...
Он был большим шалуном. Частенько с раннего утра и до поздней ночи не давал покоя всему приюту своей беготней и криком. Зато я и не знал ничего трогательнее того, как он, насладившись своим хулиганством, притихнет, побродит по комнатам и наконец подойдет и сиротливо прижмётся к моему плечу.
А что он делает с моим сердцем после очередной нашей ссоры? Как порывисто кидается целовать меня, как крепко обвивает маленькими ручками мою шею.
Он всегда называл меня старшим братом, хоть таковым я не являлся. Мне было чертовки приятно. Однажды, придумав мне кличку, мальчик начал ещё называть меня «Шу», ведь полное «Шиумин» он считал очень скучным и не прикольным.
А ещё его оленьи глазки всегда блестели чем-то. То ли от влажности, то ли от чего-то другого, не суть.
Даже в тот вечер, когда я впервые за последние два года появился на пороге городского приюта, который, к слову, я до сих пор посещаю. Помню, каким взглядом он на меня смотрел, когда из всех детей в том приюте именно ему, самому храброму мальчишке из всех, я подарил леденец. Его любимого апельсинового вкуса. Будто целую жизнь увидел тогда в его глазах.
***
Я тогда жил в общежитии. Мне, только-только поступившему на спортивный факультет, было 18 лет. Жить самостоятельно пришлось впервые, а подыскать общежитие мне помогла тётушка Чан из приюта.
Да, сейчас я даже лица тётушки вот так просто вспомнить не смогу. Все, что осталось в моей памяти - это тот милый халатик с оленятами, который так обожал Хань. Конечно, если немножко подумать, можно и лицо ее вспомнить, маленькие холодные руки, аккуратно причёсаные прямые волосы, нежная круглая мочка уха, маленькая черная родинка прямо под ней. Да и характер тоже потихоньку расплывался. Несмотря на довольно угрюмый вид и строгость к маленьким детишкам, да и постоянную ругань, мол, я посещаю малыша в столь поздний час, она всегда была добра ко мне, разрешая оставаться ещё на часик. Она даже иногда подкармливала меня, когда я приходил с пустым желудком.
Однако прежде чем ее лицо вот так всплывет в моей памяти, проходит какое-то время. И по мере того, как уходят годы, этого времени требуется все больше и больше. Грустно, но факт.
Тогда, в те годы, когда я толком не познал всей участи жизни, я мечтал о дне, когда смогу забрать мальчика. Но, чтобы обеспечить такого обжору, нужны были немаленькие деньги, которых у меня, к сожалению, не было.
Поэтому-то я и подрабатывал в местной забегаловке, после которой приходилось со всех ног нестись в приют, часто заставая малыша в кроватке, в обнимку с плюшевым оленем с блестящими глазками, точь-в-точь, как у самого Ханя.
Частенько он убеждал меня, что будет ждать до последнего, пока я не отучусь и закончу смену на подработке, но всегда засыпал первым, не успев крепко обнять меня перед сном и, как по традиции, получить всегда яростно ждущий поцелуй. Зато я все равно чмокал его в лобик, когда возвращался в приют, хоть и с опозданием.
И еще я был влюблен. Эта любовь затягивала меня в жуткие дебри. Было совершенно не до окружающих меня домашних забот.
Её звали Ри Тэ. Ван Ри Тэ. Мы познакомились чисто случайно. Как это бывает в фильмах - под дождем. Она ждала своего брата и моего хорошо приятеля - Криса Ву. Они не были родственниками. Как-то Ву даже рассказывал, что встретил её около ресторана. Вся потрёпанная, с мелкими ранками на щеке, руках и ногах, да и с синяком под глазом. Оказывается, ее по пьяне избивал отец-ублюдок, но она смогла сбежать. Сбежала и осталась под открытым небом совсем одна. Тогда, молодой китаец приютил девушку и устроил на работу. Они быстро сблизились, только с ним я видел ее настоящую улыбку.
Позже, когда вся дружеская компания собралась в небольшом кафе, где и работала Ри Тэ, а главным управляющим был Крис, он представил её как свою сестру. Немного соврал про её прошлое, но не скрыл, что нашел девушку около ресторана по пути домой.
А мне Ри Тэ сразу понравилась. Она была вся такая миниатюрная, застенчивая. Хотелось ужасно сильно обнять и приласкать её. Защищать и никуда не отпускать.
Крис подкалывал меня иногда, ну мол, не могу я оторвать от неё свой взгляд, а после того, как с ней познакомился, так вообще не в этом мире. Я, конечно же, хмыкал и отрицал этот факт, но в душе понимал, что определенно попал, ведь по уши влюбился в эту девушку.
