в ту ночь.
Разумеется, он не планировал воскрешать несчастного. Кросиль назвал целью ритуала разговор, без правдивой информации было бессмысленно начинать что-либо, и в сеансе некромантии не было никакой необходимости. Что они замышляют? Хотят создать армию зомби? Тогда почему они не заковали Рунако в кандалы и под пытками не заставили клепать солдат? Бандиты не грешат суевериями, они ни за что бы не поверили, что совсем еще зеленый мальчишка не беспомощен, хотя и с некоторой долей вероятности способен оживить мертвого. По какой-то причине, Кросилю нужно было убедиться в том, что парень – действительно колдун, и Рунако не собирался на блюдечке преподносить ему это знание, будучи одним на чужой территории.
Рунако еще раз прошелся по помосту, бормоча себе под нос ритуальную песню. Он заметил, что одна из щелей между досками была подозрительно длинной и широкой.
– Bande d'Enfoirés... – протянул он, как ни в чем не бывало сходя с арены и начиная театрально кружиться вокруг нее. Не было никакого смысла заканчивать по всем правилам.
Что ж, он убежал из секты, значит и с жалкой пиратской бандой справится.
Растяпа Базиль не мог знать тонкостей ритуала, но с Кросилем все было не так просто. В городе о нем ходили разные слухи, однако он, как любой старик, всю жизнь управляющий стайкой криволицых бандитов, был слишком напыщен и ослеплен комплексом бога. На самом деле, ему не должно было быть больше сорока пяти, но постоянный страх, разврат и тяжесть преступлений дряхлили мужчину сильнее возраста. Кросиль уже наверняка терял осторожность на мелочах, забывая просматривать все возможные шаги наперед, что позволило Рунако быть готовым ко всем возможным исходам ночи.
В сумке был особый экстренный чемоданчик. Дойдя до того самого угла, где сидел Кросиль, надеясь остаться неразоблаченным, Рунако быстрым отточенным движением вытащил пентакль, беззвучно положил его на пол, начертил круг, выудил остальные необходимые предметы и накинул на себя бездонную широкую мантию. Очередной невезучий козел пожертвовал свою кровь и кость ради спасения Рунако. Парень ступил на пентакль, поставив за собой миску с осиновыми корнями, схватил свечи одной рукой и сжал костяную ручку ножа в другой.
Страх – лишь учащенный пульс и ноящая боль в груди. Рунако почувствовал, как нож почти выскальзывает из ладони, но сохранял разум чистым и холодным.
Рунако прервал пение, похожее скорее на мычание, призванное отвлечь тех, кто внимательно следит за каждым шорохом в этом здании. Он начал бормотать заклинание, твердо и верно, но слишком быстро. Если он не запнется и не получит пулю в голову раньше, чем закончит, это будет большая удача.
– Оберег на мне, – сказал Рунако, почти задыхаясь и чувствуя вес зеркала на своей груди, – Замбара, яви.
Шум ветра, пробирающегося через шаткие стены. Ворчание где-то совсем рядом.
Вот оно. Сначала далеко, потом все ближе и ближе, походя на рев пенящегося моря, визгливый яростный лай собак окружал ветхий домик. Послышались крики, затем резкие хлопки выстрелов. Необходимо, чтобы они подобрались достаточно близко и разорвали гадов Кросиля на куски.
Выждав еще несколько секунд, Рунако сбивчивым выдохом потушил свечи и бросил нож за черту круга. Щель под главным входом пропускала все больше и больше теней, тянущихся к ногам парня, который прижал ладони к зеркалу на груди.
– Всякому свой путь, – забормотал он, начиная пятиться к ближайшему оконному проему, в котором заметил летящих, как пули, псов, – Дождь идет в землю, Святой Дух – на небо, мертвый дух – под землю.
Рунако резко сорвал с себя балахон и прыгнул на улицу, выбивая остатки стекла. Шум не привлек никакого внимания, потому что озадаченные собаки, по которым нещадно палили пираты, пришли в абсолютную звериную ярость. Парень бросился в сторону города – ни моря, ни леса не было видно, лишь длинная череда брошенных домов, выстроившихся у еле плетущегося зеленого от грязи ручья. За спиной раздавались отвратительный треск рвущейся плоти и булькающие оглушительные вопли.
Вскоре Рунако был далеко от них.