2
УМЕРЕТЬ ОТ СЧАСТЬЯ НА РУКАХ ДРУГ ДРУГА
Прикосновение руки холодным отблеском в душе лишь раз отозвалось,
но в сердце навсегда останется тревога,
гремучей слякотью скользящая по хладному стеклу
В день второго экзамена погода стояла солнечная, невыносимо жаркая и горячая. Воздух тогда был насквозь пропитан сладким теплом, которое медленно забиралось под кожу каждого человека и выжимало последнюю воду, осушая организмы, как чистые пруды. Термометры на домах лопались, а красная жидкость из них вытекала арабской вязью на белые стены.
Она ехала в пустом вагоне и очень-очень сильно опаздывала. Неимоверно удивительно было осознавать, что в такое время станция метро практически полностью тревожно апокалипсически пустовала. Красная лампочка судорожно мигала возле названия следующей станции, на которой Ей нужно было выйти. Она обеспокоено качала ногой в разные стороны, наматывая на палец веревочку с талисманом. Когда вагон резко остановился, Она схватила свою сумку и выбежала из него, быстро-быстро поднимаясь по эскалатору наверх. Почти до небес наверх по направлению своего сердца.
Она бежала очень быстро, дышала прерывисто, совсем не монотонно, мелкими глоточками пробовала сладкий и тёплый воздух на вкус. Сумка болталась на плече, а железная коробка с карандашами в ней агрессивно била по бедру — завтра на этом месте точно появится сливовый синяк, который потом расползется, как бабочка, и станет другого цвета. Воздуха не хватало совсем, но наручные часы показывали, что до начала экзамена остались считанные минуты. Время азбукой морзе кололо по запястью мелкими иголочками, требуя Ее поторопиться.
Она забежала в университет, когда минутная стрелка перевалила на число начала экзамена. Подниматься по ступенькам раньше не было так тяжело, но сейчас Ее будто связали тугими и прочными верёвками по всему телу, связали и легкие, перетянули горло, не давая ни малейшего глотка воздуха. Она поднялась на нужный этаж и увидела, что все стоят возле аудитории и косятся на Неё, присевшую на корточки и судорожно переводящую дыхание. Он тоже сидел там, на лестнице, на холодной ступеньке, и тоже удивлённо хлопал своими чарующими глазами. А потом судорожно полез в сумку и достал бутылку воды, в два шага достиг Ее и присел рядом.
— Возьми, — сказал Он это негромко, но своим мелодичным голосом все равно заставил Ее поднять глаза и вновь пропасть в этой пучине светло-тёмного очарования.
Его голос взаправду был похож на большое сладкое облако розово-фиолетовой сахарной ваты, которую можно купить на любом фестивале. Он был мягкий, мелодичный, слегка тягучий, как солёная карамель с эфиром миндаля, свободный и чистый, как пруд с кувшинками в городском парке. Ей хотелось упасть в этот пруд, погрузиться в него с головой и никогда не вылезать, схватиться за зелёные водоросли лишь бы не всплывать на поверхность.
— Спасибо. — Она устало улыбнулась, взяла протянутую бутылку и сделала пару больших глотков.
Тёплая вода стекала по подбородку вниз, к шее с сине-фиолетовыми венами-мулине: холодная пряжа на белом полотне тянулась и дальше — к острым ключицам.
— А у тебя, случайно, салфетки не найдётся?
— К сожалению, нет.
— Я думала в твоём чудо-рюкзаке есть все, — Она пустила смешок и полезла в свою тряпичную сумку.
Вместо пачки с салфетками рука нащупала маленькую коробочку с изображённым на пластиковой поверхностью ярким желтым солнцем. Она вынула клячку, которую три дня носила у себя в сумке (и без зазрения совести даже успела использовать ее дома) и протянула вещицу владельцу:
— Возвращаю.
— Тебе она больше не нужна?
— Нет, сегодня я со своей.