Ханю она тоже сразу полюбилась. Он как прыгнул на ее хрупкую шею, так и не слезал. Если было страшно одному, то меня он теперь не звал. Малыш сразу звал Ри Тэ и крепко цеплялся в ее ногу. Прижимался к колену щекой и крепко зажмуривался. А я смотрел на них с такой глупой улыбкой, что сам себя считал странным. Но, отбросив все эти мысли, начал восстанавливать в памяти те дни, когда мы играли в «скачку лошадок», в которой, естественно, лошадью был я, а Хань наездником. Ри Тэ обычно стояла в сторонке, тихо хихикала себе в ладошку и так приятно улыбалась, что и я снова невольно улыбнулся, ведь тоже понимал, как выглядит вся эта картина со стороны. Сами представьте! Паренёк с кошачьим, как говорит Крис, взглядом стоит на четвереньках и пачкает свои только купленные на днях брюки. Сверху на его спине сходит с ума рыженький пятилетний мальчик, так яростно кричащий: «Но, лошадка! Но!». Совсем рядышком уже громко смеётся миловидная китаянка, а в одном из дверных проёмов стоит тётушка Чан с щепоткой тепла и доброты, смотрящая на весь этот цирк, что и у меня, уже в который раз, появляется ухмылка, ведь тогда я даже не заметил её вовсе.
Тётушка Чан была замужней женщиной. Я мельком видал её мужа, когда тот на своей машине подвозил тётушку до приюта, но лично с ним знаком не был. Однажды, в одну ночь, у нас завязался один с ней очень интересный разговор. Речь шла о только-только вышедшем фильме, но вдруг, ни с того, ни с сего, она перевела тему, после которой сказнула:
- Поживу до шестидесяти, - сказала она мне, - а там и умру.
Умерла она в шестьдесят два, в самый канун Рождества.
Тётушка не могла иметь своего ребенка - Бог обделил. Именно поэтому, по долгим моим просьбам и умолениям, она усыновила Ханя. Она разрешила навещать Лу через день, но, конечно же, я приходил ежедневно, забирая ребенка то на тренировку по футболу, то в кафешку, чтобы немного подсластить ему день, то иногда гуляли с Ри Тэ на свежем воздухе.
Однажды, когда как раз-таки начался сезон матчей, наша команда прошла в финал юниорских игр. И, угадайте, кто забил решающий гол? Да, именно, это был я. Я был так счастлив в тот момент, ведь наша команда по-тихоньку добиралась к международному чемпионату по футболу! А ещё, пока коллеги кидались обнимать друг друга, и медаль уже весело болталась на моей шее, я бросил свой взгляд на трибуны. Там, среди возбужденой победой толпы, я нашел их. Они снова пришли вместе. Хань так мило и восторженно смотрел на меня. Подпрыгивал на месте и неугомонно дёргал руку, чтобы Ри Тэ смягчила хватку и малыш бросился ко мне, но девушка, видимо, решила подождать пока я не освобожусь, поэтому не отпускала маленькую ладошку, которая так и выскальзывала. А сама Ван махала мне рукой и так же ярко улыбалась.
Они редко приходили смотреть на мои игры. Но эта игра была важна для меня и всей команды. Признаться честно, я бы ужасно расстроился, если бы не увидел этих двух важных для меня людей на трибунах, но ни в коем случае не обиделся бы, ведь прекрасно понимаю, что взять разрешение у тётушки Чан не всегда сто процентный успех.
Иногда Хань и Ри Тэ приходили даже на тренировку. Я не сразу их замечал, слишком сосредоточен был на игре. Зато мои друзья сразу замечали рыженькие волосики Ханя, бросая мне:
- Эй, Шиумин! Там Лу Хань снова ждет тебя!
А я, благодарно улыбнувшись, бросался к ребенку, а он мне навстречу, с размаху влетая в мои объятия, врезавшись сначала в ноги, а потом проворно забиравшись на руки, обнимал меня за шею. Он жался тесно-тесно ко мне, так, что я ощущал его тепло, отчего на душе становилось спокойнее.
Все было прекрасно. Настолько прекрасно, что я не мог просить чего-то большего. Но, кажется, жизнь захотела немного поиграть со мной, и правила я не оценил по достоинству.
Не знаю, что вообще пошло не так. Он был совершенно здоровым ребенком! Но, к величайшему сожалению, Хань серьезно заболел. То странный кашель, одышки, то он начинал плакать и говорить: «Болит! вот тут болит!». Мальчик со всей силы растирал грудную клетку ладонью, точно это могло смягчить тупую боль.
