1/7
На следующий день я проснулся среди пустых пивных банок и бутылок в душной комнате, еще помнящей пьяных накуренных подростков. Егор с блаженной и до невозможного глупой улыбкой сопел на диване, а Кирилл уже звенел на кухне чашками. На аромат кофе я побрел по грязному коридору.
– Видели бы твою физиономию сейчас девчонки… – засмеялся парень.
– И тебе доброе утро, Кирюх. – прохрипел я.
– Кажется, Егор все-таки смог уложить вчера Настю.
– Да ее кто угодно мог бы уложить, вчера и ко мне успела подкатить.
– Ууу, – протянул Кирилл, наливая мне бодрящий напиток, – еще одна девица в клубе «Любим Игорька».
– Мда, только вот Егору об этом лучше не знать.
– Ладно, я вот одно никак переварить со вчерашнего вечера не могу: с Масловым реально Дубовицкая была?
– Да…
– Оказывается она симпатичная.
– Всего лишь брекеты с очками сняла, подумаешь! – отрезал я.
Сам не знаю почему, но меня дико взбесило, что Киря так отозвался о той дуре. Я отхлебнул свой кофе и с грохотом поставил кружку на стол.
– Вы чего шумите? – в дверях кухни стоял заспанный и помятый Егор.
– О! Ромео все же пробудился ото сна! – засмеялся Кирилл.
– Да идите вы! Кофе еще остался?
– Ага, я на троих варил.
– Так о чем вы тут разговаривали?
– Ха, прикинь, вчера на Федю с его девушкой наткнулись, – не смотря на мой суровый взгляд начал Кирилл.
– У него девушка есть? Кто?
– Сядь, а то упадешь! Дубовицкая!
– Гонишь! Наша девчонка для битья?
– Ага, только мы ее не узнали совсем. Вся такая в платье, очки не надела… Не знал бы, что Маша – подкатил.
– Ахаха! Не верю! Разводите! – залился смехом Егор.
– Завтра сам увидишь. – хмуро и сухо ответил я.
Допив кофе, мы убрали последствия вечеринки и разошлись по домам. Голова все еще гудела, и перед новой учебной неделей хотелось отоспаться.
Зайдя в квартиру, я понял, что "клуб за 40" вчера переехал к Анфисе или в "Бруснику", а значит меня никто не побеспокоит до самого вечера. Я с облегчением выдохнул и после прохладного душа провалился в глубокий сон.
Утром я нащупал в одеяле телефон. На экране отобразилось время и несколько оповещений из мессенджера.
– Семь часов…Проспал до понедельника…все по плану, – пробубнил я и лениво потянулся.
Через 20 минут все же решил тихо прокрасться на кухню и покурить. Облокотившись запястьем на открытую форточку, я смотрел как оживает улица. На глаза мне попался только пожилой плотный мужчина, подметающий дороги. Скрежет веника по асфальту и тихое пение птиц будто ввели меня в транс, и я не услышал, как в комнату вошла мать.
– Можешь не прятать сигареты, я давно знаю, что ты куришь… – вздохнула она, присаживаясь на стул.
Я потушил и выбросил в форточку окурок, затем развернулся и спросил:
– Не станешь отчитывать и читать лекции о вреде никотина? – в моем голове звучала небольшая издевка.
– А это поможет?
– Хах, действительно…
– Завтракать будешь? Я пожарю яичницу.
– Давай, – ответил я так просто, будто подобные диалоги были в нашей семье в порядке вещей.
Через несколько минут в квартире запахло подсолнечным маслом, вареными сосисками и чаем с лимоном. Под шкварчание сковородки я на мгновенье закрыл глаза, сделал глоток и словно перенесся в то время, когда вместе с родителями и бабушкой сидел за столом, болтая ногами, еще не достающими до пола. Ноющая боль сковала меня изнутри, и я открыл глаза, отпустив далекое воспоминание.
Мы с матерью молча сидели друг напротив друга, доедая завтрак. Я невольно начал рассматривать ее лицо. Потухший взгляд, который обрамляли мелкие морщинки, был обращен на обручальное кольцо, переместившееся на левую руку. Она медленно покрутила его, будто собирается снять, но в последний момент резко одернула руку, печально улыбнулась и принялась собирать со стола грязную посуду.
– Ты в школу не опоздаешь?
– Какая тебе разница...
Я встал из-за стола, и мельком увидел как мама стирает слезу со впалой щеки. Выйдя из комнаты, ладони сами собой сжались в кулаки. Я быстро собрался и молча ушел на занятия.