Они вновь коснулись пальцами, и перед глазами в очередной раз начали прыгать солнечные зайчики — слегка бледные, жёлтые. Они перемещались по Его лицу очень медленно, восседали на не уложенных рыжевато-миндальных волосах, а Он забавно морщил нос с едва заметными веснушками, которые больше походили на маленькие родинки, и продолжал держать Ее за тёплую руку своими холодными длинными пальцами.
И вот оно вновь — Время замерло, его больше не было и, казалось, что никогда не будет. Обычно оно ощущалось как тяжелые кандалы, заледеневшие берега, колючие тернии, но сейчас — как лёгкий бриз, свежий ветер, невесомость, растянутая на километры. Люди вокруг больше не двигались, шторы возле окон замерли в воздухе, часы на стене не тикали и остановили свои стрелки на 13:02. Клячка в Их руках уже давно должна была расплавиться не только от яркого солнца на крышке коробки, но и от прикосновения. Они существовали в слепом пространстве глаз друг друга: Он — в чарующем лесу, Она же тонула в горячем шоколаде с корицей и специями.
В этот раз Они сидели порознь: Ее посадили в самый конец аудитории, а Его, наоборот, в начало. Их разделяли высокие, как деревья в солнечном лесу, мольберты. Нет, целый лес мольбертов с разноцветными кляксами от густых красок. Задание было легким, нужно было всего лишь нарисовать фигуры в пространстве: куб, шар, конус, цилиндр и параллелепипед. Они все располагались в длинный ряд в начале аудитории, в конце и по бокам.
Она частенько выглядывала из своего деревца, чтобы незаметно посмотреть на усердно рисующего Него. Она видела, как Он сгорбился над мольбертом, поджал правую ногу к себе, обняв ее рукой, и тщательно выводил каждый штрих. Он постоянно поправлял сожжённые краской волосы, создавая на голове беспорядок, кусал ноготь на большом пальце и шмыгал носом. Ей удалось поймать Его взгляд лишь единожды и на долю секунды.
Он вновь закончил быстрее Неё. Наверное, Он обладал волшебным талантом рисовать со скоростью света, даже если медленно и тщательно выводить штрихи. Он отнёс свою работу преподавателю, как и в прошлый раз покачался на носочках туда-сюда в ожидании одобрения, сложил свои вещи в рюкзак и быстро ушёл из аудитории. Дверь не хлопнула, часы не тикали, а бабочки в животе, кажется, умерли — задохнулись от мрачной горечи.
Она закончила через двадцать минут. Медленно и бесшумно собрала свои вещи, чтобы не отвлекать усердно рисующих абитуриентов, отдала работу преподавателю, желая ему хорошего и волшебного солнечного дня, аккуратно открыла дверь и так же аккуратно ее закрыла. Она подошла к лестнице и через долю секунды почувствовала холодное прикосновение к руке: чья-то ледяная ладонь обхватил Ее предплечье и осторожно развернула к себе.
— Это ты? — Она неподдельно удивилась, вскинув брови, подняла голову и увидела перед собой те самые чарующие шоколадные глаза.
— Я ждал тебя.
— А зачем?
Он пожал плечами, отпустил Ее руку и засунул обе ладони в карманы широких джинсов. Невинный взгляд с солнечными зайчиками переместился на Ее бледную шею с холодными венами. Разница в Их росте составляла ровно одну голову, поэтому перед собой Она видела лишь бежевую футболку, а Он — Ее белокурую макушку.
— Не хочешь погулять? Или ты занята? — робко слетело с Его уст.
— Нет... То есть да... То есть не занята и хочу погулять.
Он легко засмеялся, а Она следом. Смех был похож на солнечное пробуждение в деревне, пение птиц после сильного дождя, брызги солёной воды. Они медленно спускались по ступенькам, негромко обсуждая прошедший экзамен. За прошлый оба получились высокие баллы: у Неё было 90, а у Него — 97.
