Кукушкин остров

Запах аммиака ударил Майе в нос, открыв потяжелевшие веки, она увидела над собой размытое светящееся лицо. Она не осознавала, где находится. Женский голос спросил ее: «В больницу едем?» Майя отрицательно покачала головой и, закрыв глаза, провалилась обратно во тьму.

В такси Майя очнулась от того, что ее укачало. Водитель остановился недалеко от остановки, предложил сделать «бе» в мусорку. «Санкт-Петербург – культурная столица, давайте не гадить там, где живем», – сказал он, мечтательно смотря вперед. Денис пулей вылетел из машины, чтобы придержать дверцу. Майя не успела и шагу ступить, как ее тут же вырвало между машиной и дверцей на асфальт. Денис пересел к своей девушке, Майя что-то бормотала до конца дороги, просила прощения у всех: у города, друзей, водителя и машины. К дому Яны ее несли под ручки.

Проснулась Майя на удобной мягкой кровати. Из-за белых ночей в комнате светло, но даже малый свет доставлял глазам боль. Поначалу ей было сложно сфокусировать взгляд на чем-либо, глаза слипались под слоем макияжа, но зрение понемногу возвращалось. Она стала узнавать интерьер комнаты: плакат во всю стену в стиле поп-арт, рабочий стол с неоновой подсветкой, над ним золотая решетка в полароидных фотокарточках, напольное зеркало и угловой туалетный столик с замысловатом стулом.

«Я у Яны», – определила Майя.

Каждое движение давалось ей с трудом: ноги ныли, во рту ощущалась сухость, голова шла кругом. Она все в том же платье заляпанным брызгами, но благоухала не тетиными духами, а помоями, будто провела ночь на свалке. Последнее, что Майя помнила, как убрала с себя руку Эдика, а остальное затянуто пеленой густого тумана, через который пока не пробиться. Она пощупала на себе платье.

«Вроде целое», – показалось ей.

Майя попыталась разглядеть, нет ли на теле синяков, но поводов написать заявление в полицию и записаться на прием к гинекологу не было. Пересилив боль во всем теле, она поднялась и поплелась за стаканом воды, но услышав голос Яниной мамы, не решилась войти на кухню.

– Почему эта девка сейчас у нас дома? – возмущалась Янина мама, Любовь Григорьевна.

– У нее проблемы, мам. Я не могла ее бросить, – мучаясь чувством вины, искренне призналась Яна. – А ты почему дома?

– Рейс перенесли на утро. Предупреждать не стала, потому что думала, что ты останешься у Дениса. – Любовь Григорьевна достала из выдвижного ящика второй бокал. – Присядь-ка, я хочу с тобой серьезно поговорить.

– Про Майю? – уныло спросила Яна, устало присев к столу.

– Я просила тебя держаться подальше от их семьи не просто так. – Любовь Григорьевна, разлив остатки элитного французского вина из семейного погреба, что распивала до прихода дочери, поставила бокал перед ней и села напротив, держа свой за ножку у основания. – Тебе не понравится, что я расскажу, но это нужно принять, – твердо объявила она.

– Брат возвращается? – Яна попыталась перевести тему, ей не хотелось слышать от мамы очередную порцию ругательств в сторону лучшей подруги.

– Нет. Он также за границей и после учебы, вероятно, останется там же. Конечно, он не такой брат, о котором ты могла мечтать. Много обижал тебя, не уделял внимания должным образом. Я понимаю, – договорив, Любовь Григорьевна отпила немного из бокала и поставила его на стол.

– Козел одним словом?

– Яна, не надо так. Он все-таки твой брат.

– К чему же ты ведешь?

– Как бы мягко тебе об этом сказать...

– Ну не тяни, скажи прямо. – Яна тоже отпила из своего бокала, но не так элегантно, как это делает мама, строго следующая основным правилам этикета по вину.

– Роберт, отец Майи – мой бывший муж. Я вышла за него замуж, потому что забеременела. Времена тогда были непростые. Неспокойные. Было лучше отсидеться в браке, чем пытаться самой поднять ребенка на ноги. Он хорошо зарабатывал. Ему выдали квартиру, и мы смогли съехать от моих родителей. Жили ни в чем себе не отказывая, но я знала, что он далеко не хороший человек. Просто чувствовала нутром. Его окружали мутные типы, и мне очень не нравилось, когда он собирал всю эту свору у нас дома. Коротко говоря, я его не любила, мне нравилось жить в роскоши, но цена за это была слишком высока.

– Господи, мама! Ты пытаешься мне сказать, что Артур его сын? – догадалась Яна, после того как залпом осушила весь бокал. То, чем мама поделилась, явилось для нее полным откровением. Майя не особо посвящала ее в жизнь приемных родителей, но и она не глупа, чтобы не заметить непохожесть Артура на отца семейства, а то, как Роберт смотрел на нее с нескрываемой неприязнью на лице о многом говорило.

– Верно, но твоего отца я встретила, находясь еще в браке. Отношения на стороне я не скрывала. Роберт смирился с позором – гуляющей женой, но мне нужен был развод.
В конце концов я его получила. Вышла замуж по любви за Марка и родила тебя.

– Артуру было где-то пять лет, когда вы развелись?

– Плюс минус да. Немного погодя мы сменили ему фамилию и отчество на Зейдлица Артура Марковича. Кстати, возвращаясь к благородному Роберту. Он оставил сыну свою квартиру и ушел снимать комнату в коммуналке, где видимо и встретил Амалию. Но после развода, к моему огромному удивлению, Артура он не навещал, на алименты я не подавала, а свое согласие на смену ФИО сыну дал вовсе не колеблясь. Возможно, Роберт посчитал, раз я изменила ему, то и ребенка могла нагулять. Но это все уже не важно, кроме того, что тебе стоит держаться от их семьи подальше, – горячо закончила Любовь Григорьевна свою речь.

– А Амалия знает, что ты его бывшая?

– Понятия не имею, не так уж часто я с ней пересекалась, – безразлично ответила она.

– Мама, Майя приемная дочь Амалии. Роберт не удочерял ее. Почему же ты так плохо настроена именно к ней?

– Она все равно часть их семьи. Я всего лишь хочу уберечь тебя от них. – Любовь Григорьевна нежно взяла дочь за руку.

– Хватит говорить мне, что я должна и не должна делать! – Яна скинула с себя ее руку. – Мне нужно переварить услышанное. Я иду спать.

Вернувшись в комнату, Яна заметила, что Майя не спит: дышала как-то по-другому. Она открыла окно, чтобы проветрить комнату от «букета запахов», достала пижаму и положила ее на голову подруги.

– Иди в душ, – посоветовала она уставшим голосом.

– А как же твоя мама? – вяло спросила Майя.

– Не знала, что она будет дома, прости. Я могу проводить тебя до душа, если тебе будет от этого спокойнее.

– Чтобы я без тебя делала.

Яна проводила ее до ванной комнаты и вернулась к себе. Оставив дверь приоткрытой, она села за туалетный столик. Ее тошнило от собственного отражения в зеркале. Она от злости брызнула мицеллярной водой на стекло. Слезы щипали ей глаза, по щекам текли черные капли. Яна закрыла лицо руками, пытаясь успокоиться. Если Майя все же слышала, о чем она говорила с мамой, то почему не подает вида? Ведет себя так, словно не помнит ссоры. Подумав, что так и есть, Яна немного приободрилась. Даже если Майя что-нибудь вспомнит, она скажет была на эмоциях и все сказанное – неправда. Подруга точно ей поверит, ведь так было всегда. На душе у Яны отлегло.