Я отвёл его к врачу. И знаете, что сказал мне этот врач? У Ханя рак лёгких! Рак у совершенно здорового малыша. Да быть такого не могло! Он был совершенно здоров до этой недели, но все пошло к чертям, когда я заметил в его мокроте кровь. А врач Ханя все утверждал:
- Необходима будет срочная лучевая терапия. У мальчика слишком запущенный случай. Поэтому выбора нет, Лу Ханю придется пройти химиотерапию тоже. Мы сделаем все, что в наших силах. Верьте нам.
А я ему не верил. И сейчас не верю.
Первый месяц был очень трудный для Лу, но следующее время оказалось еще хуже. Настолько истощенным я его еще никогда не видел. В один день мы с Ри Тэ наконец выпросили разрешение на посещение палаты. Он тогда безвольно лежал на боку, вытянув левую руку с воткнутой в нее иглой. Бледная рука была в следах от уколов. Наполовину прикрыв глаза, он смотрел куда-то в одну точку, а когда Ри Тэ и я вошли, он посмотрел на нас красными и воспалёными глазами.
За последние два месяца до самой выписки, я лишь однажды видел его улыбку, очень слабую и вялую, но все равно мне полегчало. Все, чем я мог помочь ему - это утереть пот на лбу, помочь сплюнуть мокроту и поддерживать за тоненький локоть при походе в туалет. И да, через два месяца его выписали, но домой он не захотел идти. Хотя, может и хотел, но его никто не спрашивал. ОН никогда не спрашивает, если забирает кого-то к себе. Зато теперь он обрёл свободу и покой, что даже я иногда завидую. И знаете, я до сих пор верю, что ему там лучше и спокойнее. Он слишком много мучился, будучи частью нашего мира.
Похороны прошли отвратительно. Вообще никак. Хоронить ребенка, да и вообще кого-то настолько близкого моему сердцу ещё не доводилось. Пришло лишь пару человек: я, Ри Тэ, муж и сама тётушка Чан, да и парни из футбольной команды. Пожали мне руки, принесли соболезнования, и потопали обратно. Пришло ещё пару знакомых, например, Крис. Он потратил не мало денег на лечение Ханя, которые нужны были при химиотерапии. Я был благодарен ему.
Я вам до этого не рассказывал, но у каждого из нас была своя мечта, так же, как и свой путь. Например, Ри Тэ мечтала стать детским воспитателем. Крис мечтал открыть свой ресторан. Тётушка Чан мечтала забеременеть и родить своего ребенка. Может, лишь на время, но ребенок у нее свой был. Но ещё у нее есть я и Ри Тэ, не такие милые, но, если ей так угодно, то пусть считает нас своими детьми. Она всегда заменяла мне мать. Я тоже был тем ещё мечтателем. Точнее, вообще никаким. Мне нужна была лишь хорошая семья, счастье да покой - ничего большего. Хань тоже мечтал. Мечтал так сильно, как никто другой. Столько мыслей и побуждений идти вперед у него было! Но самой главной его мечтой (до сих пор не понимаю почему именно это), чтобы я выиграл международный чемпионат по футболу и стал тренером. В тот день он проснулся с новой мыслью, с новой мечтой, которая захватила всю его душу. Он думал, что больше жизни мне нравится футбол. Но больше жизни я любил лишь его.
Прошло пару тройку лет со смерти Ханя. Я обручился с Ри Тэ. Крис закрыл свою кафешку и уехал в Китай, подрабатывал там некоторое время и открыл просторный ресторан. Через некоторое время дела пошли в гору и ресторан стал очень популярен среди городских. Тётушка Чан решила путешествовать со своим мужем. Как я и говорил, умерла она под Рождество в Швеции. Ри Тэ стала воспитателем в детском приюте. Я, как и обещал Ханю, стал детским тренером. Правда, мы тогда проиграли на чемпионате, но мне хватило того, что часть желаемого Лу я исполнил. То есть, с горем пополам, мы все всё-таки выполнили свои цели, хоть некоторые не полностью и лишь на время, но выполнил же...
Ещё, после трёх лет женитьбы, Ри Тэ родила мне мальчика. Мы именовали его Се Хуном. Он был ужасно схож с Ханем. Я был ещё так удивлен, когда Хун меня вдруг, вместе ожидаемого «Отец!», позвал «Шу!». После этого, я начал замечать, что ребёнок все больше и больше начал походить на Лу, точно сам Хань вселился в его тело!
Бред чистой воды или какая-то мистическая шутка, но после рождения Хуна я не чувствовал той пустоты, которую ощущал последние 6 лет после смерти мальчика. Мне было хорошо и я был счастлив. Я не чувствовал вины перед Лу, мол, я тут счастливый и радостный живу, а он...А он тоже счастлив. Я знаю. Он даже сейчас следит и приглядывает за мной. Иногда я чувствую его взгляд на себе, и это определенно мой маленький мечтатель, ведь у какого ещё малыша будет такой же взгляд оленёнка?