Они брели по тихим и безлюдным улочкам города по направлению соединившихся воедино душ, очень близко друг другу, почти касаясь руками. В Его сожженных волосах путался чистый ветер, разнося вишнёвый аромат Ее духов на витиеватые километры. Воздух уже не казался таким сладким, как утром, но все равно проникал своим теплым в легкие, заставляя их расширяться ещё больше. А солнце нещадно палило, оставляя на коже свои красные отметины.
Она узнала, что Он любит мятный шоколад, кофе с амаретто, сушенные абрикосы, конфеты с марципаном, темные свитера, шерстяные носки, шапки с помпонами, свою электрогитару с ремешком, на котором нарисованы звёзды, гель для душа с жасмином, пение птиц по утрам, болтать ногами в речной воде, сидя на камнях, старый японский рэп, свои карандаши для рисования, вечерние прогулки на велосипедах, малиновый чай, раскраски по номерам и переводные татуировки.
Он узнал, что Она любит вишневые кексы, кофе с ванилью, вышивание, красную помаду, духи с ароматом леса, ромашки, вечерние прогулки у набережной, платья до пола, коричневые свитера, кормить уток в парке, коллекционировать сучки, собирать гербарий, играть на фортепиано, рисовать цветы акварелью, медовые пироги, тёплое молоко, холодный проливной дождь, скраб из кофейной гущи, рождественские гадания и любовные дорамы.
А когда Они дошли до Ее дома, оба робко встали напротив друг друга, переминаясь с ноги на ногу, вдыхали тёплый ветерок, который осыпался золотом на их кожу, и испытывали странные чувства, алекситимию, смотря на человека напротив. Они оба не могли подобрать слов, эмоций, поэтому просто стояли рядом и невинно хлопали глазами, слегка улыбаясь.
Есть такая особенность психики, когда человек очень восприимчив к происходящему на холсте, когда эстетическое удовольствие от изображения превышает все дозволенные границы — это синдром Стендаля. Эта реакция сопровождается частым сердцебиением и головокружением, и именно все это испытывал Он, смотря на столь эстетичное, прекрасное и волшебное существо перед собой. Она была как фея, у которой в маленькой сумочке золотая пыльца для полётов, а Он — как волшебник с висящим на шее камнем, который в один момент может остановить время вокруг. Наверное, именно это Он и сделал, ведь оно растянулось на километры, на галактики.
Она подошла ближе, подняла голову и вместо шоколадных глаз увидела две яркие звёзды, которые стреляли ослепительным солнечным светом и освещали все вокруг. Его сожжённые краской рыжие волосы находились в полнейшем беспорядке, недалеко стоящий фонарь подсвечивал их, придавая довольно странный оттенок — не миндальный, а, наверное, апельсиновый с шоколадной крошкой. Он поднял голову наверх, щурясь от холодных капель воды, накрапывающих с темного вечернего неба, и Она увидела родинку на смуглой шее, небольшой шрам возле сонной артерии...
— Ты знал, что у тебя кадык в форме сердца?
— Правда?
Она медленно провела пальцем по выпирающей кости, обводя форму небольшого сердечка, а затем почувствовала, как Он тяжело сглотнул, и резко отдёрнула руку, поджимая губы. Его шея тоже была холодная, как прозрачная ледышка, но Ее жгучее прикосновение точно оставило яркие ожоги на коже.
— Извини.
— Все нормально.
— Скоро дождь начнётся, тебе лучше поторопиться.
— Ты права.
— Тогда, до скорой встречи.
— Да, до скорой встречи.
Они разошлись в разные стороны, как в море расходятся корабли. Только они это делают, чтобы не столкнуться, а не потому что понимают, что соединившаяся воедино энергия двух пустых сердец сотворит нечто до одурения безумное, яркое и мощное, такое, что заставит все электричество в городе отключиться, реки выйти за свои пределы, деревья порушиться.
В руках друг друга Они умрут от счастья, от любви, от волшебства. Смотря в глаза напротив они испытают переворот чувств, поймут, что мир был создан для них одних, а они — друг для друга.